НАСЕЛЕНИЕ И ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ ОСОБЕННОСТИ

Среди советских и зарубежных ученых до сих пор идет дискуссия о том, в каком регионе земного шара происходило пре­вращение высокоразвитых человекооб­разных обезьян в людей. В Азии могут претендовать на эту роль южные регио­ны, где найдены костные остатки третич­ных человекообразных обезьян —антро­поидов, живших 10—-19 млн. лет назад. На первое место среди них должны быть поставлены человекообразные обезья­ны—рамапитеки, которых часто рассма­тривают как непосредственных предков людей. Зубы и фрагменты их челюстей обнаружены у подножия Гималаев в Сиваликских холмах. Однако многие спе­циалисты считают, что зона эволюции людей как особого семейства прима­тов— гоминид была обширней и основ­ной ее очаг был расположен не в Азии, а в Африке, где еще Чарльз Дарвин искал «прародину» человечества.

Новейшие археологические и палеоантропологические материалы позволяют предполагать, что предки древнейших людей, представленных в Азии питекант­ропами Явы и синантропами Китая, а так­же близкими к ним гоминидами Лаоса и Вьетнама, пришли на эти территории в начале четвертичного периода, т. е. около 1 млн. лет назад из западных районов пер­вобытной ойкумены (населенной части Земли).

Костные остатки людей следующей ста­дии антропогенеза—неандертальцев (па­леоантропов), живших 200—400 тыс. лет назад, а также свидетельства их хозяйственно-культурной деятельности, обнаружены во многих азиатских стра­нах.

Огромный интерес для решения про­блем происхождения человека и его рас­селения по Земле представляют костные остатки неандертальцев, обнаруженные в пещерах горы Кармел в Палестине, а также в Ираке. Для многих из этих неан­дертальцев характерны прогрессивные антропологические черты, переходные к людям современного вида. Весьма веро­ятно, что так называемые «прогрессив­ные неандертальцы» Юго-Западной Азии были непосредственными предками позднепалеолитических неоантропов — людей, принадлежащих к современному виду Homo sapiens.

Костные и культурные остатки древних людей найдены также на Яве, на юге и севере Китая.

Можно предполагать, что эти древние люди были потомками местных архантропов.

Если учесть, что у палестинских неан­дертальцев уже имеются признаки по­зднейших австралоидов, негроидов и ев­ропеоидов, а может быть, и монголоидов, то можно предположить, что предпо­сылки формирования человеческих рас имелись уже на грани раннего и позднего палеолита.

В эпоху позднего палеолита (40 —16 тыс. лет до н. э.) и мезолита (15—8 тыс. лет до н. э.) на территории Зарубежной Азии уже были представ­лены почти все основные расы, существу­ющие в настоящее время. В Юго-Запад­ной Азии расселялись различные группы европеоидов, кое-где с негроидной приме­сью.

В Южной и Юго-Восточной Азии имелось австралоидное население. В Вос­точной Азии обитали преимущественно тихоокеанские монголоиды, южные груп­пы которых составляли переход к австралоидам. Центральная Азия была зоной расселения континентальных монголо­идов.

По мнению большинства советских и многих зарубежных ученых, процесс формирования людей современного вида (caниентации) происходил и одном доста­точно обширном очаге, скорее всего в Восточном Средиземноморье и соседних областях Юго-Западной, а может быть, и Южной Азии. Расселяясь из этого очага, люди современного вида осваивали Цен­тральную, Восточную и Юго-Восточную Азию, где они смешивались со своими неандерталоидными предшественниками, стимулируя их развитие. По мнению некоторых антропологов, в это время сложилось разделение единого по своему происхождению человечества на два мас­сива популяций (локальных групп населе­ния)—западный и восточный. Оно могло быть связано с тем, что в разных районах первобытной ойкумены люди современ­ного вида смешивались с различными группами неандертальцев. Население Юго-Западной и частично Южной Азии относилось к западной группе, а населе­ние Восточной и Юго-Восточной Азии — к восточной группе.

В неолите (7—4 тыс. лет до н. э.) и в следующем за ним бронзовом веке (3—2 тыс. лет до н. э.) Юго-Западная Азия, как и в позднем палеолите, была заселена различными, преимущественно длинноголовыми, популяциями южных

европеоидов, среди которых уже начался процесс брахикефализации (расширения и укорочения черепа). Костные остатки людей этого времени, найденные и Малой Азии, Сирии, Ираке, Иране, Пакистане и Северо-Западной Индии, а также сохра­нившиеся до наших дней скульптурные и иконографические изображения древних азиатских народов (шумеров, аккадов, эламитов, финикийцев, ханаанеян. хал­дов, хеттов, ассирийцев, вавилонян, ми­дян и др.) показывают, что тогда уже происходило формирование основных территориальных групп южных, интен­сивно пигментированных европеоидов (маланохроев): средиземно-балканской, переднеазиатской (арменоидной) и индопамирской.

