Глава 2. Демократия как альтернатива тоталитаризма. Основные предпосылки демократии

За последние 20 лет очень много недемократических: тоталитарных и авторитарных режимов распалось или трансформировалось в демократические республики или государства на демократической основе. Общий недостаток недемократических политических систем состоит в том, что они не были подконтрольны народу, а значит, характер их взаимоотношений с гражданами зависел прежде всего от воли правителей. В прошлые века возможность произвола со стороны авторитарных правителей существенно сдерживалась традициями правления, относительно высокой образованностью и воспитанностью монархов и аристократии, их самоконтролем на основе религиозно-нравственных кодексов, а также мнением церкви и угрозой народных восстаний. В современную эпоху эти факторы либо вообще исчезли, либо их действие сильно ослабло. Поэтому надежно обуздать власть, гарантировать защиту граждан от государственного произвола может только демократическая форма правления. Тем народам, которые готовы к индивидуальной свободе и ответственности, ограничению собственного эгоизма, уважению закона и прав человека, демократия действительно создает наилучшие возможности для индивидуального и общественного развития, реализации гуманистических ценностей: свободы, равноправия, справедливости, социального творчества.

Одной из стран, находящихся на пути перехода от одного политического режима (тоталитарного) к другому (демократическому), является Россия. Наша страна пошла по пути быстрой политической и экономической реализации западной либеральной модели демократии, по пути так называемой шоковой терапии. Однако, в России не было на тот момент, характерных для Запада многолетних традиций рыночной экономики и индивидуалистической культуры, советское общество глубоко отличалось от западных демократий почти тотальной милитаризацией, суперцентрализацией и сверхмонополизацией экономики, её неприспособленностью к какой-либо конкуренции; преобладанием в народном сознании коллективистских ценностей, полиэтническим составом населения, отсутствием массовых демократических движений, способных сформировать альтернативную номенклатуре политическую элиту, и т.д. В результате мы переживаем трудные времена, либеральная модель демократизации привела к политической анархии, к подрыву мотивации производительного труда, резкому росту цен и падению уровня жизни населения. Очевидно, что для России оптимальная модель политического и хозяйственного реформирования может быть найдена лишь на пути тщательного учета собственной специфики и мирового опыта, проведения активной и реалистической государственной политики в целях формирования более динамичного и гуманного общества.

Переход от тоталитаризма к демократии. Переход от тоталитаризма к демократии, пожалуй, наиболее щекотливая тема с политической точки зрения для нашей страны в сегодняшнее время. Во время, когда общество фактически отказалось от прошлого и начало заново строить будущее, во время, когда великое множество реформ как политических, так и экономических запутали сознание самого общества. То есть фактически мы живем сейчас на грани, на грани целых эпох, и эта пограничность неоднократно ставит перед нами выбор - куда двигаться? К демократии? Тогда становится важным очевидный вопрос - Как? И вообще, возможен ли переход к демократии в нашей стране? Это и стало ключевой темой нашего доклада. Для начала необходимо отметить, что наиболее впечатляющим, наиболее резким мазком нынешней картины является то, что социализм в форме коммунизма выступил против демократии.

Социализм и демократия в нашей стране враждебно встали друг против друга, практически социализм, а вернее большевизм, оказался на стороне тоталитаризма. Наверное, основоположникам рабочего социализма и в страшном сне не могло присниться, что партия, взявшая на вооружение их учение, противопоставит себя интересам основной массы народа, интересам общественного прогресса. И тем не менее это так. Объяснение, что у кормила большевистской власти стояли не те люди, достаточно поверхностно. При всех ошибках, случайностях мы должны извлечь из произошедшего более глубокий урок: в самой логике марксистского социалистического учения заключено глубинное противоречие, которое в результате долгих исторических социальных перипетий привело к этому противостоянию. Нам, наконец, надо осознать, что в теорию марксизма, марксистского социализма не вписываются органически ни демократия, ни принципы рынка, ни выборы, основанные на свободном решении, и т. д. Конечно, марксизм - достаточно широкое и противоречивое учение. Он способен к многостороннему развитию. Однако в том виде, и каком его исповедовали марксисты на протяжении всего нынешнего века, а то и больше, он разошелся с действительностью, остался на уровне неразвитого опыта.

Руководящие круги коммунистической партии исторически оказались поразительно слепыми. Стране, начавшей только-только в XX веке выходить из крепостничества, где рабочий класс еще не имел опыта самостоятельной борьбы за свои интересы, навязывать социализм, а тем более коммунизм - значило подвергать социалистическое движение, его доктрину самым тяжелым испытаниям, а фактически ликвидировать его.

