Как мы смотрели телевизор

Мы с папой сидели на диване и смотрели телевизор. На экране какой-то дяденька стоял в ящике и о чем-то рассказывал.
Вдруг он исчез!
Папа встал и стукнул кулаком по телевизору. Дяденька появился, отпил воды из стакана и снова исчез.
- Что-то не клеится, - сказал папа. - Надо подумать.
Он стал ходить по комнате: восемь шагов туда, восемь обратно.
Я считал шаги, а папа думал.
- Есть! - сказал папа и ушел в коридор.
Вернулся он с веревкой. Привязал веревку к ножке телевизора и сел на диван.
Теперь, как только дяденька исчезал, папа дергал за веревку. Телевизор трясся, и дяденька тут же появлялся обратно.
Нам с папой было очень интересно. Один раз папа даже позволил мне дернуть за веревку. И у меня получилось!
Но тут пришла мама. Она посмотрела на нас. Потом пощелкала какими-то рычажками, и дяденька перестал исчезать. Он все говорил и говорил.
И тогда мы с папой выключили телевизор и легли спать.

Сухопутный или морской?

Когда мыши стали ходить по нашему дому пешком, мама сказала:
- Я сомневаюсь в том, что наш кот Лукьян сухопутный!
- А какой же он?! - удивился папа.
- Может быть, он морской котик, - предположила мама.
- Поясни мысль! - сказал папа.
И мама пояснила:
- Если бы он был сухопутным котом, то любил бы мышей. А он без ума от рыбы. Значит, он морской.
Это точно: Лукьян чуял рыбу в любом конце квартиры и несся в этот конец сломя голову. А мышей он не видел в упор. Идет себе по квартире и упирается в мышь... Или наоборот. Идет себе мышь по квартире и упирается в кота... И друг друга они не узнают.
- Что же делать? - спросил я и посмотрел на маму и папу с надеждой. - Может быть, Лукьян все-таки сухопутный?
А папа сказал:
- Сейчас мы устроим ему проверочку!
И тогда мы стали ловить мышей и мазать их рыбьим жиром. Теперь Лукьян чуял мышь в любом конце квартиры. И несся за ней сломя голову.
Мыши сначала боялись Лукьяна и кричали страшными голосами. А кот ловил их, облизывал и отпускал. И мыши привыкли к Лукьяну.
- Мяу! - сказал кот Лукьян как-то раз.
И мыши побежали к нему сломя головы из разных углов дома. А Лукьян стал их облизывать. Просто так, без рыбьего жира. А мама посмотрела на них на всех и сказала:
- Кто бы мог подумать, что эти мыши так любят ласку!
- Кто бы мог подумать, что Лукьян так любит мышей! - сказал папа.
А я обрадовался и закричал:
- Ура! Значит, он сухопутный!

1. Зверская фотография
2. Ух, котище!
3. Сколько весит голова?
4. Сырниковый случай
5. Шапка со свистом

Зверская фотография

У папы болели зубы. И от боли он делал зверское лицо. А ему надо было на новый паспорт фотографироваться.
- Немедленно получите новый паспорт! - говорит ему дяденька милиционер.
- Не могу же я с таким лицом на паспорт фотографироваться, - возражает папа, мычит от боли и снова делает зверскую физиономию.
- Как хотите, только у нас в стране без паспорта нельзя, - говорит милиционер. - С таким лицом и без паспорта вас запросто могут в тюрьму посадить.
- Эх-х! - вздыхает папа и идет фотографироваться.
А тут у папы зубная боль и прошла. Отправились мы с ним к морю отдыхать. Только нас в самолет не пускают. Потому что теперь у папы лицо нормальное и на паспортную фотографию не похоже.
- Это не ваш авиабилет и паспорт не ваш, - говорит папе милиционер в аэропорту. - Вы на себя не похожи.
- Конечно, не похож, - соглашается папа. - Я теперь здоровый, а тогда больной был.
- Может, вы и теперь больной, - не верит милиционер. - Потому что не свой паспорт предъявляете. А у нас даже здоровых без паспорта в самолет не сажают.
- Ну и дела! - говорит папа и в сторонку отходит.
Я боюсь, что папа домой вернется и хнычу:
- Папочка, к морю хочется...
- И мне хочется, - отвечает папа. Потом грустно вздыхает и зверское лицо корчит, будто у него зубы болят.
- Вот теперь другое дело, - говорит милиционер. - Теперь у вас и в паспорте и наяву одно лицо. Все по правилам. Можете в самолет садиться.
Прилетели мы с папой к морю и в Дом отдыха пришли. Стали нас в комнату поселять и паспорт у папы спросили. А папа забыл зверское лицо сделать.
- Гражданин! Почему у вас паспорт чужой? Там ведь совсем другой человек сфотографирован, - говорит ему начальник Дома отдыха. - Мы по чужим паспортам не селим.
- Ох, извините! - говорит папа, быстренько в сторонку отходит и зверское лицо делает.
- Совсем другое дело! - хвалит папу начальник Дома отдыха. - А то ишь вздумали - паспортную внешность изменять.
И поселяет нас в комнату.
Сложили мы с папой вещи в уголок и обедать пошли. Папе есть очень хотелось, он про зверское лицо-то и позабыл. А навстречу - начальник Дома отдыха.
- Гражданин! Гражданин! - кричит начальник. - Вы тут не живете! У нас жильцов с такими лицами нет. Прошу покинуть столовую!
Весь обед папа зверское лицо делал. От этого у него зубы снова разболелись.
- Эх! - вздохнул папа. - Если я с таким лицом постоянно ходить буду, меня зубы вконец изведут. А с нормальным лицом меня отсюда выгонят...
- Ладно! - говорю я и тоже вздыхаю. - Ну его, это море, если здесь с нормальным лицом нельзя.
Папа обнимает меня, и мы возвращаемся домой. Мама радуется, паспорт у папы не требует и из дома не выгоняет. Потому что она папу просто так любит. А не за документы.

