Из истории русского алфавита

Русский алфавит сложился на основе кириллицы - древней славянской азбуки, создание которой связывают с именами великих славянских просветителей Кирилла и Мефодия.

Кириллица представляет собой очень искусную, творческую переработку греческого (византийского) алфавита. При ее составлении были использованы 24 греческие буквы, большая часть которых получила славянские названия: А - аз, В - веди, Г - глаголь, Д - добро и т.д. Вместе с тем создатели кириллицы, учитывая фонетические особенности старославянского языка, ввели в нее 19 букв, отсутствовавших в греко-византийском письме (часть из них была “придумана” составителями кириллицы, часть - заимствована из других древних алфавитов).

Оригинальность кириллицы проявилась в том, что в ней для обозначения одного звука всегда использовалась одна буква (йотированные буквы могли обозначать одновременно и два звука), не применялись (в звуковом значении) надстрочные знаки, усложняющие систему письма. В этом несомненное преимущество кириллицы перед алфавитами, построенными на основе латиницы.

На Руси кириллица получила распространение после принятия христианства (988 г.). Славянский алфавит оказался прекрасно приспособленным к точной передаче звуков древнерусского языка. В течение тысячелетия существования на русской почве кириллица изменилась не очень значительно: понадобилось ввести только 4 новые буквы. Правда, 14 кириллических букв не закрепились в русском алфавите. Это “движение” от 43 букв кириллицы к 33 буквам современного русского алфавита можно представить так: 4-14+4=33.

Какие же буквы кириллицы были исключены из русского алфавита? Прежде всего, это 7 греческих по происхождению букв, ненужных для передачи звукового состава старославянского и древнерусского языков: “и”, “ижица” совпадали по звуковому значению с буквой “иже”, “фита” - с буквой “ферт”, “омега” - с буквой “он”, “зело” - с буквой “земля”, “кси”, “пси” обозначали свойственные греческому языку звуковые сочетания кс, пс, встречавшиеся в старославянских заимствованиях из греческого. Их существование было оправданным с точки зрения обозначения определенных числовых значений: “зело” - 6, “фита” - 9, “и” - 10, “кси” - 60, “пси” - 700, “омега” - 800. Славянскую цифровую систему постепенно (к XVIII веку) вытеснила более удобная арабская, что было узаконено реформой русской графики, осуществленной Петром I в 1708-1710 гг. Буквы-цифры стали лишними и были исключены: в 1710 (“пси”, “омега”), 1735 (“кси”. “зело”), 1917-1918 гг. (“и”, “ижица”, “фита”).

Утрата пяти кириллических букв - “юсов” и “ятя” - была связана с историческими изменениями в фонетической системе русского языка.

Введены были в русский алфавит буквы э, я (1710), й (1735), ё (1797). Буква й стала обозначать фонему й (до введения й в этом значении использовалась буква и).

Некоторые буквы приобрели новые значения (ъ и ь) или изменили звуковые значения (ж, ш, ц, парные по твердости - мягкие согласные).

Некоторые буквы кириллицы, сохранившиеся в русском алфавите, изменили свою графическую форму (“есть”, “земля”, “иже”, “наш”, “ук”). В 1708 г. был утвержден русский гражданский шрифт, в котором впервые были установлены прописные (большие) и строчные (малые) буквы.

Древний славянский алфавит показал свою жизненность не только на русской почве. На основе кириллицы построены системы письма болгарского, македонского, сербохорватского и других языков.

Расскажем об истории некоторых букв русского алфавита. Например, буквы ж “живете” и ш “ша” были введены в древнюю славянскую азбуку - кириллицу - ее составителями. В праславянском языке согласные ж, ш были мягкими и не имели парных твердых. То есть создатели кириллицы обозначили буквами ж и ш мягкие согласные звуки ж` и ш`. Таким же было звуковое значение этих букв в древнерусской письменности. В русском языке (XIV в.)согласные ж, ш отвердели: поскольку мягкие согласные фонемы ж` и ш` не имели парных твердых, они не могли войти в соотносительный ряд твердых мягких согласных, при этом избыточный для них признак мягкости был утрачен. Отвердение согласных ж, ш иногда отражалось на письме в виде написаний жы, шы: жыва, жажы (Лаврентьевская летопись). Однако в основном писцы по традиции продолжали писать жи, ши. Такие написания сохраняются и в настоящее время. Этому способствует то, что и является более употребительной буквой, чем ы. Буквосочетания жи, ши ограничивают слоговой принцип русской графики: в них буква и не указует на мягкость предшествующих согласных, как это наблюдается, например, в буквосочетаниях зи, си. Написание и после ж, ш вполне оправданно: звуки ж, ш, будучи непарными твердыми, не нуждаются в специальном обозначении твердости.

