Психически больное общество порождает психически больных людей, а больные люди являются носителями характерных особенностей этого общества.

Карен Хорни и Эрик Фромм

 

Оба ведущих реформатора-психоаналитика - немцы по происхождению. Ныне покойные, Карен Хорни и Эрих Фромм начали свою аналитическую практику в Европе, но в тридцатых годах эмигрировали в Соединенные Штаты. Почти вся их теоретическая эволюция проходила в этой стране, и здесь же были написаны и опубликованы их книги. Поэтому их с полным правом можно считать представителями американской психоаналитической мысли.

 

 

 

Ка́рен Хо́рни ( англ. Karen Horney ; урождённая Даниельсен )

( 16сентября 1885 , Гамбург — 4декабря 1952 , Нью-Йорк ) — американский психоаналитик и психолог , одна из ключевых фигур неофрейдизма . Акцентировала значение воздействия окружающей социальной среды на формирование личности .

Хорни не могла принять фрейдовскую теорию «женской психологии». Вполне понятно, что в век прогрессирующей эмансипации женщин, последняя вступала во все более открытый конфликт с фрейдовскими утверждениями о женской неполноценности и мужском превосходстве, находившими свое отражение в рассуждениях о зависти к пенису и формуле пенис—мужчина—ребенок, означавшей для женщины предназначенное самой судьбой разрешение эдипова комплекса.

Это последнее обстоятельство сыграло роль первого клина, вбитого в теории инстинктов Фрейда, а контраст между Германией и Америкой указывал направление, в котором следовало искать решение проблемы; его нужно было искать в направлении культурных, а не врожденных факторов. Вот что писала она об этих двух поворотных моментах в своей карьере:

 «Когда в 1932 году я приехала в Соединенные Штаты, я увидела, что неврозы и сам склад людей в этой стране во многом отличаются от того, что я наблюдала в европейских странах, и поняла, что это можно объяснить только разницей цивилизаций». Однако, причины ее сомнений носят скорее личный характер: «Мои первые сомнения в правильности психоаналитических теорий возникли у меня после знакомства с фрейдовской концепцией женской психологии».

И далее она уточняет: «Фрейдовские постулаты, касающиеся женской психологии, заставили меня задуматься над ролью культурных факторов. Их влияние на наши представления о том, что входит в понятие мужского и женского начала, было очевидным, и для меня стало также очевидным, что Фрейд не принял их во внимание и поэтому пришел к некоторым ошибочным выводам».

 Исходя из этих двух соображений, она пришла к заключению, что «неврозы вызываются культурными факторами»

Опыт человека носит случайный и индивидуальный характер, но фактически культурные условия не только придают весомость и окраску индивидуальному опыту, но в конечном счете определяют и его конкретную форму. В качестве иллюстрации такой «культурной» обусловленности она приводит следующий факт: человек имеет «деспотичную» или «самоотверженную» мать в зависимости от индивидуальной судьбы, но деспотичные или самоотверженные матери существуют лишь в определенных культурных условиях, и только благодаря этим условиям опыт прошлого скажется на человеке впоследствии, когда он станет взрослым.

Хорни осуждает Фрейда за то, что он верил, будто нормы поведения, взгляды и чувства, характерные для определенной «культуры, эпохи, класса и пола», всегда и везде являются неотъемлемыми биологическими врожденными свойствами человеческой природы независимо от «культуры, эпохи, класса и пола. Она обвиняет Фрейда в том, что он пользуется мнимобиологической терминологией для того, чтобы его «наблюдения» и теории приобрели характер абсолютной универсальности.

«Нет больше оснований полагать, - утверждает она, - что новое открытие в психологии вскрывает новую универсальную тенденцию, свойственную человеческой природе».

 

 

Для иллюстрации этой фрейдовской тенденции она рассказывает о своей личной ссоре с ним. Фрейд считает, говорит она, что женщины более ревнивы, чем мужчины, и подробно излагает приводимые им аргументы, превращающие этот «культурный» феномен определенной эпохи и класса в биологически детерминированную универсальную черту женщин: «Фрейд выдвигает теорию, согласно которой анатомические половые различия неизбежно заставляют каждую девочку завидовать наличию у мальчика пениса. Позднее ее желание обладать пенисом переходит в желание обладать мужчиной как носителем пениса. Потом она завидует отношениям других женщин с мужчинами, точнее, их обладанию мужчинами, как вначале она завидовала обладанию мальчика пенисом».

