Вечериночная традиция Вытегорского уезда Олонецкой губернии второй половины XIX века

 

Во второй половине ХIХ века в Вытегорском погосте селения группировались вдоль берега реки Вытегры, поскольку параллельно реке проходил путь, по которому издавна возили соль и другой товар. С горного хребта под названием Чекша открывался «обширный и красивый ландшафт: виднеется ровное синево Онега, р. Вытегра и несколько окрестных приходов с церквами и в миньятюрном виде обрисовывающимися группами - деревнями, с желтыми и зелёными пятнами вокруг их - полями и нивами» [1]. Уже со второй половины ХVI века Вытегорский край представлял собой достаточно населённую и весьма развитую, сравнительно с окружающими, местность. В 1861 году только в состав Вытегорского погоста входило 77 деревень [2]. Население края считало себя потомками новгородцев, пришедшими на Вытегорщину «не позднее, как с ХI века». В середине ХIХ века в Вытегорском погосте жила большая часть людей «не крестьянского» сословия, в их число входили и так называемые «канавные» солдаты, служившие при шлюзах. Это «были и есть солдаты с разных мест России, но больше евреи, поляки и малороссы». Многие из них во время работы на шлюзах «сколачивали копейку и даже значительныя состояния, и тут же при шлюзах или вблизи открывали торговлю». В 1865 году в Вытегорской волости «отставных и бессрочно отпускных нижних чинов 111 чел., солдатских жен 134 чел. и солдатских детей 107 чел.»[3].

Своеобразие региона (прохождение по территории уезда Мариинского канала, Архангельского тракта и др.) определило и уникальность местной молодёжной праздничной традиции, её содержание и особенности. На наш взгляд, культурное влияние мещан, солдат, торговцев способствовало быстрому обмирщению вытегорской вечериночной традиции, её превращению в более городскую. В вытегорских песнях при наличии обрядовых образов и смыслов всё-таки преобладали игровые комедийные мотивы. Попробуем показать это на примере вытегорских вечериночных увеселений и песен, их сопровождавших. В нашем распоряжении имеются этнографические материалы из Вытегорского, Кондужского, Девятинского, Исаевского, Никулинского, Коштугского, Куштозерского, Ежезерского и Ундозерского и Чернослободского приходов.

Молодёжные вечеринки (беседы) [4] в Вытегорском уезде Олонецкой губернии второй половины ХIХ века составляли «необходимое условие» [5] почти каждого храмового и часовенного праздника, масленичной и святочной недели. Девочки с 12-ти, а мальчики с 14 лет начинали ходить по беседам. Парней, не достигших 17 лет, называли ІшижликамиІ [6], с 17 лет величали ІхолостягамиІ. Девушки с 16-ти, а парни с 20-ти годов уже вступали в семейную жизнь [7]. «Девки хоть при матери, хоть - при старшей невестке пользуются привилегией - спят дольше всех, работой не стесняются, а работают на себя, приготовляя приданое. На их обязанности лежит ношение воды» [8]. Следуя традиции, родители баловали дочерей, способствуя их участию в увеселениях: «… в межговенье пред великим постом девушки с окрестных приходов имели обыкновение приезжать … к своим родственникам либо подругам в гости, назывались гостьями и более стройныя из них скоро делались предметом стремленья и ухаживанья молодежи, а часто и женами» [9].

Кроме праздничных, существовали ещё и вечеринки с работой (прядением). Однако в данной статье нас интересуют не рабочие, а праздничные беседы с большим количеством гостей, богатством нарядов, многообразием игр, танцев и плясок. Летом эти вечеринки устраивались на открытом воздухе («на лугу за деревней»), зимой - в избе, а осенью и весной в ригах. Под звуки гармоники плясали кадриль, лансье, кругом, аколыш и изредка «завивай», а «также водятся попарно и поют песни» [10]. Для праздничной вечеринки выбиралась просторная изба, и покупались свечи (на обычных вечеринках-беседах ограничивались одной лучиной). Кроме танцующей молодёжи на праздничных беседах присутствовали женатые мужчины, женщины, старики, старухи и даже ребята-подростки, «примостившиеся для удобства где-либо на печи… В сенях, на крыльце, на улице - везде народ, всем интересно посмотреть на веселящуюся молодёжь» [11]. Приехавшим в гости девушкам, на вечеринке оказывалось предпочтение - они сидели на лавках в большом (почетном) углу и «уже около них с той и другой стороны присаживаются и местныя девицы» [12]. Собиратели отмечали, что народу на этих вечеринках бывало так много, что, несмотря на всю вместительность крестьянской избы, многим иногда не хватало места. Расходились с вечеринок обычно в 4 — 5 часов утра, «если за какие-нибудь беспорядки хозяин дома не разгонит раньше». Такие беседы могли проходить подряд два-три дня, «особенно если празднование случится зимою» [13].

