Чудо и возникновение науки Нового времени

Виктор Лега. Проблема чуда с точки зрения современного научного и христианского мировоззрения

Без веры в чудо не может существовать ни одна религия. Христианство, конечно же, не является здесь исключением. И даже более того, можно сказать, что христианство основано на вере в чудо — в чудо Воплощения Бога, Его смерти на кресте и воскресения. Чудесами наполнены и Евангелия, и книга Деяний Апостолов; святые отцы и учители Церкви, мученики и подвижники наделялись даром чудотворения. Так что чудо для христианина — это не только далекая история, но вся его жизнь. Ведь, например, что такое молитва как не вера в то, что Бог может явить чудо для молящегося. Поэтому очевидно, что без веры в чудо невозможно быть настоящим христианином.

Однако эта простая и понятная мысль порождает множество недоумений и парадоксов. Если сам Спаситель творил чудеса, укрепляя веру людей и подтверждая то, что Он — Сын Божий, то почему Он часто отказывался творить чудо и даже осуждал людей, жаждущих только чудес? И для чего Бог творит в мире чудеса? Неужели мир, созданный Им, не столь совершенен, так что Бог вынужден каждый раз вмешиваться в установленный Им порядок и поправлять его Своим вмешательством? В последние века это осознание парадоксальности и кажущейся противоразумности чуда стало столь распространенным, что почти повсеместно распространилось убеждение, что «чудес не бывает», что вера в чудо — это следствие или невежества, или сознательного заблуждения, что рост научного знания в конце концов приведет к «прозрению» человечества и отказу от религиозных предрассудков. О том, насколько это мнение противоречиво (не парадоксально, а именно противоречиво), скажем чуть позже.

Чтобы разобраться во всех этих парадоксах и противоречиях, необходимо, во-первых, четко определить, что такое чудо, а во-вторых, посмотреть, как вера в чудо входит в контекст общего мировоззрения эпохи, ибо очевидно, что сама эта вера или неверие определяются многими гораздо более общими мировоззренческими посылками.

Определение чуда

Понятие чуда представляется столь очевидным, что, кажется, и определять-то его не надо. И поэтому удивляет часто встречающаяся несогласованность в определениях. Отчасти это объясняется тем, что в определение включают и некоторые положения, выходящие за рамки собственно определения и являющиеся, скорее, теоретическими постулатами, то есть тем, что еще требуется доказать. Поскольку чудо — это феномен религиозной жизни, то и подход к понятию чуда возможен либо с атеистической, либо с религиозной точки зрения. Христианское богословие утверждает, что «чудеса — это поразительные действия или события, имеющие истинную причину вне естественных сил и законов природы, в сверхъестественном действии Божием, совершаемые Богом для достижения тех или иных целей»[1]. Недостатком такого определения является то, что оно неприемлемо для атеиста, ведь очевидно, что, поскольку он будет отрицать бытие Божие, то станет отрицать и реальность чудес. Настоящее же определение чуда должно быть понятно любому человеку, даже отрицающему существование чудес и бытие Бога. Согласно же атеистической точке зрения чудом называется лишь то, что до сих пор еще не познано. Очевидно, что это тоже не есть определение по своей сути, ибо в действительности оно говорит лишь то, что чудес не бывает и что любое чудо можно в принципе объяснить — по крайней мере, в будущем. В нем предполагается, что каждому понятно, что такое чудо, и поэтому само нуждается в определении чуда.

Можно ли преодолеть недостатки данных определений и попытаться найти то, что объединило бы в понимании чуда как тех, кто признаёт их реальность, так и тех, кто их отрицает? Для этого попытаемся найти такие свойства событий, называемых чудесными, которые удовлетворяли бы обе стороны.

1) Прежде всего, необходимо отметить, что чудеса чрезвычайно редки, а некоторые (например, евангельские) вообще единичны. На этот факт обращал внимание, к примеру, ньютонианец Кларк, считавший это свойство главным, достаточным в понимании чуда и писавший Лейбницу, что чудо — это просто редко наблюдаемое явление [2]. Лейбниц возражал Кларку, указывая, что в этом случае исчезает различие между чудесным и естественным, ведь и среди естественных событий существуют редко встречающиеся. «В конце концов все тогда будет одинаково естественным или так же одинаково чудесным»[3], — писал Лейбниц. Немногим ранее, в XVI веке, на редкость как существенное свойство чуда указывал П. Помпонацци: «Чудеса же — не потому чудеса, что они происходят полностью против природы и помимо порядка небесных тел, но потому они называются чудесами, что непривычны и случаются крайне редко и не по обычному ходу природы, а на протяжении длительных периодов времени»[4]. А если чудом считать то, что случается редко, иронически писал еще Цицерон, то и мудрый человек — чудо[5]. Следовательно, редкость — не единственное свойство чудесного события. Это лишь внешняя сторона чудесного явления, и поэтому назовем ее феноменологическим свойством чуда.