В бассейне Инда южные европеоиды, к которым принадлежали создатели хараппской культуры (3—2 тыс. лет до н. э.),  говорившие, вероятно, на дра­видских языках, смешивались с австралоидными популяциями аборигенов Южноазиатского субконтинента.

Костные находки эпохи неолита до­вольно многочисленны также в Индоки­тае.

Большинство черепов этого времени, найденных на стоянках Северного и Южного Вьетнама, должны быть отне­сены к различным вариантам австралоидов, расселенных здесь еще с позднего палеолита. Однако среди неолитических краниологических серий из Вьетнама встречаются группы черепов, облада­ющих сочетанием австралоидных особен­ностей с монголоидными. К ним принад­лежат, например, черепа из Фобиньзя и Камау (Вьетнам). Можно предполагать, что в неолите в Индокитае и на Японских островах уже началась метисация австра­лоидных аборигенов с генетически род­ственными им южными монголоидами, продвигавшимися из южных районов Восточной Азии.

В Индонезию и на Филиппины южные монголоиды проникли позднее, вероятно, во И тысячелетии до н. э. Немногочи­сленные в этих странах древние костные находки не имеют монголоидных призна­ков, но обладают определенными австралоидными чертами. Расселение южных монголоидов на востоке Индокитая, в Индонезии, на Филиппинах, на Тайване и на юге Японии, а также в Океании было связано с распространением языков ав­стронезийской (или малайско-полинезийской) семьи, а на западе Индокитая, на юге Китая и в Северо-Восточной Индии -— с распространением австро-азиатских языков: мон-кхмерских (вклю­чая кхаси) и мунда. К австронезийцам и особенно к австроазиатам антропологически, этнографически и лингвистически близки вьетнамцы, мяо (мео), яо и народы тайской группы.

Потомками позднепалеолитического населения Северного Китая были по всей вероятности, протокитайские неолитические племена бассейна Хуанхэ (5—2 тыс. лет до н. э.), создавшие куль] туры Яншао, Луншань и др. Антрополо­гически эти племена принадлежали к восточноазиатской группе тихоокеанских монголоидов, обнаруживая ясные генети­ческие связи с более южными популяци­ями, переходными к австралоидам. К восточноазиатской расе относятся и неолити­ческие черепа из Унги на севере Кореи; в них можно видеть начало формирования относительно короткоголового корейско - маньчжурского типа восточных монголо­идов, распространившегося в первых веках п. э. на Японские острова, где он смешался с айноидными и южно-монголоидными формами. Другим вариантом вос­точных монголоидов был относительно длинноголовый «северокитайский тип», характерный для черепов, связанных с культурой Яншао, а также костяков из Иньских могильников II тысячелетия до н. э.

Можно предполагать, что одним из ва­риантов тихоокеанских монголоидов бы­ли также аборигены Тибета, освоение ко­торого людьми началось еще в палеолите,

В северных и западных районах Цен­тральной Азии на территории современ­ных МНР, Синьцзян-Уйгурского авто­номного района КНР и Афганистана на протяжении всего неолита, бронзового, а отчасти и железного веков расселялись различные, преимущественно ираноязыч­ные, популяции, принадлежавшие к евро­пеоидным расам. С середины I тысяче­летия до н. э. континентальные монголо­иды из восточных районов Центральной Азии начинают продвигаться на запад и смешиваться с более древним европеоид­ным населением. Продвижение это, свя­занное с массовыми миграциями алтай­ских народов, в первую очередь тюрков и монголов, продолжалось до XIII—XV вв. н. э. и привело к формированию разнооб­разных расовых типов, промежуточных между европеоидами и континентальны­ми (северными) монголоидами.