Как мы уже выяснили, северно-русская молодёжная вечеринка представляла собой игровую версию свадебного обряда [14]. К проигрыванию свадебных отношений молодёжь относилась с огромной серьёзностью, сознавая её магическую суть, спрятанную за игровой стороной. Поэтому, идя беседу, парни и девушки загодя произносили заговоры «на присуху», стараясь присушить (приворожить) к себе парочку. Чтобы понравиться девушке, парень шел к знахарке, умеющей колдовать, с просьбой типа: «Баушка, присуши-ко мне Оленку Митькину» [15]. Обычно колдун «наговаривал» на пряники или «на что-нибудь съедобное» и советовал скормить наговоренное девушке. Вот пример подобного наговора: «Встану я, раб Божий (имя молодца), благословясь и пойду перекрестясь из дверей дверьми, из ворот воротами в чистое поле; в чистом поле стоит две кузнецы; в этих кузнецах куют, буют булат-железо, и как это булат-железо в горне горит, так чтобы у рабы Божией (имя девушки) по рабу Божию (имя парня) жгло и томило сердце». По уверению колдуна, если эти слова «три раза проговорить над пряником и после каждого раза плюнуть, да этот пряник скормить девушке, так она так полюбит молодца, что жить без него не заможет» [16].

Приведём ещё один заговор, который читался одинаково как на пищу, так и на питьё, причем произнося его нужно было «слегка плюнуть на то кушанье или напиток, которые предполагаются для потребления околдовываемому субьекту» (обязательное условие успеха – последний не должен знать «о совершенном колдовстве»). «Стану я раб, не благословясь, пойду не перекрестясь, из избы не дверьми, не из ворот в ворота, прямым ходом, печным окном; пойду я ко огненной реке, ко огненному чильну (челну? - К. Р.), ко огненному мужику, помолюсь и покорюсь я огненному мужику: «обдай рабу имрек своей огненной водой, чтобы зашла огненная вода в ретивое сердце, в черную печень, по всем жилам, по всем суставам, из кости в кость, из мозгу в мозг, в чорныя брови и ясныя очи; кажись я ей раб имрек милей отца и матери, краше краснаго солнца, светлее светлаго месяца, чтоб она раба имрек не могла без меня раба имрек жить, - ни дня дневать, на ночи ночевать, ни часу часовать, ни минуты миновать; и как мир православный не может жить без хлеба, без соли, и как живая рыба не может жить без воды, так бы и раба имрек без меня раба имрек во веки веков. Аминь» [17].

На первый взгляд, вытегорская вечериночная традиция не имела значимых отличий от подобных молодёжных развлечений в других местах Олонецкой губернии: здесь также плясали и старинные танцы, такие как «шестёрка», и только вошедшие в моду новые городские танцы - «кадриль» и «лансье» (местное название - ланцет, ланцея). Однако, сравнивая Вытегорский уезд с Заонежьем, мы можем отметить, что и схема, и содержание беседного веселья в обоих регионах имела существенные отличия. Первое из них состояло в том, что в вытегорских вечеринках отсутствовало магическое начало заонежских увеселений - свадебная песня-игра «Перепёлка» [18]. На Вытегорщине беседа обычно начиналась с пляски-игры «со вьюном» или так называемого «обычая водиться» [19].

Авторы известных нам этнографических описаний вытегорских вечеринок подробно охарактеризовали эту игру, сопровождаемую циклом песен, под которые по обычаю любила «водиться» вытегорская молодёжь [20]. Пляска эта удивительно проста: «парень и девица прохаживаются вдоль по полу под такт разнообразных песен…» (Вытегорския Кондужи. № 24. С.309.)

«Прежде всего самая обыкновенная пляска или игра - это «ходит со вьюном». Встает со своего места кавалер, приглашает барышню, подаёт ей руку, и оба начинают ходить по комнате, делая шага два-три, потом оборачиваясь, опять делают столько же шагов.» (Ив. Смирнов. № 10. С.114.)

Девицы, собравшиеся на беседу, тихо поют песни, как «вдруг являются молодцы, так зовут парней, и в беседной избе начинается веселье …начинают плясать совьюна». (Трошков П.Г. Л.8.)

«Совьюн», утверждалось в словаре Г. Куликовского, был широко распространен в Вытегорском уезде (в том числе в Никулинском, Девятинском, Чернослободском приходах):

«Молодёжь на беседе сидит на скамьях парами, начинают петь песню, выходит парень и, приглашая одну из девиц, берет её за правую руку. Под звуки песни они проходят мимо поющих, затем, при повороте, парень берет девушку за левую руку и идут назад. Так они ходят в продолжение всей песни; при следующей песне парень садится на место, а танцевавшая с ним девица приглашает уже кавалера … При совьюне поются самые разнообразные песни, иногда и величальныя, причем иногда «припевают» молодцу девицу и наоборот» [21].