Теперь ясно, что перед Октябрьской революцией, кроме аграрного, стоял вопрос и о национально-государственном устройстве. Но большевизм эту проблему не решил. Более того, были воспроизведены многие черты самодержавно-имперского подхода к нациям. Стояла грозная задача покончить с худшими чертами прежнего государственного аппарата. Однако социализм (или коммунизм) в России воспроизвел все худшие черты старого чиновничьего аппарата, помножив их на тупость, жестокость отсталых слоев народа и на большевистский, якобинско- плебейский экстремизм. Наконец, революции предстояло создать элементарные цивилизованные условия хозяйствования. Но вместо них для «догоняющего» развития экономики и культуры по типу западных стран мы создали систему, которая противостоит современному экономическому и культурному развитию.

Один из главных уроков для нас состоит в том, чтобы осознать пагубность смешения демократизма и популизма. Демократия вырабатывается опытом всех передовых народов мира, развитием массы народа. Это тем более надо подчеркнуть, что сегодня мы встречаемся с попытками апеллировать именно к этому «нутряному» демократизму масс, неразвитому, невыделанному опытом мирового освободительного движения. Популярность Жириновского - не случайность, а симптом возможности беды.

По сути, демократизм - это такое отражение интересов масс и народов, наций, которое учитывает как условия развития страны, так и основные вехи мирового исторического пути. Большевизм, ориентировавшийся на плебейскую демократию, отразил специфически российское недоверие к европейским политическим и экономическим формам. Если его основатели еще знали о европейском опыте, хотя и не могли оценить его по достоинству, то для их последователей проблема усвоения мирового политического опыта практически не стояла. Постановка ее была для них возвратом к «капитализму».

Движение методом «тыка», собственных проб и ошибок обернулось гигантскими жертвами и потерями. Если говорить о проблемах современной демократии, то острейшая из них сводится к поиску ответов на новые вызовы жизни. Это тем более существенно, что волна демократии, поднявшаяся в августе 1991 года, неизбежно потянет наше общество к «задней» европейской истории, к давно пройденным этапам. Любая современная демократическая партия должна помнить, что действует в стране, в которой народ еще не освоил азов демократического, цивилизованного развития. Осваивать их, ориентируясь на современную перспективу, пожалуй, самое трудное, но и самое нужное. Это проявляется уже в отношении рынка, где конкурируют точки зрения рынка начала XIX-конца XX века, а также «дикого» и цивилизованного предпринимательства.

Сегодня мало скорректировать старые воззрения с поправкой и пользу реализма и демократии. Сегодня перед нами стоит проблема выработки концепции новой современной демократии, если угодно, экосоциальной. Конечно, у общества слишком много неотложных задач: бушуют национальные страсти, не обеспечены элементарные потребности людей, разрушены экономические связи, как в эпоху гражданской войны. Но, решив эти задачи, мы вновь очутимся перед вопросом: что делать дальше, куда и как двигаться? Индустриальное развитие настолько усложнило экологические условия нашего бытия, что неотложной мерой должно быть изменение технологии производства. Оно в настоящем своем виде губит нас как общество, грозит вырождением народам и нациям. Демократия не может серьезно не считаться с этой опасностью. Не менее трудной представляется проблема преодоления векового барьера между интеллигенцией и народом, когда народ находился вне мысли, а мысли были вне народа. Демократия - лишь тогда демократия, когда она освещена светом мысли, знаний. Это все проблемы нормального существования любого общества. Трудность заключается в том, что мы живем в преддверии третьего тысячелетия и поэтому не можем решать стоящие перед нами проблемы способами, какими пользовались в течение, скажем, XVII-XIX веков, В этом смысле современной демократии в России нужно вобрать в себя европейский и мировой опыт, плюс учесть в своей доктрине все парадигмы и тупики отечественного исторического развития.

И все же что такое современная демократия? Не вдаваясь с подробности, можно назвать такие ее характерные черты, как экологизм, феминизм, социальное партнерство (отсутствие фатально предопределенного антагонизма между трудом и капиталом). Для того чтобы эти параметры реализовать, нужны определенные предпосылки: состояние производительных сил, уровень общей культуры, уровень демократичности менталитета общества и другие. В связи с этим правомерно спросить: реально ли ориентироваться на высокие результаты мирового развития демократии, то есть можно ли построить современную демократию в нашем обществе, есть ли в нем уже сегодня предпосылки для этого? Короче, нет ли тут того самого разрыва, о котором шла речь?

