Глава 3 Мистический опыт

Книга Джеймса до сих пор остается непревзойденной по проникновению в тайны мистического опыта. Попытка выявить признаки мистики, к сожалению, не получила в последующей традиции столь глубокого подхода. Слово «мистика» (от греч. - «таинственный») родилось, как считают специалисты, от глагола «мыин», который означал «закрыть глаза и рот». Вероятно, первоначальный смысл был связан с обетом хранить молчание, быть посвященным в мистерии. Это были тайные культы, которые представляли собой подпольные пережитки догреческой религии поклонения Матери Земле. Они сохранялись в гомеровскую и более поздние эпохи. Во времена классической Греции сама тайна, которая скрывалась от посторонних, называлась мистикой.

Суть мистического мироощущения сводится, в общем, к представлению о двойственности мира. За привычным, каждодневным угадывается иное бытие. Стремление вступить в прямой контакт со сверхъестественным и выражает по существу психологическую основу мистики. В этом смысле мистика древнее религии. Она составляет базу почти всех без исключения религий. Все вероисповедания всегда во все времена и у всех народов, будь то сектантство, ортодоксальные религии или православие, имели и имеют в себе мистическое начало.

Однако было бы ошибкой поставить знак равенства между религией и мистикой. Последняя имеет и более узкий смысл. В толковании Джеймса под мистикой подразумевается такой тип религии, который подчеркивает непосредственное общение с Богом, интимное сознание божественного присутствия. Мистика - это религия в ее наиболее напряженной и живой стадии. Такой же точки зрения придерживался позже и немецкий социолог Макс Вебер. Он считал, что в некоторых Религиях мистика присутствует в ослабленном варианте. С другой стороны, по его мнению, религиозное мироощущение дервишей, например, проистекает из мистико-экстатических источников, а не из отношения к надмирному богу-творцу.

Ученые подчеркивают, что все корни религиозной жизни, как и центр ее, мы должны искать в мистических состояниях сознания. Джеймс выделяет четыре главных характерных признака, которые служат критерием для различения мистических переживаний. Первый из них - неизреченность. Иначе говоря, человек, прошедший через мистический опыт, будь это неожиданное обретение знания, как у средневекового мистика Якова Бёме, или исповеди людей после клинической смерти, не может изложить собственные ощущения и обретенные впечатления на обычном потустороннем языке.

Американский философ выдвигает предположение, будто мистические состояния скорее принадлежат к эмоциональной сфере, нежели к интеллектуальной. Традиционные предпосылки теории познания мало, что проясняют в содержании мистического опыта. Он трудно выразим на языке привычных образов вовсе не потому, что носит чувственную природу. Ведь, казалось бы, такого рода впечатления, если они нерациональны, вполне могут быть пересказаны с помощью символов и иных архетипических образов.

О неизреченности как признаке мистического опыта говорил и известный немецкий мистик Р. Штейнер. В работе «Христианство как мистический факт и мистерии древности» он отмечает, что преображенная личность, то есть та, которая обрела мистический опыт, «не находит достаточно высоких слов для выражения значительности своих переживаний». Не только образно, но и в высшем реальном смысле, по мнению Р. Штейнера, личность, которая соприкоснулась с трансцендентальным миром, оказывается для самой себя как бы прошедшей через смерть и пробудившейся к новой жизни. Для такой личности ясно, что никто, не переживший того же, не в состоянии правильно понять ее слов. Так было, в частности, в древних мистериях. Эта «тайная» религия избранных существовала наряду с религией народной.

Такого рода религии оказываются везде у древних народов, куда только проникает наше познание. Путь к тайнам универсума пролегал через мир ужасов.

Никто из тех, кто приобщился к эзотерическому опыту, не имел право разглашать обретенное. Известно, что древнегреческого драматурга Эсхила обвинили в том, что он перенес на сцену кое-что из того, что узнал из мистерий. Эсхил бежал к алтарю Диониса, чтобы спасти жизнь. Разбирательство показало, что он не был посвященным и, следовательно, не выдавал никаких тайн.

Р. Штейнер в своих работах подробно описывает тайный смысл мистерий как феноменов культуры. Он ссылается, в частности, на Плутарха, который сообщает о страхе, испытываемом посвященным. Древнегреческий историк сравнивает это состояние с приготовлением к смерти. Посвящению предшествовал особый образ жизни, призванный привести чувственность под власть духа. Пост, обряды очищения, уединение, душевные упражнения - - все это предназначалось для того, чтобы проработать мир своих низших ощущений. Посвящаемый вводился в жизнь духа. Ему предстояло созерцание высшего мира.

Обычно мир, который окружает человека, обладает для него статусом реальности. Человек осязает, слышит и видит процессы этого мира. То же, что возникает в душе, не является для него действительностью. Но бывает и так, что люди называют реальными именно те образы, которые возникают в их духовной жизни.

Мистический опыт невыразим. В человеке есть нечто, что вначале препятствует ему видеть духовными очами. Когда посвященные вспоминают, как они проходили через опыт мистерий, они ссылаются именно на эти трудности. Р. Штейнер ссылается на древнегреческого философа-киника, который повествует, как он отправился в Вавилон для того, чтобы последователи Зорастра провели его в ад и обратно. Он рассказывает, что в своих странствиях переплывал через великие воды, проходил через огонь и льды.

Мисты, то есть люди, прошедшие через мистический опыт, рассказывали о том, как их устрашали обнаженным мечом, с которого струилась кровь. Однако непосвященным трудно понять реальность того, про что говорится. Мистический опыт неадекватен земному. Эти рассказы понятны, когда человеку известны этапы на пути от низшего познания к высшему. Ведь посвящаемый сам испытывает, как вся твердая материя растекалась подобно воде, и он утрачивал под собой почву. Все, что прежде ощущалось им как живое, было убито. Как меч проходит через живое тело, так дух прошел через чувственную жизнь. Человек видел струившуюся кровь чувственного мира.[5]

Доктор философских наук Гуревич в корне не согласен с учеными Джеймсом и Штейнером по его мнению:* люди, пережившие клиническую смерть, с трудом приискивают слова, чтобы рассказать о встрече со Светоносным существом, об отделении души от тела, о странствиях души. Невыразимость этих ощущений обусловлена вовсе не тем, что они отгорожены от показаний рассудка. Скорее, речь идет о приобщении к неземному, потустороннему опыту. Следовательно дело не в том, что для оценки симфонии нужно иметь музыкальное ухо, как это подчеркивает Джеймс. Тот кто не обрел мистический опыт, остается невосприимчивым к нему, ибо это нечто принципиально иное.[6]

С мнением философа Джеймса о том, что все вероисповедания всегда во все времена и у всех народов, будь то сектантство, ортодоксальные религии или православие, имели и имеют в себе мистическое начало, можно согласится, исходя из 1 главы контрольной работы, где магия рассматривалась в контексте истории мировых культур видно, что почти всегда история и религия начиналась с мистического представления мироздания.

Однако вернемся к «музыкальному уху» по мнению доктора философских наук Гуревича для восприятия мистического опыта нет необходимости обладать особенным чувством, однако считаю пример автора с людьми пережившими клиническую смерть не совсем корректным. Подобрать подходящее слово – это умение оратора и философа, а умение прочувствовать и хотя- бы попытаться правильно истолковать мистическое происходящее здесь считаю необходимо обладать определенными возможностями и знаниями.*