2) Необходимым свойство чуда является его необычность. Оно обращает на себя внимание человека, удивляет, поражает его, вводит в состояние недоумения. Примером такого словоупотребления является, например, выражение «семь чудес света». Разумеется, ни египетские пирамиды, ни Колосс Родосский не являются собственно чудесами, но в силу своей поразительности они справедливо были удостоены этого наименования. Можно назвать это свойство чуда психологическим.

3) Чудо потому поражает человека, что оно нарушает привычный ход событий, и очень часто нарушает даже, казалось бы, незыблемые законы природы. Поэтому довольно часто определяют чудо как «явление, противоречащее законам природы»[6]. В таком подходе явно присутствует стремление проникнуть в сущность чудесного, поэтому назовем его сущностным свойством чуда. Чудесное явление противоречит законам (или одному закону) природы и именно этим оно и поражает человека. Чудо хождения по водам и чудо вознесения явно противоречат закону всемирного тяготения, чудеса исцеления — законам медицины, чудо умножения хлебов — закону сохранения материи, а чудо преображения — всем вообще мыслимым законам. Конечно, эти явления сопровождались другими явлениями, совершавшимися в соответствии с законами. Так, хлеба и рыба не летали по воздуху, а лежали в корзинах, возносившийся Иисус Христос не мог быть виден сквозь облако, а шедший по водам Спаситель шел по волнующемуся морю. Рассудочный человеческий ум не способен вместить в себя и понять это противоречие, и вывод, который он делает, логичен с точки зрения формальной логики — или-или. Или весь мир закономерен, и чудес не бывает; или весь мир чудесен — наука ложна и не нужна для спасения души. С одной стороны, научное материалистическое мировоззрение, отрицающее чудо, вполне логично, но не увязывается с многочисленными фактами чудес (и евангельских, и современных). Таким образом, материалист, считающий ощущения первым и основным источником познания, противоречит сам себе, отрицая достоверность некоторых явлений на основе рассудочных аргументов, уподобляясь чеховскому автору письма к соседу-астроному по поводу пятен на Солнце. С другой стороны, отрицание науки и вера в реальность чудес также не может выдержать критики, ибо достижения науки и техники всем слишком хорошо известны, и пользуются ими все, даже те, кто отрицает их полезность. Часто это противопоставление распространяется не только на материальный мир. Многие люди, понимая, что кроме чувственного мира существует и мир духовный, но не умея мыслить сообразно иным реалиям, переносят метод рассуждения, присущий материальному миру, на весь мир — и материальный, и духовный. Что из этого получается, слишком хорошо известно: вера в общую закономерность порождает разного рода астрологические учения, утверждающие всеобщий и полный детерминизм. Однако возможно и обратное, когда метод, присущий духовному миру, применяют к миру материальному — а с верой в общую чудесность связаны и оккультизм, и демонизм, и колдовство, и всё тому подобное.

Таким образом, из трех признаков чуда самым сильным является, конечно, его противоречие законам природы. Поэтому ясно, что понятие чуда невозможно понять, не разобравшись, прежде всего, в том, что такое закон природы.

Чудо и возникновение науки Нового времени

Существование законов природы, которые можно познать и выразить в виде математических формул, есть один из главных постулатов современной науки. Но необходимо отметить, что естественнонаучная картина мира присуща отнюдь не всему населению Земли, и существовала она не всегда. Возникает это мировоззрение в тот момент, когда появляется наука в современном ее понимании — в христианской Европе в XVI-XVII веках, но ни в буддийской Азии, ни в мусульманских странах научное мировоззрение не возникает. Этому имеется множество причин. И главная среди них — та, что наука возникает в борьбе с аристотелевской физикой как следствие применения некоторых положений христианства для понимания природы. Христианство впервые провозгласило всем людям, что у нашего мира есть один Творец и Промыслитель, что все в мире происходит не случайно, не стихийно, не хаотично, а по Его извечному Слову, которое понимается как закон природы. Аристотелевская физика полностью доверяла чувственному опыту, дающему знания только о частных явлениях, и совершенно исключала применение математики в познании природы, поскольку предмет математики (существующее несамостоятельно и неподвижное) совершенно отличен от предмета физики (существующее самостоятельно и подвижное). Поэтому в физике Аристотеля отсутствовало понятие закона природы, выраженного математическим образом, ведь, во-первых, закон как некое общее правило, применимое ко всему миру, не может быть познан чувствами, а во-вторых, математика не имеет отношения к познанию природы. Показательно, что ни один древнегреческий философ не размышлял и о чуде как о некоей проблеме: Цицерон, например, вообще отвергал существование чудес, объясняя мнение о них случайностями и незнанием действительных причин. «То, что не может произойти, никогда не происходит; то, что может, — не чудо» [7]. Живший во II веке после Р. Х. философ-скептик Секст Эмпирик, разбирая практически все существовавшие доказательства бытия Бога и их опровержения, даже не упомянул о том, что таким доказательством может быть чудо.

