Анализ перевода интертекстуальных включений на русский язык.

    Прежде чем приступить к анализу трех вариантов перевода интертекстуальных включений, необходимо оговориться, что в обоих переводах сказок, выполненных Н.М.Демуровой, перевод стихов выполнен не ей, а другими переводчиками и поэтами, в частности С.Я. Маршаком (“You Are Old, Father William”, “The Lobster Quadrille”, “Humpty-Dumpty”), Д. Г.Орловской (“Speak Roughly to Your Little Boy” и др.) и О.А.Седаковой (“How Doth the Little…”, “Beautiful Soup”, “Twinkle, Twinkle…”, “The Queen of Hearts…”, Hush-a-by Lady on Alice’s Lap”, примечания М.Гарднера и, соответственно, приведенные в них источники пародий). Однако во избежание путаницы переводы сказок, в которых основной (прозаический) текст переведен Н.М.Демуровой мы будем называть «переводами (Н.М.)Демуровой».

При анализе перевода интертекстуальных включений в рассматриваемых произведениях представляется целесообразным учесть следующие факторы:

1.Полнота и правильность передачи содержания оригинала.

2.Степень близости прагматического потенциала исходного текста и прагматического потенциала текста перевода.

3. Жанрово-стилистическое соответствие текста перевода исходному тексту.

Первый и третий факторы применимы как к произведению в целом, так и к интертекстуальным включениям в частности; важность второго фактора определяется важностью роли, которую адекватная передача функции интертекстуальных включений играет для достижения переводчиком эффекта, аналогичного эффекту, достигнутому автором произведения.

Поскольку интертекстуальные включения каждого из указанных в классификации видов имеют сходную функцию и, соответственно, прагматический потенциал, то представляется целесообразным анализировать их переводы в соответствии с пунктами данной классификации.

Результаты сопоставительного анализа переводов В.Орла под названием “Алиса в Стране Чудес” и Н.Демуровой под названием “Приключения Алисы в стране Чудес”  и русифицированного перевода В.Набокова “Аня в Стране Чудес” особенно показательны для выявления преимуществ различных вариантов перевода пародий на стихи и песни.

 В переводе В.Набокова, рассмотренном в данной работе, используется первый, наиболее приемлемый, по мнению Уивера, способ, то есть выбор хорошо известного на языке перевода стихотворения и написание на него собственной пародии.

Лишь в одном случае, при переводе песни “Beautiful Soup”, являющейся пародией на известную песню “Beautiful Star”, Набоков не прибегает к этому способу, а просто переводит пародию:

 

 

У Кэрролла:

“Beautiful Soup, so rich and green,

Waiting in a hot tureen!

Who for such dainties would not stoop?

Soup of the evening, beautiful Soup!

Soup of the evening, beautiful Soup!

Beau--ootiful Soo--oop!

Beau--ootiful Soo--oop!

Soo--oop of the e--e--evening,

Beautiful, beautiful Soup! `

Beautiful Soup! Who cares for fish,

Game, or any other dish?

Who would not give all else for two p-

Ennyworth only of beautiful Soup?

Pennyworth only of beautiful Soup?

Beau--ootiful Soo--oop!

Beau--ootiful Soo--oop!

Soo--oop of the e--e--evening,

Beautiful, beauti--FUL SOUP!” [Carroll: 152].

 

У Набокова:

«Сказочный суп - ты зелен и прян.

Тобой наполнен горячий лохан!

Кто не отведает? Кто так глуп?

Суп мой вечерний, сказочный суп,

Суп мой вечерний, сказочный суп!

Ска-азочный су-уп,

Ска-азочный су-уп,

Су-уп мой вечерний,

Ска-азочный, ска-азочный суп!

Сказочный суп - вот общий клич!

Кто предпочтет рыбу или дичь?

Если б не ты, то, право, насуп-

Ился бы мир, о, сказочный суп!

Сбился бы мир, о сказочный суп!

