Политические реформы 90-х гг. XX в. в России.

Политические результаты реформ 1990-х годов – стойкое отвращение большинства жителей России от демократии. Попытки рассматривать изолированно 1990-е и 2000-е годы абсурдно. Настоящее является продолжением прошлого.

 Сохранение созданной в 1990-х годах политической системы стало важнейшей задачей постсоветской номенклатуры.

 В созданном в 1990-х годах в России политическом и социально-экономическом механизме заключён внушительный потенциал жизнедеятельности. Он основан на огромных финансовых, материальных, природных и административных ресурсах, ангажированных СМИ и на широкой коррупционной сети.

 Самые тяжёлые политические потери это то, что российские реформаторы 1990-х гг. убили в своём народе желание построить демократическую страну. Демократии ещё долго не будет в России, потому что та «демократия», которую российские реформаторы продемонстрировали народу, как только власть оказалась в их руках, предстала в столь антинародном виде, что затмила своей антинародностью даже советский тоталитарный режим.

 Правящая группировка декларировала опасность возвращения социализма – это настойчиво внедрялось в общественное сознание. Давление на избирателей было организовано на высоком профессиональном уровне, но затраты окупились.

Социологические исследования того времени показывали отсутствие установок на возврат к социализму у большинства (75-85%) опрошенных.

Жёсткое индоктринирование массового сознания и подтасовки результатов голосования, осуществлённые правящей номенклатурой на президентских выборах 1996 года, изменили вектор политического развития страны. Народу не дали возможность исправить перегибы монетаристов, как это произошло во всех постсоциалистических странах Восточной Европы, когда партии левого политического спектра пришли на смену первым крайним либеральным. Именно такую роль должны были сыграть в России президентские выборы 1996 г.

 Президентские выборы 1996 года спровоцировали появлению в России новой профессиональной группы – лишённой нравственных ограничений, - «политтехнологов».

Сейчас общество пожинает плоды, посеянные и взращённые реформаторами 1990-х годов. Нынешняя политическая надстройка логически безупречно завершает созданный в России в 1990-х годах экономический базис. Приватизация 1992-1995-х годов создала в России новых собственников и новые отношения собственности. А именно эти отношения в системе общественных отношений являются базовыми. Отношения собственности определяют социальную структуру общества, его гражданско-правовую и общественно-политическую систему.

В результате реформ высшая бюрократия получила в свои руки и власть, и национальную собственность. Стоимость разведанных полезных ископаемых на территории нашей страны оценивается в 28,6 трлн. долларов, а прогнозируемых запасов – в 140 трлн. долларов.

Необходимо подчеркнуть, что анализ процесса появления существующей ныне политической системы – это осмысление того, что развивалось. Выбранная тогда экономическая модель нашла для своего сохранения и воспроизводства наиболее адекватную форму политической гарантии.

 В 2003 г. критиковать реформы было нельзя – не было достаточного временнόго тренда. В 2007 году в разбогатевшем государстве «бедные» 1990-е критиковать было уже не только можно, но и нужно. Но делать это следовало так, чтобы не возникло никаких нежелательных аллюзий для правящей номенклатуры.

Идеологическая задача представителей нынешней власти – противопоставить себя реформаторам, показать, что они ничего общего не имеют с тем, что творилось в 1990-х. Поэтому нынешняя официальная российская пропаганда никогда не акцентирует внимание на причинно-следственной связи 1990-х и 2000-х годов, а, наоборот, старательно избегает темы преемственности. Партия Е.Гайдара и А.Чубайса «Союз правых сил» (СПС) самым активнейшем образом участвовала в избрании В.Путина. В общественное сознание внедряется мысль о кардинальном различии общественного устройства «тогда» и «теперь».

Как же тогда квалифицировать созданную в 1990-х году в России общественно-политическую формацию? По этому поводу в литературе существует множество различных дефиниций, среди которых российский капитализм определяется как «дикий» «олигархический», «пещерный», «бандитский», «варварский», «номенклатурный», «блатной»66, или как «неоэтакратизм», «плутократия», «клептократия», «порнократия», «мелитократия» и т.п. Польский теоретик Ядвига Станицкис, активно работающая в проблематике посткоммунистических перемен, определяет российский капитализм как «капитализм без государства», т.е. без чётко и жёстко установленных законом цивилизованных норм и правил рыночных отношений.

 Анализ обширной литературы на эту тему приводит к выводу, что теоретически наиболее обоснована, пожалуй, феодальная модель. Возникшая в результате реформ сверхцентрализованная, беспредельно коррумпированная экономика, породила нынешнюю вполне феодальную «вертикаль власти». Один из наиболее известных советских социологов В.Шляпентох, в 1978 г. эмигрировавший в США, в 2007 г выпустил фундаментальную монографию «Contemporary Russian as a Feudal Society. A New Perspective on the Post-Soviet Era» («Современная Россия как феодальное общество. Новый ракурс постсоветской эры.»), где приводит серьёзную аргументацию в обоснование правомерности термина «феодализм» по отношению к нынешней России.

 М.Веллер со свойственной ему полемической заострённостью так характеризует созданную в России общественно-политическую систему: «Ужас не в том, вся российская верхушка обкрадывает государство и народ. А в том, что это носит характер разрушительного раскрадывания – прожирания и расхищения страны. Воровство и есть основное занятие российских властей. Воровство в сегодняшней Российской Федерации прекратить в принципе невозможно. Потому что российское государство в своём сегодняшнем виде практически и конкретно создано ворами для того, чтобы воровать. Это не государство. Это комиссия по дележу и ликвидации наследства».

 В России, как и в других постсоветских и постсоциалистических странах за контроль над крупными промышленными предприятиями борются три разновеликие по своему влиянию силы. Во-первых, настоящие предприниматели, в том числе и иностранные, действительно заинтересованные в получении прибыли, и, следовательно, в развитии и совершенствовании производства. Во-вторых, теневые капиталы, уже разорившие не одно прежде доходное предприятие, так как этот капитал нацелен только на скорейшее, сиюминутное получение сверхприбыли, т.е. за год-два извлечь максимум возможного, а затем сбежать. В-третьих, самое опасное, – это политики, которые стремятся получить в своё распоряжение (прямое или опосредованное) наиболее рентабельные предприятия для использования их в качестве источника своего обогащения, и, разумеется, финансирования своих избирательных кампаний («финансовые потоки»).

 В результате реформ отчуждение населения от власти, характерное для тоталитарного режима, было не только не преодолено, но стало более значительным.

Политическая индифферентность, социальная пассивность населения, утрата каких-либо форм общественной солидарности характеризует нынешнее состояние современной России, что является не вполне подходящей основой для формирования гражданского общества. Здесь одна из причин отсутствия социальной базы для демократической оппозиции нынешнему режиму. Те же, кто полагает, что недовольство масс можно организационно оформить под лозунгами демократии, политически наивны. Им следует подождать ещё 25-30 лет пока не уйдёт поколение, пережившее 1990-е годы. В нынешней России существует реальная опасность формирования протестного движения на базе право-радикальных идей.

Один из грубых методологических просчётов российских реформаторов в 1992 г. состоит в том, что отношения собственности изначально рассматривались ими лишь в сугубо экономической плоскости. К политической системе общества тесно примыкает её правовая составляющая. Часто употребляемое в политическом обиходе правящей номенклатуры понятие «правовое государство» является такой же социальной виртуальностью как и «гражданское общество», «независимый собственник», «средний класс». За пореформенные годы российская судебно-правовая система окончательно деградировала.