Церемония погребения усопшего

Церемония погребения усопшего и весь связанный с этим траурный ритуал были обставлены большим количеством соответствующих действий, которые надлежало совершать родственникам и близким покойного.[15]

Сразу же после того, как человек умер, старший из его родственников, обычно его старший сын, совершал первый важный обряд, обращенный к душе покойного: обливаясь слезами, почтительный сын горестно молил душу покойного вернуться обратно в тело горячо любимого отца. Этот призыв повторялся трижды, и только после того, как на возвращение души надежд уже не оставалось, покойник признавался действительно мертвым. Сразу же вслед за этим следовала серия специальных обрядов, ставивших своей целью сохранить тело от разложения и вплоть до захоронения регулярно и почтительно предоставлять покойнику в его доме все то, на что он, как старший в семье и клане, был в праве рассчитывать.[16]

Действия, совершаемые с телом сразу после смерти: омовение, одевание (малое и большое), положение в гроб (спустя три дня).[17]

В доме умершего приготовлялся так называемый одр (шичуан), то есть стелилась циновка перед его постелью, на которую клали подушку. Для совершения омовения готовились свежая теплая вода и два полотенца: одно для обтирания верхней части тела, а другое - нижней. Мужчин омывали мужчины, а женщин – женщины. По окончании омовения все использовавшиеся при этом предметы зарывали в землю.[18]

Сразу после омовения покойника одевали в чистые нижние одежды. Потом обертывали все тело, вплоть до каждого пальца, в материю (для лучшего сохранения праха). В рот клались семена специального растения, предохраняющие от разложения.[19] Только после этого умершего облачали в новую одежду и парадную шапку. Это так называемое «малое одевание» - сяолянь. После его окончания брали большое одеяло, которым одновременно обертывали и накрывали тело, укладывая его на одре. После этого покойник, в зависимости от его чина и положения в обществе, оставался на столе еще в течение нескольких дней (не более трех-семи).[20] В таком виде оно оставалось до церемонии большого одевания.

Завершив «малое одевание» умершего, все члены его семьи не застегивали платья, не заплетали волосы, носили на голове белую повязку – знак тигра.[21]

После «малого одевания» совершались принесения жертв (дянь), затем тело умершего переносили на середину зала и помещали рядом с гробом, который уже должен был находиться там.[22]

Устройство гроба в погребальной церемонии занимало самое почетное место: ничто другое для мертвого уже не составляло предмета крайней необходимости. Почтительный сын должен следить за возрастом родителей и говорить об этом иносказательно, однако по нормам ко дню шестидесятилетия сын был обязан подарить отцу или матери гроб. Эту нужную вещь ежегодно подвергали ремонту, покрывали новым слоем лака и шпаклевки, так что год от года он становился все тяжелее и прочнее, все более непроницаемым и годным для сохранности тела. Этот гроб на протяжении всего времени его пребывания в доме всегда рассматривался как важная часть имущества того или иного из старших членов семьи. Имея собственный гроб, человек уже был спокоен за собственное будущее: он знал, что и после смерти тело его будет сохранено.[23] Люди, достигшие шестидесяти лет, ежегодно подвергали свой гроб тщательному осмотру; достигшие семидесяти лет осматривали его четырежды в год, восьмидесятилетние – каждый месяц. Гроб для себя следовало приготовить заблаговременно. Для изготовления гроба использовалось лучшее дерево. А после 90 лет гроб должен был находиться в состоянии готовности ежедневно.[24]

Исключительное значение предавалось размерам, материалу и украшениям внутреннего и внешнего гробов, отличавшихся друг от друга размерами и характерами росписи.[25]

После перенесения тела усопшего в зал следовала процедура «большого одевания» - далянь, и положения в гроб. Сначала еще раз тщательно обрабатывалась внутренняя и внешняя поверхности гроба, затем покойника облачали в одежды, закутывали в большое одеяло[26]. Цель надевания на покойного большого количества одежд и пеленания – сохранить все части тела в целости до погребения. Закончив обряд «большого одевания», вновь совершали церемонию жертвоприношения дянь покойному, во время которой читалась так называемая доносительная речь. В ней говорилось, что сын умершего осмеливается выразить скорбные чувства перед прахом своего отца. После жертвоприношения труп клали в гроб и закрывали крышкой, при этом тщательно заделывая все трещины на поверхности гроба.[27]