Ух, котище!

Мама, папа и я ужинали. А кот Лукьян сидел возле стола и смотрел на нас просящими глазами.
Мама отломила кусок сыра и сказала:
- Хочешь сыра, Лукаша? Скажи "мяу".
Кот молчал.
Тут к нам пришла тетя Паша - родственница по папиной линии - и села к столу.
- Лукаша, скажи "мяу" и тебе дадут сыра, - пропела она.
Кот молчал.
Тут к нам пришел дядя Саша - родственник по маминой линии - и тоже сел к столу.
- Ну, кот, выдай "мяу" и получишь кусок сыра, - строго сказал он.
Кот молчал.
"Эх! - подумал я. - Если бы кот был большим и сильным как тигр, они бы не стали дразнить его".
И тут кот начал расти на глазах. Он рос, рос, рос и превратился в огромного котищу-тигрищу!
- Ну-ка, все хор-р-ром, - зарычал он, - скажите "мяу", или я вас сожру!
Родственники задрожали, прижались друг к другу. И я услышал стук их зубов.
- Быстр-р-ро! - рычал Лукьян.
- М-м-м-я-а-а… - заблеяли родственники.
- Др-р-ружно! - командовал Лукьян.
- Мяу-у-у!!! - завопили родственники.
А я подошел к Лукьяну, погладил его, почесал за ухом. И котище-тигрище снова стал маленьким котом.

Сколько весит голова?

Мама взвешивала на домашних весах арбуз, а папа смотрел-смотрел и вдруг говорит:
- Слушай! Идея! А что если положить на весы голову и взвесить ее?
Мама посмотрела на него и ничего не сказала. А папа задумался и говорит:
- Вообще-то, наверно, ничего не получится. На эти весы можно положить не больше пяти килограммов.
А мама сказала:
- Ты думаешь, твоя голова больше весит?
Папа нахмурился и ушел из кухни. Мама положила арбуз на подоконник и тоже ушла.
А потом они выясняли отношения в комнате.
- Ага!.. - говорила мама.
- Ну-ну! - сердился папа.
А я думал: "Все-таки наш папа умный! Я бы никогда до такого не додумался бы!"
Они все выясняли отношения, а я взвешивал свою голову. Только у меня ничего не получалось. Когда я клал голову на весы, то не мог видеть стрелку. Как только снимал голову с весов, стрелка сразу же возвращалась на "ноль".
И тут меня осенило. Я принес из ванной большое зеркало и поставил его напротив весов. Теперь-то я все увижу!
Я положил голову на весы и стал смотреть в зеркало. Но тут в комнату вошла мама.
- Сумасшедший дом! - говорит она. - Ты посмотри, чем занимается ребенок!
Тут в комнату вбежал испуганный папа.
- Ох, - вздохнул он с облегчением. - Я думал, что-то случилось. А ребенок просто экспериментирует. Развивает отцовскую идею.
- Ага-а, - говорит мама. - Значит, вы заодно?!
- Почему бы и нет? - говорит папа. - Давайте все будем заодно!
И наклоняется к весам.
Тогда и я кладу свою голову на папину голову.
Мама смотрела на нас, смотрела, а потом махнула рукой:
- Была не была!
И положила свою голову на наши. Мы все вместе стали смотреть в зеркало.
Тут в весах что-то звякнуло, и стрелка убежала на "ноль".
- Ну вот, доигрались, - говорит мама. - Сломали аппарат.
А папа говорит:
- Не огорчайтесь. Давайте гордиться! Ведь умственную силу нашей семьи не измерить никакими весами в мире!