В кириллице имелись три буквы для обозначения звука и (все они были заимствованы из греческого алфавита): “иже”, “и”, “ижица”. Со временем букву “и” стали называть “и десятеричное”, а “иже” - “и восьмеричное” в соответствии с их цифровыми значениями. У буквы “иже” изменилось начертание, она стала писаться как и.

До реформы русского правописания 1917-1918 гг. в одном звуковом значении употреблялись все три буквы, однако “и” использовалось в ограниченном числе слов и форм, а “ижица” - в единичных словах. С 1917 г. в русском алфавите представлена одна буква - “и” для обозначения звука и.

Буква ы (старое название - “еры”) создателями кириллицы была составлена из двух букв “ер” и “и”.

Буква ы является однозначной: обозначает звук ы. Буква и имеет два основных значения: и (пир) и йи (чьи). Кроме того, буква и употребляется во второстепенно значении - ы - в следующих случаях: 1) после ж, ш, ц (жить, шить, циновка), что связано с отвердением исконно мягких ж, ш, ц и сохранением традиционных написаний жи, ши, ци; 2) после парных твердых согласных - в начале слова после предлогов, приставок и после других слов, в сложносокращенных словах (с игроком, как иглы, брат Ивана, осел и соловей, пединститут). Это требует исторического комментария. С возникновением соотношения по твердости-мягкости согласные стали влиять на качество соседних гласных; гласные же приобрели подчиненное положение. Этим и объясняется, в частности, переход гласного переднего ряда и в положении после твердых согласных в гласный среднего ряда ы. Это позиционное изменение отражается на письме при написании буквы ы после приставок, которые оканчиваются на согласные: сыграть, разыскать, предыстория и т.п.

Предыстория русского письма связана с использованием старославянского алфавита – кириллицы. В X-XI веках между звуковым составом слов и словоформ и их буквенным составом наблюдалась предельная близость; принципом правописания был в основном принцип фонетический (по существу – фонематический) 1 . С накоплением исторических изменений в фонетической системе, особенно в результате падения редуцированных и развития аканья, соответствие между произношением и написаниями оказалось серьезно нарушенным. Ср., например, др.-р. плодъ[ »плодо] и совр. плод[ плот]; [др.-р. плодa] и [совр. пладa].

В текстах, особенно в светских памятниках, появились написания, отражающие новые особенности произношения: аканье, оглушение и озвончение согласных. Сакральный характер церковных произведений, требовавший соблюдения письменных традиций, сдерживал эту тенденцию. Вместе с тем варианты написаний, основанных на разных принципах, накапливались, требовалось упорядочение орфографии. И в XVIII веке после дискуссии между М.В.Ломоносовым и В.К.Тредьяковским закрепились по существу традиционные обозначения согласных и безударных гласных, не фиксировавшие аканья, развившегося на большой территории бытования русского языка, и изменений согласных после падения редуцированных гласных. Сохранились и другие традиционные написания, в частности, отражавшие былую мягкость шипящих жи ш, а также ц. Написания, соответствующие прежнему окающему произношению и различению звонких и глухих согласных, стоявших перед редуцированными гласными (до их падения), были переосмыслены как проявления морфологического принципа, требующего опираться в письменной практике (в случае проверяемых написаний) на употребление в той или иной морфеме соответствующих звуков в сильной позиции. Принятые правила позволили сохранить косвенную связь буквенных обозначений с произношением, а следовательно – фонетическую мотивированностьнаписаний, отсутствие резких различий между звуковым составом и графическим образом слов и словоформ 2 .

