М-р Найт: Открой ящик. 6 страница

— Дверь была открыта. Я не думала, что заходить сюда запрещено.

Люсьен бросил взгляд – который она не смогла понять – на фоторамку, а затем медленно вернул его к Софи.

— Это прекрасный снимок, — тихо сказала она, наблюдая за его реакцией.

Несмотря на то, что он явно умел скрывать свои эмоции, Люсьен не мог остановить ни пульс, который мелькнул вдоль его напряженной челюсти, ни то, как двигалось его горло, когда он тяжело сглотнул. Прошло несколько секунд, прежде чем мужчина снова заговорил.

— Да, — он прошел через всю комнату прямо к окну. Софи могла видеть только его профиль, когда он остановился и посмотрел на фьорд снаружи. — Я бы предпочел, чтобы ты не заходила сюда снова.

Это было явное и прямое отрешение и это чертовски расстроило Софи. Вчера вечером он использовал ту же тактику в джакузи, нажимая на тормоза перед любыми вопросами, которые выходили за рамки «здесь и сейчас».

— Это твоя мать?

Мужчина не отрывал глаз от фьорда, но она снова увидела, как у него перехватило дыхание.

— Да, это она.

— Она потрясающая.

Люсьен медленно кивнул.

— Была.

Софи вздохнула.

— Прости.

— За что?

— Ты, очевидно... — Софи посмотрела на картину с новым пониманием ситуации, затем подняла глаза на обманчиво-пассивный профиль Люсьена. — Ты, должно быть, скучаешь по ней.

— Должно быть?

Девушка нахмурилась, понимая, что он намеренно усложнял разговор.

Он повернулся к ней.

— Слушай, мне нужно сделать пару звонков. Ты не возражаешь?..

Он перевел взгляд на дверь.

— Зачем ты это делаешь? — спросила Софи, не двигаясь с места.

Люсьен громко вздохнул.

— Делаю что?

— Меняешь тему всякий раз, когда я спрашиваю о личных вещах.

Он пожал плечами и закатил глаза – преднамеренное проявление беспечности, которое ни на секунду не обмануло Софи.

— Нет. Просто тут нечего сказать.

— Но твоя семья, наверняка, здесь, в Норвегии?

Найт снова сжал челюсть, а его ноздри слегка расширились. Софи понимала, что давила на него, но не была готова остановиться. Масштабы знаний друг о друге в настоящее время слишком перевешивали в его пользу, и она хотела восстановить равновесие.

Он пожал плечами.

— Некоторые из них.

— Братья... сестры?

— Почему это имеет значение?

— Потому что, Люсьен. Ты вполне себе можешь позволить копаться в моем браке. Я ведь тоже имею право задавать вопросы?

Его глаза потемнели, пока он обдумывал свой ответ.

— Хорошо,— мужчина скрестил руки на груди, в оборонительном жесте. — Нет братьев. Нет сестер. Моя мать умерла. Что-нибудь еще?

Софи проигнорировала резкость изложения его слов и мрачность, которую за ними скрывалась.

— Извини, — прошептала она снова.

— Не стоит. Это было давно, и я уже большой мальчик. Я могу о себе позаботиться.

Она в этом не сомневалась, но что-то, все же удерживало ее в кресле, хотя он ясно дал понять, что хотел, чтобы она вышла из кабинета и этот разговор закончился.

— А твой отец?

Люсьен прищурился, и девушка заметила, как пальцами он впился в свои предплечья.

— Достаточно, Софи.

Так вот оно что.

— Он здесь, в Норвегии?

Люсьен наклонился, упираясь ладонями в стол, и свирепо на нее посмотрел.

— Я сказал достаточно.

Софи выпрямилась и встретилась с ним взглядом через стол. Его дыхание было беспрерывным, слишком быстрым, а глаза сверкали подавленным гневом, хотя тон оставался ровным.

— Мы можем поговорить об этом, если это поможет, — тихо сказала она, чувствуя, что они плясали вокруг чего-то важного в самом центре психики Люсьена.

Он резко рассмеялся.

— И вдруг она стала психиатром. Это большой скачок от секретаря до врача, принцесса.

Софи вздрогнула, моментально чувствуя ненависть к саркастическому использованию нежности, которая до сих пор казалась такой интимной.

— Я просто пыталась сказать...

— Мне не нужна твоя гребаная помощь, — слова Люсьена пронзили ее и заставили замолчать.