Видимо, этимология слова «вьюн» восходит к слову «юноша»: плясать со вьюном означало плясать с молодцем [22].

Во второй половине ХIХ в. порядок приглашения в «совьюна» ещё носил обрядовый характер, исчезнувший к началу ХХ в.: девушка приглашала парня через посредство другого молодца: «Молодец во время пения песни подходит к девицам, берет одну из них, сидящую у края, за руку и идет с нею вдоль избы. Дойдя до порога, он переменяет руку, т. е. если держал девицу за правую руку, то берет за левую и от порога опять идет вдоль избы. Так молодец и девица пройдутся несколько раз, а затем девица называет другого молодца, она говорит: «Василия Ивановиця». Это значит, что молодец, который только что ходил с нею совьюна, должен послать Василия Ивановиця.

Большею частью девица вызывает того молодца, которому симпатизирует. Василий Иванович подходит к вызвавшей его девице и проделывает то же самое, что и первый, т. е. ходит, берет ее за руку и проходит с ней несколько раз по избе, держа то за правую, то за левую руку. Окончив хождение, девица отходит от молодца и садится на прежнее место. Молодец, стоя посредине избы, поклоном приглашает пройтись с ним следующую девицу, сидящую рядом с той, которая начала совьюн. Эта девица, пройдясь с Василием Ивановичем по избе, чрез него приглашает в совьюн нравящегося ей молодца.

Так продолжается до тех пор, пока все девицы перебывают в совьюна… Вызов девицею молодца в совьюн говорит отчасти о симпатии ея к нему, - поэтому всякий молодец томится ожиданием и неизвестностью - вызовет ли его какая девица и какая именно сделает ему честь своим вызовом. Особенно эта томительность и желание получить вызов заметны во время многолюдных бесед. Тогда для девицы выбор больше, а следовательно и вызов при многолюдном собрании яснее говорит сердцу получившаго приглашение в совьюн. Есть молодцы особенно любимые девицами и вызываемые ими на перерыв в совьюн - это деревенские франтики, сыновья богачков.» (Трошков П.Г. Л.8—9)

Нам уже приходилось писать об игре «совьюн» как о символической свадебной игре. Главное игровое движение пляски - «взятие руки» - соответствовало реальному свадебному символу - соединению рук молодых через стол на глазах многочисленной родни [23]. Поэтому сакральный смысл песен, сопровождавших пляску-игру «совьюн», заключался прежде всего в их «припевальном» характере. Юношу и девушку, ходивших по избе, взявшись за руки, друг к другу «припевали», то есть символически женили.

Цикл таких песен был самым многочисленным, ибо отдельная песня пелась каждой паре. «Все эти песни очень коротки… потому что самое воженье не продолжается больше одной минуты. Если же составляется другая пара, то песня поется новая, а прежней даже и не доканчивают» [24].

Обычно первой парочной песней беседы, певшейся сразу при появлении парней, была следующая:

 

У порога места много,

Не приходится стоять,

Поцелуя ожидать.

Расхороший молодец

Проходи за воронец.

(Кондужская волость, 1870е гг.)

У порога места много –

Не приходится стоять,

Не приходится стоять,

Поцелуя дожидать.

Расхороший молодец!

Проходи за воронец!

Там с тобой поводимся….

(Девятинская волость, 1870е гг.)

У порога места много –

Не приходится стоять,

Не приходится стоять,

Поцелуя ожидать.

Ты, хороший молодец,

Проходи за воронец!

Там с тобой повидимся…

Целоваться завтра…

(Ухотская волость, 1880е гг.)[25]

 

Текст песни по существу являлся приглашением к началу беседного веселья, он расшифровывал и дополнял первое игровое действие на беседе. Песни под пляску «совьюн» собиратели подразделяли на общие, «не касающиеся никого», и на приспособляющиеся «к положению и состоянию водящихся»: пели отдельно людям состоятельным и людям женатым, пели для укора и для насмешки и т. д. [26].

Рассмотрим несколько так называемых общих песен, которые, по-видимому, могли петься любой молодой паре:

 

Обдавала девку мать,

Под потокой на сиверицьки,

(потока - конец крыши)

На холодном полузимницьки.

Выставала рано по утру,

Выпускала коров на росу;

Встретилсе ей медведь на лесу,

Ище (ещё) чуть миня медведь не съел;

На ту пору ахвицер поспел.