Однако за пределами этих центральных разделов сохранялись многочисленные колебания правописания, требовавшие упорядочения. Актуальными были и вопросы упрощения орфографии, особенно связанные с архаическим использованием “лишних” букв: ъв конце слова, h , одного из двух “ и”, фиты. Поэтому на протяжении XIX в. шло интенсивное обсуждение проблем русского письма (вплоть даже до предложений о замене русского алфавита латинским 3 ). Показательно, что только в 1862 году прошло 7 совещаний по вопросу об упрощении русской орфографии 4 . Большое значение для обобщения и осмысления орфографических проблем имело исследование академика Я.К.Грота “Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого до наших дней. Филологические разыскания Я.Грота” (СПб., 1873. 159 с.; 2-е издание, дополненное. СПб., 1876. 460 с.).

Гроту принадлежит заслуга составления (по поручению 2-го отделения Академии наук) свода правил “Русское правописание”, вышедшего первым изданием в 1885 году.

Свод в значительной мере решал задачу упорядочения орфографии, приведения к единству варьирующихся написаний, но не реализовал требования упрощения правописания, в частности, устранения лишних букв. Поэтому проблема совершенствования орфографии оставалась острой и в конце XIX – начале XX вв. Проекты упрощения правописания в 1901 г. были представлены педагогическими обществами Москвы, Казани, Одессы. А в 1904 г. комиссия по вопросам русского правописания была организована при Академии наук. В том же году комиссией был предложен проект нового правописания. Однако при противоречивости мнений 5 и сопротивлении консервативной печати даже окончательная редакция проекта реформы, разработанная в 1912 году, была (с некоторыми изменениями) поэтапно 6 реализована лишь в 1917-1918 гг. Основным содержанием реформы было устранение устаревших элементов правописания: исключение букв “ять”, “десятиричного и”, “фиты”; отмена употребления ъв конце слов; изъятие архаических элементов в правописании ряда грамматических форм слова 7 . Несомненно, что это обеспечило упрощение орфографии.

Однако, с одной стороны, ряд разделов правописания продолжал вызывать протесты с точки зрения их сложности, с другой – в практике печати проявлялись элементы орфографических колебаний. Отдельные разночтения фиксировались и в рекомендациях учебной и справочной литературы 8 . На протяжении почти 90-летнего периода после 1917 года четырежды вновь проходили острые дискуссии по вопросам орфографии: сначала – во второй половине 20-х – начале 30-х годов; потом – в середине 50-х, в начале 60-х годов XX века и последняя – в новейшее время (2001-2002 гг.). Их сопровождала, а в наше время практически открывала разработка проектов совершенствования самого правописания, а также совершенствования орфографических и пунктуационных правил.

Реализованными среди соответствующих разработок оказались только “Правила русской орфографии и пунктуации”, выпущенные на правах законодательного документа в 1956 году. Они не предусматривали каких-либо серьезных изменений орфографии. Среди проблем ее совершенствования в них на первый план была выдвинута задача унификации– устранения колебаний, наблюдавшихся в некоторых разделах правописания и в отдельных словах. Например, вместо двояких написаний ( ои ё) под ударением в корнях некоторых слов после шипящих, типа шепот и шопот , желоб и жолоб , желудь и жолудь , черт и чорт , для этих слов, имеющих
в корне чередование с е[э] ( чeрти ), или с безударным э-образным звуком э и(ы)было установлено единое написание ё. Устранены колебания в правописании многих отдельных слов. И лишь в единичных случаях осуществлены изменения в сторону упрощения действующих правил – устранение или сокращение исключений из них. Так, стали писаться через дефис три наречия с приставкой по-, которые до этого предписывалось писать слитно: по-прежнему, по-видимому, по-пустому . Слитное, а не дефисное написание было закреплено в наречиях вовремя, вовсю, вничью , не входивших ни в одну словообразовательную модель с дефисным написанием. Сокращено количество корней, в которых после цранее следовало писать ы.

Вышедший в 1930 году 15-тысячным тиражом “Проект Главнауки о новом правописании” (М., 1930) 9 и опубликованные в 1964 году “Предложения по усовершенствованию русской орфографии” 1 0 были ориентированы на упрощение русской орфографии. В проекте 2000 года, как пишет один из ее авторов и редакторов, “задача усовершенствования русского письма не ставилась”, “и все же незначительные изменения оказались очень желательными... Они направлены на исправление регулярно нарушаемых правил” 1 1 .