Они встретились друг с другом взглядом через стол.

— Тем не менее, ты полагаешь, что я нуждаюсь в твоей, — ответила девушка.

— Это другое, и ты чертовски хорошо это знаешь.

— Правда? — она наклонилась к нему. — Почему же? Потому что ты так сказал?

— Да, черт возьми, — Люсьен стукнул по столу, чтобы акцентировать свои слова. — И потому, что ты нуждалась в моей помощи, а мне не нужна ни твоя, ни чья-либо еще.

Мужчина свирепо смотрел в ее глаза, а сжатые кулаки говорили ей, что он был таким же напряженным, как и она.

— Он умер, Софи, понятно? Все это было слишком давно, чтобы иметь значение, и это никого не касается, кроме меня, но, для протокола, мой отец мертв. Теперь ты счастлива?

Пораженная, Софи искала на лице Люсьена следы еще какого-либо выражения, кроме гнева, но это было все, что можно было уловить на данный момент. Она не понимала, что послужило причиной этому, но что-то явно случилось с этим мужчиной. Где-то, вдоль его пути, произошло нечто большое и уродливое, что взвалило тяжкий груз полного самоограничения на его плечи.

Она в последний раз взглянула на фотографию, затем снова на мужчину, которым стал этот смеявшийся ребенок.

— Нет. Я далека от счастья, Люсьен, — пробормотала девушка. — Оставлю тебя, чтобы ты сделал свои звонки.

Она повернулась, чтобы выйти из комнаты.

Прежде чем Софи добралась до двери, он встал позади нее. Люсьен прижал ее тело к стене своими, и пальцами скользнул в ее волосы.

— Прости, принцесса. Мне жаль.

Софи закрыла свои наполнившиеся слезами глаза и обняла его, желая, чтобы ее прикосновения могли растопить железное напряжение в его плечах и удалить мрачную грусть из его глаз. Она сильнее надавила на него, чтобы узнать больше, но все, что ей удалось сделать, это откопать воспоминания, о которых ему, явно, было больно говорить.

Она постаралась смягчить его резкое дыхание нежными прикосновениями рук и, гладя пальцами его шелковистые волосы, пока, Люсьен, наконец, не поднял голову и не поцеловал ее. Своими губами мужчина медленно и сладко скользил по ее, успокаивая укол от его прежних, резких слов.

— Мне тоже очень жаль, — прошептала она ему в рот, открывая свой, чтобы позволить его языку скользнуть внутрь.

Девушка чувствовала, как его сердце сильно билось напротив ее груди, а его эрекция стала жестче у ее живота. Трясущимися пальцами они стянули одежду друг с друга в поисках комфорта и тепла обнаженной кожи, развеяли напряжение единственным известным им способом, сплотившись на полу кабинета Люсьена.

Глава 29

Закончив обедать, Люсьен снова наполнил для Софи бокал вина и откинулся на своем стуле. Еда, которую его экономка для них приготовила, была восхитительной, но они оба были немного подавлены после бурного утра.

— Сегодня мне нужно будет отойти кое-куда, на некоторое время.

Софи кивнула, испытывая странное облегчение от мысли провести некоторое время в одиночестве. Каждое мгновение с Люсьеном казалось удушающим, и события сегодняшнего утра до сих пор являли собой для нее больную открытую рану. Ее тело ныло, а сердце плакало еще сильнее.

Ей нужна была глубокая ванна с пеной, чтобы успокоить мышцы, и немного драгоценного личного пространства для размышлений. Менее чем через двадцать четыре часа она вернется в Лондон к Дэну, а пока она понятия не имела, что собиралась делать. Все, что девушка знала это – следующие несколько часов будут пыткой.

***

Люсьен уперся лбом в холодное боковое окно машины и уставился на простое здание университетского госпиталя из красного кирпича. Это место не было его точкой назначения, но он все равно инстинктивно свернул с дороги, вместо того, чтобы проехать мимо. Мужчина не собирался заходить внутрь. Он сжал в кулак письмо в кармане пиджака, не заботясь о том, что испортит его до такой степени, что прочитать его снова будет почти невозможно. В любом случае, Люсьен знал, о чем там говорилось, и ему даже не нужно было смотреть.

