Хардбоп, фанки и ладовый джаз.

В противовес рафинированности и прохладности стиля кул, рациональности прогрессива на Восточном побережье США молодые музыканты в начале 50-х годов продолжили развитие, казалось бы, уже исчерпавшего себя стиля бибоп. В этой тенденции сыграл существенную роль рост самосознания афроамериканцев, характерный для 50-х годов. Вновь было обращено внимание на сохранение верности афроамериканским импровизационным традициям. При этом все достижения бибопа были сохранены, но к ним прибавились многие наработки кула и в области гармонии, и в сфере ритмических структур. Музыканты нового поколения, как правило, имели хорошее музыкальное образование. Это течение, получившее название «хардбоп», оказалось весьма многочисленным[12].

Для развития нового стиля оказалось существенным еще одно техническое новшество, заключающееся в появлении долгоиграющих пластинок. Появилась возможность записывать продолжительные соло. Для музыкантов это стало соблазном и трудным испытанием, поскольку не каждый в состоянии полноценно и емко высказываться в течение долгого времени. Первыми этими преимуществами воспользовались трубачи, модифицировавшие манеру Диззи Гиллеспи до более спокойной, но глубокой игры. Основное внимание эти музыканты уделяли не виртуозным скоростным пассажам в верхнем регистре, а продуманным и логичным мелодическим линиям.

Музыка приобрела резкость, язвительность и новое измерение свинга. Особую роль в развитии хардбопа сыграл Арт Блэйки, создавшего в 1955 году ансамбль «Jazz Messengers» («Посланники джаза»).

В плеяде хард-боповых музыкантов особое место занимает тенор-саксофонист Сонни Роллинз. Его стиль складывался из паркеровских линий и широкого тона Коулмана Хокинса, а новаторство связано с его темпераментом и стихийностью, как импровизатора. Для него характерна особая свобода использования гармонического материала. В середине 50-х годов Роллинз привлекает внимание особенностями своей фразировки, которая представляет собой великолепные полиритмические фигуры, разрывающие на части гармонический материал, идущий от темы. В его мелодических импровизациях появляется жесткость звучания, музыкальный сарказм.

Часть музыки, появившейся в период «хардбопа», естественным образом вобрала блюз, используемый в медленном или среднем темпе с особой экспрессией, опирающийся на ярко выраженный бит. Этот стиль получил название «фанки» (funky). Слово это сленговое и означает усилительное определение острого, едкого запаха или вкуса. В джазе это синоним музыки приземленной, «настоящей». В 50-е годы в джазе наметился отход от старой негритянской сущности джаза, стало заметно ослабление джазовой идиоматики. Все труднее стало определять, какая музыка должна восприниматься, как джазовая. Джазовые музыканты экспериментировали с фольклором разных народов, их привлекал импрессионизм и атонализм, они стали увлекаться старинной музыкой. Не для всех эти процессы были достаточно убедительны. Ряд музыкантов обратились к композициям, сильно приправленным звучанием традиционного блюза и религиозных песнопений.

Первоначально религиозный элемент имел скорее декоративное, нежели функциональное назначение. Иногда старомодные крики хлопковых полей играли роль вступления к вполне традиционным фигурам бибопа. У Сонни Роллинса заметны признаки этого стиля, но самое яркое его выражение можно обнаружить у пианиста Хораса Силвера, создавшего фанки-блюз[13]. Искренность его музыки была подкреплена религиозными мотивами, которыми музыкант руководствовался. Из стиля фанки выросла фигура Чарлза Мингуса - контрабасиста, композитора и бэндлидера, музыканта, не укладывающегося в рамки определенного стиля. Мингус ставил перед собой задачу вызвать в слушателе совершенно конкретные эмоциональные ощущения. При этом нагрузка распределялась между собственно композицией и музыкантами, которые должны были импровизировать, испытывая именно эти эмоции. Мингуса вполне можно причислить к очень немногочисленному разряду джазовых композиторов. Сам он считал себя последователем Дюка Эллингтона и обращался к той же сфере афро-американской культуры, религиозности, мистицизму - области, требующей использования приемов стиля фанки.