Каким было конкретное содержание выдвигавшихся проектов?

Решения, которые предлагались в проектах 1930 и 1960 гг., полностью или частично совпадали. Например, общими были положения:

– не писать ьпосле шипящих согласных;

– оставить в качестве разделительного знака только ь, соответственно писать: сьел, подьезд, сьезд, обьяснить, обьявление, подьем и т.д.;

– после шипящих под ударением писать о, без ударения – е, т.е., например: жолтый, чорный – желтеть, чернеть; бережот – гложет; течот – вытечет; отражонный – выраженный, испечонный – выпеченный и т.д.;

– компонент пол-всегда писать через дефис, т.е. не только пол-огурца, пол-литра , но и пол-часа, пол-года, пол-метра и под. (Это предложение было повторено и в проекте нового Свода правил 2000 года).

В обоих проектах предусматривалось изменение в употреблении ыи ипосле ц. Но в проекте 1930 г. не только после ц, но и после жи шпредлагалось писать ы: цырк, соцыализм, революцыя; жырный, пишыте и под. Проект 1964 г. предусматривал после цвсегда и: циган, ципленок; отци, улици, бледнолиций и под.

В обоих проектах предлагалось в разных позициях отменить написание двойных согласных. Особенно радикальным был в этом отношении проект 1930 г., оставлявший “право” на двойные согласные только на стыке приставки и корня, а также в словах жужжать, ссора, спасся, сросся ; среди примеров: деревяный, соломеный, взволнованый, руский, Одеса, искуство, комисия, комунист, класовый, опозиция, Ана, тона, Мюлер . Предложения 1964 г. предусматривали отмену двойных согласных только в иноязычных по происхождению словах с оговоркой: “Удвоенные согласные пишутся только в словах: ванна, гамма, сумма (список слов еще не окончательный)”.

В обоих проектах содержался пункт об изменении в написании частиц. В проекте 1930 г. предлагалось распространить дефисное написание на частицы бы, ли, же, а в проекте 1964 – установить раздельное написание для -то, -либо, -нибудь; кое-в местоименных словах ( кто то, кто нибудь и под.) 12 .

Как показывает этот, далеко не полный, перечень предложений, по сравнению с декретом 1917 г. проекты 1930 и 1964 годов были гораздо более объемными и не такими “общепонятными”, как в 1917 году.

Насколько целесообразным и реалистическим было бы в этих условиях принятие предлагавшихся проектов?

Факторы, требующие максимальной осторожности в реализации существенных изменений орфографии, достаточно многообразны. Наибольшее значение имеют среди них факторы социального характера.

Прежде всего, письменное общение во избежание коммуникативных помех и во имя связи поколений вообще требует орфографической стабильности: это подчеркивается в проекте 2000 г. 1 3 и (хотя бы интуитивно) осознается большинством носителей языка.

Между тем даже при идеально продуманных с лингвистической точки зрения изменениях правописания достаточно глобальный характер приобретает угроза дестабилизацииорфографической практики.

Прежде всего, усвоение орфографических новаций всеми грамотными членами общества, а при значительном количестве частных изменений даже простое ознакомление с ними практически неосуществимо (такое ознакомление требует достаточно углубленных лингвистических знаний).

На длительный период реформирование осложняло бы работу в школе. Упрощение (подчас мнимое) работало бы только на начинающих обучаться грамоте, а учителя даже допускали бы (непроизвольно) сбои в собственном правописании.

Не менее важно, что в условиях изменения правописания во многом утрачивает силу зрительный факторв усвоении орфографии и в поддержании ее стабильности: “Массив русских книг, способных помимо прочего служить образцом грамотности, поистине огромен. И все изданное в одночасье <…> превратится в помеху грамотному письму”, – пишут А.Привалов и Т.Базжина по поводу последнего проекта 1 4 . Заметим, что действие этого фактора (в известной мере) ослаблялось при проведении реформы 1917-1918 гг.: 1) достаточно низким был процент грамотного населения; 2) не так огромен был объем печатной продукции; 3) содержание изменений было общепонятным для грамотных носителей языка. Зато в 1930-х годах орфографический разнобой в печатных изданиях в случае принятия тогдашнего проекта приобрел бы колоссальный масштаб. При обсуждении этого проекта констатировалось: “Не надо забывать того, что и книги, изданные до 1918 г., имеют еще очень большое распространение, и таким образом современный читатель будет иметь перед глазами три формы написания<…>” ( выделено нами. – Е.С. ) 1 5 .