Современный антропологический со­став народов Зарубежной Азии чрезвы­чайно сложен и разнообразен. На этом огромном пространстве представлены всевозможные варианты европеоидных, австралоидных и монголоидных рас, а также формы, переходные между ними, К интенсивно пигментированным (т.е сравнительно

темно окрашенным) южным ев­ропеоидам переднеазиатской и индо-памирской групп принадлежит основная масса населения всех стран Юго-Запад­ной и Южной Азии от Аравийского полу­острова и Турции до Афганистана, Паки­стана, Северной Индии и Бангладеш, говорящая на индоевропейских, семит­ских и тюркских языках. Несомненно, что европеоидные компоненты играли глав­ную или весьма существенную роль в сло­жении расового состава многих дравидоязычных народов Южной Индии, в осо­бенности наиболее крупных (телугу, каннара, тамилов, малаяли). К особой переднеазиатской (арменоидной) расе, с сильно выступающим носом и очень раз­витым третичным волосяным покровом, принадлежат арабы Сирии, Ливана, Пале­стины, Иордании, Саудовской Аравии и Ирака, а также евреи, армяне, турки, курды и греки. Большинство переднеазиатских популяций относительно ко­роткоголовые, но есть среди них и более сходные со средиземноморцами Южной Европы и Северной Африки (например, некоторые племена бедуинов в Аравии). В Йемене арменоиды частично смешаны с негроидами, с древности проникавшими сюда из Африки.

В Иране среди собственно иранцев (персов), азербайджанцев и других ирано-и тюркоязычных народов наблюдается постепенный переход к другой группе южных европеоидов — индопамирской, которая отличается от арменоидов более тонким строением черепа и лицевого ске­лета (грацильностью), меньшим развити­ем третичного волосяного покрова, пря­мым узким носом и более темной окра­ской кожи. К индо- памирцам принадле­жат почти все народы Афганистана, Пакистана и Северной Индии; среди них есть как короткоголовые, так и относи­тельно длинноголовые группы; первые представлены, например, таджиками, а вторые — афганцами (пуштунами). У ка­фиров (нуристанцев), живущих в горах Гиндукуша, отмечено заметное количе­ство светлоглазых. По мнению академика Н. И. Вавилова, это объясняется повы­шенной концентрацией генов светлой окраски в малой изолированной популя­ции.

Многие индийские и советские антро­пологи выделяют на юге Индостана осо­бый «южноиндийский», или «деканский», расовый тип, морфологически переходный                             

между южными европеоидами и австралоидами. В Шри Ланке к этому типу относятся дравидоязычные тамилы, в то время как сингалы должны рассма­триваться как популяция, морфологически близкая к «арийцам» Северного Индостана, с которыми они связаны своим происхождением. В виде примеси австралоидные элементы выступают и у некоторых народов Северной Индии (на­пример, у бенгальцев, раджастханцев, гуджаратцев). В процессе метисации в разных пропорциях южных европеоидов с монголоидными популяциями сложился расовый состав уйгуров и других тюрко­язычных народов, живущих в Китае, а также говорящих по-китайски хуэй (дунган), расселенных в КНР. Несомнен­но, что европеоидные компоненты в со­ставе тюркоязычных народов Китая и хуэй имеют «западное происхождение» и связаны с вполне реальным проник­новением в Китай еще в средние века иранских (на севере) и арабских (на юге) групп. Есть основания предполагать на­личие европеоидных элементов, связан­ных с Индией, в составе некоторых групп населения Бирмы (в особенности у араканьцев) и Индонезии (на Яве и Ба­ли).

Австралоидные популяции на юго-вос­токе Азии имеют реликтовый характер. Они очень немногочисленны, расселены в разных странах отдельными островками и характеризуются большим разнооб­разием локальных расовых типов. Одним ИЗ этих типов является «веддоидный» -— волнистоволосый, смуглокожий, грацильный, умеренно широконосый, наибо­лее характерный для веддов Шри Ланки, но широко распространенный также среди некоторых дравидо- и мундоязычных малых народов Южной и Восточной Индии. За пределами Индостана к веддоидам большинство антропологов относит отдельные, большей частью изолирован­ные популяции Индокитая и Индонезии. Веддоидные особенности нередки также у многих малых народов Южного Китая и у китайцев южных провинций.

К австралоидам (в широком смысле слова) должны быть отнесены также низ­корослые, курчавоволосые и темноко­жие негритосы, представленные в Юго-Восточной Азии андаманцами, семангами Малакки и аэта Филиппинских островов. Большинство советских исследователей считает негритосов локальными расовы­ми типами, сложившимися вследствие длительной изоляции в Юго-Восточной Азии, и отрицает их специфическое гене­тическое родство с африканскими пигме­ями, несмотря на значительное морфоло­гическое сходство.