Ска-азочный су-уп,

Ска-азочный су-уп,

 Су-уп, мой вечерний,

Ска-азочный, ска-азочный СУП!» [Набоков]

 

Возможно, Набоков и в самом деле не заметил, что стихотворение является пародией, а возможно, просто не нашел в русской культуре песни, которая в данном случае могла бы стать основой для пародии, аналогичной пародии в оригинале, и счел более важным передать манеру исполнения песни и ее настроение, отраженные в тексте подлинника.

Для пародирования Набоков избрал различные общеизвестные стихи, по большей части, являющиеся частью школьной программы, как например поэма Лермонтова “Бородино”:

 

“Скажи-ка, дядя, ведь недаром

Москва, спаленная пожаром,

Французу отдана?

Ведь были схватки боевые,

Да, говорят, еще какие!

Недаром помнит вся Россия

Про день Бородина!”

 

Эти знакомые каждому с детства строки Набоков пародирует так:

 

“Скажи-ка, дядя, ведь не даром

Тебя считают очень старым:

Ведь, право же, ты сед

И располнел ты несказанно.

Зачем же ходишь постоянно

        На голове? Ведь, право ж, странно

Шалить на склоне лет!” [Набоков].

 

Несомненным плюсом этого перевода является не только то, что комический эффект благодаря узнаваемости стихотворения сохраняется, и благодаря этому перевод, без сомнения, становится более адекватным и выигрывает с прагматической точки зрения, но и то, что перевод Набокова вообще более полно передает формальное содержание текста, а также его стиль – торжественный, с употреблением возвышенной лексики, что, на контрасте с содержанием стихотворения, и создает комический эффект - чем перевод Орла, в котором встречаются непростительные вольности, например, у Кэрролла:

 

“‘You are old’, said the youth, ‘as I mentioned before,

And have grown most uncommonly fat;

Yet you turned a back-sommersault in at the door –

Pray, what is the reason of that?’”[Carroll: 83-84].

 

В переводе Орла это звучит так:

“‘Дядя Вильям, - юнец к джентльмену воззвал,

Ты не слишком изящный мужчина,

Но, как драная кошка, залез ты в подвал,

В чем подобной сноровки причина?’” [Орел: 49].

 

Данный перевод искажает не только содержание (в оригинале – «turned a back-sommersault in at the door», в переводе – «залез в подвал»), но и эмоциональный оттенок и стиль текста оригинала, поскольку выражение “драная кошка” обладает в русском языке ярко выраженной отрицательной коннотацией, и получается, что мальчик не восхищается своим дядей, а критикует его. В стихотворении Кэрролла отрицательная коннотация отсутствует.

 

На этом фоне, несомненно, выигрывает перевод Набокова:

 

“Ах, дядя, - повторяю снова:

Достиг ты возраста честного,

Ты - с весом, ты - с брюшком...

В такие годы ходят плавно,

А ты, о старец своенравный,

Влетел ты в комнату недавно -

   Возможно ль? - кувырком!” [Набоков].

        В этом переводе не только сохранен жанр пародии,  но и в полной мере отражено содержание оригинала, его тональность и стиль. Единственное, что сохранил Орел, в отличие от Набокова – размер оригинала, но это не представляется особо существенным для восприятия.

Вообще, В.Орел при переводе пародий идет по другому пути, наиболее простому с нашей точки зрения: он переводит пародии как обычные стихотворения, не делая никаких различий при переводе собственных стихотворений Кэрролла и при переводе пародий. Не стремится он и к сохранению полного соответствия содержания исходного текста и текста перевода. Стремясь передать прагматику оригинала, он делает акцент на передаче комического эффекта, порой даже усиливая комический эффект оригинала.

Например, у Кэрролла:

 

“How doth the little crocodile

Improve his shining tail,

And pours the waters of the Nile

On every golden scale!

How cheerfully he seems to grin,

How neatly spreads his claws,

And welcomes little fishes in

With gently smiling jaws!”[Carroll: 49].

 

У Орла:

 

“К нам сегодня приходил

Наш знакомый крокодил,

Говорил: ‘У вас в пруду

Я друзей себе найду.

У вас тут плавают ерши,

Они для дружбы хороши.’