Дорогой папочка снова был здесь из-за злоупотребления алкоголем, только в этот раз были все шансы, что он не сможет с этим разобраться. Он был ходячим мертвецом с тех пор, как его жена покончила жизнь самоубийством; Люсьен был только удивлен, что это заняло у него так много времени. У него не было никаких чувств, которые мог ему предложить, кроме отвращения и ненависти, а какая польза от них умирающему?

Пусть священник услышит просьбы отца о прощении. Пусть холодная рука незнакомца будет его утешением. Люсьену нечего было ему дать.

Изучая здание, Найт размышлял, за каким окном укрывался его отец. Как он выглядел на сегодняшний день? Люсьен порвал с ним все отношения после смерти матери, решив остаться с родственниками, которые переносили его беспокойное присутствие как крест, а не остаться с жалким отцом, который ежедневно умолял своего сына понять.

Тем не менее, где бы Люсьен не остановился, письма отца упорно его преследовали. Отец отслеживал его успехи по всему миру и поддерживал связь каждые несколько месяцев, несмотря на то, что он никогда не получал никакого подтверждения того, что его слова достигли адресата.

Люсьен не хотел их читать, и много лет не делал этого. Он швырял их, один за другим не открывая, в старую коробку, не зная, почему просто не спалил их в камине.

Шли годы, и письма продолжали прибывать, а защитная оболочка Люсьена достаточно укрепилась, чтобы он мог открыть их, не будучи охваченным яростью. Он больше не был тем испуганным ребенком, как раньше.

Письма принесли ему известия о его родине, о смерти родственников, и о рождении детей, которые разделяли его кровь.

Письмо за письмом, эти бумажки о повседневной жизни за Полярным кругом разжигали его любовь к Норвегии, тоску по дому, желание лежать на спине в поле и снова наблюдать, как небо «танцует» во время сияния.

И поэтому он восстановил свои отношения с родиной, примирился с прекрасным, холодным королевством, с которым у него были связаны такие горько-сладкие воспоминания. Возвращение в Тромсо, будучи успешным человеком, успокоило рев несправедливости в его сердце. Он прошел полный круг, и после многих лет бегства было уместно, что Норвегия предложила ему безопасную гавань и утешение, пропущенные во время его жизни в Лондоне.

И все же, он не контактировал со своим отцом.

Люсьен не мог этого сделать. Когда все было сказано и сделано, мужчина был ответственен за смерть его матери, и никакие слова в мире уже никогда этого не изменят.

Он бросил скомканное письмо на пассажирское сиденье и дал задний ход. Найт опустил ногу, когда отправился на открытую дорогу, испытывая отвращение к себе за то, что вообще был там. Здесь было другое место, где он хотел находиться.

***

Софи развалилась в пенящихся пузырьках и закрыла глаза. Если бы можно было остановить время, она бы прямо сейчас нажала на кнопку. Люсьен перенес ее в эту сказку о волшебном небе и грандиозном сексе, но завтра приключение должно было внезапно закончиться. Серое небо и семейные разногласия с нетерпением ждали ее в Лондоне, и мысль о том, что придется снова увидеть Дэна, заставила ее желудок сжиматься от страха.

Всю взрослую жизнь ее мир вращался вокруг него; он был всем, что она знала о любви. Любила ли она его сейчас? Вопрос вертелся в голове Софи. До встречи с Люсьеном Найтом она бы в одно мгновение ответила «да», а являлось ли это правдой? Любовь к Дэну была ее стандартной установкой, но на этой неделе Люсьен заставил ее принять пилюлю честности, когда речь зашла о ее собственных чувствах.

Софи потянулась к темному бокалу «Шираз», поставленному на выступ рядом с ванной, и сделала большой глоток. Вино согрело ее внутренности и укрепило ее голландским мужеством, позволяя продолжить долгожданную сессию личной терапии.

Это было действительно любопытно – отойти и посмотреть на голые факты. Софи подозревала, что Дэн встречался с кем-то еще уже больше месяцев, чем хотела бы признавать, но все же, она позволила себе игнорировать растущие доказательства. Было куда легче считать его альтернативные объяснения правдоподобными, а не смотреть на возможную правду и все связанные с ней безобразия.

Знал ли он, что ей было все известно? Принимал ли он отсутствие ее реакции как молчаливое согласие? Горячий стыд, проявившийся на ее щеках, сильнее окрасил их красным, чем парная банная вода. Какой дурой он должно быть ее считал, если все это действительно было так?

