Возвращение чудотворной 4 страница

– Все требы – через кассу, – холодно произнес отец Петр и хотел было уйти.

Однако возмущенный отец Игнатий загородил ему путь.

– Ты! Мальчишка! Да как ты смеешь!

– А ты мне не хами! – вскинулся отец Петр. – Здесь настоятель – я! Так что проваливай отсюда, пока я милицию не вызвал!

Вне себя от ярости и даже (впервые в жизни) забыв перекреститься, отец Игнатий выбежал из храма. И у самого крыльца, радостно виляя хвостом, к нему бросился верный Рыжик.

– Пошел вон! – крикнул священник и пнул его ногой, вымещая на собаке душившие его бессильную злобу и обиду. Рыжик жалобно взвизгнул. А тем временем его хозяин уже стоял на обочине дороги, по которой, обгоняя друг друга, неслись машины, и махал рукой:

– Стой! Стой!

Одна из легковушек резко притормозила.

– Вам куда? – спросил водитель сквозь приоткрытое окно.

– К «Якорю»! – крикнул отец Игнатий, садясь в машину.

В следующий миг легковушка уже неслась по дороге. Вот она миновала мост через узкую, но бурную речку Соломбалку, по которой, налетая друг на друга, исчезая в темной воде и вновь выныривая на поверхность, плыли льдины. И вдруг…

– Стой! Стой! – закричал отец Игнатий водителю. – Остановись!

Потому что в этот миг он увидел в окно, как по другому берегу Соломбалки бежит Рыжик. Еще миг – и он прыгнул на льдину…

Машина остановилась. Отец Игнатий выскочил из нее и сбежал с невысокого берега к самой кромке воды:

– Рыжик! Рыжик! Назад!

Услышав голос хозяина, рыжий песик устремился вперед и прыгнул на самый край проносившейся мимо льдины. Увы, он не рассчитал прыжка. В следующий миг льдина перевернулась…

– Рыжик! – отчаянно крикнул отец Игнатий. – Рыжик!

Но ответом ему был только треск разбивающихся друг о друга льдин…

 

* * *

 

Спустя два дня после гибели Рыжика отец Игнатий явился в епархиальное управление. К его удивлению, епископ встретил «пропадавшего и нашедшегося» священника по-отечески радушно. И принялся расспрашивать отца Игнатия о том, как он жил и что делал после их последней встречи. Когда же тот закончил, растроганный его рассказом Владыка Поликарп промолвил, от волнения перейдя на «ты»:

– Вот что, отче. Ты уж прости меня, старика. Может, я тогда слишком строго с тобой поступил… Прости.

Вслед за тем он достал из ящика стола два хрустальных фужера и граненую бутылку с коньяком. И, разлив по фужерам ароматный янтарный напиток, поднес один из них отцу Игнатию.

– Твое здоровье, отче!

Отец Игнатий поднес фужер к губам… и в этот миг ему вспомнились бурная река и несущиеся по ней льдины. А еще – бегущий по ним рыжий песик… На глаза отца Игнатия навернулись слезы. И он поставил фужер на стол.

– Простите, Владыко, – дрогнувшим голосом сказал он изумленному епископу Поликарпу. – Но я… я это больше не могу.

 

Возвращение чудотворной

 

нтиквар Борис Семенович Жохов, больше известный, как Жох, слыл человеком расчетливым и хладнокровным. Дело и деньги для него были прежде и превыше всего. Однако сейчас он ощущал себя мальчишкой, который, застыв у прилавка «Детского мира», наблюдает, как улыбающаяся продавщица берет с полки чудесную игрушку, о которой он так долго мечтал, кладет ее в огромную цветную коробку и обвязывает ее блестящей яркой лентой. Еще миг – и эта коробка ляжет в его дрожащие от волнения руки… Разумеется, Борис Семенович прекрасно понимал – пока радоваться рано. Ведь он еще не получил ЕЕ… Впрочем, дело было спланировано настолько хорошо, что Жох не сомневался в успехе. И предвкушал его.

