Смысл психологии буси-до.

Корни буси-до следует искать в догмах конфуцианства, буддизма и синтоизма. Конфуцианство является морально-этической основой буси-до. Буддизм воспитал у последователей буси-до равнодушие к смерти. Однако подлинное основание буси-до покоится на синтоистских культах природы и предков, взрастивших у японцев особое чувство принадлежности к японской нации.

Конфуцианство закрепило в кодексе буси-до прежде всего «верность долгу». Любой «благородный муж», утверждал Конфуций (в его понимании «благородный муж» – это нравственно полноценный человек), должен в своем поведении руководствоваться чувством долга. Эта нравственная норма трактовалась конфуцианцами не просто как выполнение обязанностей, а значительно шире. «Благородный муж,  поучал Конфуций, – это всему подходит в соответствии с долгом; совершает поступки, основываясь на ритуале, в словах скромен, в поступках правдив». Чувство долга тесно увязывалось конфуцианцами с честью, понимаемой как моральное право на уважение и общественное признание.

В кодексе буси-до долг и честь предписывают соблюдать верность, благородство, мужество. В этом сказалось влияние известного изречения Конфуция: «Видеть то, осуществление чего требует долг, и не сделать, есть отсутствие мужества». Конфуцианство соединялось с синтоистской моралью.

Мораль синтоизма в том, чтобы познать самого себя, заглянуть в глубь своей души и ощутить божество (ками), которое там якобы живет. Согласно синтоизму, человеку надо слушаться веления этого божества, ибо оно представляет собой зов родителей и всех предков от поколения к поколению. Своей жизнью, учит синтоизм, японец обязан предкам. Однако это только одна сторона дела. Синтоизм внушает японцу ощущение духа благоустроенности государства, охраняющего благополучие и безопасность людей. Только в таком государстве, согласно синтоизму, японца могут воспитать так, как должно; только в таком государстве могут быть вскормлены его дети. Поэтому, по синтоистским канонам, японец должен чтить повелителя-государя, от которого исходят мир, законы и порядок. Синтоизм внушает человеку троякую обязанность: к родителям, прародителям, императору. Па этом основывается и буси-до. И хотя официальное отношение к императору изменилось, значение его как символа сохраняется.

Согласно синтоизму, личность японца – это хранилище божественного начала. Тело считается временно отданным человеческому Я, оно является как бы собственностью ками. Люди, говорят синтоисты, должны ухаживать за своим телом потому, что здоровое тело – источник духа и энергии, радость родителей. У синтоистов есть обычай, согласно которому умирающий в молодом возрасте просит прощения у родителей за свою раннюю смерть. Он должен говорить примерно так: «Простите меня, что я от вас ухожу, когда вы приближаетесь к старости. В ваши годы вы будете чувствовать мое отсутствие; я мог бы вознаградить вас за все то, что вы для меня сделали, но я должен уйти – такова воля неба»[9].

Буси-до учит японца заботиться о своем теле. Но не это главное. Буси-до требует от людей самоотвержения. Высшей похвалой для последователя буси-до всегда была идея «человек без собственного Я». Тот, кто стремился к уничтожению своего Я, рассматривался как существо высшего разряда. Приверженец буси-до должен был уяснить, что истинный долг человека заключается не в собственном спасении. У него не может быть эгоистических видов на «награду Неба», его наградой является голос совести: «ты хороший и честный человек», «ты искоренил в себе себялюбие», «ты внедрил в свое сердце чувство стыда и голос совести». Совесть – понятие, которое в Японии обозначается словом кокоти (одновременно и чувство, и ум, и доброе сердце), всегда считалась мерилом настоящей приверженности идеям буси-до.

Чтобы воспитать в себе дух буси-до, человек должен был многому учиться, но главное – терпеть и рисковать. Именно обучение терпению и готовности к риску было положено в основу воспитания подрастающего поколения. Чтобы научиться переносить всякие лишения, мальчики ходили босиком по снегу, упражнялись в фехтовании и в стрельбе в цель, в полночь отправлялись на кладбище, по целым ночам бодрствовали в состоянии «наготове», подвергались тяжелым и даже варварским испытаниям. Все это делалось для воспитания самообладания.

Самообладание – вот цель и средство самовоспитания японца. Если человек в сложной ситуации начинает выражать гнев и чрезмерно бушевать, то па него смотрят как на недостойного, и он сам вскоре понимает, что надо посмеяться над таким поведением, взять себя в руки и унять свои страсти. Если на него нападет грусть, он должен прикрывать ее улыбкой, делать так, чтобы никто не догадывался об истинных переживаниях. Последнее уже давно способствовало тому, что многие иностранцы стали считать японцев слишком легкомысленными: у них-де улыбка по поводу и без повода. Однако улыбка японца – результат целой исторической эпохи. Эта улыбка как бы венчает кодекс самурайского воспитания, она формирует такую черту национального характера, как вежливость в широком смысле этого слова[10].

Основная идея вежливости японца в том, чтобы быть всегда приятным в отношениях с другими. Это не та вежливость, которая подразумевает лишь хорошие манеры, благовоспитанную речь. Вежливость культуры буси-до должна идти рука об руку с более глубоким предписанием: «радуйся со счастливым и не показывай другим твоих слез».

Буси-до прежних времен, утверждал японский писатель Кан Кикути накануне второй мировой войны, будучи «путем воина», стало путем всей нации. «Можно смело сказать, – подчеркивал Кикути, – что все лица мужского пола в возрасте от 20 до 40 лет являются воинами»[11].

Превратившись в традицию, буси-до и сегодня осуществляет в Японии регулирующую функцию. Буси-до – это среда, благодаря которой живо в Японии почитание предков. Дух буси-до во многом повелевает поведением японцев, и они сознательно, но еще в большей степени бессознательно, следуют за ним. То, что предписывает буси-до, не так-то просто смахнуть, отбросить, от этого вдруг нельзя отказаться. Корни буси-до сидят слишком глубоко.