Увидел крокодил ершей,

Улыбнулся до ушей,

И слышится из пасти:

‘Ребятушки, залазьте!’”[Орел: 28].

 

Очевидно, что в данном переводе не воспроизведено как формальное содержание оригинала, так и его стиль, поскольку присутствуют просторечные выражения, которых нет у Кэрролла («ребятушки», «залазьте»).

        Однако и у Набокова бывают неудачи при переводе пародий. Например, при переводе стихотворения «Speak roughly to your little boy…» несколько поменялась эмоциональная окраска:

 

То ты синий, то ты красный [курсив наш – О.Т.],

Бью и снова бью! [Набоков].

 

Хотя у Кэрролла всего лишь

 

I beat him when he sneezes [Carroll: 99].

 

Выделенная фраза несколько смещает акценты в стихотворении. Она является неоправданным добавлением, т.к.отсутствует у Кэрролла. Перед мысленным взором читателя встает картина жутких последствий избиения. Сам глагол to beat не вызовет таких ассоциаций, тем более у детей, для которых следствие и причина не имеют явной связи. То, что этот стишок является пародией на колыбельную “Спи, младенец мой прекрасный…” не вполне компенсирует искажение эффекта, и данный перевод нельзя назвать прагматически адекватным. Подобное искажение присутствует и у Орла:

 

«Когда чихает твой малыш

Часов по восемь с третью,

Ну, как его не угостишь

Дубиной или плетью!» [Орел: 58].

 

Более адекватен перевод Демуровой:

 

«Лупите своего сынка

За то, что он чихает,

Он дразнит вас наверняка,

Нарочно раздражает!» [Демурова: 67].

 

В переводе Н.Демуровой используется способ, упомянутый В.Клюевым, т.е. в сносках указывается источник пародии и приведен перевод оригинального стихотворения. Этот способ представляется наиболее оправданным с точки зрения передачи прагматики оригинала, т.к. его использование позволяет одновременно сохранить национальный колорит текста оригинала и устранить сложности, связанные с отсутствием у рецептора оригинала необходимых фоновых знаний.

Например,у Кэрролла:

 

“Soup of the Evening, Beautiful Soup!” [Carroll, 152].

 

Это пародия на песню, где есть фраза:

 

“Star of the Evening, Beautiful star!”

 

У Демуровой:

 

«Еда Вечерняя, Блаженная Еда!» [Демурова, 116].

 

В сносках приведен перевод оригинального стихотворения:

 

«Звезда Вечерняя, блаженная Звезда!»

 

В целом, если сравнивать перевод Демуровой с переводом Орла, необходимо отметить то, что он является более адекватным с точки зрения формального соответствия оригинала и перевода.

 

Например, у Кэрролла:

 

“The Walrus and the Carpenter
Were walking close at hand;
They wept like anything to see
Such quantities of sand:
"If this were only cleared away,"
They said, "it would be grand!"”[Carroll].

 

У Демуровой:

 

“Но Морж и Плотник в эту ночь

Пошли на бережок

И горько плакали они,

Взирая на песок:

- Ах, если б кто-нибудь убрать

Весь этот мусор мог!” [Демурова: 200].

 

У Орла:

 

“Вот в эту ночь (простите, день!)

У моря Плотник и Тюлень

Гуляли до рассвета.

Тюлень воскликнул: “Вот тоска! На берегу полно песка.

Меня тревожит это.” [Орел: 150].

 

Как мы видим, в переводе Орла много вольностей, никак не связанных с прагматической адаптацией перевода: это неоправданные добавления: “гуляли до рассвета”, “простите, день”, а также опущения (“were walking close at hand”).

Тем не менее, принимая во внимание то, что большинство исследователей ставят на первый план при переводе художественных произведений именно точное воспроизведение прагматики оригинала, перевод данного стихотворения, выполненный Орлом, также может быть признан адекватным.

Необходимо отметить, что при переводе стихотворных пародий Орел все же прибегает к прагматическим адаптациям, которые, однако, никак не связаны с тем, что стихотворение является пародией. Это прежде всего различного рода замены понятий, менее знакомых читателю перевода на более знакомые. Например, в стихотворении “Tis the voice of the Lobster...” не используется словарное соответствие слову “lobster” – “омар“ и вместо этого употребляется слово “судак”, то есть название морского обитателя, более знакомого читателям текста перевода.