Пожалуй, главной составляющей наших сегодняшних трудностей является соотношение современности и наших российских условий. В истории русской политической мысли проблема использования мирового, прежде всего западноевропейского опыта стояла всегда остро. Грубоватый и, тем не менее, гениальный Чернышевский, убежденный реалист, утверждал, что нужно получать современные евро­пейские проблемы для того, чтобы правильно решать вопросы, чтобы не ехать из Москвы в Рязань через Петербург. Другими словами, нам нужна демократия, которая полностью основывается на почве российской действительности. Но чтобы не быть слепой, ограниченной, провинциальной, она должна иметь идеалы и разрабатывать теорию демократии, учитывающей опыт всемирной истории. Надо видеть наши проблемы во всемирно-исторической перспективе. Иначе мы будем и решать их чисто по-российски, отсталыми способами.

Августовский путч 1991 года стал уже действительным подведением черты. Рушится система тоталитаризма, одна из самых античеловечных, которые знала история ХХ века. А что было непосредственно до событий, начавшихся 19 августа? И какая новая эпоха наступает с этого рубежа, какие альтернативы, какие противоречия связаны с новой эпохой? Путчем завершился тот финальный период перестройки, который условно можно назвать эпохой разрушения или разложения тоталитаризма.

Говоря об этом периоде необходимо выделить с одной стороны объективные задачи, которые стояли перед демократией, а с другой как эти задачи были решены и что, собственно, из этого вытекает для сегодняшнего дня. Такой суммой объективных задач являлся демонтаж (не реформирование) основных структур тоталитаризма, прежде всего КПСС. Это, конечно, была и ликвидация особой роли репрессивных органов, неподконтрольных обществу, стоящих над ним, включая КГБ, армию, МВД, и т. д.

Несомненной задачей являлась и ликвидация унитарного, или псевдофедеративного государства. Перечисленные задачи решались в поле мощной электрической дуги между, условно говоря, демократией и КПСС. Эти понятия используются сугубо условно, скорее символически, чем социологически, поскольку ясно, что и внутри КПСС были силы, которые в последние годы работали на демонтаж тоталитарных структур. Под названием «КПСС» обычно имеется в виду организация, которая использовалась для консервации тоталитаризма, а не вся совокупность людей, состоявших в ней. И слово "Демократия" в нашей стране, по крайней мере до сего дня, не имеет никакого смысла, в том числе никакого западного смысла, кроме как символическое обозначение антитоталитарного консенсуса.

Демократии в европейском значении, включающей уходящий корнями в гражданское общество плюрализм политических сил, конкуренцию программ, гарантированность прав и свобод, защищенность оппозиции и т. д. у нас не было и нет.

Существовали антитоталитарный консенсус, который мы обозначили как демократия, сила, которую мы условно назовем «КПСС», имея в виду организацию и ее руководство, а также тот черносотенный демократизм, который подпитывал отчасти антидемократическую роль этой партии, отчасти еще более правые националистически-популистские течения. Эта очень мучительная для общества дуга напряженности порождала массу коллизий, особенно при проведении реформы. Но в ней виделись и определенные перспективы, определенные альтернативы, которые могли быть плодотворными для развития нашей страны. Ни КПСС, ни то, что мы назвали демократией, конкретно, сознательно не стремились реализовать эти возможности, не «работали» на эти альтернативы. Последние объективно вытекали из самого факта возникновения между указанными силами конфликта дуги очень высокого напряжения.

История показывает, что современная демократия не может быть демократией одного класса, плебейской или пролетарской, научный социализм вырастает не из классовой борьбы пролетариата, а из общих тенденций социального и научного прогресса, из логики развития и взаимоотношений всех классов и социальных групп. Пролетариат, противопоставляя себя всем другим общественным слоям, не может породить социализм, демократию. Слишком долго мы полагали, что высшее достижение общественной мысли - в классовом понимании демократии. Считалось, что нет демократии вообще, а есть демократия определенного класса: рабовладельцев, буржуазии, пролетариата. Высшая форма демократии - «демократия для трудящихся». В постановке вопроса «демократия для кого?» содержится идея избранности, привилегированности каких-то социальных групп, что противоречит, самой сути демократии как равных возможностей для всех. Формула «демократия для кого?» превращается на практике в «демократию ни для кого». Сегодня уже очевидно, что подлинная демократия универсальна. Она для всех.