Вместе с покойником в гроб клали его мелкие вещи, в том числе драгоценности, иногда книги. Рядом с гробом располагали обильные угощения – питье, явства, воскурения, благовония. Регулярно несколько раз в день сын покойного совершал обряд кормления: вино и чай наливали в соответствующие чаши, рис накладывали в блюдо. Затем совершали поклон, и считалось, что покойник принял пищу. На следующий раз все убиралось, и умершему предлагалось новое угощение. При этом в доме звучала веселая музыка, нисколько не нарушавшая общего состояния глубокого траура: эта музыка предназначалась для увеселения души усопшего (той, что оставалась при теле).[28]

На третий день после смерти в доме умершего все надевали траурные одежды. Существовало пять видов траурного платья:

1. Чжаньцуй. Его надевали на три года. Эта одежда изготовлялась из самой грубой ткани и была не подрублена.

2. Цзицуй. Это платье было предназначено на один год, его носили с посохом.

3. Дагун. Надевали на девять месяцев.

4. Сяогун. Носили пять месяцев.

5. Сыма. Надевали при трехмесячном трауре. Это платье было сшито из тонкой, как шелк, но простой ткани. Покрой был сходен с платьем сяогун.

Из пяти видов траурных одежд самое почетное занимало платье чжаньцуй. Остальные соответствовали меньшей степени траура.[29]

В день надевания траурных одежд в доме вновь совершались приготовления к жертве дянь возлиянием вина. В этом случае дянь совершалось более пышно. С этого дня каждый день утром и вечером члены семьи совершали перед умершим данный обряд. Все домочадцы и родственники умершего выстраивались в определенном порядке перед гробом и начинали рыдать и причитать, еще раз прощаясь с покойником. Затем все делали несколько глубокий поклонов, после чего старший сын и наследник умершего главы семьи становился на колени, возжигал курения, совершал обряд возлияния жертвенного вина и, обращаясь к отцу, произносил молитву-отчет, в котором подробно говорилось о всех обстоятельствах, обрядах, визитах, соболезнованиях, церемониях и решениях, связанных с его смертью и погребением. Иногда в этой же церемонной речи содержалось нечто вроде извинений за то, что вот теперь, да еще и без согласия покойного, приходится выносить его из его же собственного дома.[30] Церемонии ежедневных утренних и вечерних жертвоприношений завершались с погребением покойника. Первого числа каждого месяца во время утреннего жертвенного возлияния вина в жертву приносилась еда. Если в это время созревали плоды, то в жертву приносили их.[31]

Согласно принятым церемониям погребение не следовало совершать сразу после смерти. Срок между смертью и похоронами зависел от социального статуса и варьировался от семи дней до одного месяца. Во-первых, эта задержка диктовалась традицией: согласно «Лицзи»[32], государя полагалось хоронить через семь месяцев после кончины, аристократов высшего ранга – через пять, остальных рангов – через три. Во-вторых, вопрос обычно упирался в экономические затруднения. Погребальный обряд, захоронения, поминки, иногда и приобретение могильной земли – все это стоило не малых денег, которые подчас добыть было не легко. Выбирали место, удобное для могилы. Выбрать удачное место для захоронения предков, для устройства кладбища – дело сложное и трудное. При покупке земли и закладке кладбища обязательно советовались с геомантами, которые были призваны хорошо разбираться в магической силе того или иного участка земли. Удачно выбранному участку для могил предков придавалось огромное значение. Считалось, что это оказывает решающее влияние, как на самочувствие покойника, так и на благосостояние живых. Определяли время погребения, извещая об этом родственников и знакомых, которые за несколько дней до похорон приносили близким усопшего своего рода материальную помощь. Размер подношения диктовался собственным состоянием.[33]