К концу 50-х годов наиболее творческие музыканты столкнулись с проблемой усложнения гармонических средств, используемых как в хардбопе, так и в куле. Сложные аккордовые построения, привязанные к гармонической сетке темы и используемые в быстрых темпах, ставили перед музыкантами не столько творческие импровизационные, сколько технологические задачи. В этих условиях импровизация требовала существенной предварительной подготовки. В результате она превращалась в набор заготовок, клише, выученные фразы. Выступления становились нередко соревнованием в сфере, далекой от сущности импровизационного джаза. Некоторые музыканты, в частности Майлс Дэйвис, Джон Колтрейн (John Coltrane) (не без влияния Телониуса Монка), пианист Билл Эванс поняли, что они находятся у границы исчерпания развития возможностей гармонических усложнений. Это была граница тональности. Аналогичная проблема в академической музыке в начале века вывела ее в систему атональности. В джазовых импровизационных условиях был и иной выход - использование одного - двух аккордов продолжительное время, построение на них изощренной мелодической импровизации. Ряд музыкантов хардбопа - Чарлз Мингус, Сонни Роллинз - вплотную подошли к ладовому джазу, упрощая гармоническую схему импровизации.

Эту границу удалось перейти Майлсу Дэйвису в записях 1958-1959 годов («Milestones» и «Kind Of Blue»). Таким образом, родился модальный или ладовый джаз, в рамках которого музыкант импровизирует на определенных ладовых звукорядах. Стремление Дэйвиса быть первым в той области, где могут проявиться его индивидуальные возможности, подсказало ему правильный ход и верный выбор музыкантов. Пианист Билл Эванс был музыкантом, на которого можно было опереться в теоретическом обосновании ладового метода. Джон Колтрейн - лучший саксофонист, реализующий идею в наиболее ярком, эмоциональном, искреннем движении.

В записях квинтета просматривалась музыкальная простота и утонченная манера, стремление избавиться от основной гармонической структуры. Это вполне соответствовало ограниченным инструментальным возможностям Дэйвиса и давало неограниченный простор его же мелодическим и импровизационным способностям. Характерным примером ладового построения является тема «So What», состоящая из двух ладов, один из которых используется первые 16 тактов и затем возникает вновь на последние 8 после бриджа с иным ладом. На этих структурах музыканты строят мелодические импровизации, которые не обыгрывают аккорды, а ведут мелодическую линию, используя ступени лада. Параллельно Майлс Дэйвис использует те же принципы во взаимодействии с оркестром Гила Эванса в записях альбомов «Miles Ahead», «Porgy And Bess», «Sketches Of Spain».

В последующее десятилетие ладовое мышление Дэйвиса занято поиском новых красочных гармоний, заменивших последовательность аккордов изысканными ладовыми оборотами. Его музыка может быть энергичной или созерцательной, но она основана на характерном именно для Дэйвиса саунде. Этот же саунд и ладовое мышление находит затем новое воплощение в джаз-роке, новатором которого музыкант становится на рубеже 70-х.

Появление фри-джаза.

В начале 60-х годов очередной виток развития джазовых стилей был обусловлен, в значительной мере, усилением расового самосознания негритянских музыкантов. У молодежи того времени этот процесс выражался в весьма радикальных формах, в том числе и в джазе, который всегда был отдушиной в культуре афроамериканцев. В музыке это вновь проявилось в желании отказаться от европейской составляющей, вернуться к корневым источникам джаза. В новом джазе чернокожие музыканты обратились к нехристианским религиям, в первую очередь к буддизму, индуизму. С другой стороны, это время характерно возникновением волн протеста, социальной неустойчивости, независимой от цвета кожи (движение хиппи, анархизм, увлечение восточным мистицизмом). Появившийся в это время «свободный джаз» (free jazz) совершил резкий поворот в сторону от всего основного пути развития джаза, от мэйнстрима[14]. Сочетание полноты духовных и эстетических переживаний с принципиально новым подходом к организации музыкального материала полностью отгородило новый джаз от сферы популярного искусства. Это было резкое ускорение процесса, который был начат боперами.

Диксиленд и стилисты свинга создавали мелодические импровизации, музыканты бибопа, кула и хардбопа следовали за аккордовыми структурами в своих соло. Свободный джаз был радикальным отходом от предшествующих стилей, поскольку в этом стиле солист не обязан следовать в заданном направлении или строить форму в соответствие с известными канонами, он может идти в любом непредсказуемом русле. Первоначально главным стремлением лидеров свободного джаза была разрушительная направленность в отношении ритма, структуры, гармонии, мелодии. Главным для них стали предельная выразительность, духовная обнаженность, экстатичность. Первые опыты музыкантов нового джаза Сесила Тейлора, Орнетта Коулмана (Ornette Coleman), Дона Черри, Джона Колтрейна, Арчи Шеппа, Альберта Айлера не порвали связь с нормами мэйнстрима. Первые фри-джазовые записи еще апеллируют к гармоническим закономерностям. Однако постепенно этот процесс доходит до крайней точки разрыва с традицией.