В глубине души Софи знала, почему молчала все это время. Это было просто, правда.

Она очень хотела, чтобы Дэн, в конечном итоге, выбрал ее.

Затем появился Люсьен Найт, и, увидев его, Софи перестала ждать. С одним его прикосновением пелена спала с ее глаз.

Люсьен напомнил ей, каково это быть обожаемой. И как сильно она соскучилась по этому чувству.

Воспоминания о Дэне пропали из ее головы, и девушка позволила себе их отпустить. Воспоминания о тех временах, когда он находил время, чтобы заставить ее чувствовать себя обожаемой.

В четырнадцать, она смеялась, когда ехала на перекладине его велосипеда всю дорогу из школы. В восемнадцать, его длинноватые волосы и широкая, простая улыбка освещали ее сердце. А в ее двадцать первый день рождения, нервничая, он опустился на одно колено во влажную листву, когда они шли по парку.

Слезы текли из-под ее закрытых век. Слезы о Дэне и их любви, которая когда-то была слишком велика, чтобы когда-нибудь разбиться.

***

Люсьен сунул руки в карманы и уткнулся подбородком в пиджак. Кладбище было подходяще унылым, и не было цветов, чтобы украсить серый камень, на котором было имя его матери. Гордилась бы она человеком, которым он стал? Он бы прошел тем же путем, если бы она жила? У Люсьена не было ни ответов, ни человека, которому можно было бы задать эти вопросы. Она ушла из его жизни больше лет назад, чем была рядом с ним. Его воспоминания о ней были окутаны детскими обрывками о вытертых слезах и поцелуях с пожеланиями спокойной ночи, о разбитых коленях и снежных рождественских утрах.

Это было неосознанное решение, закрыть свое сердце и похоронить его вместе с матерью, но все равно это как-то произошло. Все эти годы он стоял у той же могилы, маленький мужчина, совсем подросток, внезапно оставшийся один и лишенный любви. С тех пор, так никто близко к нему и не приблизился, чтобы растопить лед его сердца, хотя пытались многие.

Он вырос красивым бунтарем, доставляющим всем неприятности, и желал иметь как можно больше девушек, которые вытеснят его прошлое, чтобы он мог забыться.

Люсьен протянул руку и положил ее на холодный твердый камень. Очертания ее лица в его голове были сейчас смутны; она была скорее чувством, чем изображением. Ее память держала его в безопасности, когда он вырос. Она была единственным человеком, который смотрел на него и понимал его сердце.

Найт провел руками по своему лицу. Он пришел сюда, потому что ему нужно было поговорить, а слушать больше было некому.

Что он делал с Софи Блэк? Почему он пытался спасти ее? Какого черта он думал, что был Найтом по имени и таким же рыцарем по натуре (прим пер.: фамилия главного героя в оригинале «Knight» что в переводе с английского – рыцарь)? И если это было так, то почему Люсьен все больше и больше чувствовал, что это она спасала его, а не наоборот?

Даже не пытаясь, Софи проникла под его кожу настолько сильно, что многим безупречным и хищным красоткам, которые раньше населяли его жизнь и постель, этого никогда не удавалось. Ее мягкость и храбрость поразили его до чертиков, и, когда мужчина, проснувшись, обнаружил ее спящей в своих объятиях, оказалось, что он все еще испытывал постоянную потребность вставать и сражаться дальше.

На секунду он закрыл глаза в безмолвном воспоминании, а затем повернулся и ушел.

Глава 30

Девушка решила с пользой провести последние часы. Софи вернулась в спальню Люсьена и заметила записку, которую он положил на тумбочку.

«Я зажег для тебя саунариум. Попробуй. Думаю, тебе понравится»

Софи вернулась в ванную с запиской в руке. Саунариум? Это тоже, что и сауна? Вчера она заметила деревянную дверь, но в многоуровневой обшитой комнате было прохладно и сухо, когда она заглянула внутрь.

Там уже больше не было прохладно.

Она посмотрела на белое пушистое полотенце, обернутое вокруг ее тела. Ее собственная личная спа-сессия была слишком хорошей возможностью, чтобы от нее отказываться. Софи схватила стакан холодной воды и вошла внутрь, мгновенно почувствовав окружающее тепло. Она была рада, что благодаря умному сочетанию тепла и влажности, могла легко дышать. Так что саунариум был чем-то средним между сауной и парной, поняла она. Доверься Люсьену, чтобы получить лучшее из обоих миров.