В христианском же богословии (которое естественно включало в себя учение о чудесах), наоборот, понятие закона природы было широко распространено. Например, святитель Василий Великий в толковании на Шестоднев пишет: «...в сих творениях людьми, имеющими ум, созерцательно постигнутый закон служит восполнением к славословию Творца... и она (сотворенная природа. — В.Л.), по вложенным в нее законам, стройно возносит песнопение Творцу»[8]. Святитель Григорий Богослов также говорит, что существует «Божий закон, прекрасно установленный для всего творения и видимого, и сверхчувственного», и что этот «закон... дан однажды, действие же и ныне постоянно продолжается»[9].

Замысел Бога о мире к тому же не является полной тайной для людей. Во-первых, мы знаем об этом из книг Священного Писания и из учения Церкви, когда Сам Бог посвящает нас в Свои замыслы о мире, а во-вторых, сам человек, будучи образом и подобием Божиим, может познавать некоторые Его законы, которые Он может открыть нашему разуму. В новое время в западной Европе эти положения стали утверждениями о том, что Бог правит миром посредством своих законов, а человек может эти законы познать. Эти утверждения развивались такими мыслителями-основоположниками современного научного мировоззрения, как Галилей, Ньютон, Кеплер, Декарт и другие. Так, Декарт пишет: «Из того, что Бог не подвержен изменениям и постоянно действует одинаковым образом, мы можем также вывести некоторые правила, которые я называю законами природы»[10]. Подобная же мысль встречается у Лейбница: «Бог правит во славу Себе телами как машинами наподобие зодчего — по законам количества, или математическим»[11]. Таким образом, научное мировоззрение во времена своего становления противопоставляло себя не религиозному взгляду на мир, а представлениям о мире как о хаосе, наборе случайных событий, которые совершенно непостижимы для человека. Научный взгляд на мир не только не отрицал религиозный, а наоборот, он основывался на том положении, что мир существует и развивается лишь благодаря Божественному управлению. Этот взгляд помогает понять, почему мир закономерен, почему законы одинаковы во всей вселенной, почему они выражаются на математическом языке и почему они познаваемы. Современные ученые, отказавшиеся от идеи о божественной причине законов, оказываются в странном положении: они сами не уверены, насколько обосновано их убеждение в существовании законов природы. Так, известнейший физик XX века, Ричард Фейнман, пишет: «Почему природа позволяет нам по наблюдениям за одной ее частью догадываться о том, что происходит повсюду? Конечно, это не научный вопрос; я не знаю, как на него правильно ответить»[12]. Именно поэтому А.Эйнштейн утверждает необходимость религии для того, чтобы наука имела твердое основание: «Там, где отсутствует это чувство (религиозное чувство, вера в рациональную природу реальности. — В.Л.), наука вырождается в бесплодную эмпирию»[13], и поэтому «в наш материалистический век серьезными учеными могут быть только глубоко религиозные люди»[14].

Божественное управление миром может идти по-разному: либо путем постоянного воздействия на него путем задания ему неких законов, постигаемых наукой, либо посредством разового вмешательства в ход событий, что людям будет представляться как некое чудо. В общей картине взаимодействия Бога и мира чудо и закон — не противоположности, а два различных пути воздействия Бога на мир. Разумеется, это предполагает представление о Боге как о личном Существе, а не некоем безличном мировом Разуме, ибо для совершения разового действия, каким является чудо, необходима воля, имеющаяся лишь у личности.

Однако переход от святоотеческого понимания того, что Бог правит миром посредством Своих законов, к научному утверждению о существовании и познаваемости законов природы, был не столь простым. В средние века практически не было интереса к познанию природы. Этот интерес появляется в эпоху Возрождения, но в довольно оригинальном виде. Природа, интересовавшая таких мыслителей XVI века, как Парацельс, Кампанелла, Флудд, Дж. Бруно, мыслилась пантеистически и органистически. Мир мыслился по аналогии с живым организмом, в котором нет никакой определенности. Природа — это сфера деятельности жизненных духов. Этот взгляд помогает натурфилософам объяснять различные необычные явления, существование которых они вполне признают, не при помощи богов и демонов, а исходя из самой природы. Магия натурализуется, в природе возможно всё, даже воскресение из мертвых. В таком мире невозможно существование законов природы, поэтому, можно сказать, что ренессансная натурфилософия была «эпистемологическим препятствием» новой науке. Но в таком мире невозможно и существование чудес, поэтому натурфилософия была несовместима и с христианским учением. Поэтому, как пишет В.П. Визгин, «в вопросе о чуде наука и религия идут рука об руку: христианской ортодоксии было необходимо отстоять идею чуда, а науке нужно было покончить с магией и анимизмом. Интересы новой — механистической — науки и христианской религии здесь совпадали... защита чуда — пусть это и покажется кому-то парадоксом — оказалась и защитой науки от возрожденческого паннатурализма с его естественной магией. И у религии, и у науки в это время был общий сильный противник, несущий угрозу им обеим»[15].

