Глава 2. Социально-психологический аспект массовой культуры

медиа общество культура пуэрилизм

Данная глава является наиболее важной для понимания того, какие именно изменения произошли в массовом сознании людей с развитием массового общества и массовой культуры, каким изменениям подверглись способы восприятия информации, и к каким возможностям для манипуляции эти изменения открыли путь для утверждения.

Для начала, наиболее общие положения по этому вопросу я рассмотрю с позиций Ортега-и-Гассета. По его мнению, развитие технических средств для передачи информации привело к колоссальному расширению масштаба восприятия индивида всего мирового процесса в целом. Говоря о том, что «мир неожиданно вырос», испанский философ фактически предрекает идеи Маршалла МакЛюена о «глобальной деревне». С психологической точки зрения, такое расширения восприятия привело к укреплению у массового человека, ежедневно включающего радио для того, чтобы узнать, что происходит на другом конце страны или света, чувства собственного всемогущества. С одной стороны, осознание эпохой такого сильного «исторического подъема», по словам самого Ортега-и-Гассета, и приводящее к небывалой уверенности в собственных силах, является положительным явлением - но, в совокупности с остальными факторами, приводит к отрицательным последствиям. «В массу вдохнули силу и спесь современного прогресса, но забыли о духе» [1, c. 50]. Философ говорит о том, что по сути дела, современность воспитывает технически обученного дикаря, в духовном плане гораздо более бедного, чем свои предшественники. По его мнению, избыток возможностей, несомненно, обернется «тоскливым бесплодием», и приведет самому настоящему упадку, к «вертикальному вторжению варваров».

Так, в своей книге Ортега-и-Гассет вводит нас в анатомию массового человека. Главное его свойство - это необузданность и неблагодарность избалованного ребенка. Проводя исторические параллели, философ утверждает, что для «плебея» всех времен сама жизнь была равнозначна постоянному гнету и стеснению. Современность порывает с такими условиями - «тот мир, что окружает нового человека с колыбели, не только не понуждает его к самообузданию, не только не ставит перед ним никаких запретов и ограничений, но, напротив, непрестанно бередит его аппетиты, которые в принципе могут расти бесконечно» [1, c. 55]. Таким образ, исследователь утверждает, что в совокупности с неспособностью современного человека воспринимать авторитеты, уровень жизни делает его эгоцентричным, подобно невоспитанному и избалованному ребенку.

Еще один важный тезис, характеризующий психологию массового человека, раскрывает взгляды философа на «жизнь высокую и низменную». Так, самообуздание, рвение и стремление целенаправленно приложить свои усилия для изменения окружающей действительности, отличают личность благородную, которую Ортега-и-Гассет противопоставляет массовому человеку, который и без того ощущает себя совершенным и не стремится перерасти собственное существо. Ощущение собственной правоты, завершенности и уверенности, дает ему право на все иметь свое мнение, и агрессивно навязывать его всем остальным. Имея подобную психологическую установку, массовый человек выбирает единственный способ утверждения своего мнения - метод «прямого действия». «Все человеческие связи подчинились этому новому порядку, упразднившему «непрямые» формы сосуществования. В человеческом общении упраздняется воспитанность. Словесность как «прямое действие» обращается в ругань. Сексуальные отношения утрачивают свою многогранность» [1, c. 70].

О социально-психологической тенденции, упрочившейся с начала ХХ века, философ говорит как о «веке самодовольных недорослей», выставляя современного человека баловнем эпохи, подобно наследственному аристократу, которому достались все блага, кроме способности управлять собой и своими желаниями. Но, тем не менее, квинтэссенцию его мнений о психологическом устройстве массового человека в контексте с социокультурной ситуацией можно выразить в следующей его цитате: «шквал повального фиглярства катится по европейской земле. Любая позиция утверждается из позерства и внутренне лжива… Живут в шутку, и тем, шуточней, чем трагичней надетая маска… Массовый человек боится встать на твердый скальный грунт предназначения… Никогда еще не носилось по ветру столько жизней, невесомых и беспочвенных, так легко увлекаемых любым, самым жалким течением. Поистине, эпоха «увлечений» и «течений» [1, c. 96]. Это высказывание можно считать пророческим по отношению к грядущей эпохе постмодернизма. В дальнейшем, рассматривая позиции культуролога Йохана Хейзинги о таком массовом психологическом явлении, как пуэрилизм, мы найдем в них подтверждения приведенным словам испанского философа.