Софи вдохнула через нос и через рот, затем уселась в угол нижней скамьи напротив двери. Все ее тело было наполнено теплом, как будто теплое солнце целовало ее кожу. Низкие огни горели в потолке, превращая комнату в блаженный кокон.

С губ Софи сошел вздох удовольствия, когда она откинулась назад и захотела расслабиться. Ее полный слез сеанс в ванной оказался катарсическим на многих уровнях. Она плакала от сожаления по поводу потери доверия в собственном браке и от грусти из-за растоптанных надежд на вечную любовь с Дэном. Она, наконец, сняла свои розовые очки и, уже завтра, она была готова схватить свою жизнь за шею и сильно потрясти. Она понятия не имела, куда упадут обломки, но отказалась позволить себе быть запуганной страхом перед неизвестным.

Разве эта неделя не показала ей, что жизнь может быть полнее и лучше, чем она могла себе представить? Этот фэнтезийный перерыв с Люсьеном не был реальной жизнью, и все же было бы ложью и просто медвежьей услугой отрицать, что каждая минута вместе была чем-то иным, кроме как захватывающего дух мгновения.

Тем не менее, она понятия не имела, как она сможет продолжать работать на него после этой недели. Он представлял собой самого харизматичного и невероятного мужчину, которого она когда-либо встречала – мечта каждой женщины, но жизнь с ним была похожа на то, как будто ее нога застряла на ускорителе. Он лишил ее дыхания и вскружил голову, делал с ее телом вещи, о существовании которых она даже не подозревала. Она едва знала его, но он, казалось, знал ее наизусть.

Она выбралась из ванны и, как змея, сбрасывающая кожу, оставила старую Софи позади. Девушка, смотрящая на нее в испаренном зеркале, была совсем другой – с блестящими глазами, готовая раскачивать свой собственный мир.

Софи глубоко вздохнула, расслабившись на скамейке в сауне. Ее тело было теплым вплоть до самых костей. Горячее, на самом деле. Она открыла глаза и посмотрела на свое полотенце, затем снова подняла взгляд на дверь. Она была уверена, что никто не зайдет сюда, кроме Люсьена, а он все еще преследовал свои таинственные цели в бизнесе. Ее пальцы схватили полотенце под руками, и, бросив последний взгляд на дверь, она развернула его и позволила ему раскрыться на скамейке.

Она была обнажена в саунарии Люсьена.

Вдруг, Софи почувствовала себя незащищенной, хотя была одна. Софи сделала большой глоток холодной воды и откинула со лба влажные волосы.

Мысли о Люсьене в лесу, уже ранее незаметно проникли в ее разум, когда она закрыла глаза. Ее запястья все еще покалывало в тех местах, где он ее связал, а тело все еще горело желанием от воспоминаний об оргазмах. Она посмотрела на свое тело, покрасневшее, влажное и блестящее, и подумала, что она сделает, если Люсьен откроет дверь в этот самый момент.

Схватится ли она за полотенце, чтобы прикрыться, или пригласит его войти? Легко. Ее чувство ультра-расслабления медленно превращалось в нервное возбуждение, когда она представляла Люсьена. Да, она вполне могла представить его в этой комнате ... большого, бронзового и обнаженного. Ладонями девушка погладили по всей длине ее влажных рук, а затем легонько опустилась на грудь при мысли о раздетом Люсьене.

Она закрыла глаза и помассировала собственную теплую плоть, скользкую и блестящую от влажного тепла. Ее соски достигли пика под скользящими большими пальцами, отпечаток рта Люсьена, застрявший над ними в лесу тем утром, запечатлелся в ее памяти. Она вздохнула, положив голову назад на ступенчатую деревянную скамью позади нее, захваченную горячим воспоминанием о руках Люсьена на ее теле. Этот маленький стон благодарности, который он низко сжал в своем горле, когда обнаружил, что она повиновалась его приказу оставить свои трусики дома. То, как он облизал ее губы, когда сунул руку в ее джинсы и обнаружил, что обнажает ее половые губы. Теперь она сама обхватила его, отражая его действия, чтобы воссоздать пульс ожидания между ее ногами.

Софи зажала губу между зубами и тихо ахнула, когда засунула пальцы в свои гладкие складки – подняв одно колено на скамейке.

