Проблема идеологии в творчестве Карла Маркса (фрагмент)

Каким образом понимается «идеология» в контексте концепции культуры марксизма?

Каково соотношение идеологии и бытия-праксиса?

Как можно понимать определение идеологии, как «иллюзия эпохи о себе самой»?

Как понимается «праксис»?

А.Б.Баллаев

Проблема идеологии в творчестве Карла Маркса (фрагмент)

…..Таким образом, в марксовой интерпретации идеологии можно выделить некоторые основные аспекты: во-первых, вопрос о бытийственных основаниях и реальных предпосылках идеологизации. Мы увидим, что Маркс постоянно возвращается к объяснению этой проблемы, причем, в весьма различных ее плоскостях. Затем, во-вторых, обсуждению подвергается существенный вопрос об отличии идеологии от не-идеологии, о специфических признаках и свойствах идеологизации. И, затем, в третьих, в тексте “Немецкой идеологии” налицо и известная упорядоченность, иерархическая различенность идеологических феноменов, хотя только намеченная, не сформулированная в законченном виде. Совершенно особое по значимости место Маркс, полемизируя со Штирнером, отводит проблеме “эффективности идеологии”, или, иначе говоря, степеням и возможностям идеологической репрессии, давления на массовое и индивидуальное сознание и праксис.

Исходным же для анализа всех этих и других сторон марксового понимания идеологии является общее и абстрактное представление о ней, или предварительное философское, “пропедевтическое” введение в оборот ее основного смысла. Поскольку мы имеем дело с гегелевской философской традицией, то вправе поставить вопрос следующим образом: под какой общей категорией проходит у Маркса всякое размышление об идеологии?

Общее представление об идеологии
в философии К. Маркса

Прежде всего, термин “идеология” у Маркса не появляется в сопровождении слова “ложь”; его постоянной спутницей, пояснением и уточнением, почти всегда служит “иллюзия”. Разница немаловажная. Суть дела здесь не в том, что оппозиция “ложь” – “истина” уводит в гносеологическое измерение всю проблему, а это затрудняет переход к социальной реальности, где данные понятия плохо работают. …… Для большинства его текстов термин “иллюзия” имеет своим контрагентом слово “реальность” или “действительность”, причем в постоянном и определенном отношении – реальность, порождающая иллюзию о себе самой. Или, иначе – реальность, включающая в себя ею же порожденную иллюзию о самой себе. Или – идеология есть иллюзорное представление о реальности, вызванное данной реальностью и включенное в нее. ….(Правда, у Фейербаха не социальная действительность вообще, а сам человек создает себе некую спасительную иллюзию в виде “идеи бога”).

Что же подразумевает Маркс, употребляя столь бытовой термин “иллюзия”? Какие в нем основные смысловые нагруженности? Что стоит за этим словом в понятийном, философско-логическом отношении?

Гегельянский опыт критики религиозного сознания, особенно в его фейербаховской форме, подразумевал понимание религии как иллюзорного и преврашенного выражения человеческого бытия в мире. Люди сами себе создают религиозные ценности, не видя впоследствии в их отчужденных и изврашенных выражениях собственного авторства. По сути этот же подход Штирнер и Маркс распространили на философию, право, политику, экономическую науку, мораль и обыденное сознание. Как и в религии, в этих видах дискурса люди также могут быть захвачены “заблуждающимся сознанием” или идеологическими иллюзиями, порожденными социальным бытием, жизнью, историческим праксисом в его различных фиксированных типах. При этом для марксового подхода к проблеме идеологии наиболее существенно то, что единство “бытия-праксиса” с соответствующим иллюзорным сознанием понимается как всеобщее и неразрывное. У всякого бытия есть свое выражение в сознании; и у всякого сознания, даже самого фантастического и заблуждающегося, есть свое, в этих фантазиях выраженное бытие. То обстоятельство, что эта связь вовсе не дана эмпирически или закамуфлирована, закодирована и даже полностью скрыта в символических формах, – это относится лишь к трудностям интерпретации, но не к сути дела. Также для Маркса вовсе не самое главное в общем представлении об идеологии то, что почитается основным и фундаментальным, существенным для идеологии в наше время – а именно, идеологическая репрессия, возможность манипулирования массовым и единичным сознанием ( то, что Маркс и Штирнер именуют “мышлением за другого”, моральным давлением и т.п). Пра-форма или пра-феномен идеологии – не обман, не надувательство масс, а самообман, самоиллюзия реальности о себе самой, неизбежно порождаемая человеком как агентом социального праксиса. Или, как это формулирует сам Маркс в одном из многочисленных в “Немецкой идеологии” общих положений о специфике идеологии в ее связи с праксисом: “Представления, которые создают себе эти индивиды, суть представления либо об их отношении к природе, либо об их отношениях между собой, либо о том, что такое они сами... Если сознательное выражение действительных отношений этих индивидов иллюзорно, если они в своих представлениях ставят свою действительность на голову, то это опять-таки следствие ограниченности их материальной деятельности и их, вытекающих отсюда, ограниченных общественных отношений” [4, c. 19]. Здесь Маркс уже объясняет основную причину возникновения идеологии, но мы к этому вернемся несколько позднее. …..