При анализе перевода стихотворений – пародий на определенный стиль и жанр, прежде всего необходимо учесть стилистическое соответствие текста перевода исходному тексту. Пародиями данного типа является, например, стихотворение “Jabberwocky”.

 

У Кэрролла:

 

“One, two! One, two! And through and through

The vorpal blade went snicker-snack!

He left it dead, and with its head

He went galumphing back.” [Carroll].

    У Орла:

 

«Да, чудоюдоострый меч

Сильнее Умзара стократ!

Зверой побрит, герой спешит

Споржественно назад.» [Орел:123].

 

    У Демуровой:

 

«Раз-два! Раз-два! Горит трава,

Взы-взы – стрижает меч,

Ува! Ува! И голова

Барабардает с плеч!» [Демурова: 166].

 

 Стилистический компонент в данном случае был верно передан как Орлом, так и Демуровой, однако, как и при переводе большинства других включений, в переводе Демуровой лучше передано формальное содержание текста, а значит, в целом перевод Демуровой более адекватен с прагматической точки зрения.

Варианты Орла необходимо отметить, анализируя переводы пародий на пословицы. Очень удачно смотрится в контексте произведения пародия-каламбур “Береги платье снову, а чисть смолоду” [курсив наш –О.Т.] [Орел: 62]. Несмотря на то, что у Кэрролла нет пословицы, похожей на эту по содержанию, каламбур, придуманный Орлом, удачно вписывается в стиль Кэрролла, а значит, является оправданным с прагматической точки зрения

Н.М.Демурова при переводе пародий на пословицы и собственно пословиц стремилась добиться максимального формального соответствия, на контрасте с Орлом, который, как и Набоков, прежде всего ставил перед собой задачу сохранить комический эффект, не стремясь достичь формального соответствия.

 

Например, у Кэрролла:

 

“Take care of the sense, and the sounds will take care of themselves."”[Carroll: 129].

 

У Демуровой:

 

“Думай о смысле, а слова придут сами.” [Демурова: 99].

 

Однако недостатком перевода Демуровой является то, что не передан пародийный характер стихотворения, отсутствует прагматическая адаптация, которая в данном случае желательна, а значит передача прагматического потенциала не может считаться полной.

При переводе собственно пословиц Орел, на наш взгляд, допустил некоторые неточности. В частности, в одной из глав, когда король делает Чеширскому Коту замечание, что тот на него смотрит, Алиса говорит “A cat may look at a king. I’ve read it in some book, but I don’t remember where” [Carroll: 129]. Орел переводит: «Коты – к счастью, - заметила Алиса. Я про это где-то читала, да только не помню где» [Орел: 77]. Прежде всего, в русской культуре, насколько нам известно, нет такого поверья, что коты приносят счастье, а значит Орел изменяет прагматический потенциал включения. Во-вторых, в русском языке существует афоризм «и кошка может смотреть на короля», хотя и являющийся калькой с английского, однако довольно прижившийся, и была потенциальная возможность применить его. Также в переводе Орла не передан прием разложения фиксированного словосочетания и превращения его в свободное, использованный Кэрроллом, что обеднило перевод стилистически.

Однако Набоков также не совсем адекватно перевел данное включение; у него “Смотреть всякий может, - возразил Кот“ [Набоков]. Во-первых, возразил вовсе не Кот, а Алиса, а во-вторых, Набоков вообще ушел от перевода пословицы, превратив ее в свободное словосочетание, не произвел прагматической адаптации, что, без сомнения, обеднило текст перевода с точки зрения стиля.

Наиболее адекватным, с нашей точки зрения, является перевод пословиц, выполненный Демуровой. Она подобрала для английских пословиц соответствия в русском языке, таким образом полностью передав прагматику исходного текста, а также передала близко к тексту содержание и сохранила стиль.

Например у Кэрролла:

 

“There is a big mustard mine over here. And the moral is: the more there is of mine, the less there is of yours.”[Carroll: 134].

