Часть третья: Кикладские Острова

1. Рука нереиды

С появлением Эос на небосклоне корабль со мной и Ликургом на борту отплыл от берегов пустынной Халкидики. Капитан судна, эллин-купец, невнимательно выслушал мой рассказ о наших скитаниях, состоявший почти наполовину из правды, и, выставив условие, что мы будем сидеть на веслах, согласился кормить нас до первого эллинского порта. Несмотря на сломанные ребра Ликурга и мою рану на руке, другого выбора у нас не было. Мы сидели рядом на одном весле, я пытался грести одной рукой, что не вполне у меня получалось, зато уставшие ноги отдыхали. К полудню мы преодолели приливную волну, ветер подхватил судно, и я с облегчением выпустил весло.

- Еще никогда я с таким трудом не отплывал от берега, - сказал Ликург

- Это не удивительно, оглядись, на веслах сидит сорок человек вместо пятидесяти, включая капитана, только рулевой еще не садился грести. Неудивительно, что нас так легко взяли на борт.

- В долгом плавании всякое случается, тебе ли не знать, хромой посол.

- Я уже не посол, да и хромать мне больше не зачем.

- Ты полон загадок, кривоногий, так куда ты теперь хочешь попасть?

- Домой.

- И что же ждет тебя дома.

- Месть. А что ты собираешься делать, Ликург?

- Даже не знаю: добычи в Скионе я не добыл, оружие потерял, кентавра тоже, и во всем виноват ты.

- Можешь звать меня Аластором и помни, ты обещал не убивать меня.

- Худшее из моих приключений, - невеселоусмехнулся Ликург.

- И оно еще не закончилось, - ответил я.- Посмотри на тех гребцов. Что с ними по-твоему происходит?

- Их бьет дрожь…

- А тебе холодно, Ликург?

- Нет, - протянул он, не понимая, к чему я клоню.

Уже ночью мои худшие предположения оправдались, пятеро гребцов правого борта бредили, еще семерых бил озноб. На следующий день мы сбросили за борт первого мертвеца. Команда была напугана, и я предложил капитану довериться воле богов и плыть к любому из портов, пока большая часть из нас жива и может держать весла.

- А ты, Аластор, разве не боишься смерти, - обратился ко мне между взмахами весел Ликург.

- На все воля богов, - ответил я.

- Но боги капризны и завистливы, один спасает тебя, а другой губит, что ты на это скажешь?

- У богов была куча возможностей покончить со мной, и если они этого еще не сделали, значит, я им зачем-то нужен.

- Меня колотит дрожь, Аластор.

- Меня тоже, Ликург, - и это были последние слова, сказанные нами на корабле.

Прежде, чем лихорадка свалила меня, я греб, пока не окрасил половину весла кровью своих рук. Рана на левой руке снова открылась, а на правой - лопнула кожа. Потом я видел, как умер капитан, а вслед за ним рулевой. Я пытался молиться богам, но слова путались, и я, забывая к кому обращаюсь, разговаривал то с Каллироей, то с Орестом, то с матерью. Меня накрыло волной, и действительно ли это была вода или мне так казалось, но я будто снова очутился с Керкионом на тонущем корабле в глубинах моря. Кентавр превратился в морского коня, и я, оседлав его, спускался всю глубже и глубже в пучину. Тьма вокруг меня расступалась, превращаясь в голубое мерцание, со дна выступили очертания горы Ликей, и на одном из склонов я увидел циклопа, единственный его глаз был полузакрыт шрамом, как у Ликурга. Я столкнул его вниз в самую глубокую пропасть, и меня окружили прекрасные Нереиды, морские нимфы. Взяв меня за руки, они кружили меня в хороводе, увлекая дальше вниз, как вдруг одна из них, похожая на Каллирою, дала мне звонкую пощечину и сказала: "Держи руль, Промах".

"Как это возможно, дать пощечину под водой," - подумал я и понял, что сознание вернулось ко мне. Я открыл глаза. Надо мной было серое небо, порывы ветра полоскали парус, будто били его по щекам. Все тело ныло от слабости, и я с трудом приподнялся на локтях - на палубе и под навесом лежало человек десять, четверо из них точно дышали, и одним из них был Ликург.

