Свв. Василий Великий и Григорий Нисский.

В Книге II Против Евномия свт. Василий говорит:

«Названия Петра и Павла и вообще всех людей различны; но сущность всех одна (οὐσία δὲ πάντων μία).

Весьма во многом мы друг с другом одинаковы (οἱ αὐτοὶ); а отличается один от другого тем только, что усматривается в каждом особо: почему названия служат к означению не сущностей, а особенностей (ἰδιοτήτων), характеризующих каждого. Так, услышав имя Петра, мы не разумеем здесь сущности Петра (сущностью же называю здесь вещественное подлежащее (ὑλικὸν ὑποκείμενον), которого это имя вовсе не означает), а только напечатлеваем в себе понятие об особенностях, в нем усматриваемых. <…> Ничто из этого [особенностей] не есть сущность, которую можно было бы разуметь как ипостась (ὑπόστασις). Таким образом имя показывает нам отличительный характер Петра, но совсем не представляет его сущности» (Против Евномия. Книга II. О Сыне) ^[35].

Нужно сказать, что на первый взгляд в данном фрагменте свт. Василий может быть понят так, будто под «вещественным подлежащим» понимается общее всем людям материальное основание, некий единый субстрат наподобие того, как мы видели во многих разобранных нами текстах католических «новых теологов» и их единомышленников, относящих себя к православию. Однако это не так. Говоря: «сущность всех одна» — святитель в следующем предложении поясняет, в каком смысле это надо понимать: «весьма во многом мы друг с другом одинаковы». Таким образом, указание на общность сущности означает здесь, что у всех людей сущность одинаковая. А имя указывает на особенности, отличающие одного человека от другого.

Однако это особенности, характеризующие людей, чего не следует упускать из виду, когда мы читаем: «Ничто из этого [особенностей] не есть сущность, которую можно было бы разуметь как ипостась». В данном фрагменте святитель не делает, по-видимому, точного различения между понятиями «сущность» и «ипостась», поэтому его мысль можно выразить так: каждый отдельный человек — это сущность (ипостась) с особенностями. Это относится и к пониманию сущности как «вещественного подлежащего»: каждый отдельный человек имеет одинаковое с другими вещественное подлежащее, но со своими особенностями.

В Письмах 214 (К Терентию Комиту) и 236 (К Амфилохию) святитель Василий уже последовательно различает^[36] сущность и ипостась как общее и частное:

«…сущность к ипостаси имеет такое же отношение, какое имеет общее к частному. Ибо и каждый из нас и по общему понятию сущности причастен бытию, и по особенностям своим есть такой-то и такой-то именно человек» (К Терентию Комиту)^[37];

«И сущность, и ипостась имеют между собою такое же различие, какое есть между общим и отдельно взятым, например, между живым существом и таким-то человеком» (К Амфилохию)^[38].

Таким образом определение ипостаси как «сущности с особенностями», которое дают прп. Максим Исповедник, прп. Иоанн Дамаскин и другие свв. отцы, может быть совершенно корректно понято как соответствующее взгляду свт. Василия.

Сказанное о сущности и ипостаси свт. Василий применяет к пониманию единосущия Троицы:

«Так и в Боге понятие сущности есть общее, разумеется ли, например, благость, Божество или другое что. Ипостась же умопредставляется в отличительной особенности отцовства, или сыновства, или освящающей силы» (К Терентию Комиту)^[39];

«Поэтому исповедуем в Божестве одну сущность и понятия о бытии не определяем различно; а ипостась исповедуем в особенности» (К Амфилохию)^[40].

Однако свт. Василий, полагая людей единосущными, нигде не проводит аналогию с единосущием Троицы даже в логическом смысле, как это попытался сделать свт. Григорий Нисский в сочинении К еллинам.Ведь в самом начале цитированного нами фрагмента из Книги II Против Евномия святитель говорит о «всех людях», но невозможно и представить себе, чтобы он вдруг заговорил о «богах». Святитель, напомним, весьма трезво оценивал пределы применения человеческих понятий в богословии:

«Многие и различные имена, взятые в собственном значении каждого, составляют понятие, кончено, темное и весьма скудное, но для нас достаточное» (Против Евномия. Кн. I)^[41].