 

У Демуровой:

 

“Конечно, минерал. Из нее делают мины и закладывают при подкопах...А мораль отсюда такова: хорошая мина при плохой игре – самое главное!” [Демурова: 100].

При переводе иноязычного включения переводчики избрали разные подходы. Если Орел счел нужным в тексте перевода пояснить иноязычное включение словами «Это предложение было напечатано на первой странице Алисиного учебника, а значило оно: «Где моя кошка?»» [Орел: 31] то Набоков оставил его без перевода и пояснений. Первый подход представляется более целесообразным, исходя из того, что русскому читателю может быть непонятен смысл французской фразы, ведь время, когда все образованные люди в России знали французский язык, уже прошло. Отсутствие пояснений в тексте оригинала, по-видимому, объясняется тем, что книга предназначалась конкретному человеку – Алисе – и Кэрролл знал, что эта фраза ей известна.

У Демуровой в тексте перевода нет никаких добавлений, однако сделана сноска внизу страницы : «Где моя кошка? (фр.)» [Демурова: 30]. Такой подход позволяет, не вмешиваясь в структуру текста, избежать сложностей в понимании текста перевода, связанных с отсутствием у его читателя фоновых знаний и является поэтому, на наш взгляд, наиболее приемлемым.  

Цитаты из Nursery Rhymes в «Алисе» делятся на два вида: знакомые и незнакомые русским читателям. К знакомым относится «Humpty Dumpty» - его и Орел, и Демурова привели в переводе Маршака, что вполне объяснимо, так как этот перевод очень хорошо известен детям и это позволило сохранить в переводе эффект, производимый в оригинале. Другие же цитаты – «The Lion and the Unicorn», «Tweedledum and Tweedledee» и «The Queen of Hearts» не имеют соответствий в русской литературе, поэтому были просто переведены обоими переводчиками. Однако перевод Демуровой больше соответствует оригиналу как в стилистическом плане, так и в плане содержания.

Например, у Кэрролла:

 

“The Lion and the Unicorn were fighting for the crown:
The Lion beat the Unicorn all round the town.
Some gave them white bread, some gave them brown;
Some gave them plum-cake and drummed them out of town.” [Carroll].

 

    У Орла:

 

“Лев

И один Единорог

Дрались из-за короны.

Сломав Единорогу рог,

Лев отлупил его – как мог,

Им дали яблочный пирог,

Лапшу и макароны.

Раздался шум из-за дверей,

Забарабанил кто-то,

И перетрусивших зверей

Прогнали

За ворота!”[Орел: 177].

 

У Демуровой:

 

Вел за корону смертный бой со Львом Единорог.

Гонял Единорога Лев вдоль городских дорог,

Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог,

А после их под барабан прогнали за порог [Демурова: 243].

 

В переводе Демуровой более близко передан не только размер и ритм оригинала, но и содержание. У Орла же присутствуют фактические искажения. Из его перевода следует, что персонажей прогнали за ворота не при помощи барабанного боя, а каким–то другим способом уже после того, как барабанный бой закончился. Так как стихотворение задает тему главы, то фактические искажения последуют в тексте перевода и далее. Также у Орла присутствуют и стилистические искажения – употреблена разговорная лексика, которой нет в оригинале (слово “отлупил”).

Представляется возможным еще один путь передачи таких цитат – заменить их на общеизвестные детские стишки, однако, тогда пришлось бы менять персонажей и сюжет главы, что могло бы привести к нежелательным переводческим вольностям.

Что касается цитаты из учебника истории, русификация ее перевода у Набокова, по нашему мнению, оправдана полностью с точки зрения передачи прагматики оригинала, так как замена английских исторических лиц и событий на русские способствовала сохранению эффекта узнаваемости интертекстуального включения. Стилистически же перевод Набокова полностью соответствует оригиналу.

Стиль выдержан и в переводах Демуровой и Орла, однако здесь нельзя говорить о полной прагматической адекватности, поскольку факты английской истории менее известны русскому читателю, особенно ребенку, чем факты русской.