Тут ему отчего-то вспомнился Яков Иванович Ефимовский, который в начале 90-х годов первым открыл в их городе Н-ске антикварную лавку. А Борис Семенович тогда работал у него продавцом. Поговаривали, будто Ефимовский, в прошлом сотрудник местного музея, происходил из старинного священнического рода. И что в двадцатые годы его дед-протоиерей угодил в ссылку на Соловки за отказ сотрудничать с советской властью, да так там и сгинул. В это охотно верилось, поскольку старый антиквар, подстать своему предку-священнику, был человеком на редкость честным и бескомпромиссным. Ефимовский не брал на реализацию старинные вещи, если имел хоть малейшее подозрение, что они – краденые. И не скупал по дешевке у несведущих людей редкие и ценные предметы старины. Хотя вполне мог бы хорошо заработать на их перепродаже.

 

 

Богоматерь Владимирская. Константинополь. Первая треть XII века

 

– Лучше с убытком торговать, чем с барышом воровать, – не раз поучал он втайне негодовавшего на хозяйскую щепетильность Бориса Семеновича. – Бог правду любит. На людскую хитрость есть Божия премудрость.

Жох усмехнулся, вспомнив, какой смертью умер старый антиквар… Интересно, молил ли он тогда своего Бога о помощи? Впрочем, какое это теперь имеет значение? Ефимовского убили. И его Бог не помешал этому. Хотя, казалось бы, должен был спасти человека, который так в Него верил… Что ж, это лишний раз доказывает, что Бога нет. Вот и Борису Семеновичу тоже никто не воспрепятствует. Право слово, забавно: ни растяпы-уборщицы, ни священники даже не догадаются, что у них из-под носа похитили древний чудотворный образ. Что ж, как видно, покойный Ефимовский ошибался. И людская хитрость все-таки посильнее хваленой Божией премудрости…

 

* * *

 

…Борис Семенович считал, что напасть на след этой иконы ему помогла счастливая случайность. Это произошло спустя несколько лет после того, как он открыл собственную антикварную лавочку. Правда, в отличие от Ефимовского, Жохов торговал по принципу «честностью сыт не будешь». И потому дела его быстро пошли в гору.

Однажды какой-то забулдыга принес Жоху полную сумку бумаг, якобы доставшихся ему от умершей тетки. А вдобавок наплел ворох небылиц, будто та была монашкой и в свое время прислуживала какому-то «важному попу», чуть ли не главному на всю Н-скую область, и эти бумаги принадлежали ему… Разумеется, Борис Семенович отнесся к болтовне визитера весьма скептически: он привык доверять лишь себе. Вдобавок, сколько раз он сам, стремясь выгодно продать свой товар, прибегал к обману… Однако на всякий случай Жохов все-таки решил просмотреть принесенную макулатуру. Там были разрозненные церковные ноты, пара-тройка школьных тетрадок, исписанных не то духовными стихами, не то молитвами, дореволюционная книга с оторванным переплетом и без титульного листа, какие-то квитанции… одним словом, всевозможный хлам, как говорится, не стоивший и ломаного гроша. Борис Семенович уже собирался вернуть забулдыге тетушкино наследство, как вдруг заметил несколько пожелтевших от времени машинописных листков. Он развернул один из них… и не поверил своим глазам. Неужели?..

 

 

Этюд для картины Крестный ход в Курской губернии. 1880-е гг. Худ. Илья Репин

 

Машинописный листок оказался копией рапорта в Московскую Патриархию, написанного в 1946 г. Н-ским епископом Леонидом. Видимо, это и был тот самый «главный на всю область поп», о котором упоминал заблудший племянник покойной монахини. В рапорте сообщалось о том, что 19 января 1946 г. в Праздник Крещения Господня в Н-ске при большом стечении народа был совершен крестный ход на иордань. Причем в нем несли икону Владимирской Божией Матери из Владимирско-Богородицкого монастыря.

Об этой иконе Борис Семенович впервые услышал от Якова Ефимовского. Однажды старый антиквар рассказал ему, что до революции у них в епархии был древний чудотворный образ Божией Матери Владимирской. Он находился в пригородном Владимирско-Богородицком мужском монастыре. Однако в 1921 г. большевики-богоборцы закрыли обитель и сожгли все тамошние книги и иконы. В том числе – и чудотворный образ… Этот рассказ лишний раз убедил Бориса Семеновича в том, что чудес не бывает. Ведь, будь та икона на самом деле чудотворной, ее бы нипочем не удалось сжечь…

Значит, чудо все-таки произошло? И икона, считающаяся уничтоженной, на самом деле уцелела?