Сырниковый случай

Папа очень любит сырники. А мама очень вкусно эти сырники готовит.
И когда мама готовит эти сырники, то по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат.
И тогда папа приходит на кухню, вдыхает этот аромат, шмыгая от удовольствия носом, и говорит:
- Ну я просто улетаю!..
Он говорит это каждый раз, когда мама готовит сырники.
Он сказал так и на этот раз. А мама не промолчала как обычно, а сказала:
- Что-то я не вижу, КАК ты улетаешь...
И тогда папа вскочил на табуретку, сделал там "ласточку" на одной ноге и говорит:
- Ну, точно, улетаю! И в полете мне снятся сырники... Ну ущипните меня скорей, чтобы я знал, что вижу сырники наяву!
И тогда я поскорее подбежал к папе и быстренько ущипнул его, чтобы он поскорее понял, что мамины сырники - это никакой не сон.
Но, наверно, я очень спешил, и потому ущипнул папу в какое-то очень больное место.
Папа подскочил как ужаленный, взлетел с табуретки как настоящая ласточка и упал на пол, как сырник в сметану. Плюх!
Ой, как шлепнулся наш бедный папа! Ой-ой-ой...
И пришлось нам с мамой носить сырники ему в больницу.
Только заходим мы в больничную палату, а папа уже носом шмыгает и ойкает:
- Ой-ой-ой... Чую сырники - и улетаю!..
А я слышал, что когда дети во сне летают - они растут, а когда взрослые летают - они выздоравливают. Вот и наш папа скоро выздоравливает: с него снимают гипс и домой отправляют.
А мама к папиному приезду уже сырники готовит. И по всему нашему дому летает удивительно вкусный сырниковый аромат...

Шапка со свистом

Мама мне связала шапку. Такую я давно хотел. Эх, шапка!
Побежал я к зеркалу на себя посмотреть. Эх, красота! То одним боком повернусь, то другим. Здорово! Спиной повернусь - зеркала не вижу, но все равно здорово.
Я стою и радуюсь. А тут откуда-то свист раздается. Удивился я и думаю: "Кто бы это мог? Мама не свистит, папа не свистит..."
- Ну как тебе шапочка? - кричит мама из кухни. - Идет?
- Еще как идет! - кричу я из коридора. - Только она все время свистит.
Мама удивилась, наверное, потому что сразу в коридор выбежала. Стоит и смотрит - то на меня, то на шапку, то на шапку, то на меня. А потом и говорит:
- Эх, ты! Это же не шапка, а ты от восторга свистишь.
Прислушался я внимательно... Ой, и правда, я свищу! А шапка-то молчит. Прислушивается, наверное, к новому хозяину, привыкает. Скоро привыкнет, поймет, какой хороший хозяин ей достался и от восторга ка-а-ак засвистит!

1. Две лишние коробки
2. Слова в море
3. Тревожное время
4. Как мы поздравляли папу
5. Кривой дом

Две лишние коробки

Понадобилось нам однажды шесть коробок. Чтоб, значит, вещи на дачу перевезти.
Коробки мы с папой купили в магазине. Запросто!
А потом папа и говорит:
- Как же их домой отнести? Ведь у нас только четыре руки, а коробок шесть...
- А голова на что?! - спрашиваю я.
- Правильно! - говорит папа. - Надо подумать.
- Чего думать-то?! - говорю я.
И надеваю третью коробку себе на голову.
- Надо же! - удивляется папа. - И голова пригодилась!
И тоже надевает себе на голову коробку.
И вот мы с папой идем домой в коробочной темноте. И стукаемся друг о друга головными коробками.
- Бу-у-ум!!! - басом гудит папина коробка из толстого картона.
- Бам! - тонким голоском отзывается моя коробка из тонкого картона.
- Бум! Бам! Бум! Бам!
Так мы и бьемся до самого дома. А когда коробки снимаем, шум в голове остается.
- Бу-у-ум!!! - гудит в папиной голове.
- Бам! - отзывается в моей.
А мама выглянула из кухни и спрашивает:
- В каком ухе у меня звенит?
- Это не у тебя в ухе, это у нас в головах, - говорим мы. И рассказываем маме про две лишние коробки.
А она обняла нас и говорит:
- Дорогие вы мои головы садовые... Вернее даже картонные!
Потом поцеловала, и гудение в головах сразу кончилось. Мы упаковали вещи и с ветерком поехали на дачу.