Она была такая теплая и такая открытая, полностью погруженная в свои личные повторные воспоминания утренних событий у водопада. Господи, он связал ее, это любой мог увидеть. Ее пальцы искали клитор, когда она вспомнила Люсьена на коленях, подталкивающего язык к ее промежности. Он облизал ее здесь... казалось, что это так... Софи выгнулась, когда коснулась себя. Ее пальцы были такими же настойчивыми, как ловкий язык Люсьена. Она крепко зажмурилась, когда ощущения усилились.

― Нужна рука, принцесса?

Она вскрикнула от удивления, когда ее глаза распахнулись, а пальцы отскочили от тела. Она была слишком далеко, погруженная в свои мысли, чтобы заметить, как открылась дверь. Она должна быть огорчена – старая Софи наверняка была бы – но он был голым, и расплавленный жар в его глазах приказал ей не быть расстроенной, как и прямой изгиб его члена напротив его твердого, гладкого живота.

Она наколдовала его силой мысли? Он вошел внутрь и опустился на колени между ее ног.

― Продолжай.

Она взглянула на опасный блеск его глаз, когда он положил голову ей на бедро. Золото на сливках. Он был достаточно близко, чтобы протянуть руку и лизнуть ее, но он этого не сделал.

― Скажи мне, о чем ты думаешь сейчас.

Софи сделала огромный глоток воды. Всего несколько дней назад она бы играла по-другому, но сейчас она захотела соответствовать его смелости. Она налила немного холодной воды на свою воспаленную кожу, и они оба наблюдали, как ручейки стекают между ее грудей.

― Я вспоминаю, ― она позволила своей руке случайно упасть между ее ног.

Он томно поцеловал ее в бедро.

― Хм. Расскажи мне больше.

― Я думала об этом утре… в лесу…

Она смотрела, как он провел языком по своим губам, когда она раздвигала свои половые губы пальцами. Она чувствовала его дыхание на своем клиторе.

― О чем конкретно?

Она протянула кончик пальца и провела влажным изгибом по его нижней губе, затем коснулась себя.

― О том, где ты засунул руку в мои джинсы, чтобы проверить, надела ли я трусики.

Он одобрительно поднял бровь.

― Мне тоже это понравилось, ― он поцеловал ее в затылок. ― Что-то еще?

Софи едва могла отдышаться. Она была горячей, мокрой и отчаянно нуждалась в нем. Она держала голос ровно, с усилием.

― Я думала о том, как твой язык чувствовал меня, ― она обвила свой клитор пальцами, когда говорила. ― Я представляла, как ты меня облизываешь. Прямо здесь.

― Здесь?

Он следил за движением ее пальцев с едва заметным касанием своим языком, заставляя ее содрогнуться от удовольствия.

― Мне нравится вкус твоего тела, ― пробормотал он. ― Продолжай говорить.

Это было не так легко сделать, параллельно ощущая шепот его губ на своем клиторе.

― Я думала о твоем твердом, красивом члене внутри меня.

Он застонал.

Его горячий рот был так близко, давая ей понять, насколько ее слова его заводили. Это было опрометчивое чувство.

― О том, как ты сильно трахал меня около этого дерева.

Его контроль надорвался, и он заменил ее руки своими, раскрыв ее бедра, чтобы держать открытой. Люсьен скользнул большими пальцами внутрь нее, когда опустил голову, чтобы медленно, гипнотически любить ее своим ртом, шокирующе интимно и ошеломляюще эротически. Она хотела, чтобы это длилось всю жизнь, но он взял ее за считанные секунды. Задыхаясь от изысканного удовольствия, она наблюдала и чувствовала, как он поклоняется ей. Его глаза вспыхнули и соединились с ее глазами, когда он держал ее клитор во рту, пока она кончала. Опасно темные и блестящие, их серо-голубые глубины были тяжелы, с обещанием долгой ночи впереди.

Глава 31

Они оделись к ужину.

Люсьен был похож на сексуального брата Джеймса Бонда – смертельно-опасного и чувственно-привлекательного. Софи чувствовала себя так, как будто вышла на съемочную площадку и невольно оказалась в роли девушки, к которой он испытывает любовный интерес. Но, конечно, как и во всех лучших фильмах о Бонде, она была только ведущей леди Люсьена, пока приключение не закончилось.

Еда была божественной, но они едва ее попробовали.

Ее колено коснулось его, когда она потянулась к своему вину.