 И далее Хорни осуждает Фрейда за такие взгляды: «Высказывая подобные взгляды, Фрейд уступает соблазну своего времени: делать обобщения о человеческой природе применительно ко всему человечеству, хотя его обобщение вырастает из наблюдения за одной только культурной зоной».

К предпосылкам, которые следует отбросить, она относит предпосылки, сделавшие психоанализ инстинктивной и генетической психологией. Кроме того, считает она, следует отказаться от структурного деления психики на «оно», «я», и «сверх-я». Отказ от этих основных предпосылок влечет за собой отказ от всех тех теорий, которые были сформулированы на их основе. К ним, согласно Хорни, относятся: теория либидо со всеми вытекающими из нее теориями сексуальных инстинктов; теории инстинктов смерти и агрессии; теория предопределяющей роли детства с его инфантильно-сексуальными фазами: оральной анальной и генитальной, а также его фиксациями, регрессиями и навязчивым повторением; концепция нарциссизма; эдипов комплекс и его многочисленные ответвления; вся область разработанной Фрейдом женской психологии и сексуальная этиология неврозов.

 Свой общий вывод относительно теории либидо и теории предопределяющей роли детства Хорни формулирует следующим образом: «Мое убеждение в двух словах сводится к тому, что психоанализ должен преодолеть ограниченность, связанную с тем, что он является инстинктивной и генетической психологией».

Вместо фрейдовского либидо и агрессивных инстинктивных стремлений она выдвигает два побуждения, которые считает отчасти врожденными, а отчасти приобретенными, то есть сочетанием биологического и социологического, или культурного, факторов. Она называет эти два побуждения - стремлениями к безопасности и удовлетворению. «Человеком управляет не один принцип наслаждения, - говорит она, - а два главных принципа: безопасность и удовлетворение».

Второе ее высказывание касается определенного проявления основных эмоциональных стремлений, которые Хорни называет «страхом возмездия». В этой связи она говорит: «Насколько боязнь возмездия является общим свойством, присущим человеческой природе, в какой мере она вырастает из первородного греха и кары, насколько она предполагает наличие стремления к личной мести — относительно всего этого я оставляю вопрос открытым»

Делая основной упор на культурные и социологические факто­ры, Хорни вынуждена рассматривать основные концепции психоанализа применительно к данной культуре, существующей в определенном месте, в определенное время и - по крайней мере она это подразумевает - применительно к определенному социальному статусу этой культуры, то есть классу. Ее собственная система приложима к Соединенным Штатам середины XX века и прежде всего к средним слоям и интеллигенции.

Знакомясь с учением Карен Хорни, мы обнаружили две противоречивые тенденции. С одной стороны, она храбро ведет борьбу с теорией инстинктов Фрейда и его механистически-генетической философией, подчеркивая при этом роль приобретенных факторов окружающей среды — культурных и социальных. Эта тенденция прогрессивна, и было бы совсем хорошо, если бы Хорни следовала ей до конца, сделав все логические и исторические выводы, но Хорни вдруг останавливается на полпути и берется за задачу реформировать психоанализ, выбросив из него либидо и предопределяющую роль детства.

С такой психологиней можно воспитать только, как говорит наш президент - «женщин с низкой социальной ответственностью», маменьких сынков и подкаблучников.

 

Эрик Фромм

 

 

 

Э́рих Зелигманн Фромм ( нем. Erich Seligmann Fromm ;

23марта 1900 , Франкфурт-на-Майне — 18 марта 1980 , Локарно )

- немецкий социолог , философ , социальный психолог , психоаналитик , представитель франкфуртской школы , один из основателей неофрейдизма и фрейдомарксизма .

Эрих Фромм, как и Хорни, заменяет фрейдовские инстинкты, филогенетические воспоминания и врожденные психические факторы социальными факторами. Однако в отличие от нее он не ограничивается общими рассуждениями относительно роли «культуры». Напротив, по крайней мере в двух своих книгах «Бегство от свободы» и «Здоровое общество» он уделяет столько же места экономическому, социальному, политическому и идеологическому анализу, сколько и вопросам собственно психологии. При этом он открыто пользуется многими основными понятиями исторического материализма и политической экономии Маркса, трактуя их, однако, по-своему. В известном смысле можно сказать, что он использует учение Маркса, чтобы «реконструировать» систему Фрейда.

Его первый тезис гласит: человека создают не инстинкты и их подавление, а история. Характер человека меняется от одной исторической эпохи к другой, от одной экономической, социальной, политической и идеологической системы к другой.