Возвращаясь к антропологии спросим: «Но что же тогда есть сущность как общее (в отличие от ипостаси как отдельно взятого), о котором говорится в Письмах к Терентию Комиту и Амфилохию?» Очевидно, что святителем не мыслится здесь ни некое единое «вещественное подлежащее», ни, тем более, единое Живое Существо, включающее в себя отдельных людей. Общее — это именно то, что одинаково в каждом человеке, то, что делает его ипостась человеческой, а не какой-то иной. Что же такое это общее?

Говоря о сущности как «вещественном подлежащем» необходимо сознавать, что здесь свт. Василий упрощает описание человека, ибо он отчетливо различал в человеке тело и душу, и никакого единого телесно-душевного «субстрата» у него найти невозможно. В Беседе о человеке свт Василий, толкуя выражение «И вылепил Бог человека», говорит:

«Некоторые говорили, что слово “вылепил” (επλασεν) относится к телу, а слово “сотворил” (εποιησεν) — к душе. Пожалуй, такое толкование не лишено истины. В самом деле, когда говорится: “И сотворил Бог человека, по образу Божию сотворил его”, то употребляется слово “сотворил”. Когда же нам повествуется о телесной сущности (υποστασεως), то употребляется слово “вылепил”. На это различие между творением и лепкой указывает Псалмопевец, когда говорит: “Руки Твои сотворили меня и вылепили меня”. Сотворил внутреннего человека, вылепил внешнего. Ведь лепка имеет дело с глиной, а творение — с тем, что по подобию. Поэтому плоть вылеплена, а душа сотворена (Беседа II , О человеке, 3)^[42].

Раскрывая, как нам следует понимать слово «вылепил», святитель толкует его так:

«Выражение “вылепил” вовсе не раскрывает нам процесс действия Бога по отношению к человеку. “Вылепил Бог”. Не вылепил ли Он так, как лепят из глины или как отливают из меди? Но лепка статуи и отливка гипса воспроизводят только внешнюю сторону. <…>

Лепка, осуществляемая Богом, совсем иная. Он вылепил человека, и Его творческая сила, начиная изнутри, расположила в строгом порядке все внутренние органы. Если бы у меня было достаточно свободного времени, чтобы объяснить тебе строение человека, ты на своем собственном примере постиг бы Божественную мудрость, (проявленную) в тебе, ибо человек — это поистине микрокосм, и правильно поступили те, кто назвал его этим именем» (Беседа II , О человеке, 14)^[43].

Из цитаты ясно: общим, тем, что объединяет одного человека с другим, тем, что делает их одинаковыми, является человеческое строение. (как внешнее, так и внутреннее). Если не упускать из виду, что человек, по свт. Василию, душевно-телесен, то определение общего следует выразить так: общим является одинаковое душевно-телесное устроение человека. Это общее, которое свт. Василий именует сущностью или естеством, он, как и свт. Афанасий, понимает, исходя из Послания к Филиппийцам:

«слова приим зрак раба (Флп. 2:7) означают, что Господь наш родился в сущности естества человеческого» (Опровержение Евномия, 1)^[44].

То есть общая сущность, по свт. Василию, есть общее всем людям устроение человека, общая человеческая форма (μορφή).

 То же мы находим у свт. Григория Нисского. К сказанному выше о понимании им единства человечества добавим, что у свт. Григория в сочинении Опровержение Аполлинария находим и прямое указание на то, как следует понимать общность воспринятого Спасителем человеческого естества. Так же, как и свт. Афанасий и свт. Василий, свт. Григорий обращается к словам св. ап. Павла из Послания к Филиппийцам, 2,7, в них обретая понимание общего естества как μορφή:

«Себе умалил, говорит Апостол, зрак раба приим. Какой зрак раба? Конечно, тело, ибо от отцов слышим мы, что оный зрак есть не иное что, как тело.Итак, говоря, что принял зрак раба, а зрак есть плоть, утверж­даем, что, будучи по Божескому образу нечто другое, Он принял рабский образ, как нечто иное по естеству» (Опровержение Аполлинария, 20)^[45].

Таким образом, следует признать, что свт. Василий и свт. Григорий совершенно единомысленны между собой и со свт. Афанасием и свт. Иринеем в определении человеческой сущности (естества) — того общего, которое объединяет все человеческие ипостаси, — как единого (одинакового) внутреннего и внешнего устроения всех человеческих ипостасей, как единой формы (μορφή)^[46].

Учение о μορφή у других свв. отцов.

Понимание общего естества как μορφή мы видим и у других свв. отцов. Приведем несколько примеров.