Свободный джаз нередко пересекается с другими авангардистскими течениями, которые, например, могут использовать его формообразование и последовательность ритмических структур. С момента своего возникновения фри-джаз остается достоянием небольшого числа людей и обычно находится в андерграунде, тем не менее, очень сильно влияя на современную господствующую тенденцию. Несмотря на тотальное отрицание, во фри-джазе выработалась определенная нормативность, позволяющая отличать его от иных новоджазовых направлений. Эти условности касаются общего плана пьесы, взаимодействия музыкантов, ритмической поддержки и, конечно, эмоционального плана. Необходимо заметить, что во фри-джазе вновь возникла старая форма коллективной импровизации. Для фри-джаза стала характерной работа с «открытой формой», не привязанной к определенным структурам.

Отказ «нового джаза» от европейских музыкальных норм привел к огромному интересу к внеевропейским культурам, главным образом, восточным.

Фри-джазовые идиомы часто становились составляющей частью в полистилистической музыке. Одним из самых ярких проявлений такого подхода является творчество группировки чикагских темнокожих музыкантов, начавших в 60-е выступать под эгидой «Ассоциации содействия развитию творческих музыкантов» (AACM)[15].

Надо заметить, что к началу 70-х годов интерес к свободному джазу начинает захватывать творчески настроенных музыкантов Европы, которые нередко объединяют его принципы «свободы» с наработками европейской музыкальной практики XX века – атональностью, серийной техникой, алеаторикой, сонористикой и др. С другой стороны, некоторые лидеры фри-джаза отходят от крайнего радикализма и, в 80-е годы, двигаются к неким компромиссным, хотя и оригинальным вариантам музыки.

Развитие фьюжн.

Слово «фьюжн» так часто и по разным поводам использовалось в течение последней четверти века, что стало почти бессмысленным. Ранний этап этого направления более верно обозначать термином «джаз-рок».

Первоначальное определение «джаз-рока» было наиболее ясным: сочетание джазовой импровизационности с энергетикой и ритмами рок-музыки. Вплоть до 1967 миры джаза и рока существовали практически раздельно. Но к этому времени рок становится более творческим и усложняется, возникает психоделический рок, соул-музыка. В то же время некоторым джазовым музыкантам стал надоедать чистый хардбоп, но они не хотели играть и трудную для восприятия авангардистскую музыку. В результате две различных идиомы начали обмениваться идеями и объединять свои силы.

К началу 1970-х джаз-рок имел собственное отдельное лицо как творческий джазовый стиль, хотя и высмеивался многими пуристами от джаза. Главными группами нового направления стали «Return To Forever», «Weather Report», «The Mahavishnu Orchestra», различные ансамбли Майлса Дэйвиса. Они играли высококачественный джаз-рок, который объединял огромный набор приемов и джаза и рока.

Для наиболее интересных составов джаз-рока характерна импровизационность, сочетающаяся с композиционными решениями, использование гармонических и ритмических принципов рок-музыки, активное воплощение мелодики и ритмики Востока, мощное внедрение в музыку электронных средств обработки и синтезирования звука. В этом стиле расширился диапазон применения ладовых принципов, сам набор различных, в том числе и экзотических ладов. В 70-е годы джаз-рок становится неимоверно популярным, в него идут наиболее активные музыкантские силы. Более развитый в отношении синтеза различных музыкальных средств джаз-рок получил название «фьюжн» (сплав, слияние). Дополнительным импульсом для «фьюжн» послужил очередной (уже не первый в истории джаза) поклон в сторону европейской академической музыки. Фактически, на этом этапе фьюжн продолжает линию «третьего течения» 50-х годов.

Соединение различных культурных влияний сказывается даже в составах наиболее интересных ансамблей. Характерным примером может служить «Weather Report».