Ахвицерушко молоденькой,

Кафтанишечко коротенькой;

Ён у ворот стоит, колотитця,

У дивици сдоложаетця:

Ты спусти, спусти,

Девиця, ноцевать,

На свою, да на тесову на кровать.[27]

 

Для «наложения на себя «доброй славы» олонецкие девушки в святочное время по обычаю обдавались «через колокольчик под «потоками» (водосточными трубами)…»[28]. Как видим, вечериночная песня начинается с описания обрядового действия, совершаемого дочерью вместе с матерью. Цель подобного действия - поднятие «славутности» девушки, привораживание полюбившегося молодца. Такой же магический смысл заключен и в следующей песне:

 

В нашем зеленом саду

Девка рвала лебеду,

Она рвала, в фартук клала,

Приговаривала:

Кому тошно по нам,

Тот теперь придет к нам;

Кому нетошно,

Тому не почто;

Кому хочется,

Тот сволочится.[29]

 

В текст песни введена заговорная формула («кому тошно по нам »), которая часто содержалась в олонецких любовных заговорах –«присушках». Таким образом, символическое игровое движение («взятие руки») во время пляски-игры «совьюн» скреплялось продуцирующими свойствами любовного заклинания или магического действия, «вкрапленных» в тексты вечериночных песен. Во время пения происходил не просто выбор пары, но и «присушивание» понравившегося молодца или девушки.

Некоторые песни при «совьюне» носили ярко выраженный «хвалебный» характер. В таких текстах различим «след» святочных обрядов с их величаниями молодой девушки и холостого парня. Воспевание внешности, нарядной одежды отразило моменты, связанные с древним обрядом колядования. В то же время описание костюма в вечериночных песнях во многом соответствовало модной городской одежде, которая со второй половины ХIХ века высоко ценилась крестьянской молодёжью.

 

Красная девица садочком шла,

Раскрасавица зелениньким;

На ней платьице алеется,

Полушубочек белеется,

а головушке розовый платок,

В руках у ней немецкий веерок –

Веерочком помахивает;

На ней молодец посматривает;

Ах, ты - верная, любезная моя!

Красота неоцененная твоя!..

Молодцы наши хороши,

На ногах носят колоши,

А каки же чистячки,

До колена сертучки;

На беседушку идут

В руках тросточки несут;

На беседушку придут,

Фурашечек не снимут;

Возле девушек садятся,

Не учливо говорят.[30]

 

Обязательным завершением песен при хождении «со вьюном» был поцелуй, имевший некое надличное значение и скреплявший воедино участников пляски. Большинство текстов песен завершалось игровым мотивом - указанием количества поцелуев:

 

Одна горочка высоко,

А другая низко:

Один миленький далече,

А другой - тот близко.

Уж я дальняго милаго

Людям подарую,

Уж я ближняго милаго

Три раз поцелую.

Ехал мальчик из Казани,

Полтараста рублей сани, (2)

Пятьдесят рублей дуга, (2)

Мальчик девушкин слуга.

Красна девица баска;

Целоваться три разка.

Журавли-то долгоноги,

Не нашли пути-дороги.

Они шли стороной,

Боронили бороной.

Борона-то железна –

Поцелуй меня любезна.[31]

 

Коллекция песен, исполнявшихся при «совьюне», была многочисленной и разнообразной. Собиратели отмечали, что ритм и не слишком (по их мнению!) богатое содержание песни восполнялось весёлым и насмешливым «с резкими и быстрыми переходами» темпом песни: « ими (переходами -К.Р.)… сглаживаются и все неровности и шероховатости, неприятно действующия на слух при чтении. Недостаток стихотворного ритма восполняется лишними нотами голоса, которые в таких случаях бывают сильны и тягучи. Крестьяне поют свои песни в высокий альтовый тон с неуловимыми горловыми переходами, которые допускаются для большей плавности» [32].

Среди парочных песен много насмешливых и весёлых. Они были приспособлены к стихийно возникавшей на беседе ситуации. «Бедняки-молодцы жмутся в темном уголку и их совсем не слышно, их и в совьюн не приглашают. Если же и пригласит какая девица, так больше для смеху: как только приглашенный бедняк робко выходит на середину избы, девица и молодцы начинают петь:

 

Што за цюдо парацька (парочка)

По избы гулят (гуляет):

Красна дивиця рямяна и бела –

Ала лента у ей в косу вплетена;

У молодця то вшива голова

И пуля под носом свитиет завсегда!

 

Поднимается общий хохот, девица уходит на место, а переконфуженный парень старается протискаться к самым дверям, но его не пускают и заставляют получить следующую девицу.

Девица выходит и начинает с парнем ходить совьюна, а беседа затягивает:

 

Двоё ходят ровны –

Настоящи дровни;

Двоё ходят невелики –

Настоящии калики (калеки)

 

Случается, что за осмеянного бедняка вступается влиятельный богачек:

 

«Ах вы, вшивы кости (косы!) - заревит он на всю беседу: «што вы галитесь (смеетесь) над парням-то - худой молодец, а пятерых хороших девок стоит!»

- «Да полно, Иван Михайловиц, ведь мы не для ради галу (не для насмешки), а любя - ради», - начинают оправдываться девицы »[33].

Отдельные песни – припевки пелись состоятельным парням. Конечно, они уже не носили насмешливого или «корительного» характера.

