Порядочного общества. -- Помните тот день, когда вы решили пойти в Жимназ

Без меня, думая, что не встретитесь там со мною?

Она утвердительно кивнула головой.

-- Я отдал последнее экю, чтобы увидеться с вами... Вам памятна наша

Прогулка в Зоологический сад? Все свои деньги я истратил на карету для вас.

Я рассказал ей о своих жертвах, описал ей свою жизнь -- не так, как

Описываю ее сегодня тебе, не в пьяном виде, а в благородном опьянении

Сердца. Моя страсть изливалась в пламенных словах, в сердечных движениях, с

Тех пор позабытых мною, которых не могли бы воспроизвести ни искусство, ни

Память. То не было лишенное жара повествование об отвергнутой любви: моя

Любовь во всей своей силе и во всей красоте своего упования подсказала мне

Слова, которые отражают целую жизнь, повторяя вопли истерзанной души.

Умирающий на поле сражения произносит так последние свои молитвы. Она

заплакала. Я умолк. Боже правый! Ее слезы были плодом искусственного

Волнения, которое можно пережить в театре, заплатив за билет пять франков; я

Имел успех хорошего актера.

-- Если бы я знала... -- сказала она.

-- Не договаривайте! -- воскликнул я. -- Пока я еще люблю достаточно

Сильно, чтобы убить вас...

Она схватилась было за шнур сонетки. Я рассмеялся.

-- Звать не к чему, -- продолжал я. -- Я не помешаю вам мирно кончить

дни свои. Убивать вас -- значило бы плохо понимать голос ненависти! Не

Бойтесь насилия: я провел у вашей постели всю ночь и не...

-- Как!.. -- воскликнула она, покраснев. Но после первого движения,

Которым она была обязана стыдливости, свойственной каждой женщине, даже

Самой бесчувственной, она смерила меня презрительным взглядом и сказала: --

Вам, вероятно, было очень холодно!

-- Вы думаете, для меня так драгоценна ваша красота? -- сказал я,

Угадывая волновавшие ее мысли. -- Ваше лицо для меня -- обетование души, еще

Более прекрасной, чем ваше тело. Ведь мужчины, которые видят в женщине

Только женщину, каждый вечер могут покупать одалисок, достойных сераля, и за

Недорогую цену наслаждаться их ласками... Но я был честолюбив, сердце к

сердцу хотел я жить с вами, а сердца-то у вас и нет! Теперь я это знаю. Я

Убил бы мужчину, которому вы отдались бы. Но нет, ведь его вы любили бы,

смерть его, может быть, причинила бы вам горе... Как я страдаю! -- вскричал

я.

-- Если подобное обещание способно вас утешить, -- сказала она весело,

-- могу вас уверить, что я не буду принадлежать никому...

-- Вы оскорбляете самого бога и будете за это наказаны! -- прервал я.

-- Придет день, когда вам станут невыносимы и шум и луч света; лежа на

Диване, осужденная жить как бы в могиле, вы почувствуете неслыханную боль.

Будете искать причину этой медленной беспощадной пытки, -- вспомните тогда о

горестях, которые вы столь щедро разбрасывали на своем пути! Посеяв всюду

Проклятия, взамен вы обретете ненависть. Мы собственные свои судьи, палачи

На службе у справедливости, которая царит на земле и которая выше суда

Людского и ниже суда божьего.

-- Ах, какая же я, наверно, злодейка, -- со смехом сказала она, -- что

не полюбила вас! Но моя ли то вина? Да, я не люблю вас. Вы мужчина, этим все

Сказано. Я нахожу счастье в своем одиночестве, -- к чему же менять свою

Свободу, если хотите, эгоистическую, на жизнь рабыни? Брак -- таинство, в

Котором мы приобщаемся только к огорчениям. Да и дети -- это скука. Разве я

Честно не предупреждала вас, каков мой характер? Зачем вы не

Удовольствовались моей дружбой? Я бы хотела иметь возможность исцелить те

Раны, которые я нанесла вам, не догадавшись подсчитать ваши экю. Я ценю

Величие ваших жертв, но ведь не чем иным, кроме любви, нельзя отплатить за

Ваше самопожертвование, за вашу деликатность, а я люблю вас так мало, что

Вся эта сцена мне неприятна -- и только.

-- Простите, я чувствую, как я смешон, -- мягко сказал я, не в силах

Удержать слезы. -- Я так люблю вас, -- продолжал я, -- что с наслаждением

Слушаю жестокие ваши слова. О, всей кровью своей готов я засвидетельствовать

свою любовь!

-- Все мужчины более или менее искусно произносят эти классические

Фразы, -- возразила она, по-прежнему со смехом. -- Но, по-видимому, очень

Трудно умереть у наших ног, ибо я всюду встречаю этих здравствующих

Покойников... Уже полночь, позвольте мне лечь спать.

-- А через два часа вы воскликнете: "Боже мой! " -- сказал я.

-- Третьего дня... Да... -- сказала она. -- Я тогда подумала о своем

Маклере: я забыла ему сказать, чтобы пятипроцентную ренту он обменял на

Трехпроцентную, а ведь днем трехпроцентная упала.

В моих глазах сверкнула ярость. О, преступление иной раз может стать

поэмой, я это понял! Пылкие объяснения были для нее привычны, и она,

Разумеется, уже забыла мои слова и слезы.

-- А вы бы вышли замуж за пэра Франции? -- спросил я холодно.

-- Пожалуй, если б он был герцогом. Я взял шляпу и поклонился.

-- Позвольте проводить вас до дверей, -- сказала она с убийственной

Иронией в тоне, в жесте, в наклоне головы.

-- Сударыня...

-- Да, сударь?..

-- Больше я не увижу вас.

-- Надеюсь, -- сказала она, высокомерно кивнув головой.

-- Вы хотите быть герцогиней? -- продолжал я, вдохновляемый каким-то

Бешенством, вспыхнувшим у меня в сердце от этого ее движения. -- Вы без ума

От титулов и почестей? Что ж, только позвольте мне любить вас, велите моему