В день похорон в доме собирались родственники и близкие. Присутствие детей на траурной церемонии было обязательным; если сын в момент смерти отца или матери находился где-нибудь в другом месте, он обязан был вернуться домой. Возвращались домой и замужние дочери. Проститься с покойным приходили его друзья. При этом как женщины, так и мужчины должны были громко оплакивать усопшего. После этого для всех присутствующих устраивалось угощение.[34]

В день погребения рано утром приносилась жертва духу траурной колесницы. Колесница запрягалась за воротами. Перед ней располагалась жертва: вино, мясо животных. Расположившиеся по своим местам члены семьи совершали поклоны, возливалось вино.[35]

В доме прятали всю оставшуюся после умершего одежду.

Гроб выносили из дома с помощью специальных носильщиков, которые поднимали его руками и осторожно переносили в колесницу. На передней части колесницы размещали жертву духу дороги, добавляя к числу жертвенных вещей большое блюдо с сушеным мясом.[36]

За колесницей, рыдая, следовал сяо-цзы – отправляющий большой ритуал; как правило, это был сын покойного; за ним родственники в траурных одеждах. Шествие замыкали дальние родственники и знакомые умершего, одетые в простое, темное платье.[37]

Добравшись до кладбища, приносили жертву духу земли и «открывали могилу», т.е. все сопровождавшие гроб окружали могилу, и сяо-цзы, сменив траур на платье темного цвета, совершал жертвенный обряд. Замена платья требовалась по причине того, что сяо-цзы при обряде погребения надевал траурную шапку желтого пенькового холста – этим он выражал особое почтение духам. Поэтому при принесение жертв духам непременно следовало сменить траурную одежду на платье темного цвета.[38]

Место для могилы выбиралось по средствам гадания и готовилось заблаговременно. Обозначив место для ямы, начинали рыть землю со всех четырех сторон в глубину, имея при этом в виду, что могила должна быть шире и выше гроба. Подготовив необходимую яму, устраивали соответствующим образом стены и дно, после чего ее вновь забрасывали землей. Непосредственно перед погребением землю вынимали, погружали в могилу гроб, заполняли все пространство смесью песка, глины и извести до тех пор, пока сверху не образовался холм в виде опрокинутого котла. Устроенные таким образом могилы получали большую твердость и, как считали древние, не могли быть разрушены ни корнями дерева, ни муравьями.[39]

В могилу зарывалась каменная табличка с краткой записью о знаменитых деяниях покойного.[40]

Если хоронили вместе супругов, то рыли яму, подходящую по размерам двух гробов. Для мужа в могиле предназначалась левая сторона, для жены – правая.[41]

Прежде чем опустить гроб в могилу, перед ним приносилась жертва дянь. Сверху на могильный холм набрасывали землю и на левой стороне могилы приносили жертву духу земли.[42]

С этого момента на передний план выходили траурные обряды.

Траурный ритуал

Соблюдение траура по умершим родственникам было непременной обязанностью каждого из членов большой патриархальной семьи, иногда даже целого клана родственников. Конфуцианский культ предков во много раз усилил его значение, превратив его в обязательный ритуал.[43]

После погребения умершего следовала церемония создания табелички умершего. Распорядитель траурной церемонии сычжу, совершая поклоны, просил одного из родственников или друзей дома написать табличку. Писец таблички, омыв руки, принимал от сычжу доски. Сначала заполнялась внутренняя сторона таблички, потом – лицевая. Табличка создавалась для водворения души умершего. До времени погребения она обитала на именном знамени, но после погребения, когда именное знамя, а вместе с ним и изображение души предавалось земле, сразу же создавалась табличка для чествования души, так как дух скончавшегося неотлучно присутствовал на ней.[44]