Естественно, что переиздание даже только учебной– школьной и вузовской – литературы, словарей, справочных пособий требовало бы в случае изменений орфографии колоссальных материальных затрат, отнюдь не решая проблемы орфографических разночтений в новых и старых печатных изданиях.

К тому же (и без учета социальных последствий) как чисто лингвистическая целесообразность предлагавшихся изменений, так и упрощение орфографии в результате их реализации были бы очевидны далеко не во всех случаях.

Так, предлагавшееся в 1964 году снятие дефиса и введение раздельного написания в местоименных словах типа кто-то, где-то, что-нибудь и под. игнорировало словообразовательнуюроль компонентов –то, -либо, -нибудь, кое-– и, соответственно, игнорировало лексическую цельность неопределенных местоимений, от которых они образованы: кто, где, чтои т.д.

Напротив, частицы ли, же, бы, для которых в 1930 году предлагалось ввести дефисное написание, не входят в состав слов, с которыми соединяются фонетически (ср.: приедете ли, завтра ли; читал же, я же читал ); а частица бы, хотя и образует форму сослагательного наклонения, не обязательно стоит после соответствующего глагола (ср.: я бы еще подумал ) и, следовательно, не может рассматриваться как морфема. Между тем –то, -либо, -нибудь, кое-, к которым приравнивалось бы написание ли, же, бы, несомненно, играют роль словообразовательных морфем: -то, -либо, -нибудь– постфиксы, в школьной терминологии их часто именуют суффиксами; кое-– префикс.

Несколько различающиеся в проектах 1930 и 1964 гг. предложения об устранении написаний двойных согласных (см. об этом выше) привели бы в ряде случаев к расхождению с произношением.

Отказ от буквы ьпосле шипящих означал бы отказ от дифференцирующей роли для графического различения рода существительных типа печь и меч , рожь и нож , включая омонимы: [черная] тушь и [грянул] туш .

Практически постоянно в предлагавшихся проектах не учитывался фактор речевой активностиопределенных слов и словоформ.

Так, небезупречное само по себе предложение (1964 г.) закрепить после цтолько букву и, то есть написание, не соответствующее произношению, вызвало бы изменение в правописании самой частотной морфемы – окончания, и в первую очередь – окончания именительного падежа множественного числа: отцы, бойцы, певцы, молодцы, храбрецы, зайцы, кузнецы, улицы, столицы, птицы, овцы, ученицы, ровесницы и т.д. Между тем существительных с основой на цв русском языке более полутора тысяч. Можно себе представить прочность зрительно-моторных навыков употребления в их окончаниях буквы ыи трудность переучивания!

Столь же важна с этой точки зрения частотность употребления отдельных слов. Например, в случае отказа от разделительного ъизменилось бы написание таких употребительных слов, как съесть, подъехать, отъезд, объявление, объяснить и под.

(Недаром среди массы статей против предложений 1964 г. была статья Н.Задорнова, пародирующая в заголовке новые написания: “Доч цигана сьела огурци”).

Даже только учет речевой активности отдельных слов побуждал бы подумать о том, в каком направлении унифицировать написание компонента пол-. Самыми частотными среди слов с этим компонентом являются слова, обозначающие параметрические, счетные понятия: полчаса, полгода, полмесяца, полметра, полгектара и под., слитное написание которых тоже имеет несравненно более высокий уровень зрительно-моторной усвоенности, чем дефисное в словах типа пол-огурца, пол-апельсина и под. Уже по этой причине осуществить унификацию написаний в словах с пол-было бы целесообразно не в сторону дефисного написания (как предлагалось в 1930, 1964 и 2000 гг.), а в сторону слитного 16 . Не менее важно, что в современной орфографии “слоговые” отсечения в частично сокращенных словах вообще пишутся слитно, а не через дефис (см. помрежиссера, замминистра, госучреждения, спорткомплекс, спецодежда, медсестра, подлодка и др.), и дефисные написания слов типа пол-часа, пол-года противоречило бы этой отчетливо выраженной тенденции.