 

* * *

 

Борис Семенович не раз видел дореволюционные хромолитографии и фотографии с изображением этой иконы. Впрочем, на них был виден не столько сам чудотворный образ, сколько украшавшая его серебряная риза, усыпанная драгоценными камнями, а также бусы, цепочки разной длины и толщины, серебряные привески, которыми в несколько рядов была увешана икона.

 

 

Портрет папы Александра VI. Конец XVI в. Худ. Христофан дель Альтиссимо

 

А поверх их на муаровой ленте красовалась массивная архиерейская панагия в виде двуглавого орла… Все это были приношения людей, получивших помощь от Царицы Небесной. Правда, за сим великолепием были едва различимы темные лики Богоматери и Богомладенца, от которых веяло древностью.

Действительно, история Владимирской иконы терялась во тьме веков. Согласно преданию, помещенному в изданном в 1911 г. в Санкт-Петербурге «Кратком историческом описании Владимирско-Богородицкого мужского монастыря Н-ской епархии» она, в числе иных византийских святынь, была в 1204 г. вывезена крестоносцами из покоренного Царьграда. А впоследствии, сменив множество владельцев, стала келейной иконой римского папы Александра Шестого из знаменитого рода Борджиа. В конце XVIII века Н-ский помещик князь Наволоцкий, путешествуя по Италии, приобрел древний образ и привез в свое имение, находившееся в 15 верстах от губернского города Н-ска. Вскоре после возвращения Наволоцкого в Россию в его дом пробрался разбойник. Однако в тот момент, когда злодей уже заносил нож над мирно спавшим князем, икона сорвалась со стены и упала на пол. На шум сбежались слуги и спасли барина. После этого князь, дотоле придерживавшийся модного в ту пору вольтерьянства, обратился к вере и благочестию. Он построил в своем имении церковь в честь Владимирской иконы Божией Матери и поместил туда чудотворный образ. Сам же провел остаток дней в молитвах и покаянии, оплакивая грехи своей юности и неведения и умоляя Господа об их прощении. А перед смертью завещал все свои средства на устройство при Владимирско-Богородицкой церкви мужской обители.

Действительно, вскоре на месте бывшего княжеского имения возник монастырь.

И главной его святыней стала чудотворная икона, спасшая жизнь князю Наволоцкому. От нее совершалось так много чудес, что в 1835 году Н-ский епископ Дамаскин благословил «ради освящения града и христолюбивых народов, требующих Божией и Ея, Богоматери, милостей» ежегодно переносить ее в Н-ск. 26 августа, на праздник Сретения Владимирской иконы Божией Матери, совершался крестный ход из Владимирско-Богородицкого монастыря в Н-ск, в котором несли чудотворный образ. Вслед за тем его помещали для поклонения в Н-ском Михайло-Архангельском кафедральном соборе. Там он находился до 20 мая следующего года, когда, накануне праздника в честь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы, с крестным ходом переносился назад во Владимирско-Богородицкую обитель. В мае 1921 г. чудотворная икона в очередной раз возвращалась из Н-ска в монастырь. И провожавшим ее горожанам было невдомек, что она совершает свой последний путь…

Но все-таки: что произошло с ней дальше? Почему свидетельства о ее судьбе после закрытия Владимирско-Богородицкого монастыря разнятся с точностью до наоборот? И которому из них следует доверять больше? Свидетельству епископа Леонида? Или покойному Якову Ефимовскому, убежденному в том, что Владимирская икона была сожжена большевиками в 1921 году?

Получалось, что кто-то из этих двоих ошибался. Однако кто именно?

 

* * *

 

Борис Семенович просмотрел около десятка книг, выпущенных местными историками и краеведами. И убедился: все их авторы разделяли точку зрения Ефимовского. Высокоученые мужи и жены, равно как и простые знатоки и любители Н-ской старины, единогласно утверждали: чудотворную икону уничтожили при закрытии Владимирско-Богородицкого монастыря. В одной из книг приводились даже воспоминания кого-то из бывших тамошних послушников, который собственными глазами видел, как печально известный своей жестокостью комиссар Евграф Зверев, руководивший разгоном святой обители, сорвал с чудотворного образа драгоценную серебряную ризу, а потом, хохоча и богохульствуя, швырнул его на пол… Правда, при сожжении иконы очевидец не присутствовал, однако слышал от кого-то из братии, будто комиссар распорядился предать огню все монастырские образа. Наверняка та же участь постигла и Владимирскую икону…

Тем не менее, ни в одной из книг все-таки не приводилось достоверных свидетельств о сожжении чудотворной иконы. Как, впрочем, не упоминалось и о том, что она уцелела. Однако почему?