Островная изоляция на севере Японии, а в СССР — на Сахалине и Курилах име­ла немалое значение в формировании своеобразного расового типа айнов, для которых характерно сочетание относи­тельно светлой кожи, волнистых или прямых волос, исключительно сильно развитого третичного волосяного покро­ва с такими «австралоидными» особен­ностями, как широкий нос, тенденция к прогнатизму (выступанию челюстей), массивный череп, покатый лоб и т. п. Айны являются скорее всего потомками древнего населения Японии, проникшего в эту страну с юга.

Еще одна группа австралоидных попу­ляций— папуасомеланезийская, геогра­фически и генетически связанная с Океанией, расселена на крайних восточных рубежах Индонезии (Молукки, Запад­ный Ириан и прилегающие острова).

Австралоидные популяции на северо-востоке Индостана, в Индокитае и Индо­незии, на Филиппинах и на юге Китая часто находятся в тесном взаимодействии с южномонголоидными группами. Для них характерно сочетание общемонголо­идных черт: плоское лицо, слабое выступание носа, наличие эпикантуса (складки кожи, прикрывающей слезную железу), сильно развитая складка верхнего века, малое развитие третичного волосяного покрова, прямые, часто тугие волосы и т.п.—-с некоторыми австралоидными признаками (относительно широкий нос, тенденция к прогнатизму, утолщенные губы, интенсивная пигментация кожи и др.). В целом южные монголоиды могут рассматриваться как морфологически и географически переходные группы между австралоидами и монголоидами, рассе­ленными в более северных районах Азии. «Переходность» эта, вероятно, является следствием не только процесса межрасо­вой метисации, но и реального генетиче­ского родства монголоидов и австралоидов.

В Тибете и Центральном Китае, осо­бенно к северу от водораздела Янцзы и Хуанхэ, южные монголоиды постепенно уступают место восточноазиатским мон­голоидам, которые отличаются более светлой кожей, высоким и сравнительно узким лицом, узким носом, менее утол­щенными губами. В составе восточно-азиатской монголоидной расы выделяет­ся несколько типов: восточнотибетский, северокитайский, корейско-маньчжур­ский; названия этих типов хорошо пере­дают их этногеографическую локализа­цию. Промежуточное положение между южными и восточными монголоидами антропологически занимают японцы, у которых вследствие длительной остров--ной изоляции сложился своеобразный ра­совый тип, сочетающий черты южно-азиатской, восточноазиатской и курильской  (айноидной) рас. Расовая история японцев отражай тесное взаимодействия и смешение этнических общностей южного и западного происхождения; к мер­ным относятся айны и индонезийцы, ко вторым — древние японцы, говорившие» на языке, близком к древнекорейскому генетически связанном с алтайскими языками.

Южно- и восточноазиатские популяции» могут быть объединены в одну большую группу тихоокеанских монголоидов, которые резко отличаются от расселенных еще севернее континентальных монголоидов, Континентальные монголоидные популяции отличаются от тихоокеанских более светлой кожей, некоторой тенденцией депигментации (посветления) волос и радужины глаз, большей массивностью скелета, более крупными горизонтальными размерами черепа (при меньшей его высоте), более широким лицом и меньшим развитием наружной слизистой оболочки губ. Различия между обеими группами монголоидных рас столь же велики, как различия между южными и северными европеоидами или между азиатско- океанийскими австралоидами и африканскими негроидами. В пределах Зарубежной Азии к континентальным монголоидам относятся монголоязычные народы | МНР и КНР: собственно монголы, дунсян, баоань, ту (монгоры), различные тун­гусские группы (эвенки, орочены) и неко­торые тюркоязычные народы Китая.

Отчетливой границей между ареалами преобладания обеих групп монголоидов служат Хинган и юго-восточный край Монгольского плато. Популяции, рассе­ленные к северу и западу от этой границы, обнаруживают расовую (так же как язы­ковую и культурную) близость к сосед­ним народам советского Дальнего Восто­ка, Сибири и Средней Азии, резко отлича­ясь в то же время от китайцев и других народов более южных областей Азии. Таким образом, на востоке Зарубежной Азии выделяются три большие расообразовательные зоны, одна из которых охватывает все страны Индокитая, Индо­незию, Филиппины и южные провинции Китая, вторая — остальную часть КНР (кроме северо-запада) и Корею, тре­тья же — МНР, а в пределах Ки­тая — Внутреннюю Монголию и Синьцзяи. Зоны эти в основных чертах совпа­дают с крупнейшими историко-этнографическими и лингвистическими обла­стями: юго-восточноазиатской, восточ­ноазиатской и центральноазиатской. Островная Япония должна рассматри­ваться как особая расообразоватсльная и историко-этнографическая область.