Женатым мужикам, вышедшим водиться с девушками, посвящали такую песню:

 

Как бы вам тетеревам,

Не сидеть по елкам,

Как бы вам тетеревам

Не сидеть по деревам;

А женатым мужикам

По беседам не ходить,

Холостых не отбивать.

Холостые не простые –

Люди премудреные.

Парень кудри свои пудрил,

Чтобы всяк его любил. [34]

 

Сразу после игры «совьюн» заводились старинные пляски. В отличие от Заонежья наиболее распространенными в Вытегорском уезде были две из них: «кругом» (заонежский вариант пляски «сорви голову») и «околыш» [35]. Первая не требовала особых умений, на неё выходил всякий: «Парень вызывает девицу и они, взявшись за руки, кружатся на одном месте, притопывая ногами». Вторая пляска, наоборот, была трудной, требующей искусного владения своим телом: «Девица становится на средину, а парень на край и начинает ходить, описывая при этом круг, девица идет за ним, но при повороте они становятся уже лицом друг к другу. Женщины в этой пляске наблюдают, чтобы была плавность в походке и грация в движениях тела. Но парень - чем он будет искуснее и замысловатее выкидывать фигуры ногами, тем лучше; зрители смотрят на него с замиранием сердца и любуются необыкновенно «хитрыми коленцами», ахают, хвалят и всеми мерами стараются выразить своё сочувствие; в толпе то и дело слышится: «ай да молодец, славно». Плясать околыш выходят немногие; угодить вещь трудная, а потому осрамиться легко». (Кондужский приход, 1870е гг.) «Под звуки ловкаго игрока на гармонике залихватски отделывает лихой парень разныя коленцы (в танце «околыш») пред плавно выхаживающей пред ним девушкой. Толпа в нервном возбуждении любуется пляшущими и подбадривает плясуна: «ай да молодец! ищо, ищо коленце выкинь!» (Коштугский приход, 1890е гг.)

Интересно, что в заонежских этнографических материалах «околыш» вообще не упоминался, в то время как в Вытегорском уезде это была любимейшая пляска вплоть до начала ХХ века. В некоторых местах танец «вбирал» в себя и пляску «кругом»,начинаясь так: «…парень с девицей, взявшись за руки, повернутся раза два и затем девица старается так ходить, чтобы быть лицом к парню, а этот ходит кругом ней и пляшет нечто в роде нашего «русскаго», но только фигуры выделывает похитрее. Танец этот требует большой ловкости, а потому не всякий парень берется за это». (Коштугский приход, 1890е гг.) Правда, собиратель с сожалением отмечал, что старинная пляска выходит из моды.

К разряду старинных и редких плясок второй половины ХIХ века в Вытегорском уезде относились такие, как «завивъ», «шестёрка» … «В «завивъ» участвуют и мужчины и женщины: всех танцующих набирается человек до десяти, которые и становятся в одну прямую линию, взяв друг друга за руки. На краях всегда приходятся девицы, из которых одна и начинает ходить, описывая правильный круг около другой, стоящей в центре неподвижно, от чего около ней образуется плоская спираль из участвующих в танце. Когда все, таким образом, завились, стоящая на конце спирали начинает развивать ее, так что все танцующие опять вытягиваются в одну прямую линию, чем и заканчивается пляска. Танец производится под следующую, для него собственно сложенную, песню:

 

ЗавивайМой,

завивай,

Молоденькой завивай … и т. д.

 

На этих же вечеринках танцуют ещё «шестёрку». Для нее обыкновенно составляется три пары - никогда меньше и редко больше. Пары разделяются на две стороны и образуют две параллельные линии. При ходьбе каждый участвующий описывает восьмую цифру, перерез которой приходится на самой средине. Танец этот очень красив и замысловат» [36]. Сравнивая вытегорскую «шестёрку» с заонежской, мы должны указать ещё на одно региональное отличие. Дело в том, что в заонежском варианте «шестёрки» пары не только выписывали «осьмую цифру», но и выплясывали друг перед другом, как в вытегорском «околыше». Таким образом, содержание некоторых старинных плясок во второй половине ХIХ века на Вытегорщине и в Заонежье разнилось: вытегорский «околыш» - вариант заонежской «шестёрки» и наоборот.

Собиратель 1870х гг. записал в Кондужском приходе ещё один танец, «которому мы не слыхали названия, да вряд ли оно и есть. В нем участвуют одни девицы, которые становятся звездообразно, и ходят одна против другой, производя самыя разнообразныя движения верхними частями тела». Пляска могла сопровождаться следующей песней:

 

Я ходила по брашенью, (*)

Набрала каменья;

За два камешка по грошику дала,

За подцепочку копеечку;

Привязала мужу на ворот;

Я сама гляжу с сарайных ворот,

Далече ли мой миленькой плывет, -

Он плывет, поглядывает;

Обернется, сам поклонится:

Прощай, любушка-сударушка моя,

Заживай-ко в своем доме завсегда.