Табличка представляла собой дощечку длиной до тридцати сантиметров и шириной около пятидесяти сантиметров, золотом по красному лаку писался титул, посмертное имя усопшего, а также имя старшего сына, заказавшего табличку. Посмертное имя давалось каждому, и с этого дня нельзя было больше произносить имя, которое усопший носил при жизни. Кроме того, на табеле указывали первоначальное имя покойника, число, месяц и место его рождения и смерти и место погребения.[45]

Табличка духа предка была как бы двойной: с внутренним углублением, в котором делалась подробная надпись о покойнике, и внешней стороной – с сокращенной надписью. Если после смерти главы семьи умирала его жена, ее хоронили вместе с ним и для супругов делали общую табличку.[46]

Табличку умершего представляли и вводили в храм предков. Во времена династии Шан (XVI-XI вв. до н.э.) это происходило через год после смерти, в чжоуское время (XI-III вв. до н.э.) – по окончании плача, т.е. спустя три года, так как не спешили водворять умершего в число духов.[47]

Ровно через год после погребения совершалась жертва сяосян. Носившие годовой траур надевали после этого обычную одежду. В тот день вставали рано, еще до рассвета, готовили принадлежности для жертвоприношения и вынимали табличку. Совершавший траурную церемонию санчжу и остальные ее участники меняли траур на прежнюю одежду. Носящим большой траур дозволялось теперь есть постные блюда и плоды. Через два года приносилась жертва дасян. Она исполнялась по образцу сяосян. Спустя три года новый табличку вводили в число домашних предков (жу чжу), при этом главный предок перемещался из храма в особое место (Цянь чжу).[48]

Самый долгий траур, продолжавшийся три года по умершим родителем, отцу и матери. Траур по другим старшим родственникам был несколько короче, еще короче – по умершим братьям, тем более сестрам.[49]

Муж по жене носил траур в течение года. Жена по мужу должна была носить траур всю жизнь.[50]

Жившие далеко от родного дома при получении известия о трауре обязаны были немедленно возвратиться в свой дом, чтобы исполнить траур.[51]

Соответственно варьировалась и строгость траура. Наиболее полным и строгим траур должен был быть опять-таки в случае смерти родителей. Почтительный сын не должен ни причесываться, ни есть мяса, ни пить вина, ни смеяться, не слушать музыку. В случае смерти кого-либо из родителей он и все другие домочадцы обязаны одеть белые грубые одежды, воздерживаться от пищи, спать на рогоже, терпеть холод и все прочие жизненные неудобства, как бы подчеркивая этим свое горе. На все время траура не могло идти и речи о соблюдении календарных или семейных праздников, юбилеев и т.п. Даже важнейшие обряды – свадьбу, рождение сына, праздник в связи с получением ученой степени – следовало отмечать на скорую руку, без должной пышности и торжественности.[52]

По истечении срока траура родственники регулярно посещали могилу для принесения жертв усопшему. Ритуалом посещения могилы руководил наследник, устраивавший после этого угощение для родственников и одаривавший их в зависимости от степени родства с покойным.[53]

Траур должны были соблюдать все, независимо от их социального положения. Правильнее даже сказать, что чем выше положение человека, тем с большим тщанием и ревностью он был обязан соблюдать траур, демонстрируя свое высокое воспитание, свои нравственные качества, свою принадлежность к среде благородных цзюнь-цзы. Все чиновники на время траура должны были уходить в отставку – при этом они не теряли ни права на должность, ни влияние в обществе. В случае смерти императора, «отца отечества», в стране объявлялся всеобщий траур. Правда, этот траур длился сравнительно не долго для подданных – лишь родственники покойного были обязаны соблюдать его целиком. Однако выдерживать его следовало строго, если только, как сделал в свое время в предсмертном завещании ханьский Вэнь-ди, специально не было предусмотрено, чтобы народ не слишком усердствовал в трауре. «Пусть траурные одежды носят только три дня, пусть не запрещают свадьбы и жертвоприношения, пиршества и потребление мясо, пусть во время траурных обрядов плачут умеренно», - говорилось в указе Вэнь-ди.[54]