Новейшие исследования по распростра­нению отдельных признаков строения зу­бов, групп крови и других генетических показателей убеждают в том, что почти все монголоидные, австралоидные и про­межуточные популяции Юго-Восточной Азии и Тихоокеанского бассейна в целом обнаруживают значительное сходство ме­жду собой и четко отличаются от рассе­ленных в западной половине Евразии и в Африке европеоидных и негроидных по­пуляций. Так, в «восточных» (монголоид­ных и австралоидных) популяциях по сравнению с западными европеоидными и негроидными гораздо чаще встречается лопатообразная форма резцов, очень вы­сока (более 80%) концентрация резус-по­ложительного фактора крови, заметно выше процент круговых узоров на поду­шечках пальцев рук. Эти данные подтверждают гипотезу о существовании двух основных ареальных подразделений человечества: австралоидно-монголоидного (тихоокеанского) и негроидно-европеоидного (атланто-средиземноморского), которые, вероятно, начали складываться в конце каменного века, когда про­исходило первоначальное расселение лю­дей современного вида по земному шару.

 Возникновение хозяйственно-культур­ных различий. Хозяйственно-культурная дифференциация человечества на терри­тории современной Зарубежной Азии на­чалась еще на заре каменного века, когда древнейшие и древние люди (архантропы и палеоантропы), попадая при расселении в разные экологические условия, приоб­ретали различные навыки охоты и соби­рательства и вырабатывали связанные с ними формы материальной культуры. В первоначальной хозяйственно-культур­ной дифференциации населения Азии известную роль играло разнообразие природных ресурсов, в частности харак­тер материалов для изготовления орудий труда. Именно этим в известной степени можно объяснить преобладание кремне­вых ручных рубил в Западной Азии и грубо оббитых с одной стороны галечных орудий типа чопперов и чопнингов в ее восточной части. В позднем палеолите хозяйственно-культурные различия ме­жду популяциями людей современного вида (неоантропов) разных ландшафтно-климатических зон выступают уже вполне отчетливо. Население горных и предгорных теплых, но относительно су­хих областей Юго-Западной Азии в рассматриваемую эпоху постепенно пере­ходит от охоты на крупных животных к охоте на разнообразную дичь и собира­тельству съедобных плодов, ягод, побе­гов, клубней и т.п. Для этих областей характерны разнообразные каменные орудия, изготовлявшиеся из удлиненных пластин, отколотых от призматических ядрищ. Во влажных тропиках и субтропи­ках Юго- Восточной Азии (Индокитай, юг Китая, Малайский архипелаг) камен­ные орудия редки, так как вместо них упо­треблялись, по-видимому, орудия из бам­бука. Для жарких и влажных регионов характерны крупные рубящие орудия, не­обходимые для расчистки зарослей в джунглях. Культура позднего палеолита в Индостане занимает переходное положе­ние между культурами Юго-Западной и Юго-Восточной Азии.

В более северных засушливых, степных и отчасти приморских областях — от Ирана на западе до бассейна Хуанхэ на востоке — в позднем палеолите преобла­дала охота на различных степных живот­ных; значительную роль играло собира­тельство съедобных злаков, а на берегах водоемов — собирательство моллюсков и отчасти рыболовство. Именно здесь на рубеже палеолита и мезолита началась культурная дифференциация населения с выделением оседлых и полуоседлых при­морских собирателей и рыболовов, с одной стороны, и бродячих охотников на степных животных (антилоп) и крупных птиц (страусов) — с другой.

Таким образом, к началу мезолита на территории Зарубежной Азии существо­вали разнообразные хозяйственно-куль­турные типы, основанные на «присваи­вающей дары природы» экономике. В эпоху мезолита число этих типов здесь возросло.

Около 10 тыс. лет назад в предгорьях Юго-Западной Азии выделилась обшир­ная зона древнего земледелия, население которой начало переходить от собирания дикорастущих злаков к их выращиванию и от охоты на диких животных к их одо­машниванию. Почти в то же время на юго-востоке Азии складывается другой древнейший очаг мотыжного (ручного) земледелия. Несколько позднее (в VII—IV тысячелетиях до н. э.) возникают многие вторичные очаги земледелия и скотовод­ства: ирано-средиземноморский, индостанский, северо-восточноазиатский, ин­донезийский. На рубеже IV и III тысяче­летий до н. э. зарождается (вероятно, в Месопотамии) пашенное земледелие, а в конце II тысячелетия до н. э. в азиатских степях и полупустынях начинается пере­ход от скотоводческо-земледельческого хозяйства к кочевому скотоводству.

