Место и роль разговорной речи в национальном языке

РР как стиль занимает в японском языке особое место. По сравнению с книжным стилем разговорный стиль менее жестко ограничен рамками литературного языка, тесно связан с вне-нормативным просторечием и диалектами. С учетом этого отечественные ученые выделяют в его составе такие разновидности, или варианты, как литературно-нормативный, общенародный и просторечно-диалектный (см.: Пашковский 1973, с. 86-88; Головнин 1979, с. 29).

Литературный вариант разговорного стиля в целом опирается на нормы стандартного литературного языка (сложившегося и продолжающего развиваться на основе токийского диалекта). Наблюдения показывают, что этот вариант стиля РР используется главным образом на письме, в сферах личной и общественно-массовой коммуникации (см. далее); в устном же повседневном общении его роль несколько ограничена. Типичная сфера распространения устно-литературной РР - публичное общение, не носящее строго официального характера: беседы за круглым столом, речь участников радио- и телепередач повседневно-бытового содержания и пр. Это связано с тем, что литературные нормы в устной речи распространяются в основном на публично-официальную сферу, тогда как повседневная речь остается, по существу, не кодифицированной. На подобное положение указывают многие японские языковеды (см., например: Мидзутани 1982, с. 665; Фудзивара 1988, с. 16). Наглядный пример этого - характерное для устной речи явление фонетико-грамматической компрессии. Так, часть сокращенных форм устной повседневной речи (дзя, ндэсу, ндэ и др.) являются общепринятыми и нормативными, тогда как большинство компрессивов РР квалифицируются обычно как просторечные или диалектные (см.: Раздорский 1981, с. 75-76). В свете этого показательно мнение некоторых зарубежных лингвистов о фактическом отсутствии разговорного стиля речи в рамках литературного языка и появлении его лишь в общенародном языке (см., например: Neustupny 1987, р. 160).

Общенародный вариант разговорного стиля отличается от литературного отсутствием четкой установки на нормативность. Он широко употребляется в повседневном неофициальном общении и, как отмечают исследователи, фактически представляет собой совокупность более или менее выраженных региональных речевых типов (Neustupny 1987, р. 160-161). Использование его характерно прежде всего для устного общения, но наблюдается и в письменной речи (так, различные диалектные явления встречаются не только в частной переписке, но и в публичной речи - например, в рекламе и пр.). Следует, однако, иметь в виду, что в реальной речевой практике между литературным и общенародным вариантами РР, с одной стороны, и общенародной и собственно диалектной речью, с другой, нет жестких границ. К примеру, в ряде устноречевых жанров, опирающихся в целом на литературную норму - телеинтервью, беседы за круглым столом и некоторых других - регулярно наблюдается употребление отдельных диалектных элементов, в т. ч. фонетико-грамматических компрессивов и пр. (см., например: Neustupny 1987, р. 159-160). Характеризуя речевое поведение японцев, отечественные и зарубежные ученые отмечают следующее. Чем формальнее, официальнее ситуация общения, тем сильнее тенденция к соблюдению литературной нормы. По мере снижения степени официальности и перехода к непринужденному общению усиливается диалектная окрашенность речи (Кокугогаку дзитэн 1955, с. 255; Лобачев и Быкова 1990, с. 12). По мнению большинства японских лингвистов, основной массе японцев, как носителям в той или иной мере диалектов, свойственна диглоссия: в зависимости от степени официальности / неофициальности ситуации и с учетом собеседника они выбирают между литературным (или близким к нему общенародным) языком и диалектом (Миядзима 1977, с. 880). Существенно, что для сферы обиходно-бытового общения характерна диалектная речь, даже если говорящие вполне владеют нормами литературного языка. При этом раздельное пользование диалектами и нормативным языком в настоящее время наиболее отчетливо наблюдается у лиц в возрасте до 30 лет (Сато 1994).

Анализируя динамику современных взаимоотношений диалектов и литературного языка, можно выделить две взаимосвязанные противоборствующие, стихийно развивающиеся тенденции. Во-первых, происходит интенсивная унификация языка и размывание традиционных диалектов под воздействием общенародного языка и литературной нормы (см., например: Нихонго кё:ику дзитэн 1982, с. 665). Другая тенденция - активизация диалектов в повседневной речевой практике. Заметное явление нашего времени - повсеместный выход диалектов за рамки обиходно-бытового устного общения и употребление их в публичной письменной речи местных сообществ (прежде всего в рекламе, различных объявлениях, плакатах и пр. в целях повышения привлекательности, создания эффекта личного обращения к адресату; см., например: Сугимура 1997, с. 56-57). Характерно также возникновение, под влиянием нормативного языка, так называемых "неодиалектов" (синхо:гэн) на базе прежних территориальных говоров (Иноуэ 1991, с. 87-89). Все это говорит о жизнеспособности и устойчивости диалектов.