Итак, идеология – самообман, иллюзия, порождаемая в человеческом праксисе, а не преднамеренная ложь, и не “ложное сознание”. …….

Так и получается у Маркса, что идеология в тексте “Немецкой идеологии” часто и даже чаще всего фигурирует как иллюзии “эпохи о себе самой” [4, c. 38-39], или как национальные самоиллюзии (более всего тут представлены типично немецкие самоиллюзии в разделе “Политический либерализм” в главе третьей). Упоминаются иллюзии, порождаемые природой государственности, права, семейно-брачных отношений и т.д. По значимости одним из основных в этом ряду является комплекс иллюзорных представлений людей о самих себе, о Человеке как таковом. “Идеи и мысли людей были, разумеется, идеями и мыслями о себе и о своих отношениях, были их сознанием о себе, о людях вообще... – и обо всем обществе, в котором люди жили. Независимые от них условия, в которых они производили свою жизнь, связанные с этими условиями необходимые формы общения и обусловленные всем этим личные и социальные отношения должны были – поскольку они выражались в мыслях – принять форму идеальных условий и необходимых отношений, т.е. получить в сознании такие определения, которые происходят из понятия человека вообще, из человеческой сущности, из природы человека, из человека как такового. То, чем были люди, чем были их отношения, явилось в сознании в качестве представления о человеке как таковом, о способах его существования или о его ближайших логических определениях” [8, с. 171]. Обратим внимание на то, что Маркс не говорит об иллюзиях, об идеологии – он указывает на схематизм образования “всеобщих представлений”, которые могут быть и иллюзорными, и действительными. Но в любом случае они не могут быть сконструированы заранее, безотносительно к историческому опыту. Напротив, они являются как бы сгустками такого опыта, его результатами, но при переводе в идеальную форму этот опыт как бы субстанциализируется, превращается в нечто самостоятельное и нормоопределяющее для породившей его сферы праксиса. Собственно, в этом отношении общие морально-правовые или философские идеи и представления ничем принципиально не отличаются от каких бы то ни было инструкций и рецептов, дело только в сфере действия (она у антрополого-моральных представлений и идей шире), степени обобщенности.

Бытийственные основания и предпосылки
идеологизации

Иллюзии, порождаемые человеческим праксисом, имеют своим источником или порождающими причинами некоторые свойства и характеристики самого праксиса – это общая установка Маркса, о которой мы уже упоминали. В часто цитируемом пассаже из главы первой “Немецкой идеологии” об этом говорится вполне определенно: “Если во всей идеологии люди и их отношения оказываются поставленными на голову, словно в камере-обскуре, то это явление точно так же проистекает из исторического процесса их жизни, как обратное изображение предметов на сетчатке глаза проистекает из непосредственного физического процесса их жизни” [4, c. 20]. И, в очень схожей формулировке, несколько ниже: “...Для нас исходной точкой являются действительные живые люди, и из их действительного жизненного процесса мы выводим также и развитие идеологических отражений и отзвуков (Reflexe und Echos) этого процесса. Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями (Sublimate) их материального жизненного процесса, который может быть установлен эмпирически и который связан с материальными предпосылками” [4, c. 20]. Обратим внимание, что в этих и аналогичных марксовых формулировках введены многозначащие сравнения – идеология суть “отзвуки”, “рефлексы”, “сублиматы” жизненного процесса людей, которые могут доходить до степеней “туманных образований” и “поставленных на голову” представлений о реальности. Словом, целый комплекс иллюзий, которыми человеческий праксис сам себя обволакивает. Но ни слова не о лжи, не о видимости. “Видимость”, “Schein”, присутствует в тексте поблизости, когда говорится о “видимости самостоятельности” различных форм идеологии, т.е. этим словом подчеркивается закрепленность, устойчивость, относительная обособленность от непосредственного праксиса идеологических иллюзий.

Откуда же, из каких сторон и свойств человеческого праксиса порождаются эти иллюзии, эти идеологические заблуждения? Марксов анализ праксиса в наши цели и задачи не входит, поэтому ограничимся кратким указанием на главное: праксис суть сложная, многоуровневая структура, которая на любом уровне представляет собой соединение личностной активности, деятельного, или “энергийного” начала и вне-личностной, заданной, “положенной” извне совокупности объективированных, закрепленных временем, не зависимых от индивидуального воздействия результатов деятельности предшествующих поколений.. Праксис Маркс понимает исторически, как на родовом, так и на индивидуальном уровне. То есть, праксис несет в себе все коллизии и конфликты истории, причем в этом процессе победы какой-либо из сторон исходного единства быть не может.