Таким образом, более чем за три тысячи лет до нашего времени на тер­ритории современной Зарубежной Азии уже существовали хозяйственно-культурные типы всех трех групп: первой (охот­ники, собиратели и рыболовы), второй (мотыжные земледельцы и скотоводы) и третьей (плужные земледельцы, исполь­зовавшие тягловую силу домашних жи­вотных).

Формирование древних этнокультур­ных общностей. Существование двух основных ареальных подразделений че­ловечества еще в позднем палеолите в значительной степени предопределило ход формирования наиболее древних эт­нических общностей. Пояс степей, протя­нувшийся от Северо-Восточного Китая через Монголию вдоль южных границ Сибири вплоть до Восточной Европы, стимулировал массовые передвижения; по нему совершались великие переселе­ния народов. Полуоседлое и кочевое насе­ление степи, чутко реагировавшее и на климатические колебания, и на всевоз­можные исторические явления, время от времени выплескивалось мощными миграционными потоками то в северные, то в южные области, существенно влияя на их этническую картину. Не менее важ­ную роль сыграло и наличие лежащего к югу от степей огромного пояса высоко­горий, протянувшегося от Малой Азии и Кавказа почти до берегов Тихого океана. Этот пояс, с одной стороны, был суще­ственным этническим рубежом, прегра­дой для общения народов. С другой сторо­ны, именно здесь — в предгорьях и доли­нах — сложились первые важнейшие очаги возделывания культурных расте­ний, и именно в этом поясе раньше всего распространилось земледелие и связан­ные с ним изменения в этнокультурной картине мира.

Древнейшее культурное деление чело­вечества при всей его относительности позволяет выделить существовавшие еще в конце каменного века некоторые суще­ственные различия между Восточной и Юго-Восточной Азией (включая сюда и островной мир вплоть до Австралии), с одной стороны, и Юго-Западной Ази­ей — с другой. Труднопроходимые высо­когорья Гималаев, Гиндукуша и Тибета и суровые пустыни Центральной Азии спо­собствовали относительной изоляции населения. Восточной Азии. Вместе с тем из основного очага сапиентации на восток распространялись волны влияний, кото­рые постепенно охватывали всю Южную, Юго-Восточную и Восточную Азию. Волны эти наталкивались, как на вол­норез, на нагорья Памира и Гиндукуша и делились на два потока: один, достигавший, по крайней мере, Индостана, а может быть, и Юго-Восточной Азии, и другой, растекавшийся по степным и лесостепным просторам Центральной и отчасти Восточной Азии. На юге Монгольского плато вновь встретились разошедшиеся восточная и западная ветви древнего человечества. Контактный характер этой зоны отразился и в позднепалеолитических памятниках этого района, и в расо­вых особенностях расселившихся по Цен­тральной Азии континентальных монго­лоидов. Несмотря на постоянные и очень важные этнические и культурные контак­ты, которые с тех пор непрестанно осуще­ствлялись через южный край Монголь­ского плато, он до самого последнего вре­мени оставался одной из наиболее четко выраженных этнических и культурных границ сначала между степным и долин­ным, а затем между кочевым и оседлым миром.

Мы не располагаем никакими фактами о языках, на которых говорило позднепалеолитическое население Азии, и можем строить на этот счет лишь самые общие гипотезы. Можно предполагать, что очер­ченным выше двум расовым и культур­ным зонам в картине древнейшего насе­ления Азии соответствовали и две огром­ные зоны древнейших языковых общно­стей. Одна из них располагалась на терри­тории Восточной и отчасти Юго-Восточ­ной Азии, очевидно, с самого начала охватывая основную часть современного Китая и север Индокитая, но не включая в себя островные районы Юго-Восточ­ной Азии и юг Индокитайского полуост­рова. Какой-либо четко выраженной праязыковой, предковой общности для языков этой зоны наметить пока не уда­ется. Это зона тихоокеанского языко­вого ствола, из которого в дальнейшем выкристаллизовывались более четко очерченные группы племенных диалек­тов, послужившие языками-основами для формирования пяти языковых семей Вос­точной и Юго-Восточной Азии: тибето-китайской, мяо-яо, мон-кхмерской, малайско-полинезийской (австронезийской) и тайской. Другая зона, охватившая ог­ромные пространства от Восточного Сре­диземноморья до Индии и Центральной Азии, — это зона, где формировались языки ряда семей, которые, по мнению некоторых лингвистов, восходят к древ­нейшей, так называемой «ностратической» общности: ссмитохамитские, индо­европейские и алтайские языки (вместе с корейским и японским), — а также те языки, которые обнаруживают черты от­даленного родства с алтайскими: на севе­ре, например, палеоазиатские, а на юге — дравидийские.