Я одна была у батюшки,

Одинешенька у матушки,

Сама вышла на улицу погулять,

С каменушек воробушек гонять. [37]

 

Аналогом песни может служить заонежская беседная песня «Я ходила по раменью, набрала кошель каменьев». Святочный мотив глумления над старым мужем был широко распространен в вечериночных песнях Олонецкой губернии.

Упоминается в этнографических материалах и ещё одна пляска - «зайцем», или «жениться». По существу в её описании соединены 2 пляски: наборная, когда молодец («зайчик») пляшет, выбирая себе парочку, и игровая внутри круга с припеванием пар. «Идет один молодец и пляшет, в это время девицы поют песни:

 

Что не зайчик пляшет,

Не беляйчик скачет.

У заюшка, у беляюшка

Ушка долги,Ножки коротки.

Из-под травоньки,

Из-под муравоньки,

Что не то-то ли стучит,

Что не то-то ли бренчит.

Добрый молодец идет,

За собой девку ведет,

Сам невзначай выговаривает:

Кого я люблю, того я возьму;

Кого не люблю, того не возьму;

За собой не веду,

Молодой не зову.

 

По окончании песни, молодец берет левую руку девушки в свою правую и опять пляшет. Поется та же песня. Так наберется пар 5,6, и затем, держа рука за руку, становятся вокруг. Из первой пары девушка заходит и расхаживает в кругу, а молодец около круга. В это время поют опять другую песню:

 

Что во городе царевна, царевна;

По за городу царев-сын, царев-сын…» [38]

 

Из довольно большого числа известных нам плясовых песен приведём ещё одну, которая пелась в Девятинском приходе в 1870х гг.:

 

Уж ты, Катя, ты Катя моя,

Не ты-ли, Катя, высушила?

Из карманчика повыгрузила.

Пособила Катя денег промотать,

Ты заставила ходить - горевать.

Уж как и мне девушке не плакать, не тужить?

С роду от роду такого не нажить!

Не богатством, не приятством красоты –

Понеси тебя леший за кусты.

Не тебе-то распоряжаться надо мной!

Распорядится сударь-батюшка родной.

По базарчику идёт купчик дорогой –

На купчике драпово пальто,

На удаленьком со скрипом сапоги.

Идет, тростью подпирается,

Ко миленькой да пробирается.

Не сповыбрали родители,

Не сповыбрали сердечные

Мне-ка щёголя московскаго,

Да подщеголья вытегорскаго.

Мой-то миленький форсун, таки форсун:

На нем шапочка форменная,

И желеточка суконенькая,

И сибирочка из чистаго сукна.

Проходи лето красно и весна.

Кабы молодцу зазнобина была,

Не ходил бы каждо время для меня.

Мой-то милой вечеринку простоял,

У гармоньи передвижку поломал.

Гармонья, моя матушка,

Разорила батька - матушку.

Ой вы, девушки, сударушки,

Намешайте саломатушки.

Намешали – наволожили

И в печурочек положили! [39]

 

Большинство плясовых песен отличалось от песен при «хождении» быстрым темпом, четким ритмом, довольно длинным текстом (под песню надо было успеть проплясать!). В состав текста чаще всего входило 3-4 разных сюжетных отрывка. Так, в первой из приведённых песен, три сюжета: о любви к Кате, которая «повыгрузила» карманы парня; об удаленьком купчике - «подщеголье вытегорском», ходящем по базару в модном костюме; о парне, поломавшем гармошку на вечеринке, и девушках, варящих кашу-«соломатушку». Внешне несвязанные друг с другом сюжетные отрывки соединены между собой также казалось бы бессвязными конструкциями:

 

…И сибирочка из чистаго сукна.

Проходи лето красно и весна.

Кабы молодцу зазнобина была…

 

Из таких отдельных сюжетов с помощью связующих их рифмованных стихов монтировались плясовые и хороводные песни. При типологическом сходстве самих сюжетов их набор в вытегорской вечериночной традиции в отличие от заонежской был другим. Сходные сюжеты (Я ходила по брашенью, набрала каменьев…два камня привязала мужу на ворот…), формулы (Я нейду, не вздумала идти …), мотивы (Не хочу перстень носить, Хочу на воду бросить), вытегорская традиция монтировала в своём порядке, нанизывала на свой лад. Количество обрядовых (прежде всего свадебных) символов в вытегорских песнях, по сравнению с заонежскими, уменьшалось, число комедийных мотивов росло:

 

Неужели матка штофика не купит?

Неужели казака не заведёт?

Без пальтишка никто замуж не возьмёт!

Мне не нужно пальто драпово,

Лучше с милым одинаково.

Сядемте по лавкам,

Взглянемте по девкам.

Все девки - беленьки,

Все-то румяненьки.

Одна - кукомоя,

Дарья не умоя:

Учучкалася,

Уварахталася…[40]

В Миколу показался долгой день,

Молотила моя милушка весь день,

Молотила, поздно веяла,

Рожь носила, дружка видела.