В “Немецкой идеологии” чаще всего источником идеологического самообмана людей выступают объективированные, отчужденные от индивидов исторически стабильные компоненты человеческого праксиса. Или, как это называет Маркс, “условия”, “обстоятельства”, “положение дел”, “материальные предпосылки”, “объективные отношения” и даже “исторические формы общения”. Все это преобладает, поскольку идет полемика со Штирнером, предпочитавшим личностно-субъективную причинность в объяснении появления идеологических иллюзий. (Повторим, что у Штирнера речь шла о “религиозном” типе человеческого сознания и праксиса). Поэтому весь штирнеровский ряд феноменов, которым человек поклоняется, а “истинный эгоист” должен бы не признавать, у Маркса рассмотрен преимущественно с точки зрения их неизбежного воздействия на сознание индивида, включенного в этот “ряд” практически независимо от собственных желаний. Этот ряд известен – нация, государство, собственность, право, семья, социальный страт. Сюда же относятся как более глобальные в историческом плане феномены, вроде классовой структуры, так и более приближенные к сфере духовного – религия, язык, традиции общения (Verkehr), мораль. Здесь, по Марксу, человеческая личностная активность столь подчинена, что как бы “окрашивается” в цвета, соотвествующие всякой указанной группе “условий и обстоятельств”, что и выражается в различных иллюзорных представлениях.

Все вышесказанное подводит нас к указанию основной причины идеологического иллюзионизма – ограниченности или определенности (в гегелевском смысле) всякого вида или типа праксиса.

Виды праксиса фиксированы в историческом плане, т.е. в своей временной и социо-культурной определенности. Для индивида же, включенного в эти типы праксиса, они предстают как данные и тем самым естественные, т.е. во многом вросшие в суть его собственной личной активности. Их ограниченность и временность ему попросту не видна, так как он не может “посмотреть со стороны” на свое собственное бытие, свой собственный образ праксиса – вернее, потому, что его возможности такого взгляда весьма невелики. Поэтому свое ограниченное, определенное бытие в его основных закрепленных спецификациях индивид понимает для себя и других как всеобщее, как закон и необходимость, как норму и суть человеческой и природной жизни. Это наивное и некритическое “приятие себя” вместе с исторической нагрузкой всех “условий и обстоятельств”, детерминирующих данный тип жизни, праксиса,даже социально-психологического строя личности и его мышления – почва, живое основание идеологизации как в активном, “авторском” варианте, так и в случаях пассивного восприятия навязываемых идеологических стереотипов (того, что Штирнер относит к “воспитанию”, к школьно-педагогической дрессуре индивидов, “мышлению за другого”).

Ограниченность праксиса как исходная база, почва, или фундамент идеологизации фиксируется Марксом различным образом. Налицо целая структура “порождающих факторов”, частично совпадающих с предложенной Марксом схематикой объяснения социальной обусловленности духовного начала или сознания вообще. Но совпадение это только частичное, поскольку идеология вовсе не “сознание вообще”, а лишь его особая часть (об этом речь пойдет далее). Идеология есть осознание частичной деятельности как всеобщей. Причем, хотя сам Маркс использует более наглядные представления о “разделении труда” и “интересах”, (что полностью закрепляется в традиции – вплоть до нашего времени), все же он находит место оговорить свою принципиальную позицию. Так, высказываясь об оппозиции “обязанностей” и “интересов”, Маркс говорит, что для идеолога “интересы” есть “...нечто третье между собой и своей жизнедеятельностью – манера, возведенная в истинно классическую форму Бентамом, у которого нос должен иметь какой-нибудь интерес, прежде чем он решится понюхать” [8, c. 201]. Иными словами, речь идет только о способах рассуждения, в которых фиксируется единство человека и его праксиса как ограниченного реально, но в идеологической иллюзии переносимой на всеобщее.

Различие между идеологией и другими
формами сознания

Итак, основное отличие идеологии от не-идеологического или анти-идеологического выражения реальности Маркс определил уже в исходным представлении об исследуемом феномене. Если идеология есть иллюзорная часть или сторона сознания, то что собой представляет остальное?

Если “внешняя граница” идеологии очерчена, в первом приближении, наукой, то “внутренняя граница” у Маркса хотя и присутствует, но в неопределенном, размытом виде. Более четко ее нельзя провести, так как реальное содержание, всегда так или иначе представленное во всякой идеологической иллюзии, может быть искажено или закамуфлировано идеологами только немного, но может быть и вовсе, как выражается Маркс, “перевернуто”. Конечно, такие экстремальные ситуации, когда содержательная сторона в иллюзии “поставлена с ног на голову” – вовсе не единичны. Маркс неоднократно высказывается в “Немецкой идеологии” о присущем французской и английской традициям тяготении к “политической идеологии” как значительно более реалистической, чем типично немецкая идеология философской окраски [4, c. 39]. Далее, в философских представлениях, которые Маркс оценивал как идеологические, также зафиксированы различные степени соотнесения содержательности и реалистичности с самообманом, с иллюзиями. Так, Маркс высоко оценивает “теорию полезности”, или толкование взаимных отношений людей как “всеобщей эксплуатации” во французском Просвещении. Причина в том, что эта односторонняя философская интерпретация все же фиксировала реальное возвышение, рост значимости коммерчески денежных отношений в жизни тогдашнего общества и, тем самым, несла критический смысл относительно ранее господствовавших идеологических представлений и праксиса времен абсолютной монархии [8, c. 411].