Для более полного представления о нынешней языковой ситуации в Японии коснемся взглядов японского общества и языковой политики государства в сфере взаимоотношений нормативного языка и диалектов. За последние полвека здесь произошли кардинальные изменения. Лингвисты указывают, что в послевоенное время в обществе преобладало в целом отрицательное отношение к диалектам, они считались пережитком прошлого, подлежащим преодолению (см., например: Сато 1994). Такое положение было отчасти связано со стремлением регионов во всем ориентироваться на столицу - средоточие новой демократической культуры. Приоритетной целью школьного языкового воспитания в этот период провозглашалось овладение нормативным типом речи, что содействовало широкому и быстрому распространению литературного языка. Когда же эта задача была в целом решена, в общественном сознании наметилась тенденция бережного отношения к диалектам, возникло целенаправленное стремление их носителей к сохранению своего живого культурного наследия. В 80-х годах в Японии развертывается движение за восстановление статуса диалектов в общественно-речевой практике (см., например: Киндаити 1992; Иноуэ 1996, с. 33-36). На рубеже 80-х - 90-х годов под влиянием этих тенденций происходит смена официальных установок в сфере массового языкового образования: в качестве нового ориентира выдвигается параллельное овладение литературно-нормативным языком и диалектами. Так, принятая в 1989 году инструкция Министерства просвещения "О преподавании родного языка в средней школе" призывала прививать учащимся уважительное отношение к диалектам, помогать им осваивать навыки раздельного пользования нормативным языком в публично-официальной сфере и диалектами в области личного непринужденного общения. В 1992 году очередное пленарное заседание Комитета родного языка (Кокуго сингикай) зафиксировало перемены в общественном сознании и подтвердило новый официальный курс ("Асахи симбун", 13.10.1992, 21.10.1992).

В свете этого представляют также интерес исследования динамики взглядов жителей разных регионов на токийский вариант РР как образец для подражания в качестве средства неофициального устного общения. Так, М. Дзинноути отмечает, что носители диалекта Кансай, особенно осакского говора, стабильно высказывают отрицательное отношение к токийскому говору в этой роли (тем более, что осакский говор понятен большинству японцев благодаря популярным эстрадным жанрам комического рассказа и диалога (мандзай, ракуго) и вызывает у них положительную реакцию). Что касается периферийных диалектов - Кюсю, Тохоку и др., традиционно ассоциировавшихся в сознании жителей центральных районов с представлением о провинциальной отсталости и бедности, то их носители в целом традиционно были склонны ориентироваться на токийский тин РР в соответствующих ситуациях (Дзинноути 1987, с. 81-95; Дзинноути 1992, с. 98). Однако в последнее время, на фоне вышеуказанных изменений массового языкового сознания, в речевом поведении жителей провинции, особенно молодежи, наметилась тенденция отдавать предпочтение своему диалекту ("Асахи симбун", 13.10.1992, 21.10.1992).

Таким образом, в повседневной речевой практике современных японцев широко распространено использование диалектов, поддерживаемое обществом и поощряемое официальной языковой политикой. Подобная ситуация обусловливает необходимость создания "искусственной" общенациональной РР в ряде сфер общественно-речевой практики. Так, наблюдения показывают, что преподаваемая иностранцам в Японии РР представляет собой некую модель-эталон реально существующего явления, базирующуюся на слегка рафинированном токийском диалекте (подробнее об этом см.: Тумаркин 1999). Японские и западные лингвисты отмечают, что такая речь широко обслуживает также словесно-художественное творчество (см., например: Neustupny 1987, р. 160; Фудзивара 1988, с. 16). Это дает определенные основания для рассмотрения ее как своего рода аналога нормативного языка в сфере повседневно-обиходного общения. Налицо тот же литературно обработанный токийский тип РР, очищенный от ряда элементов городского просторечия, но сохраняющий большинство типичных черт, прежде всего в фонетике (компрессивы и пр.), использовании экспрессивных частиц, грамматике (регулярное опущение падежных показателей, высокая активность инверсии) и т. д. Кроме того, здесь представлен фамильярно-сниженный подстиль, фактически отсутствующий в учебной РР (в частности, грубовато-фамильярный стиль произношения, употребительный в токийской РР: трансформация ai/oi → e:, например, омаэ → омэ: "ты", наи → нэ: "нет" и пр.). В устной форме эта речь используется в художественных фильмах и пьесах, когда место действия и происхождение действующих лиц специально не указаны (в т. ч. в иностранных произведениях, озвученных на японском языке), телерекламе, эстрадных песнях и т. д. Письменная ее форма - речь персонажей комиксов и художественной литературы, рекламные тексты и т. п.

Подобная "искусственная" РР как своеобразный эталон оказывает определенное воздействие на языковое сознание японцев. По наблюдениям некоторых лингвистов, растет влияние токийского типа РР в повседневной устной коммуникации; высказывается даже мнение о возможности приобретения токийским говором статуса национальной литературной РР (см., например: Neustupny 1987, р. 160). Примечательно, что японские литературные деятели нередко уже сегодня видят в создаваемой ими "эталонной" РР реальное средство национальной коммуникации в неофициальной сфере общения (Тэрадзима 1991, с. 40).

С учетом вышеизложенного необходимо уточнить наше определение японской РР. Признавая наличие в японском языке системы общенациональной нормативно-литературной РР, мы в то же время полагаем, что на современном этапе эту систему едва ли можно рассматривать как сложившуюся во всех отношениях (в качественно-количественном единстве) разновидность литературного языка, распространенную во всех соответствующих сферах повседневного общения широких масс населения. Как было отмечено, в устном обиходно-бытовом непринужденном общении большей части японцев значительное место занимают диалекты и речь, так или иначе несущая диалектные черты. Следует также дополнить характеристику разговорного стиля японского языка. При выделении в составе этого стиля непринужденного и фамильярного подстилей необходимо иметь в виду следующее. В устно-разговорной практике народа фамильярный полет иль неразрывно связан с диалектами; в общенациональном же языке он во всей своей полноте существует, видимо, лишь в рамках искусственной, эталонной РР.