И тут Бориса Семеновича осенило. В самом деле, стоит ли доискиваться, отчего историки и краеведы не знают правды о судьбе Владимирской иконы? Как говорится, это их проблемы. Зато он, Борис Семенович Жохов, ее знает. Епископ Леонид не мог ошибаться – чудотворная уцелела и наверняка находится в одном из городских храмов. Вот только похоже, что об этом почему-то неизвестно никому, кроме него.

 

 

Вид на монастырь. 1880-е гг. Худ. Гавриил Кондратенко

 

И если он ее найдет… Сколько же он сможет выручить не просто за древний, но еще и за ЧУДОТВОРНЫЙ образ! Раздумья об этом незаметно сменились мечтами… и Жох опомнился лишь тогда, когда на ум ему вдруг пришла старая сказка о воре, который, забравшись в чужой огород за огурцами, размечтался, как на выручку от краденых огурцов купит он курочку, на курочку – свинушку, а на нее – коровку… а потом и именьице… И велит устроить в нем огород и посадить там огурцы, а сам усядется сторожить, чтобы какой-нибудь вор на них не позарился. А, как завидит воришку, закричит своим верным сторожам: «Эй, держите вора!» И завопил незадачливый вор во всю глотку: «эй, держите вора!» Тут-то его и поймали…

…Борис Семенович знал, что перед войной в городе имелся всего лишь один действующий храм: Спасо-Преображенская кладбищенская церковь. После разрушения в тридцатые годы Михайло-Архангельского собора она стала кафедральным храмом Н-ска. И осталась таковым до сих пор. Именно в Спасо-Преоображенском соборе и служил епископ Леонид. Поэтому логично было предположить, что чудотворная икона находится именно там.

К сожалению, Борис Степанович, будучи убежденным атеистом, не принял в расчет одного обстоятельства. А именно того, что человек предполагает, а Бог располагает.

 

* * *

 

Приехав в Спасо-Преображенский собор, Жохов опытным глазом антиквара осмотрел все тамошние иконы. Прежде всего Богородичные. Надо сказать, что в соборе их было немало: большой старинный образ Богоматери всех скорбящих Радости, несколько Казанских икон различного размера, причем одна из них – даже в серебряном окладе, Скоропослушница начала ХХ в., в свое время явно находившаяся в иконостасе какого-то храма, а также редкий образ Божией Матери «Избавительницы» афонского письма. Однако Жохов не нашел в соборе ни одной Владимирской иконы. На всякий случай он подошел к свечнице и сказал, что хотел бы поставить свечку Владимирской Божией Матери. И с изумлением услышал, что такой иконы в соборе нет. В таком случае, где же она могла находиться?

Тут Борис Семенович вспомнил, что на другом конце города есть еще один храм, который в послереволюционные годы счастливо избежал печальной участи большинства Н-ских церквей. И в то время, как «воинствующие безбожники» закрывали и разрушали городские храмы, в нем невозбранно совершались Богослужения. Тем не менее большинство православных горожан обходило Свято-Лазаревскую церковь стороной. Потому что она была обновленческой. А ее настоятель, отец Григорий Талалаев, гордо титуловался «епископом Н-ским». Собственно, сей иерей подался в обновленцы именно для того, чтобы украсить свою гордую главу блестящей епископской митрой. Об этом Жохову некогда рассказывал все тот же Ефимовский, хорошо знавший пресловутого «епископа Григория». Ведь именно он в свое время донес на его деда-протоиерея, как ранее – и на умершего в тюрьме во время следствия Н-ского епископа Агафодора. Впрочем, это была лишь малая часть из бесславных и лютых деяний честолюбивого обновленца, который в 1937 г. принял смерть от рук своих хозяев, то ли чем-то не угодив им, то ли просто перестав быть им нужным…