Мы перечислили существующие в наши дни языковые семьи Зарубежной Азии, которым в древности соответствовали какие-то языки-основы или группы племенных диалектов. Возможно, что на­ряду с дошедшими до нас языковыми семьями в древности на территории Азии были и другие диалектные группы. В про­шлом число обособленных или промежу­точных языковых общностей было значи­тельно больше, чем теперь, но в течение веков они были ассимилированы и исчезли раньше, чем смогли оставить доходящие до нас, хотя бы косвенные, свидетельства своего существования. Лишь когда в Азии появляются первые виды письма и письменные памятники, мы можем, сопоставляя их с археологиче­скими культурами, составить себе более достоверную картину распределения язы­ковых и этнических общностей. Такую картину можно представить приблизи­тельно с TV тысячелетия до н. э.

Значительная часть Малой Азии вместе с соседними районами Кавказа была в то них исчезнувших, так и в измененной форме доживших до наших дней, этниче­ских общностей Юго-Западной Азии. К ним следует отнести как неиндоевро­пейские — древнеармянские и урарт­ские племена, так и индоевропейские — древнеармянские и хетто-неситские, жив­шие и на современной территории СССР и за ее пределами. На крайнем же западе Малой Азии тогда же или немногим позднее началось формирование древне­греческих архейских племен. На этниче­ской основе каждой из этих племенных общностей на территории Малой Азии, Закавказья и западной части Иранского нагорья в течение II—I тысячелетий до н. э. складывались и развивались, сменяя друг друга, многочисленные раннеклас­совые и рабовладельческие государства, такие, как Хеттское, Урартское и др.

Гораздо раньше всех этих государств сложилось раннеклассовое общество и государство в Двуречье, где вначале оно развивалось на шумерской этнической основе. Шумерский язык, известный нам в основном по письменным памятникам Ш тысячелетия до н. э., уже во И тысяче­летии до н. э. перестал существовать как живой язык. Сопоставление шумерского языка с финно-угорскими и кавказскими дает основание предполагать, что шумеры не были автохтонным населением Двуре­чья, а явились сюда откуда-то извне, ско­рее всего из северных или северо-восточ­ных областей Юго-Западной Азии.

В дальнейшем, начиная со II тысячеле­тия до н. э., шумеры были ассимилиро­ваны семитоязычными племенами, на чьей этнической основе развились Вави­лонское и Ассирийское царства. Праро­диной семитских, точнее, семито-хамит­ских племен можно считать сирийско-месопотамские степи, откуда они распро­странялись по всему Восточному Среди­земноморью, Аравийскому полуострову и в Африку. Большую роль в этнической и политической истории Восточного Среди­земноморья сыграли такие семитские на­роды, как финикийцы, ханаанеяне, хабиры, а также появившиеся в результате взаимодействия некоторых из этих наро­дов древние евреи.

Что касается древних народов, не раз вторгавшихся в Двуречье с Востока (касситов, эламитов, луллубеев и др.) то, хотя сведения о них и дошли до нас в письмен­ных памятниках, об этнической и языко­вой принадлежности их данных у нас очень мало. Можно предполагать, что рядом с перечисленными племенами на территории современного Ирана жили племена, говорившие на диалектах, ис­ходных для дравидийской семьи, воз­можно связанной с древнеуральскими языками. Распространяясь далее на вос­ток, древние дравиды создали в долине Инда высокоразвитую протоиндийскую цивилизацию. Период расцвета этой ци­вилизации, как и шумерской, датируется III тысячелетием до н. э. Между ними существовали торговые и культурные связи. Дальнейшее распространение дра­видов на юг Индостана сопровождалось интенсивной ассимиляцией исконного веддо- австралоидного населения и пере­ходом его на дравидийскую речь. Остатки дравидоязычного населения сохранились по сей день западнее Инда (народ брагуи). Возможно, прежнее, еще более западное, их распространение нашло отражение в сведениях Геродота об «азиатских эфио­пах», населявших восточные районы Древнеперсидского (Ахеменидского) цар­ства.