Он рассматривает средние века как противоречивую эпоху, когда, с одной стороны, существовала эксплуатация масс меньшинством, наблюдалось полное отсутствие свободы, господствовали суеверия и невежество, а с другой — экономика была подчинена человеческим потребностям, отношения между людьми были непосредственными и конкретными, и каждый человек занимал свое определенное место в единой органической социальной системе.

«Личная, экономическая и социальная жизнь,— говорит Фромм,— подчинялась правилам и обязательствам, от которых практически не была свободна ни одна сфера деятельности».

 

 

Средневековый человек не был свободен, но он также не был изолирован, одинок, не чувствовал себя в опасности, не знал тревог. Короче говоря, он не был резко отчужден ни от вещей, ни от людей. У него было сильно развито чувство солидарности и связи с природой и со всеми его собратьями, несмотря на наличие антагонизмов между классами, а также между различными поместьями и княжествами. В средневековом обществе, говорит Фромм, «человека по-прежнему соединяли с миром первичные узы». Первичными узами Фромм называет те естественные и социальные связи, которые существовали в первобытном обществе, в докапиталистический период и в раннем детстве «до того, как процесс индивидуализации завершился полным формированием индивида».

Органическое единство средневекового общества с течением времени подрывалось ростом капиталистических производительных сил и производственных отношений. Превращение купцов и цеховых мастеров в богатых капиталистов, а подмастерьев и крестьян в рабочих, вынужденных, чтобы существовать, продавать свою рабочую силу, а также все растущая эксплуатация первыми последних подорвали в конце концов основы средневекового общества и положили начало росту капитализма, а с революцией - и политической гегемонии класса капиталистов. С ростом капитализма и разрушением старого общества появился свободный индивид, разорвавший наконец первичные связи.

 

 Человек стал одиноким, оторванным и отчужденным от природы и других людей. Психологические последствия этой ранней фазы капитализма, утверждает Фромм, носили двойственный и противоречивый характер. Обладая ощущением свободы, независимости и равенства, новый человек в то же самое время испытывал «глубокое чувство неуверенности, бессилия, сомнения, одиночества и тревоги». Человек вырвался из плена феодальных уз, но добился свободы ценой утраты чувства общности, солидарности и уверенности. «Потеряв свое прочное место в замкнутом мирке, - говорит Фромм, - человек перестает находить ответ на вопрос о смысле жизни; в результате он начинает испытывать сомнения в самом себе и цели жизни. Ему угрожают мощные сверхчеловеческие силы - капитал и рынок. Его отношение к своим собратьям, к каждому, кто стал его потенциальным конкурентом, сделалось враждебным и отчужденным; он свободен - это значит одинок, изолирован, ему со всех сторон угрожает опасность... Рай потерян навсегда, индивид противостоит всему миру».

«При капитализме, - говорит он, - экономическая деятельность, успех, материальная выгода становятся самоцелью. Удел человека заключается теперь в том, чтобы способствовать росту экономики, накоплению капитала; он живет не ради своего собственного счастья или спасения, а ради самой этой цели. Человек стал винтиком огромной машины - важным, если он обладает большим капиталом, и неважным, если у него нет капитала, - но при этом он всегда остается винтиком, служащим какой-то посторонней цели».

Психологическим следствием этой всеподавляющей тенденции к «накоплению капитала» явилось «чувство собственного ничтожества и бессилия». Фромм считает, что этот психологический эффект в равной мере относится к рабочему классу, к классу капиталистов и к средним слоям.

Монополистический капитализм выступает в роли колоссального чудовища Франкенштейна, перед лицом которого все элементы населения, не принадлежащие к монополиям, оказываются запуганными, терроризированными и ничтожными, так что в итоге они сводятся на положение простого орудия для извлечения прибыли.

 

 

Служащий «превратился в винтик машины», навязывающей ему свой темп, с которым он не может справиться, будучи бесконечно ничтожным в сравнении с этой машиной.

В роли потребителя индивид как личность также вынужден ощущать свое крайнее ничтожество, хотя как потенциальный покупатель он имеет абстрактную значимость.

«Гипнотическое действие» массовой рекламы усугубляет это чувство ничтожности и бессилия, притупляя способность индивида здраво мыслить и оскорбляя его человеческое достоинство изощренными вымыслами по поводу мыла, дезодораторов и прокладок. В качестве избирателя в системе политической демократии индивид чувствует себя, по мнению Фромма, не лучше.