Свято-Лазаревская церковь была куда меньше, чем Преображенский собор. Зато ее внутреннее убранство выглядело намного богаче. Стены храма едва ли не под самый потолок были сплошь увешаны образами разных размеров в блестящих посеребренных и даже серебряных окладах. А те иконы, которым не хватило места на стенах, размещались в оконных проемах и на подоконниках. Большинство из них было старинными и весьма ценными. Увы, Жохову, подобно басенной лисе, забравшейся в виноградник, приходилось лишь созерцать это великолепие: Свято-Лазаревскую церковь уже не раз грабили. Однако воров неизменно ловили и отправляли за решетку, а иконы возвращались в храм. Борис Семенович хорошо знал и эти истории, и кое-кого из незадачливых похитителей… И потому не собирался повторять чужие ошибки и понапрасну рисковать собственной свободой. Опять же: все эти образа не шли ни в какое сравнение с той иконой, которую он разыскивал. Ведь, что таить, человек всегда гоняется за пресловутым «журавлем в небе», не довольствуясь «синицей в руках»…

Было очевидно, что такое обилие икон в Свято-Лазаревском храме не является случайностью. Они попадали сюда после закрытия и разрушения городских церквей. Ведь, поскольку Свято-Лазаревский храм был обновленческим, в нем они находились в относительной безопасности. Вполне возможно, что, если чудотворная Владимирская икона каким-то образом избежала сожжения, она тоже попала сюда.

И все же, к изумлению Жохова, ее не оказалось даже в Свято-Лазаревском храме. Вернее, там имелось несколько Владимирских икон разного размера и вида. Но все это были совсем другие образа, написанные, самое позднее, в конце Х1Х века. Лишь теперь до Жоха дошло, что не случайно чудотворная Владимирская икона считается безвозвратно утраченной. Она и впрямь куда-то исчезла. И не все ли равно, когда это произошло – в 1921 году или четверть века спустя! Хотя странно, что никто не заметил исчезновения чудотворной иконы, которую еще недавно на виду у множества горожан носили в крестном ходе… Будь она украдена, это бы непременно стало известно. Да и вряд ли кому-то удалось бы незаметно унести из храма почитаемый чудотворный образ! А пожаров в городских храмов не случалось с дореволюционных времен…

Выходит, икона все-таки цела. Вот только где же она может находиться?

 

* * *

 

В течение ближайших дней Жохов объехал все городские церкви. Увы, впустую. Большинство из храмов, которые он удостоил своим визитом, были открыты в недавние времена. А потому их украшали софринские иконы, по большей части – печатные. Конечно, попадались и отдельные дореволюционные образа, судя по всему, пожертвованные старыми прихожанами. Но они не интересовали Бориса Семеновича – в его лавке перебывало немало подобных икон.

Жохов уже подумывал было прекратить бессмысленные поиски. Однако на всякий случай решил заглянуть в еще один храм. А именно: в Успенскую церковь, находившуюся на заброшенном окраинном кладбище. Хотя хорошо понимал: смешно ожидать, что именно там находится сгинувшая неведомо куда после 1946 года Владимирская икона. Ведь невозможно было придумать более неподходящего места для чудотворного образа, чем эта крохотная, убогая, отдаленная пригородная церквушка, где и по большим праздникам вряд ли набиралось более десятка прихожан.

А поскольку в тот вторник в Успенском храме и вовсе был выходной, то в нем царили тишина и безлюдье. Лишь в притворе возле свечного ящика притулилась женщина неопределенного возраста, читавшая какую-то пухлую книжку со множеством торчавших из нее закладок. Услышав скрип двери, она подняла голову, окинула Жохова рассеянным взглядом и снова уткнула нос в книгу… Еще одна пожилая женщина чистила подсвечник возле правого клироса. Некоторое время она искоса наблюдала за Борисом Семеновичем. Однако, убедившись, что он не пытается взойти на амвон или обойти аналой с неположенной стороны, как это обычно делают любопытные «захожане», успокоилась и вернулась к своей работе…

…Внутри Успенский храм имел весьма плачевный вид. Потемневшая от времени и копоти роспись на потолке, изображающая сонм святых, предстоящих пред Господом, была едва различима, голубая краска на стенах местами свисала лохмотьями, покосившийся иконостас с остатками позолоты, казалось, вопиял о помощи. Как ни странно, икон здесь было много, куда больше, чем в Преображенском соборе. Правда, среди них Жохов обнаружил лишь одну Владимирскую икону, да и то достаточно поздней работы: начала ХХ века. Он уже собирался выйти из храма, как вдруг…

 

 

Под сводами старинной церкви. 1918 г. Худ. Борис Кустодиев

 

Окна притвора Успенской церкви были сплошь уставлены иконами. Судя по всему, настоятель храма счел их малоценными, и потому распорядился поместить туда. Там было несколько дешевых бумажных образков в проржавевших жестяных окладах, выцветшая фотография Казанской иконы Божией Матери в пластмассовой рамке, явно принесенная сюда за ненадобностью родственниками какой-нибудь покойной старушки, аляповатое самодельное гипсовое Распятие, покрытое «серебрянкой»… А в самом дальнем углу стояла донельзя почерневшая от грязи и копоти, потрескавшаяся икона… Пресвятой Богородицы Владимирской. Похоже, очень старая.