Слова в море

Когда мне надоело рисовать руками, я стал рисовать ногами. Мы с мамой и папой лежали на песочке возле моря. А на песочке можно рисовать чем хочешь.
Потом мама и папа уплыли по голубым волнам. А я ждал их на берегу и скучал. Когда скучать стало совсем скучно, я нарисовал на песке большими буквами:
МАМА + ПАПА + Я = ЛЮБОВЬ
- Молодец, - сказала мама, вылезая из воды. - Ты уже совсем грамотный!
А папа сказал:
- Еще бы! Ведь он наш сын.
Но тут по морю прошел большой пароход, и шипящая волна смыла с берега мои слова.
- Стой! Стой! - закричал я. Но было уже поздно.
- Не огорчайся, - сказал папа.
Но я огорчался.
- Не огорчайся, - сказала мама.
Но я все равно огорчался.
Тогда папа спросил:
- Ты не знаешь, зачем огурцы засаливают в банке?
- Чтоб они сохранились на зиму, - сказал я.
- Вот и твои слова в море сохранятся лучше, чем на берегу, - объяснил папа. - Ведь море соленое.
А потом мы плыли по волнам на пароходе. И я искал в море свои слова. Хорошо ли они просолились?..

Тревожное время

Мы сидели за столом на кухне и рассуждали про жизнь. А за окном возле нашего дома шумели и ругались какие-то дядьки.
- Тревожное время наступило, - сказал папа. - Прямо какая-то казачья вольница. В любое время дня и ночи тебе могут шибануть в окно снежком - и нет стекла.
- Это еще ничего, если снежком, - сказала мама. - А если из ружья саданут? Тогда и вовсе - поминай как звали...
Я послушал маму, папу и тоже решил свое предложение сделать:
- Это еще хорошо, если из ружья, - сказал я шепотом, - а если бабахнут из пушки?.. Вот будет трам-тарарамчик.
Мама и папа посмотрели на меня с тревогой и прислушались к звукам за окном: не заряжает ли кто-нибудь пушку.
А за окном дядьки уже начали лупить друг друга.
- Шлеп-шлеп! Ай-ай! Бум-бум!!! Ой-ей-ей! - слышалось из-за окна.
А еще дядьки ругались, кричали что-то, но слов было не разобрать. Это были уличные звуки.
- Ну-ка, отойди от окна! - строго сказал мне папа.
Они с мамой тоже отошли от окна и теперь сидели в тревожном ожидании. А тем временем за окном стало совсем темно.
"Зачем им ждать и мучиться?" - подумал я.
Потом потихоньку выскользнул на улицу, слепил большой снежок и ка-а-ак в наше окно шандарахну!
И быстро домой бежать, чтобы маму с папой успокоить. Чтобы сказать им, что это не снаряд пушечный, а всего-навсего снежок.
Забегаю я на кухню, а папа с мамой улыбаются и стекла подметают.
- И ничего особенного! - весело говорит папа. - Подумаешь - снежком стекло разбили... Это пустяки! Из пушки-то никто по нам даже и не выстрелил. А снежками пусть стреляют! Мы новое стекло вставим - получше старого.
А мама говорит:
- Это ты верно сказал! Давно пора было старое стекло заменить. Оно мутное какое-то было, тусклое...
Потом папа завесил разбитое окно одеялом, и мы стали чай пить.
Пьем чай и на оконное одеяло любуемся.
- Да-а-а, - говорит мама, прихлебывая чай, - с одеялом на окне как-то непривычно, но забавно...
- Романтика! - мечтательно говорит папа. - Можно представить, как будто мы в лесу в палатке сидим и чай на костре греем...
- А еще можно представить, как будто мы в землянке! - радостно говорю я.
Потом мы все смеемся и ложимся спать в приподнятом настроении. Мы засыпаем, совсем забыв о тревожном времени.
А рано утром нас будит звонок в дверь. Мама идет открывать, и я с ней.
На пороге стоит какой-то большой дядька.
- Извините, Марь Ивановна, - говорит он моей маме. - Мы вчера с мужиками под вашим окном постояли и случайно стекло разбили...
А я вышел вперед и говорю:
- Это не вы разбили, а я снежком разбил...
А дядька говорит:
- Нет, пацан, это мы, того... Так вот, Марь Ивановна, извини нас за ради Бога... Я вот стекло вставить пришел.
И потом дядька стал окно вставлять. А я снова говорил, что это я разбил. А он не верил...
Потом он окно вставил, снова попросил у мамы прощенья и ушел совсем.
А мы посмотрели сквозь новое стекло на уличную жизнь. И никаких ружей, и никаких пушек, из которых в окна стреляют, мы не увидели.
А увидели мы за окном красивую жизнь! И дома, и деревья, и облака!
И время за окном показалось нам совсем не тревожным.
- Вот что значит вставить новое, не затуманенное пылью стекло! - сказал папа.