Постояли мы с милым часок,

Постояли мы, поплакали,

Всю гармонийку окапали.

Дай-ка любушка платочка подержать,

Да от погодушки гармошку завязать,

От погоды, от заливного дождя,

Чтобы не было гармонейки вреда.

Я косила на потоке, на реке,

Увидала я милаго в сертуке.

Мне косить да не коситься,

Ходит милый купоросится,

Да одной девушкой заносится.[41]

 

Как мы видим, уже во второй половине ХIХ века в Вытегорском уезде свадебный, «сакральный» текст беседы (ещё достаточно цельный в Заонежье) был нарушен. В то время, как в Заонежье соблюдался строгий порядок беседного веселья, соответствующий ходу реальной свадьбы, в Вытегорском уезде эта схема уже не действовала («Танцуют кадрели, ланцея, завивая и др. вперемешку» [42]), хотя отдельные элементы свадебной игры разыгрывались молодёжью. Обрядовый момент соблюдался в начале беседы: вечеринка обязательно начиналась с обычая водиться (пляски-игры «совьюн»), набор играющих также носил обрядовый характер. Традиционно исполнялись старинные пляски («кругом», «околыш», «шестёрка», завивъ»…), однако некоторые из них в этот период уже характеризовались собирателями, как редкие. Причиной стало их активное вытеснение новыми городскими танцами. Не были зафиксированы собирателями и вечериночные круговые хождения. Правда, во второй половине ХIХ в. они ещё разыгрывались в большие праздники. Так, например, летний праздник в Вытегорских Кондушах в честь св. Николая чудотворца, заслуживал особенного внимания «по двум, уцелевшим, без сомнения, с глубокой старины, увеселениям; это боротье и хороводы (по здешнему игрища)» [43].

Обладая несомненным структурным и содержательным единством и типологическим родством с заонежской беседной традицией, вытегорская вечериночная традиция второй половины ХIХ века имела яркую региональную специфику. Она оставалась неотъемлемой составной частью крестьянских зимних праздников. Сохранился довольно значимый фонд вытегорских беседных песен, этнографических описаний молодёжных вечеринок, ещё не подвергавшихся детальному рассмотрению. Всё это создает хорошие перспективы для дальнейшего изучения традиционных вытегорских плясок, танцев, песен и игр. Продолжение исследования на более широком - олонецком материале, позволит нам подойти к проблеме картографирования молодёжной песенной, игровой и танцевальной традиций Русского Севера.

 

Ссылки:

[1] Некрасов А.П. Вытегорский Погост // Олонецкие губернские ведомости (далее - ОГВ). 1884. №67. С.661; №69. С.684.

[2] Там же. .№69. С.684; № 71. С.700.

[3] Там же. №68. С.672; № 73. С.718.

[4] Вечеринки (беседы) - молодёжные увеселения в закрытом помещении - избе - в осенне-зимний период. Летом молодёжь гуляла на открытом воздухе.

[5] Вытегорския Кондужи // ОГВ. 1874. №26. С.328.

[6] Шижлики (жижлики) - ящерицы.

[7] Вытегорския Кондужи… №26. С.328.

[8] Трошков П.Г. Сближение молодёжи. Празднования, приравненные к временам года (Никулинская волость Вытегорского уезда Олонецкой губернии. 1899 г.) // Архив ГЭМ. Ф.7. Д.889. Л.2.

[9] Вытегорския Кондужи … №26. С.328.

[10] Там же.

[11] Филимонов Г. Народное веселье (как проводятся на селе праздники). ОГВ. 1897. №37. С.2.

[12] Там же, с. 2.

[13] Вытегорския Кондужи. №26. С.328.

[14] См.: Калашникова Р.Б. Бесёды и бесёдные песни Заонежья второй половины ХIХ века. Петрозаводск. 1999. С.67.

[15] Трошков П.Г. Сближение молодёжи. Праздники // Архив ГЭМ. Ф.7. №390. Л.6.

[16] Там же. Л.5-6.

[17] Некрасов А.П. Вытегорский Погост… № 97. 978-979.

[18] См. о “Перепёлке”: Калашникова Р.Б. Бесёды и бесёдные песни Заонежья ... С.51-54.

[19] В Заонежье такие песни называли утушными. Их начинали петь сразу после “Перепёлки”. См. там же. С.55-58.

[20] Трошков П.Г. Сближение молодёжи… Д. 889. Л. 8-9 (Никулинская волость Вытегорского уезда Олонецкой губернии. 1899 г.); Ив. Смирнов. Беседы в Девятинском приходе (Вытегорского уезда) // ОГВ. 1873. №10. С.114-115; № 16. С.183-185; № 81. С. 926-927. [Ребров В.] Народныя песни (Исаевского прихода Вытегорского уезда ) // ОГВ. 1880. №81. С.908-911; Софронов А. Беседы в Ухотской области (Вытегорского уезда) // ОГВ. 1882. №65. С.705-706.