Основное население Ахеменидского царства составляли иранские племена, по­явившиеся здесь довольно поздно, на рубеже II и I тысячелетий до н. э. Они выделялись из той массы индоевропей­ских племен, которые во II тысячелетии до н. э. проникли с запада в закаспийские степи, оттеснив на север их древнее насе­ление, говорившее, вероятно, на ураль­ских языках. В военной и транспортной технике полукочевых иранцев большую роль играла конная колесница. Колесная повозка была известна уже шумерам, но запрягалась ослами, лошадь же была, очевидно, одомашнена для транспорта именно индоевропейцами в южнорусских степях. Отсюда, через Среднюю Азию, на рубеже II—I тысячелетий до н. э. на юго-восток, в Индостан, двинулись отколов­шиеся от первоначального индо-иранско­го единства племена древних арьев; на юго-запад прошли те иранские племена, которые составили основное население нынешнего Ирана и Курдистана; восточ­нее, в районах Алтая, Саян и степной Монголии, расселялись племена, говорив­шие на языках алтайской семьи. Эти языки тесно связаны с уральскими, и мно­гими лингвистами признается существо­вание такой общности, как урало-алтай­ская семья.

В процессе распространения континен­тальных монголоидов на север и северо-запад от зоны их первоначального фор­мирования на востоке Центральной Азии происходила передача алтайских языков более древнему палеоазиатскому населе­нию. Так сформировались алтаеязычные племена, тюркские, монгольские и тун­гусо-маньчжурские, включающие в основном население монголоидного об­лика, хотя в заключительном этапе фор­мирования этих племен участвовали и европеоиды.

Кроме того, даже племена, говорившие и продолжающие говорить на языках тихоокеанского ствола, но контактиро­вавшие с алтаеязычными народами, ис­пытали их языковое влияние. Так сложи­лись тибето-бирманские языки, в кото­рых не только имеются алтайские слова, но и синтаксическая структура которых существенно отошла от «тихоокеанской» модели, приблизившись к алтайской. Можно предполагать, что разделение древнекитайского и тибето-бирманских языков произошло в IV тысячелетии до н. э. Почти одновременно от тибето-бир­манских языков отделились так называ­емые гималайские языки, проникшие вместе с их носителями через перевалы Гималаев на южные склоны этих гор. Значительно позже, в основном во II тысячелетии до н. э., произошли другие крупные этнические передвижения в Юго-Восточной Азии. В результате их древнее веддо-австралоидное население было почти полностью поглощено юж­ными монголоидами. Сохранились лишь небольшие остатки его, типа семангов и сеноев в Малайе, но и те перешли на мон-кхмерскую речь. Этнические передвиже­ния имели волнообразный характер: отде­лившиеся от мон-кхмеров мунда-сантальские племена проникли в Восточную и Центральную Индию, вслед за ними туда же продвинулись и самые западные из мон- кхмеров — кхаси. В Индокитае по­чти параллельно происходило продвижение на юг мон- кхмеров во внутренних районах и индонезийцев в прибрежных. В северные горные районы Индокитая и Восточной Индии (Ассам) проникли ти­бето-бирманские племена. Исходным пунктом всех этих миграций были горные пригималайские районы запада Юго-Вос­точной Азии (для тибето-бирманцев и мон- кхмеров) и прибрежные восточные районы той же территории (для индоне­зийцев), а движущим их механизмом — повышение плотности населения, вызван­ное освоением плавки бронзы и культи­вированием поливного риса в конце III тысячелетия до н. э. Особенно широкий, не уступающий расселению индоевропейцев размах приняли миграции индоне­зийцев, причем развитая мореходная тех­ника сыграла для них такую же роль, какую конные повозки для индоевропей­цев. Расселяясь и на север, индонезийцы к концу И тысячелетия до н. э. достигли Южной Японии и Южной Кореи. Формирование современной этнолинг­вистической карты Зарубежной Азии.

Наибольшие изменения в этнической карте современной Зарубежной Азии произошли в I тысячелетии до н. э. В эту эпоху большая часть населения запада Малой Азии эллинизируется, а на востоке ее преобладает картвельское (грузинское) и армянское население. Среди семитского населения Восточного Средиземноморья диалектная раздробленность сменяется повсеместным преобладанием арамейско­го языка. В Северной Индии  пришедшие сюда из Средней Азии народы индоарийского происхождения занимают всю Индо-Гангскую низменность, частично уничтожив, частично ассимилировав но­сителей и саму культуру протоиндийской (хараппской) цивилизации, пришедшей в упадо