Вот почему встала так остро проблема перехода от недемократии к демократии, от тоталитаризма к демократии. Трудность состоит в том, что тоталитарные и демократические силы, тоталитарное мышление и демократическое - несовместимы. Они не могут бесконфликтно сосуществовать в рамках одной общественно-политической формации. Их отношение друг к другу - это всегда конфронтация. Но проблема и состоит в том, как демократам преодолеть тоталитаризм, не переставая быть демократами.

Демократия стремится устранить тоталитаризм, но поскольку в условиях тоталитарной системы ненасильственные, демократические способы борьбы кажутся невозможными, возникает непростая альтернатива: либо откладывать победу над тоталитаризмом на далекие времена, либо не ограничиваться только демократическими методами борьбы.

Были поставлены конкретные цели: в переходе от номенклатурно-бюрократического тоталитаризма к демократии. В области экономики - плюрализм собственности, рынок: не монополистический, не мафиозный, не коррупционный. В политике - демонополизация политической жизни, демонтаж КПСС - стержня прежней тоталитарной структуры, деидеологизация, департизация, национализация имущества КПСС, размежевание в КПСС и формирование на этой основе нескольких новых партий.

Однако скоро стало очевидным, что невозможно разбить тоталитаризм, тоталитарную систему, возможно осуществить ее демонтаж только чисто демократическими способами и методами. Политическое насилие, организация народа, поощрение и поддержка забастовочного движения были необходимостью, постоянно выходившей за рамки только парламентарных норм. Главным противником и оппонентом были тоталитарные структуры КПСС и связанные с ним государственные структуры.

Августовский путч во многом нарушил процесс более или менее цивилизованного перехода от тоталитаризма к демократии. По сути путч сорвал постепенный процесс взращивания демократических сил в условиях противостояния двух форм тоталитаризма - старого и нового, где сформировалась новая номенклатура на базе рынка и мафиозной экономики. Когда же рухнула старая тоталитарная структура, то новые тоталитаристские формы получили возможность ничем не сдерживаемого быстрого развития и превращения в зловещие силы. Особенным свойством нового тоталитаризма стало экономическое (а не карательное как при старом) принуждение к труду, причем жесткое, с помощью политического насилия, опирающегося на власть мафиозных денег.

Победа над старым тоталитаризмом является лишь шагом на пути к полной победе демократических сил. Главная борьба с тоталитаризмом, за демократию еще впереди. На нынешнем этапе было бы правильнее говорить о тенденциях к новому монополизму. Прямого перехода от тоталитаризма к демократии быть не может, для этого требуется достаточно длительное время. Взять хотя бы послевоенную Германию. Между 9 мая 1945 года и тем моментом, когда стало возможно говорить о более или менее завершенной форме германской демократии, существует достаточно продолжительный период, в течение которого эта демократия формировалась под неусыпным и во многом жестким и монопольным контролем демократических учителей Запада (оккупационных вла­стей). Они приняли ряд мер в борьбе за демократию, которые демократическими никак не назовешь. Наша ситуация сложнее - по крайней мере в двух отношениях: во-первых, национал-социализм не уничтожил до конца гражданское общество, которое в Германии существовало и на .базе которого могла развиваться германская демократия в послевоенный период. Наше же гражданское общество только складывается. Во-вторых, руководители перехода от тоталитаризма к демократии у нас сами являются продуктом тоталитарного общества. Они не только должны создавать новые политические структуры, но и преодолевать тоталитаризм в себе, создавать самих себя. Может быть, нынешнее состояние нашего общества вернее определить формулой «посттоталитаризм - преддемократия». демократия общество политический система

Из этого следует, что создание современной демократии у нас в ближайшей исторической перспективе нереально. Но это отнюдь не означает, что нет места демократическим силам, ориентирующимся именно на такую демократию. Они непременно должны быть как ориентир на будущее. Но, связывая с ними партию, нужно отдавать себе отчет, что в обозримом будущем она будет интеллигентской группировкой, партией меньшинства. Это будет партия, как говорят немцы, маленькая, но зато чистая, то есть хорошая, прогрессивная, вполне на уровне мировых современных стандартов, но не массовая.