Он «стоит лицом к лицу с партиями-гигантами», и «партийная машина предлагает ему выбирать между двумя или тремя кандидатами; но этих кандидатов выдвигал не он; он и эти кандидаты не много знают друг о друге, и их отношения так же абстрактны, как и большинство других отношений». Политическая пропаганда и тактика, применяемая прессой в борьбе за голоса, как и реклама, притупляют способности индивида здраво и критически мыслить и усиливают в нем ощущение своей незначительности и бессилия.

В противоположность этой негативной действительности Фромм указывает на позитивные потенциальные возможности, создаваемые достижениями современного капиталистического производства. Капитализм приобрел большую власть над природой благодаря громадному росту средств производства в сельском хозяйстве и промышленности и тем самым создал условия для перехода к позитивной свободе. Если бы можно было организовать общество так, чтобы производство непосредственно служило нуждам и интересам развития индивида, а не извлечению прибыли и накоплению капитала, то человек мог бы преодолеть чувства изолированности и беспомощности и реализовать свою потенциальную способность к зрелой любви и творческому труду.

 

 

Индивид «не может выносить чувств бессилия и одиночества, которые ему навязывает капиталистическое общество, в частности монополистический капитализм. Он должен подавить в себе эти мучительные чувства; он должен изгнать их за порог сознания и в то же время создать им замену и организовать защиту против них. Подавление порождаемых капитализмом невыносимых чувств есть первый насильственно мотивированный акт. Далее следует выработка заменителей и средств защиты. Эти заменители и средства защиты, то есть психологические механизмы бегства от нестерпимой негативной (буржуазной) свободы, формируются, по словам Фромма, в каждом индивиде, причем нет двух индивидов, у которых они были бы одинаковы. Однако они распадаются на несколько общих типов, поскольку все люди подвергаются экономическому, социальному, политическому и идеологическому давлению. По мнению Фромма, существует много таких типов насильственно навязанных механизмов, но он подробно рассматривает только три из них: мазохизм, садизм, стремление к разрушению и конформизм автомата.

 Извращенная форма мазохистского механизма заключается в предании человеком своего тела или духа мукам и страданиям, которые им причиняет он сам или другой человек.

 Наиболее обычная, неизвращенная форма предполагает, с одной стороны, утрату индивидом своего «я», а с другой - отождествление своего «я» с какой-то другой личностью или вещью. Беда в том, говорит Фромм, что мазохистский механизм ничего не решает. Он может облегчить страдание, но ничего не меняет в том смысле, что человек продолжает действовать под влиянием непреодолимых стремлений, оставаясь со всеми своими первоначальными сомнениями и страхами. Мазохистский механизм является, таким образом, иррациональным решением, ибо он не устраняет причину боли, а всего лишь прикрывает ее. Это страусова политика.

Садистский механизм заключается в неудержимом стремлении человека освободиться от чувства одиночества и бессилия путем подчинения себе другого человека и превращения его в беспомощное орудие своей воли и желаний, стать абсолютным господином и вершителем его судьбы и сделаться для него богом. В извращенной форме такое непреодолимое стремление направлено на то, чтобы унизить этого подчиненного ему человека, поработить его, причинить ему страдания и муки, заведомо зная, что он не может сопротивляться или мстить за себя.

Вторым компульсивным психологическим механизмом, рассматриваемым Фроммом, является неудержимое стремление к разрушению. Стремление к разрушению есть также попытка освободиться от невыносимого чувства бессилия и изоляции. На этот раз решение сводится к тому, чтобы разрушить мир и таким образом устранить причину нестерпимого чувства. Однако в итоге чувство безнадежности и одиночества лишь обостряется. Стремление к разрушению складывается из компульсивных механизмов враждебности и агрессивности.

 Третий важный психологический механизм Фромм называет «конформизмом автомата». Это тоже непреодолимое стремление бежать от свободы, от нестерпимого чувства бессилия и ничтожества, порожденное капиталистическим обществом.

Этот механизм заключается, во-первых, в том, что индивид перестает быть самим собой и, во-вторых, в том, что он принимает тот тип личности, какой ему предлагает общество, в котором он живет. Он становится точно таким же, как и все другие, тонет в общей массе как существо, не отличимое от других, и делается тем, кем, по «их» мнению, он должен быть. Фромм приравнивает этот механизм к защитной окраске, принимаемой некоторыми животными.