Жохов насторожился, как охотничий пес, почуявший добычу. И в памяти у него мгновенно всплыло дореволюционное описание чудотворной Владимирской иконы. Он перечитывал его так часто, что в конце концов запомнил наизусть:

«Главной святыней обители является древний чудотворный образ Божией Матери Владимирской, находящийся у правого клироса храма, выстроенного в Ея честь местным помещиком князем Наволоцким. Он помещается в резном позолоченном киоте орехового дерева, пожертвованном в обитель благочестивым Н-ским купечеством. Киот украшен бархатным златотканым балдахином работы инокинь Екатерининского монастыря. Образ имеет размер 8 ½–6 ½ вершков, и покрыт сребропозлащенной чеканной серебряной ризой 84-й пробы весом 28 фунтов, с 26 яхонтами и пятью изумрудами. По краю ее имеется чеканная надпись: «устроена сия риза на сумму, собранную с богомольцев при настоятеле монастыря архимандрите Иларии». Венчик на ризе сделан из червонного золота… Икона украшена приношениями многочисленных христолюбцев, из каковых следует отметить покойного архиепископа Н-ского Нафанаила, пожертвовавшего во святую обитель свою архиерейскую панагию в виде двуглавого орла, в середине которой помещен крупный изумруд… Особого внимания заслуживают находящиеся перед чудотворным образом четыре серебряные лампады работы известного санкт-петербургского мастера Степанова, пожертвованные в обитель в ознаменование 900-летнего юбилея Крещения Руси приснопамятным Н-ским купцом первой гильдии Ксенофонтом Антипатровым…»

Борис Семенович быстро сопоставил размеры обеих икон. Они в точности совпадали. Выходит, напрасно он не верил в чудеса… Ведь сейчас перед ним на окне убогой церквушки, в небрежении, лишенная многочисленных украшений и драгоценного оклада, стоит древняя чудотворная икона Владимирской Божией Матери, которая некогда была главной святыней Н-ска, да что там! – всей Н-ской епархии! И никто, кроме него, не знает об этом! И потому никто не помешает ему, Борису Семеновичу Жохову, заполучить ее!

 

* * *

 

Действительно, исчезновение чудотворной иконы в Успенском храме заметили лишь спустя почти сутки после того, как туда зашел некий паренек совершенно неприметного вида. Некоторое время он с любопытством пялился по сторонам, а потом направился к алтарю. Однако, когда злонамеренный «захожанин» уже собирался подняться на солею, бдительная уборщица Наталья успела схватить его за рукав. Паренек запротестовал. Тогда на помощь к Наталье подбежала свечница Тамара. Вдвоем они коекак выдворили злоумышленника за дверь храма. После чего, дабы вернуть душевный мир, отправились на церковную кухню пить чай. Разумеется, чаепитие, сопровождавшееся разговорами, незаметно перешедшими в обыкновенные пересуды, затянулось надолго… Тем временем на дворе стемнело и кое-как успокоившиеся труженицы храма разошлись по домам. Лишь на другое утро, первой придя в церковь, свечница Тамара заметила, что с подоконника в притворе исчезла старая икона, попавшая к ним невесть когда и откуда, которую новый настоятель, отец Глеб, за ветхостью уже давно намеревался предать огню вместе с другими отслужившими свой век образами… Впрочем, куда больше Тамаре было жаль пропавшего с подоконника вместе с ней индийского латунного подсвечника, инкрустированного перламутром, в который она так любила ставить свечки…

А в это время торжествующий Борис Николаевич любовался на стоявшую перед ним на кресле «Владимирскую». Теперь он окончательно убедился – это она. Древняя чудотворная икона несметной ценности. У Жохова даже закружилась голова, когда он представил себе, сколько сможет за нее выручить. И он готов был хохотать над глупцом Ефимовским, который в свое время твердил ему, будто «на людскую хитрость есть Божия премудрость». Так где же она, эта хваленая премудрость? Зато чудотворная икона – здесь, в его руках…