[21] [Куликовский Г.И.] Словарь областного олонецкого наречия. СПб., 1898. С.110.

[22] [Рыбников П.Н.] Песни, собранные П.Н. Рыбниковым. Т.III. Петрозаводск. 1991. С.315.

[23] Калашникова Р.Б. Бесёды и бесёдные песни … С.55-56.

[24] Вытегорския Кондужи. №24. С.309.

[25] Там же. №24. С.30; Ив. Смирнов. Беседы в Девятинском приходе … №10. С.115; Софронов А. Беседы в Ухотской области … С.706.

[26] Вытегорския Кондужи. №24. С.309. Выделено мной - К.Р.

[27] Трошков П.Г. Сближение молодёжи … Л.8. Автор обозначает в тексте диалектное произношение.

[28] Шайжин Н.С. Семейный и общественный быт населения Олонецкого края по данным местного фольклора // ОГВ. 1908. №32. С.37.

[29] Вытегорския Кондужи. №24. С.309.

[30] Ив. Смирнов. Беседы в Девятинском приходе … №16. С.185.

[31] Там же. №10. С.114; №16. С.185. [Ребров В.] Народныя песни … №81. С.909-910.

[32] Вытегорския Кондужи ... №24. С.309.

[33] Трошков П.Г. Сближение молодёжи … Л.9.

[34] Вытегорския Кондужи… №24. С.309.

[35] Вытегорския Кондужи …№23. С.293; Филимонов Г. Народное веселье …№37. С.2.

[36] Вытегорские Кондужи …№24. С.309.4

[37] * Брашеньем называется непаханная нива. Вытегорския Кондужи ... №26. С.328.

[38] Софронов А. Беседы в Ухотской области …С.706.

[39] [Ребров В.] Народныя песни …С.909-910.

[40] Там же. С. 908-909.

[41] Русские народныя песни Олонецкой губернии. Т.7 (39 беседных песен). Архив РГО. Ф. ХХV. №40. С. 75, 134 (Записал М.А. Баженов в Черной слободе, Выт. уезда, 1870е гг. ).

[42] Филимонов Г. Народное веселье … № 37. С.2. Выделено мной - К.Р.

[43] Вытегорские Кондужи … №23. С.293. Хороводы составлялись так: “Жители северного конца идут в свою сторону (на NО от церк.), но прошедши деревню Скамину, останавливаются в стороне от дороги и составляют хоровод (игрище); точно также и жители “полуденного конца” (на ZW от ц.), прошедши деревню Гормину, останавливаются в стороне и составляют другой хоровод. Те и другие расходятся далеко за полночь. В этих хороводах все участвующие разделяются на две группы: одну составляют девицы, другую ребята”.

Приложение 2

 

Благовещенский И., учитель. Посиделки в окрестности города Олонца // Олонецкие губернские ведомости. 1878. № 94. С. 1135.

 

Посид ѣ лки въ окрестности города Олонца. ‒ Корелы‒ олончане не прочь повеселиться въ свое время. Увеселенiя эти представляютъ много характеристичнаго, и отличаются отъ увеселенiй другихъ жителей, даже нашего Олонецкаго уѣзда.

Самою удобною порою для народныхъ увеселенiй служитъ осень и зима; тогда крестьянину‒ молодцу и крестьянкѣ‒ дѣвушкѣ всего свободнѣе. Лѣтомъ же для нихъ пора рабочая: послѣ упорныхъ и постоянныхъ работъ, очень часто подъ палящимъ солнечнымъ зноемъ, съ утренней зари и до поздняго вечера, молодежь не такъ охотно преслѣдуетъ удовольствiя въ воскресенье и праздники; больше въ эти дни она отдыхаетъ, чтобы заправиться новыми силами на энергичный трудъ. Съ осени же (около 14 сентября) до великаго поста самая веселая пора для нашей молодежи. За исключенiемъ дней предъ праздниками и воскресеньемъ, ежедневно молодцы и дѣвушки собираются по вечерамъ въ какую-либо просторную избу изъ одной или нѣсколькихъ деревней, смотря по сплоченности населенiя. Собранiя эти извѣстны подъ названiемъ «бесѣды». Развлеченiемъ на бесѣдахъ бываетъ: пѣсня, гаданье въ карты, пляска, танцы, а главное‒ интимный разговоръ молодца съ избранной красоткой.

Хотя въ здѣшней сторонѣ господствующiй языкъ корельскiй, но молодежь поетъ пѣсни по русски и русскаго произведенiя. Пѣсней корельскаго произведенiя нѣтъ. Всѣ пѣсни заимствованы отъ другихъ сосѣднихъ жителей, гдѣ онѣ поются по русски. Случится, напримѣръ, побывать Олончанину гдѣ-