Итак, прежде всего, рассматривая позиции Хейзинги о современной культуре и ее влиянии на общество, стоит привести его слова о том, что в распространении игрового чувства на все сферы общественной жизни, присутствует чисто внешний фактор, в основе своей независимый от «духа культуры». Техника, публичность информации, пропаганда во всем подталкивают к конкуренции и дают все возможности для реализации этого конкурентно-игрового чувства. «Коммерческое соревнование не принадлежит к области изначальных древних, священных игр. Оно появляется, когда торговля начинает создавать зоны активности, внутри которых одни стараются одержать верх над другими и вывести их из игры» [6, c. 145]. До сравнительно поздних времен, торговая конкуренция оставалась на достаточно примитивном уровне. По мнению исследователя, именно внедрение современных средств сообщения, коммерческой рекламы и статистики делает ее более интенсивной. Таким образом, исключительно спортивное понятие «рекорд» завоевывает себе место и в деловой жизни.

Внедрение этого понятия стало еще одним фактором для укрепления такое социально-психологической тенденции, как пуэрилизм. Говоря о пуэрилизме, Хейзинга обозначает те сферы деятельности, в которых человек, будучи членом того или иного организованного коллектива, ведет себя словно по мерке отроческого или юношеского возраста. Это касается большей частью навыков, вызванных или поддерживаемых техникой современной коммуникации. Сюда попадает, например, легко удовлетворяемая, но никогда не насыщаемая потребность в развлечениях, жажда сенсаций, тяга к массовым зрелищам. На несколько более глубоком уровне, по мнению исследователя, к ним примыкают: «бодрый дух клубов и разного рода объединений с их обширным арсеналом броских знаков отличия, церемониальных жестов, лозунгов и паролей (кличей, возгласов, приветствий), маршированием, ходьбой строем и т.п.» [6, c. 167]. Как пример свойств, психологически укорененных еще глубже, чем вышеназванные, и также лучше всего подпадающих под понятие пуэрилизма, Хейзинга называет недостаток чувства юмора, вспыльчивая реакция на то или иное слово, далеко заходящая подозрительность и нетерпимость к тем, кто не входит в данную группу, резкие крайности в хвале и хуле, подверженность любой иллюзии, если она льстит себялюбию или групповому сознанию. «Многие из этих пуэрильных черт более чем достаточно представлены в ранних культурных эпохах, но никогда с такой массовостью и жестокостью, с какими они распространяются в общественной жизни нашего времени» [6, c. 168]. К числу факторов, являющиеся причинами распространения пуэрилизма, голландский исследователь относит приобщение к духовным контактам широких полуграмотных масс, ослабление моральных стандартов и чрезмерная самостоятельность, которую технический прогресс предоставил обществу. Состояние духа, свойственное подростку, не обузданное воспитанием, привычными формами и традицией, пытается получить перевес в каждой сфере общественной жизни и весьма в этом преуспевает. «Целые области формирования общественного мнения пребывают в подчинении темпераменту подрастающих юнцов и мудрости, не выходящей за рамки молодежного клуба» [6, c. 168]. Это высказывание особенно важно для моей работы, так как, по сути, в нем Хейзинга обращает внимание на то, что возрастающая роль пропагандистской машины совмещается с преобладанием в ней пуэрилистических свойств. В качестве иллюстрации к этому тезису исследователь приводит сводки из советских газет, где публикуются сообщения из различных концов страны о количестве собранного урожая, при этом каждый колхоз пытается соревноваться в этом с остальными.

