Философия диалога М. Бубера

Мартин Бубер отталкивается от убеждения, что индивидуальная антропология, занятая в основном отношением человеческой личности к себе самой и свойственным ей отношением между духом и инстинктами и т.д., не может привести нас к познанию человека: «Вопрос Канта «Что есть человек?»[11] никогда не разрешится на пути изучения человеческой личности как таковой, но лишь на основе рассмотрения этой личности во всей полноте её сущностного отношения к сущему». Вопрос о человеческой сущности открывается во всей глубине лишь тому, кто стал одиночкой, однако поиски ответа на этот вопрос приведут нас, по мнению Бубера, к человеку, который «преодолел это одиночество, но сохранил его познавательную энергию»[12]. Так Бубер ставит перед человеческой мыслью «новую жизненную задачу, и это - именно жизненно новая задача, ибо она предполагает, что человек, который хочет познать себя, должен даже и в обновленной наперекор всему жизни с миром сохранить всю напряженность одиночества». Критика индивидуализма обычно возникает на почве коллективистских тенденций. Но если индивидуализм интересуется лишь частью человека, то коллективизм просто не может мыслить всего человека иначе как часть. В результате ни тот, ни другой к человеческой целостности пробиться не в состоянии. Индивидуализм видит человека только в его обращенности к самому себе, коллективизм же вообще не замечает человека: он видит лишь «общество». Там человеческий лик искажен, здесь он замаскирован. Бубер считает, что на настоящий момент эпоха индивидуализма, несмотря на все попытки его возрождения, миновала. Коллективизм, напротив, находится на вершине своего развития. Поэтому «нет другого выхода, кроме бунта личности, в котором должно освободиться отношение к Другим» и первым шагом должно стать ниспровержение диллемы «индивидуализм или коллективизм» как ложной, так как этой диллемой «пронизана современная мысль». Первым же вопросом должен стать вопрос об «истинном» третьем, под которым Бубер понимает «мировоззрение, которое не будет ни возвратом к одному из названных путей мысли, ни простым компромиссом между ними». Так Бубер приходит к открытию «фундаментального факта человеческой экзистенции - «человек с человеком», или нечто, возникающее между существом и существом, подобного чему нельзя найти нигде в природе». Существо мыслит другое как другое, как именно это, определённое, иное существо, чтобы соединиться с ним в сфере, простирающейся за пределы их собственных сфер. Эту сферу, возникшую с тех пор, как человек стал человеком, Бубер называет сферой «Между» и считает её «первичной категорией человеческой действительности, откуда и исходит истинное Третье». Особое видение мира, на котором основано понятие «Между», обретается там, где отношения между человеческими личностями локализованы не во внутренней жизни индивидов (как это обычно бывает) и не в объемлющем и определяющем их мире всеобщего, но, по сути дела, между ними. «Между» - не вспомогательная конструкция, но истинное место и носитель межчеловеческого со-бытия. Этому не уделяли специального внимания, по мнению Бубера, потому что «в отличие от индивидуальной души и окружающего мира оно не являет собой гладкую поверхность, но всякий раз складывается заново, в зависимости от масштаба человеческой встречи». Поэтому пример истинного «между» - это «настоящий диалог», то есть необусловленный заранее во всех своих частях, а спонтанный, где каждый обращается непосредственно к своему партнеру и вызывает его на непредсказуемый ответ.

Буберовская сфера «между» как «фундаментальный факт человеческой экзистенции», «первичная категория человеческой действительности» непосредственно имеет отношение к исследуемому нами состоянию сверхчувственного «Слушания» и демонстрируется именно на созерцании музыки. В оном из приводимых в своей работе аналогий Бубер даже полностью отождествил понятия сферы «между» и состояния «Слушания», соединив их в одно онтическое целое «музыкального единения»: «Может случиться, что в полутьме зрительного зала оперы между совершенно чужими друг другу слушателями, которые с одинаково чистым восторгом и сосредоточенностью внимают звукам Моцарта, возникает едва ощутимое и всё же элементарно-диалогическое отношение, исчезающее задолго до того, как снова вспыхнут люстры. Но поостережемся видеть в этом скоротечном, хотя и предельно насыщенном эпизоде игру эмоций; то, что произошло, не может быть выражено в психологических понятиях, здесь - нечто онтическое…». Бубер настаивает, что диалогическая ситуация (а мы добавим, что в том числе и «Слушание», как способ реализации этого диалога) получает адекватное истолкование лишь в понятиях онтологии, но это объяснение должно исходить не из онтического характера личной экзистенции (или двух личных экзистенций), а из трансцендентного им сущего между ними: «по ту сторону субъективного, по эту сторону объективного, на узкой кромке, где встречаются Я и Ты, лежит область Между».