В проекте нового “Свода правил русского правописания. Орфография. Пунктуация” (М., 2000) ставились две основные задачи: 1) упорядочение правописания новых слов (иноязычных лексем, аббревиатур); 2) совершенствование орфографических и пунктуационных правил (“Правила русской орфографии и пунктуации” 1956 г. характеризуются известным схематизмом). Предлагаемые изменения, как уже говорилось выше, оценивались авторами как незначительные и не были в числе их главных задач.

Тем не менее в проекте, с одной стороны, предлагалось более 20 пунктов изменений орфографии – в большинстве более мелких, чем в проектах 1930 и 1964 гг., и потому в ряде случаев еще менее оправданных и малодоступных для массового пользователя. С другой стороны, основные орфографические нормы, которые не предусматривали каких-либо изменений, излагались в небезупречной системе правил. А написания вновь вошедших в русский язык иноязычных слов вообще требует не столько разработки определенных правил, сколько фиксации таких слов, в наиболее “отстоявшейся” форме в специальных словарях.

Бесспорно целесообразных и не сулящих трудностей в реализации среди предлагавшихся изменений было относительно немного. К ним можно отнести дальнейшую либерализацию правил переноса, связанную со снятием ряда ограничений на стыке приставки и корня, а также сокращение случаев использования прописных (заглавных) букв в названиях официальных учреждений и официальных лиц.

Напротив, то вообще необоснованными (даже с чисто лингвистической точки зрения), то непоследовательными представляются предложения:

– писать через дефис сочетание друг друга( друг другу, друг с другом );

– снять между гласными буквами букву й, но только “в нарицательных <…> существительных с компонентом -ер”, сохраняя ее во всех других случаях: фойе, Майя, паранойя, Мейерхольд, Хейердал и под.;

– употреблять в иноязычных словах после твердых шипящих увместо ю, но только в двух словах: брошюраи парашютпри сохранении юв лексемах жюри, жюльен, монтежюи нескольких других малоизвестных словах (проект 1964 г. предусматривал последовательную замену юна у).

(О нецелесообразности дефисного написания компонента пол-см. выше).

Очень осложненный и непоследовательный характер имеют в проекте 2000 года предлагаемые правила правописания сложных прилагательных 1 7 .

В целом лингво-методическое несовершенство проекта “Свода правил русского правописания” 2000 года отмечается практически во всех аналитических статьях 1 8 .

Что касается затронутого выше вопроса о негативных социокультурных и социально-экономических последствиях проведения в жизнь орфографических новаций, то, кроме уже сказанного, существенна еще одна оценка: “… сами разговоры об упрощении [правил] порождают <…> надежду на то, что научиться писать грамотного станет легко. А надежда эта – заведомо ложная. Грамматику живого и богатого языка никакими силами не привести к виду, удобному для заучивания за две недели. Так вот, когда обыватель, наслушавшись похвал “упрощающей” реформе, обнаружит, что и после нее остается таким же полуграмотным, каким был, он просто-напросто обидится на орфографию – и почтение нации к собственному языку, к его красоте и живой сложности в результате только упадет. Это не теоретические измышления – в Германии и Австрии это именно сейчас и происходит” 1 9 .

11. Своеобразие сербской и македонской азбуки.

СЕРБСКИЙ ЯЗЫК — С. яз. принадлежит к южнославянским яз. Он является сейчас господствующим языком в Югославии, вытесняяя из государственной и культурной жизни страны хорватский (см.) и словенский (см.) яз., что тесно связано с общей политикой сербского великодержавного национализма. Площадь распространения С. яз. примерно равняется площади болгарского яз.; расположена она в западной части Балканского полуострова, между Дунаем и Адриатическим морем. Значительная

668

часть бассейнов рек Савы и Дравы, низовья реки Тисы населены сербами. Многочисленные острова восточной части Адриатического моря населены также ими. Значительные военные сербские поселения в XVIII в. были на юге России (в быв. Новороссии). Много сербов живет в Италии (в Кампобассо). На востоке, между территорией сербского и болгарского яз., расположена группа македонских говоров, имеющая самостоятельное значение по отношению как к одному, так и к другому из соседящих языков. По вопросу об языковой и этнической принадлежности македонцев ведутся ожесточенные споры между сербскими (Белич) и болгарскими (Цонев) учеными, отражающие притязания сербского и болгарского великодержавного национализма.