Развитие науки, приносившее свои позитивные плоды, приводило, однако, не столько к пониманию удивительной мудрости Божией, не к Его прославлению и величанию, сколько к другим результатам. Секуляризм и так называемое свободомыслие порождали еретические псевдохристианские построения типа деистических и пантеистических концепций, в которых отрицался либо промысел Божий, как в деизме, либо Его личное воздействие на мир, как в пантеизме. Но и в том, и в другом случае результат один — представление о законе, управляющем миром, все более и более оматериализовывалось, отрывалось от понятия о Боге. Возникало мнение, что естественные законы есть лишь некое свойство, атрибут материи. Такая концепция, естественно, не могла соединить представление о всеобщей детерминированности явлений с принципом чудесного нарушения этих закономерностей, и выбор, при успехе научного прогресса, делался, к сожалению, не в пользу христианства.

Идеалы научного познания мира овладевают и умами философов. В научном (главным образом, естественнонаучном, и прежде всего физическом и математическом) методе видят они залог и гарантию достижения истины. Применение этого метода в философии для познания сущности мира, его познаваемости и, в конце концов, для постижения цели человеческой жизни должно, по мнению этих философов, научно, то есть однозначно решить поставленную задачу. Наиболее последовательно этот метод в философии применил Б.Спиноза, в «Этике» распространив принцип детерминизма на все явления, в том числе и на человеческую жизнь. Не случайно именно Спиноза явился одним из наиболее последовательных и серьезных критиков реальности библейских чудес. Отождествив Бога и природу, Божественный разум и физические законы, Спиноза утверждал, что «если бы люди ясно познали весь порядок природы, они нашли бы все так же необходимым, как все то, чему учит математика». В принципе верно замечая, что законы природы суть решения Бога, Спиноза опрометчиво свел все решения и воления Бога, а следовательно, и промысел Божий — к порядку природы, отказав Богу в Его личности и, следовательно, в других Его деяниях. Вывод, который делает Спиноза в «Богословско-политическом трактате», закономерен: «Чудо, будет ли оно противо- или сверхъестественно, есть чистый абсурд»[16]. В последующей философии, ориентированной на науку, особенно позитивизме, понятие чуда вообще не рассматривается. Сейчас все более распространяется атеистическое понимание чуда как того, что еще не объяснено с позиции науки. Считается, что даже те явления, которые действительно выглядят как противоречащие уже открытым законам, все равно могут быть объяснены при помощи еще неоткрытых законов. В качестве примера приводят отношение релятивистской и нерелятивистской физики, указывая на их якобы имеющее место противоречие. В такой постановке вопроса не замечают главного: наука — это целостная система, одно ее положение не может противоречить другому. Ньютоновская механика не противоречит эйнштейновской, а является ее частным случаем. Поэтому можно сказать, что если есть некое явление, которое противоречит хотя бы одному закону природы, то оно противоречит всему строю физического знания.

Спинозовские нападки на христианство шли с позиции его пантеизма. Следующий значительный удар по христианской концепции чуда, но уже с позиции скептицизма и сенсуализма, нанес шотландский философ Давид Юм. Согласно его мнению, невозможно познание причинно-следственных связей в мире, поскольку в опыте фиксируются лишь сами события, а не их связь друг с другом. Все люди, по мнению Д.Юма, впадают в ошибку post hoc ergo propter hoc («после этого, значит по причине этого»), и убеждение в существовании причинно-следственных связей (а значит и законов природы) есть следствие человеческой фантазии, того, что Юм назвал «верой». Следствием человеческой фантазии является и вера в чудеса. Но если вера в закономерность природы имеет под собой объективные данные нашего разума (мысль, развитая впоследствии И.Кантом), то вера в чудеса основана лишь на слабостях людей — в склонности ко всему необычному и способности лгать. И поскольку собственно связь между причиной и следствием чувственным путем не познается, и в этом трудно не согласиться с Юмом, то невозможно так же чувственно установить и связь между чудесным явлением и его Причиной, то есть Богом. В последующей философии, ориентированной на науку, особенно позитивизме, понятие чуда вообще не рассматривается.