Если до окончания полного траурного периода по отцу случился траур по матери, то в таком случае нужно было, по истечении траурного времени по отцу и, облачившись в обычные одежды, совершить церемонию дасян. С ее окончанием следовало начать траур по матери. Но если дасян по отцу совпал со временем траура по еще не погребенной матери, то не следовало снимать траур и совершать жертву.[55]

Так же существовали и специальные оговорки, по которым предписывалось соблюдать в траурных обрядах трезвую умеренность – особенно в тех случаях, когда почтительному сыну за пятьдесят. Согласно этим правилам, во время траура не следовало допускать, чтобы слух или зрение были поражены вследствие голода и лишений, чтобы тело покрывалось лишаями из-за того, что человек не моется. Пусть находящийся в трауре вымоется, поест как следует и возвратится к ограничениям лишь после того, как почувствует себя лучше. Ибо, заключает «Лицзи», если в результате излишне ревностного соблюдения обрядов человек сделается совсем не способным выполнять далее свои траурные обязанности, то это равносильно тому, чтобы быть непочтительным к умершему.[56]

Заключение

Погребальный обряд и связанные с ним верования являются самой информативной сферой для изучения представлений о человеке. Погребальный обряд отражает всю совокупность религиозных представлений народа. В любой культуре «культ мертвых выступает в качестве устойчивой социокультурной модели, в которой закрепляются представления о жизни, смерти и бессмертии, выраженные в специфических отношениях к мертвым.

Во всем мире своим мертвым прародителям поклонялись многие народы, но в архаическом китайском обществе ритуал почитания умерших родичей получил весьма широкое распространение и со временем начал обставляться пышным церемониалом. Конфуцию осталось только актуализировать это влияние, сделать его частью общего культа древности, когда жили мудрые правители и их добродетельные подданные, ставшие предками нынешних правителей и подданных соответственно. Он вывел почитание предков за пределы сравнительно узкого круга знатных семейств, из локального родоплеменного обихода и сделал его общественно значимым ритуалом, обязательным для всего населения страны.

Рассмотрев ранние конфуцианские погребальный и траурный обряды, их содержание и последовательность, можно сказать, что соблюдение их для каждого человека, будь это император, или простой крестьянин, являлось основополагающим в отношениях к предкам. Каждая ступень погребального и траурного обрядов были четко регламентированы, жертвоприношение, выбор места захоронения, покупка гроба, правила захоронения – все оказывало решающее влияние как на самочувствие покойников, так и на благосостояние живых. Строго соблюдая сложный ритуал почитания душ предков, потомки рассчитывали на их помощь в самых различных земных делах. Обычно покойников просили продлить жизнь членов семьи, дать счастье и благополучие всему роду и т.п.

Соблюдение траура в семье и клане было делом не только семейным, но и общественным, соответствующим принятым нормам социальной этики. Государство шло на встречу родственникам умершего, предоставляя право временно уйти со службы и сохранить за собой определенные льготы.

Ритуалы и жертвы в честь предков рассматривались не как откуп от всемогущественных сверхъестественных сил, а как дань уважения, признательности и почтительности к предкам. Конфуцианство уделило огромное внимание погребальному и траурному ритуалам, сопроводило эти обряды огромной пышностью, праздничной торжественностью, красочным звуковым оформлением.

Однако погребальный и траурный обряды создавал многочисленные сложности в обыденной жизни верующих. Часто возникали самые различные ситуации, когда люди боялись решить тот или иной погребальный вопрос без совета геоманта, опасаясь не обеспечить должное будущее умершему. По мимо этого, погребальный и траурный обряды стоили много денег и не каждая семья могла позволить себе проводить предка с должной торжественностью, но какими бы бедными обряды не казались, они строго соответствовали тем нормам погребения, которые были указаны в конфуцианских канонах.

Столь строгое соответствие правилам погребения и траура начиная со II в. до н. э. привело к тому, что по большей части каждый китаец знает историю многих поколений своего семейства и могут не только назвать имена своих прапрадедов, но и перечислить все дела, дающие им право на память их потомства.