Из самых характерных фонетических признаков С. яз. сравнительно с вост.-словенскими можно отметить: переход глухих «ъ», «ь» в «а» (сан, дан || сон, день); звукосочетания

669

«ра» «ла» в соответствии с «полногласием» (крава, глас); особые среднеязычные звуки «ћ» (чь) и «ђ» (джь) в соответствии с русск. «ч» и «ж» (ноћ, међа); наличие слогообразующих сонантов «л» и «р» и переход «л» в «у» (срб || серб; вук || волк). Ударение в С. яз — музыкальное, т. е. с различением восходящей и нисходящей интонации, а также долгот и краткостей гласных. Лексика С. яз. отличается значительным количеством турецких элементов.

С. яз. делится на три основных наречия: штокавщина, чакавщина и кайкавщина (названия эти образованы от произношения вопросительного местоимения «что»). Штокавское наречие является собственно сербским, в то время как чакавщина и кайкавщина являются наречиями хорватского языка.

В обстановке острой политической борьбы происходило оформление лит-ого языка у хорват. Движению за самостоятельную лит-ую разработку кайкавского наречия (имевшему среди своих защитников известного слависта Копитара) в начале XIX в. было противопоставлено так наз. «иллирийское» движение, стремившееся к лит-ому единству с Сербией. Последнее движение возобладало, и в настоящее время хорваты в качестве лит-ого языка пользуются сербским (штокавским), отличаясь от сербов лишь графикой (латиница). См. «Хорватский язык».

Первые памятники письменности С. яз. относятся к XII в. Древнейшими памятниками являются Мирославово евангелие и грамота бана Кулина, 1189. Первый памятник является самым древним списком сербской редакции старославянского (древнеболгарского) яз., к-рый в эпоху раннего феодализма выполнял роль лит-го языка у всех православных славян. Более живая струя древнесербской лексики на фоне традиционного (старославянского) языка предоставлена в средневековой рыцарской повести на сербской почве («Александриды», «О Троянской войне» и др.); нарушение старославянской нормы в письменности несла с собою и «еретическая» богомильская лит-ра, распространявшаяся гл. обр. среди социальных низов. Наоборот, реакционно-феодальное равнение на нормы староболгарской письменности проводилось в Сербии сторонниками школы болгарского епископа Енфимия Терновского — представителями официальной церкви (Константин Костенчский с его трактатом «О письменах»). Деловой и административный язык эпохи Неманичей использует уже элементы штокавского диалекта, хотя в целом не изменяет старославянской основы (законник Стефана Душана, 1349). Международный престиж С. яз. подымается дипломатической перепиской Дубровницкой республики; даже Порта в своих сношениях с Дубровником и Москвой, а также, Венгрия, Молдавия, а иногда и Австрия прибегают к деловому языку, выработанному в Дубровнике. В Дубровнике расцветает также и художественная лит-ра [XV—XVI вв.], развивавшаяся под сильным влиянием раннего итальянского возрождения. Эта эпоха имеет большое значение в смысле разработки сербского стиля и стиха. В конце XVIII в. возникают попытки

670

синтетического построения сербского лит-ого языка на основе штокавских говоров с использованием элементов чакавщины и старославянского языка (деятельность известного рационалиста, предшественника Караджича — Досифея Обрадовича).

Огромная роль в формирований лит-ого языка принадлежит Вуку Стефановичу Караджичу [1787—1864]. В основу его Караджич положил свой родной южноштокавский говор. Им было создано новое сербское правописание, к-рое под названием вуковицы употребляется до сих пор. Проведение реформы Караджичем многими было встречено неодобрительно, и еще до середины XIX в. были попытки писать старославянским языком.

Из крупных исследователей С. яз. следует указать Ю. Даничича, С. Новаковича, П. Будмани, А. Лескина, М. Решетара и А. Белича.