К сожалению, с течением времени джаз-рок в большой степени приобретает черты коммерческой музыки, с другой стороны - сам рок отказывается от многих творческих находок, сделанных в середине 1970-х. Во многих случаях фьюжн фактически становится комбинацией джаза с обычной поп-музыкой и легким ритм-энд-блюзом; кроссовером. Амбиции музыки фьюжн на музыкальную глубину и расширение возможностей так и осталось невыполненными, хотя в редких случаях поиск продолжается, например, в группах типа «Tribal Tech» и в ансамблях Чика Кориа.

Использование электронных преобразователей звука и синтезаторов оказалось чрезвычайно привлекательным для музыкантов, находящихся, прежде всего, на границе с роком или с коммерческой музыкой. В действительности плодотворных примеров среди общей массы электрической музыки относительно немного[16].

Так, например, Джо Завинул в проекте «Weather Report» достиг весьма эффектного слияния этнического и тонального элементов. Хэрби Хэнкок надолго становится кумиром не столько публики, сколько музыкантов, используя в 70-е и 80-е годы синтезаторы, многочисленные клавиатуры и электронные трюки разного рода. В 90-е года эта область музыки все больше перемещается во внеджазовую сферу. Этому способствуют расширенные возможности компьютерного создания музыки, которая при определенных достоинствах и возможностях теряет связь с главным джазовым качеством - импровизационностью.

Отдельную нишу в сообществе джазовых стилей с начала 70-х годов заняла немецкая фирма ECM (Edition of Contemporary Music - Издательство современной музыки), постепенно ставшая центром объединения музыкантов, исповедовавших не столько привязанность к афро-американскому происхождению джаза, сколько возможность решать самые разнообразные художественные задачи, не ограничивая себя определенной стилистикой, но в русле творческого импровизационного процесса. Со временем все же выработалось определенное лицо фирмы, которое привело к выделению артистов этого лейбла в широкомасштабное и ярко выраженное стилистическое направление.

Ориентация создателя лейбла Манфреда Айхера (Manfred Eicher) на объединение в единое импрессионистическое звучание разнообразных джазовых идиом, всемирного фольклора и новой академической музыки позволила с помощью этих средств претендовать на глубину и философское осмысление жизненных ценностей. Первоначальный революционный порыв изданий фирмы превратился со временем в медитативно-отстраненное звучание открытых форм с тщательно отшлифованными звуковыми пластами. Естественным образом Айхер перешел ту невидимую грань, которая отделяла многочисленные попытки объединения джаза и академической европейской музыки. Это уже не третье течение, а просто течение, которое плавно перетекает в «Новую серию» ECM с академической музыкой, очень близкой по духу джазовым релизам. Направленность политики лейбла за границу массовой культуры, тем не менее, привела к повышению популярности такого рода музыки, что можно рассматривать, как своеобразный парадокс. Часть приверженцев мэйнстрима отрицает путь, избранный музыкантами этого направления; однако джаз, как мировая культура, развивается, несмотря на эти возражения, и дает весьма впечатляющие результаты.

«Всемирный джаз» (World Jazz) – термин, странно звучащий по-русски, относится к сплаву музыки Третьего мира, или «всемирной музыки» (World Music), с джазом. Это, очень разветвленное, направление можно разделить на несколько видов. Этническая музыка, которая включила в себя джазовые импровизации, например, латинский джаз. В этом случае порой только соло является импровизированным. Аккомпанемент и композиция, по существу, такие же, как в самой этнической музыке. Джаз, который включил в себя ограниченные аспекты незападной музыки. Примерами могут служить записи Диззи Гиллеспи «Ночь в Тунисе», музыка на некоторых пластинках квартетов и квинтетов Кита Джарретта, выпущенных в 1970-е годы на лейбле «Impulse!», использующая несколько измененные ближневосточные инструменты и аналогичные гармонические методы.

Новые музыкальные стили, появляющиеся благодаря органичным способам объединения джазовой импровизации с первоначальными идеями и инструментами, гармониями, композиторской техникой и ритмами существующей этнической традиции. Результат оказывается оригинальным, причем он четко отражает существенные аспекты этники.

«Всемирный фьюжн-джаз» не впервые пошел по этому пути в истории джаза, а сама эта тенденция не относится исключительно к американскому джазу. Например, полинезийская музыка была смешана с западными поп-стилями в начале двадцатого столетия, и ее звучание проявилось у некоторых из самых ранних музыкантов джаза. Карибские танцевальные ритмы становились значительной частью американской поп-культуры в течение всего двадцатого столетия, и, поскольку джазовые музыканты часто импровизировали на темы поп-музыки, они смешивались почти непрерывно.