 Первопричиной этих и других психологических механизмов бегства Фромм считает капитализм и особенно монополистический капитализм. Вызванные им панические чувства в свою очередь порождают неотвратимое стремление к избавлению от этих невыносимых чувств. Это стремление, со своей стороны, порождает компульсивные механизмы бегства. Главное заключается здесь в том, что капитализм порождает не рационально-реактивные методы, такие, как использование знаний, истины и основанных на них эффективных средств, а иррационально-компульсивные механизмы, качественно ни в каком отношении не отличающиеся от невротических явлений. Поэтому Фромм говорит, что капитализм почти во всем мире порождает не психическое здоровье, а психические болезни. Конечным продуктом капитализм а - когда речь идет об индивиде - являются неврозы.

Здоровая рационально-реактивная деятельность была бы направлена не к бегству от капитализма, а к его превращению в общество, в котором рациональные человеческие потребности и стремления нашли бы полное развитие. Такая рациональная деятельность была бы направлена на превращение капитализма в социализм.

 

 

Таким образом, по Фромму, психоаналитический фактор неразрывно связан с социологическим.

«Социализм - это единственное конструктивное решение»,— прямо заявляет Фромм. Он утверждает, что только социализм может преодолеть отчуждение людей и вещей, эксплуатацию, кризисы и войны, психологические последствия изоляции, бессилия и тревоги, а также невротические механизмы бегства от негативной свободы, столь характерные для капитализма, особенно в период его монополистической стадии. Социализм означал бы приход рационального общества и рационального психического склада на смену буржуазному обществу и иррациональной психике. Его задача заключается в полной реорганизации нашей экономической и социальной системы для освобождения человека от использования его в совершенно чуждых ему целях и создании такого общественного строя, который будет способствовать развитию человеческой солидарности и творческих способностей, а не подавлять их. Однако вся сложность в том, как найти правильный путь к созданию такого психически здорового общества. Первый шаг, с которого начинаются поиски этого пути, должен заключаться в том, чтобы понять «трагическую ошибку Маркса». По словам Фромма, Маркс допустил трагическую ошибку, считая человека разумным существом. Ему была неизвестна великая истина, открытая Фрейдом: человек - это иррациональное животное, им управляют неодолимые невротические стремления, детерминирующие его мысли, поступки и чувства, а его хваленый разум есть не что иное, как раб его иррациональных, бессознательных импульсов, тогда как его рациональные мысли являются в значительной степени только рационализациями.

 

 

Карл Ге́нрих Маркс ( нем. Karl Heinrich Marx ; 5 мая 1818 года , Трир — 14 марта 1883 года , Лондон ) — немецкий философ , социолог , экономист , писатель , поэт , политический журналист , лингвист, общественный деятель .

 

Если бы Маркс знал это, он не считал бы обобществление средств производства основным фактором превращения капитализма в социализм, и точно так же он не рассматривал бы современный рабочий класс как главную движущую силу социалистической революции.

«Маркс недооценил сложности человеческих страстей,— говорит Фромм.— Он недостаточно хорошо знал те страсти и влечения, коренящиеся в природе человека и в условиях его существования, которые сами по себе являются самой мощной движущей силой человеческого развития... Он не видел иррациональных сил в человеке, заставляющих его бояться свободы и рождающих в нем жажду власти и разрушения».

Главный фактор социального преобразования не исторические силы, а, как говорит Фромм, «гуманистический психоанализ». Посредником, способным раскрыть бессознательные механизмы и подавление, является психоаналитик, представитель реформированной школы психоанализа, на котором и лежит вся ответственность за социальные преобразования, за превращение капитализма в социализм и т. д. Только он может привести к внутреннему перерождению индивидов, которые начнут создавать небольшие общины или ячейки социализма внутри старого общества. По мере того как все большее число индивидов будет излечиваться от заболеваний невротического характера, новое общество будет распространяться все шире и в конце концов вытеснит капиталистический строй. Когда-нибудь с помощью психоанализа излечится всё человечество и социализм станет универсальной формой жизни на земле.

Психически больное общество порождает психически больных людей, а больные люди являются носителями характерных особенностей этого общества.

Следовательно, психоаналитики играют главную роль в переходе от капитализма к социализму. Ставка на моральное совершенствование отдельного человека всегда составляла отличительную особенность утопического социализма. Фромм превращает утопическую теорию в утопическую терапию. Моральное совершенствование является средством лечения невроза, а преобразователем общества становится психоаналитик, представитель школы реформированного психоанализа.