Дело оставалось лишь за немногим: отреставрировать чудотворный образ, вернув ему первозданный облик. Как же тогда он будет выглядеть? Надо сказать, что Борис Семенович никогда не видел древних византийских икон. Разве что на репродукциях… Но одно дело – фотография. И совсем другое – оригинал… Неудивительно, что Жохову очень хотелось увидеть чудотворную Владимирскую икону в ее первозданном виде. Так что он с нетерпением ждал звонка от знакомого реставратора, не раз выполнявшего заказы Бориса Семеновича, которому Жох лично доставил драгоценную икону.

 

* * *

 

Реставратор Петр Игоревич Кашин внимательно осмотрел потрескавшуюся доску, на которой под слоем грязи и копоти едва угадывалось изображение Богоматери с Младенцем, относившееся к иконографическому типу Умиления Пресвятой Богородицы. Икона несомненно, была древней. На это указывало, в частности, то, что ее обратная сторона была покрыта левкасом. Петр Игоревич положил икону на рабочий стол и медленно, почти благоговейно, приступил к работе. Вот он уже положил на нее первые тампоны… постепенно под его руками изображение становилось все отчетливее, все более яркими становились краски…

 

 

Успенский собор во Владимире. 1860 г. Худ. Василий Поленов

 

Однако, чем дальше продвигалась работа, тем больше реставратором овладевало смутное чувство тревоги: икона все меньше напоминала древний византийский образ. Да, она весьма напоминала Владимирскую икону Божией Матери. И все-таки это явно была работа некоего западного художника. Вот уже стал виден розовый румянец на щеках Богородицы и припавшего к Ней Богомладенца… Вот стали хорошо различимы темно-зеленое платье со шнуровкой на широких рукавах, в которое была одета Божия Матерь, и полосатый платок, повязанный на Ее голове на манер тюрбана… Теперь не оставалось сомнений: это было изображение Мадонны с Младенцем, написанное, по всем признакам, в Италии, не раньше середины XVIII века, неким весьма посредственным художником…

Петр Игоревич устало поднялся из-за стола, на котором лежала икона, и набрал номер телефона Жохова:

– Добрый вечер, Борис Семенович. Я закончил. Нет, со мной все в порядке. Вы сами все поймете, когда увидите. До встречи.

 

* * *

 

…Да, история чудотворной Владимирской иконы и впрямь терялась во тьме веков. Впрочем, можно сказать иначе: подлинной ее истории не знал никто. А была она такова:

Году этак в 1767, при императрице-матушке Екатерине Великой, Н-ский князь Борис Андреевич Наволоцкий, будучи в Неаполе, приобрел у одного тамошнего торговца, промышлявшего всевозможными эллинскими и римскими редкостями и древностями местного изготовления, образ Пресвятой Богородицы с Богомладенцем. Ушлый антиквар клятвенно уверял «синьоро руссо», что икона сия первоначально находилась в Византии, во дворце самого тамошнего императора. Когда же вывезена была в Италию доблестными крестоносными рыцарями, то принадлежала многим знатным и именитым господам, включая знаменитого синьора Родриго Борджиа, бывшего во оны годы римским папой Александром Шестым, пока, наконец, не попала к нему в лавку… При этом торговец так бурно жестикулировал, закатывал глаза и восклицал «грандиозо» и «белиссимо», не забывая при этом набавлять цену, что князь втридорога купил редкостную икону, не догадываясь, что написал ее вовсе не древний византийский изограф, а художник Паоло с соседней улицы. Правда, судя по тому, что она и впрямь напоминала образ Умиления Пресвятой Богородицы, оный Паоло имел некоторое представление о том, как выглядят православные иконы. Однако под кистью пылкого южанина на щеках Богоматери и Богомладенца заиграл розовый румянец, а голову Пречистой украсили не строгие византийские чепец и мафорий, а повязанный на манер тюрбана полосатый платок, какие в ту пору носили прекрасные неаполитанки… Князь ушел с покупкой, довольный, что так недорого смог приобрести столь древнюю икону. В свою очередь, удачливый торговец древностями поспешил в остерию, дабы пропустить стаканчик, а заодно и порассказать, как ловко ему удалось объегорить глупого богача-иностранца.