Завершает свою работу «Человек играющий» Йохан Хейзинга повторением утверждения о том, что истинная культура невозможна без самовоспитания и самообуздания. Возрастающая склонность к пуэрилизму во всех сферах жизни открывает огромные возможности для манипулирования сознанием. Основываясь на изложенном мною материале из работы Хейзинги, можно выстроить следующую цепочку умозаключений: пуэрилистическая тенденция рождает конкуренцию во всех сферах общественной жизни; не обладая при этом склонностью к самоограничению и самообузданию, массовый человек готов с полной ребяческой серьезностью, не стремясь одуматься и проанализировать ситуацию, принять любой вызов, который бросит ему пропагандистская машина; средства массовой пропаганды заставляют разные социальные группы (вплоть до масштабов целых наций) конкурировать друг с другом, обеспечивая при этом достижение чужих целей. Непосредственно к этому относится такая манипулятивная техника, как внедрение в общественное сознание образа врага, против которого стоит всем вместе бороться. Сейчас, открыв любой учебник по психологии или педагогике, можно легко прочесть о том, что провоцирование конкуренции оказывает стимулирующий эффект для работы большинства коллективов.

Рассмотрение с точки зрения социально-психологического аспекта работы Маршалла МакЛюена «Понимание медиа» правомерно будет начать с его концепции и «горячих» и «холодных» средствах коммуникации, так как она в его труде является ключевой. Для начала, обозначим примерную классификацию данных средств. Так, радио, кинематограф и книга являются горячими средствами, а телефон, телевидение и газеты - холодными. Есть основной принцип, по которому они различаются. Горячее средство - это такое средство, которое расширяет одно-единственное чувство до степени «высокой определенности». Высокая определенность - это состояние наполненности данными. Фотография, с визуальной точки зрения, обладает «высокой определенностью». Комикс же - «низкой определенностью», просто потому что он дает очень мало визуальной информации. Речь является холодным средством с низкой определенностью, поскольку слушателю передается очень мало, и очень многое ему приходится додумывать самому. С другой стороны, горячие средства коммуникации оставляют аудитории мало простора для заполнения или довершения. Горячие средства характеризуются, стало быть, низкой степенью участия аудитории, а холодные - высокой степенью ее участия, или достраивания ею недостающего. А потому естественно, что горячее средство коммуникации, например радио, оказывает на пользователя совершенно иное воздействие, нежели холодное средство, например телефон.

Так, глубинным вовлечением больших масс людей с помощью радио МакЛюен объясняет пропагандистский успех выступлений Гитлера. Комментирует это он следующим образом: «Они в трансе танцевали под племенной барабан радио, расширивший вовне их центральную нервную систему и создавший тем самым для каждого глубинное вовлечение» [7, c. 48]. Способность радио глубоко вовлекать людей, по мнению исследователя, проявляется в использовании его молодыми людьми во время работы по дому и многими другими людьми, носящими с собой транзисторные приемники, чтобы создать для себя приватный мир в гуще толпы.

Известным тезисом Маршалла МакЛюена является сравнение телевидения, как средства массовой коммуникации, с «робким гигантом». Суть этого высказывания заключается в том, что сами свойства телевидения, как холодного средства коммуникации, обеспечивающие высокую степень участия, но низкую вовлеченность (то есть, тот, кто с интересом смотрит телевизор, легко может выключить его и забыть обо всем, что там было показано). Это не позволяют рассматривать действительно наболевшие вопросы, несмотря на отсутствии жесткой цензуры.

В качестве подтверждения своей идеи о том, что в зависимости от деления на «горячие» и «холодные», средства коммуникации по-разному влияют на восприятие той или иной информации, канадский философ рассказывает о результатах исследования, в котором группе студентов предлагалось усвоить один и тот же материал из разных источников. «Для экспериментаторов стало большим сюрпризом, что студенты, получившие информацию по телевидению или радио, справились с контрольной работой лучше, чем получившие информацию через лекцию или печать, а телевизионная группа намного превзошла группу радиослушателей» [7, c. 139].