Интересно, что упомянутая сфера Я-Ты, подробно описываемая Бубером в отдельном трактате «Я и Ты», называется им «первословом». «Первослово Я-Ты можно сказать только всем существом», - говорит Бубер. Это значит, что нет смысла говорить о бытии и мышлении вне «Звука» слова или до него, потому что с самого начала мы уже «Говорим» и «Слушаем. И в первослове «Я-Оно» Бубер «Слышит» как раз бытие, которое «Молчит», отворачиваясь от «Я», как бы говоря: «Не слышу и слышать не желаю». В этом суть первичности отношений («общения») в рождении экзистенции человека, а затем и суть всего человеческого бытия, являющегося ничем иным как пульсирующей жизнью этих отношений, целой, бесконечной в своем многообразии «Звуков», симфонии обмена вопросов и ответов между «Я», «Ты» и «Оно». При этом «Я» выступает как источник вопрошания, ответом на которое может быть либо «Слышимый» сочувствующий «Голос» от отзывчивого, понимающего «Ты». Либо имеет место «Молчание», которое в своей онтологической сущности не что иное, как «Слышимое» своим отказом говорить равнодушное «Оно».

Итак, по Буберу «Я-Ты» и есть собственно первичное отношение, единственное первослово, которое следует предположить в начале. Это что-то вроде ответа Бубера на библейскую тайну: «В начале было слово». Далее: первоотношение есть отношение общения. В начале есть, было и всегда будет общение. Все прочие модальные вариации - это в разной степени забвения этого первоначала, разной температуры охлаждения первичного тепла общения. Если Я-Ты первично, то Я-Оно - результат затмения первичного отношения, подобно тому, как тьма - это результат отсутствия света. Таким образом, общение онтологически первично: в начале бытия лежит общение. Бытие, сущее до и вне всякого отношения, обретается в нём же. Именно в общении также и мышление становится мышлением в самой своей идее (уже вспоминалось платоновское описание мышления «неслышной беседой, которую душа ведет сама с собой о том, что она имеет в виду»). И бытие, и мышление обретают себя в первослове Я-Ты, причём не Я и Ты обретают свое бытие, а бытие обретает себя, бытие есть бытие этого «первослова». Нечто существует в той мере, в какой обращается к источнику всякого общения, то есть «первослову», всем своим существом. Лишь обращаясь к «Ты» во всем «Ты-бытии», я обращаюсь в «Я», обретаю свое собственное бытие, возникаю и оказываюсь не принадлежащим ни космосу, ни социуму, ни телу, то есть становлюсь само-сущим. Поскольку возможно и осуществимо «Слушающее», «Слышащее», отвечающее, взывающее, обращенное в «слух» и зов самосущее сознание, - то возможно и послушание или бунт, повиновение или прекословие и т.д.; так как уже есть, кому общаться и есть с кем общаться.

Обучение речи есть ведь одновременно и обучение слушанию, вниманию, пониманию. Сказавшись, «Я» оказывается восприимчивым к слову другого, к своему слову как слову другого», пред-понимания человека в точно таком же ракурсе, как и Гадамер в своей трактовке герменевтического опыта, то есть, связывая его с умением «Слушать»: «Способность услышать - это способность переосмыслить знакомое. Ответ не вкладывает мысль в слово, а готовит возможное переосмысление. Так плотью слова воплощаются Я и Ты, не совпадающие со словом, таящиеся в смысле, в лице, в бытии…Я хочу сказать, что онтологический анализ «Я-Ты» отношения приводит к онтологическому анализу слова как начала»[13].

Итак, именно в диалоге мы обнаруживаем существование, бытие сознания, никак эмпирически не фиксируемого, то есть происходящего над физическим, ментальным и прочими обозначениями натурального пласта жизни. При этой неконтролируемости и неощущаемости процесса «Слушания» ни эмпирически, ни рационально, каждый в то же время полностью зависит в своем осознании мира, то есть создается как субъект познания именно здесь. Самое подходящее по смыслу понятие, онтологически определяющее этот результат «Слушания», на наш взгляд, - это введенное Хайдеггером «пред-понимание» онтологическое расположение (Dasein), дающее субъекту познания горизонт для оформления всех остальных, уже «вторичных», «пониманий».