Его пальцы коснулись ее, когда он наполнил ее стакан.

Его взгляд задержался на ее губах, когда она пробовала золотое морошковое пюре, окропившее идеально затвердевшую паннакотту.

― Это восхитительно, ― она смаковала охлажденный бархатный крем у себя во рту.

Люсьен склонил голову, пробуя собственный десерт.

― Чего-то не хватает, ― он отодвинул стул и обошел стол со своей тарелкой с десертом в руке. ― Что думаешь?

Он положил немного своей паннакотты в ее рот. Его взгляд держался на ее губах. Он включил режим хищника, и острые ощущения прокатились по позвоночнику Софи.

Он прислонился к столу, и она нарочно положила руку ему на ногу, проглотив полный рот безупречного десерта.

― М-м-м. Я вижу, что ты имеешь в виду...

Люсьен опустил глаза, наблюдая, как ее рука скользит по его бедру. Через несколько секунд он поднял ее на ноги к своему телу.

― Знаешь, я думаю, что десерт должен быть слаще, ― сказал он и расстегнул молнию на ее платье.

Оно упало на пол, оставив Софи чрезмерно возбужденной и одетой только в трусики и черные, замшевые туфли, на высоких каблуках. Его глаза блуждали по ее телу, а язык сосредоточенно коснулся губ, когда он развернул ее и усадил на стол. Пальцы Люсьена уже работали, расстегивая пуговицы своей рубашки, и он отбросил ее в сторону мгновение спустя. Затем заставил Софи сесть более удобно на край стола.

У нее между ногами было холодно и гладко, тем более, когда Люсьен сорвал с нее трусики секунду или две спустя. Он приблизился к ее ногам, прикрыл ее рот своим.

― Вы должны передать повару, чтобы он добавил чуть больше сахара, ― сказала она, массируя его эрегированный член через брюки.

― Хм.

Люсьен опустил палец в десерт и вытер его о нижнюю губу Софи. Она высунула кончик своего языка, чтобы попробовать, и встретила там язык, уже делающий то же самое. Его руки были расположены по обеим сторонам ее тела, когда она откинула голову назад, чтобы позволить ему тщательно поработать над ее ртом.

― Это уже немного слаще, ― пробормотал он.

― Однако, недостаточно? ― спросила она, полностью осознавая, что этого не произойдет.

Он с сожалением покачал головой.

― Не совсем.

Софи кивнула, затем окунула свои пальцы в паннакотту и намазала ей свои остроконечные соски, пока они не стали похожи на Альпы за окнами.

― Как думаешь, это поможет?

Он одобрительно поднял бровь.

― Дай мне проверить.

Он облизывал каждый из ее сосков, и связь между его горячим языком и холодным десертом на ее плоти заставила Софи вздохнуть с удовольствием. Его член под ее рукой был твердым, как камень.

― Достаточно хорошо?― прошептала она, осажденная безудержной похотью в его глазах, когда он выпрямился.

― Почти.

Он потянулся за ней, и одним быстрым движением скинул все содержимое обеденного стола на пол.

Все, кроме своей паннакотты.

Теплыми руками охватив ее талию он отодвинул на столе девушку назад и широко развел ее ноги. Софи прекрасно знала, куда он направляется, и ее тело дрожало от предвкушения. Она закусила губу, когда его пальцы погрузились в десерт. Ее тело сжалось от эротического шока, когда он размазал охлажденные сливки между ее ног. Люсьен на мгновение остановился, чтобы полюбоваться своей работой; слой толстых остроконечных вихрей, которые покрывали ее скромность самым неприличным образом.

― Попробуй меня.

Она была на полпути к попрошайничеству, и эта дерзкая полуулыбка коснулась губ Люсьена.

― Скажи это снова.

― Пожалуйста, Люсьен. Попробуй меня.

Люсьен опустил голову, медленно двигая языком по всей длине ее клитора. Желудок Софи скривился, когда она увидела, как крем переместился с ее тела на его язык.

― Лучше?

Его рука легла ей на живот.

― Это чертовски вкусно.

Большим пальцем поместил крем на ее лобке, потихоньку удаляясь от ее клитора, и когда он, наконец, опустил голову и начал есть ее, переход от игривого к смертельно серьезному напору привел к тому, что она почти кончила. Его язык и губы были повсюду на ее промежности. Сосать, ласкать, вылизывать ее дочиста.