Между тем перед Россией все актуальней становится проблема не только «левой», но и «правой» новототалитарной опасности. Уже сейчас приходится решать труднейшую задачу противодействия реакции фашистского типа. Фашизм - это не только и не столько стремление к тотальному господству тех или иных конкретных политических и социальных сил, сколько определенное массовое движение, вдохновляющееся идеалами, противоположными демократии и свободе. При движении к рынку узаконенное социальное расслоение будет происходить гораздо быстрее, чем рост объема общественного богатства. На место всеобщей бедности могут прийти полное обнищание одних и богатство других. Исчезнет порочная, но очень существенная в психологическом и моральном отношении легитимация бедности, которая в менталитете каждого из нас присутствует: кто бедный, тот честный, а кто богатый, тот вор. Бедность будет восприниматься как признак собственной неполноценности, что по законам психологии приведет к нарастанию агрессивности, ностальгии по временам «всеобщего равенства». Таким образом, с каждым шагом к рынку будет увеличиваться число активно недовольных и оскорбленных. Будут нарастать предпосылки для того, чтобы любой демагог был поддержан достаточно широкими массами. И с этим надо считаться.

Эффективным фактором противодействия правой опасности может и должно стать формирование мощного блока демократических сил. Но таковым он будет только в том случае, если левые демократы будут присутствовать в нем не как партия «маленькая, зато чистая», а как массовая, мощная организация. На Западе существует еще так называемый культурный неоконсерватизм, не впадая в крайность, потому что есть система социально-политических сдержек и противовесов, есть социал-демократия, отступающая, но сопротивляющаяся, есть развитое гражданское общество. Исходные идеи, с которыми неоконсерватизм пришел к власти, никогда не были последовательно реализованы, поскольку проводилась широкомасштабная компромиссная политика. Именно компромисс есть та парадигма западной политической жизни, которая не позволяет ни одному течению идти «до конца» в реализации собственной теоретической программы и тем самым делает его продуктивным и функционально необходимым для развития общества как целого. У нас же из-за крайней слабости гражданского общества и отсутствия эффективных социальных, политических и институциональных балансиров идея неоконсерватизма может быть доведена «до конца», до черты, за которой уже не может быть речи о социальной справедливости. И тогда вероятна полная катастрофа.

Существует точка зрения, что наше общество находится скорее в ситуации смены форм старого тоталитаризма и рождения «народного», а не посттоталитаризма - преддемократии. Силу нового тоталитаризма заключается прежде всего в высокой монополизации рынка, являющейся чрезвычайно мощным инструментом, создающим социально-экономическую базу для нового тоталитарного режима. Второе, что позволяет режиму укрепляться, - это интегрированность различных форм народного движения в новый режим власти. Третье (очень важное и очень опасное) связано с тем, что на место всеобщей бедности приходит бедность части общества. Так у генералов монополизированного рынка появляется армия, что порождает опасность классического фашизма. Вместе с тем это и цемент становящегося режима. Наконец, усиливаются самые низкие, плебейские формы демократии. Эти четыре черты определяют характер происходящих в стране событий. По сути дела, идет идеологическое обоснование нового режима власти. В создавшихся условиях на ближайшие месяцы и годы он не видит возможности развития социальных процессов на альтернативной основе. Грань, на которой оказалась сегодня Россия является перекрестком различных форм правления. Нынешнюю ситуацию можно оценить как поражение сил старого тоталитаризма при отсутствии победы демократии, так как у нас нет ни цивилизованного конкурентного рынка, ни политических демократических механизмов, ни реально действующих политических партий. Нет у нас и соответствующей идеологической, теоретической атмосферы в обществе, нет активно действующего суверенного народа. Дискуссию о тоталитаризме и демократии ведет сегодня вся страна на языке митингов и вооруженных столкновений, решений парламентов и требований бастующих. Итоги ее определятся борьбой четырех главных политических сил данного момента.

Новый тоталитаризм - вторая наиболее мощная сегодня политическая сила, порождаемая мафиозно-спекулятивной экономикой, выступающая за монопольно-рэкетный рынок и «дикую» приватизацию. Новый тоталитаризм будет так же жесток и беспощаден в отношении защиты своих привилегий, своего господства, как и прежняя номенклатура, а может быть, еще и беспощаднее. Вот почему так важно правильно повести борьбу против него. Ее организация по плечу только представителям современной рыночной экономики (цивилизованному предпринимателю, интеллигенту-управляющему и квалифицированному рабочему), объединенным с демократическими политическими движениями, стоящими на позициях «социального», то есть гуманистически ориентированного рынка. Именно эта, четвертая сила способна остановить развитие процессов в направлении фашизма и бонапартизма.