Кроме того, важную роль влияния телевидение на изменение восприятия МакЛюен усмотрел в тех психологических и мировоззренческих переменах, что произошли в сознании поколений, переживших первое десятилетие популярности телевидения в США. Так, эти молодые люди «естественным образом впитали в себя неудержимую страсть к глубокому вовлечению, заставляющему все отдаленные визуализируемые цели обычной культуры казаться не только нереальными, но и безжизненными» [7, c. 145]. Мозаичный способ восприятия, воспитанный в новом поколении посредством телевидения, стал фактором распространения мировоззренческой тенденции жить «здесь и сейчас» Это изменение установки, по мнению философа, никак не было связано с содержанием программ и было бы точно таким же, даже если бы программы были целиком наполнены высшими достижениями культуры. http://lib.ololo.cc/b/154221/read - n_435 <http://lib.ololo.cc/b/154221/read>«Телевизионный ребенок», как называет массового человека Маршалл МакЛюен, не умеет заглядывать вперед, поскольку хочет сиюминутного вовлечения, и не способен принять фрагментарную и просто визуализируемую цель или судьбу ни в обучении, ни в жизни.

Помимо разного влияния на восприятие разных средств массовой коммуникации, МакЛюен приводит так же пример того, как работает психология человека при обработке получаемой информации в зависимости от содержания самой информации. По его мнению, сообщения в прессе, на которые человек, прежде всего, обращает внимание - это сообщения о том, что они уже знают. Философ объясняет этот феномен тем, что бессознательно каждому хочется испытать уже однажды пережитый опыт. Именно поэтому дети без конца пересказывают нам, как они провели сегодняшний день, а желтая пресса, вновь и вновь смакующая незначительные подробности о жизни известных людей, пользуется такой популярностью. Люди совершенно естественным образом желают все время пользоваться своими чувствами.

Целесообразным было бы проанализировать еще одно высказывание МакЛюена, в котором он говорит о том, что «война икон, или подтачивание коллективного самообладания соперников, идет уже давно. На место солдат и танков пришли типографская краска и фотография. Перо день ото дня становится могущественнее, чем шпага» [7, c. 159]. Его он приводит в связи с обсуждением выхода Валентины Терешковой на орбиту, как знакового события, сыгравшего определенную роль в холодной войне. По его мнению, этим актом советское руководство хотело показать всему миру, что образ астронавта-мужчины (преимущественно, американского) перестает отныне быть серьезным и наделенным свойствами компетентности. Таким образом, МакЛюен заявляет о развязывании новой войны - войны иконической, психологической и манипуляционной, как специфического явления постмодернистского, мозаичного общества, где решающим оказывается влияние на политическое сознание различных политических мифов, стереотипов и установок.

Интересным для моей работы так же будет цитата философа, в которой он развивает свою концепцию о «глобальной деревне» с точки зрения психологического аспекта. «Главная особенность электрической эпохи состоит в том, что она создает глобальную сеть, во многом похожую по своему характеру на нашу центральную нервную систему» [7, c. 178]. По его мнению, наша нервная система конструирует единое поле опыта, и по аналогии с ней, «мозг общества», созданный с помощью средств массовой коммуникации, является местом взаимодействия, где все виды впечатлений и переживаний могут взаимно обмениваться и переводиться друг в друга, «позволяя нам реагировать на мир как единое целое».

Подводя итоги второй главе моей курсовой работы, я выделю несколько идей, высказанными различными исследователями. Во-первых, Ортега-и-Гассет первый описал психологический портрет массового человека, свойства которого дополнил в своих работах Йохан Хейзинга, обозначив эти свойства понятием «пуэрилизм». Такие психологические особенности стали отличной основой для манипуляции извне с помощью нагнетания в обществе настроений конкуренции. Во-вторых, Маршалл МакЛюен подробно изложил в своих работах различное влияние на восприятие, а в следствии, на сознание, различных средств массовой коммуникации. К тому же, он высказал тезис о том, что грядущим войнам суждено иметь психологический характер. То будут войны смыслов, идей и мнений, оружием для которых станут стереотипы и мифы, а так же технологии, внедряющие их в массовое сознание.