Я попытался подняться, но, коснувшись руками палубы, вскрикнул от боли, это придало мне сил, и я на четвереньках пополз к рулю. С трудом отцепив от деревяшки мертвеца, я увидел, что наш корабль несется на скалы. Забыв про израненные руки и усталость, я пытался выправить курс. Обойдя скалу, я увидел другие прибрежные рифы, но обойти первый было тяжелее всего. Когда корабль заскрежетал днищем об гальку, я поблагодарил Нереид и всех богов за помощь, выпил немного вина, и,спрятавшись от вышедшего солнца под навесом, уснул, не зная, что снова увижу его лучи очень не скоро.

1. Колодец Селены

Очнувшись от долгого и крепкого сна, я открыл глаза и ничего не увидел. Я снова закрыл и открыл глаза, вокруг по-прежнему была полная тьма. Думая, что ослеп, я поднес руку к лицу и скорее мысленно, чем в реальности увидел очертание своей ладони. В нос мне ударил запах испражнений и грязных человеческих тел. Я прислушался к дыханию спящих людей и попытался их сосчитать, но с первого раза у меня ничего не вышло.

- Где я? – спросил я негромко, но мой голос, отлетев от стен, усилился.

Ответа не последовало, все спали. Я начал шарить руками вокруг себя и наткнулся на человека лежавшего рядом, ощупав его лицо, я наткнулся на шрам около глаза, в это же мгновение Ликург перехватил мое запястья и резким движением вывернул мне ладонь.

- Ликург, отпусти, это я, хромой посол!

- Значит, ты опять стал хромым послом? - в голос спросил Ликург, но руку отпустил. – Где мы? И почему здесь так пахнет мочой?

- Может, закроете свой рот? – отозвался чей-то голос с другой стороны.

Ликург поднялся на ноги и пошел в темноту, там, куда он направился, послышался хруст, потом крик боли, затем человеческое тело шлепнулось на пол, судя по звукам – каменный.

- Иди сюда, Аластор, - позвал меня Ликург. – Здесь не так сильно воняет.

Я последовал совету своего спутника и переполз к нему.

- Где мы оказались? – спросил я.

- Ясно, что в темнице. И ты, кривоногий, должен вытащить нас отсюда.

- Я даже не знаю, как попал сюда и где мы находимся?

- Эй, черви, - взревел Ликург. – Просыпайтесь! И объясните нам, где мы находимся. По звукам, разносившимся в темноте, я понял, что многие не спят, но ответов не было.

- Мы в Элладе?

- С большей долей вероятности, - после долгого молчания медленно ответил знакомый мне голос.

- Дриоп?! – закричал я.

- Бегун? – удивленно спросил меня мыслитель. – Что теперь скажешь о воле богов? Мы с тобой опять в одном и том же месте и нас ждет одна и та же участь.

- По мне это только подтверждает их волю, значит, они не зря послали мне тебя. Или тебе меня. Но расскажи, как ты остался в живых и как оказался здесь?

- Мне почти нечего тебе поведать. После того, как я остался один на корабле, его много дней носило по морю, а я терял силы, пока не лишился чувств. Очнулся здесь в полной тьме и неведении, как и вы.

- А чем ты питался все это время? Уж не трупами ли гребцов? - спросил Ликург, но ответа не последовало. – Берегите ноги, как бы кто-нибудь нам их не пооткусывал.

С большим трудом мне удалось поговорить с остальными. Трое были моряками с нашего корабля, а еще шестеро оказались рыбаками из Аттики, их лодку унесло в море, и они тоже не знали, как попали сюда. Как давно это случилось, никто ответить не смог.

- Разве ты не считал дни, Дриоп? – спросил я.

- Я и раньше этого не делал, к чему начинать сейчас, в таком месте, где время ничего не значит.

Я встал на ноги, и хотя тело еще было слабым после болезни, терять столь презираемое Дриопом время я не хотел и стал ощупывать стены. После долгой проверки я установил, что мы находимся в гранитном колодце двадцать на пятнадцать шагов. Где-то наверху были шахты, откуда с чуть слышным свистом входил и выходил воздух. Еще одно отверстие было в полу, им пользовались как отхожим местом. Толщина стен была, судя по всему, огромной. Мы находились под землей. Я вернулся на свое место рядом с Ликургом и сообщил ему о своих наблюдениях.

- Если ты не придумаешь, как нам отсюда выбраться, Аластор, я сломаю тебе шею с огромным удовольствием.

- И окажешь мне большую услугу, Ликург, потому что гнить здесь еще хуже.

Усталость после болезни была еще сильна, и я спал, когда внезапный звук скрежещущего камня разбудил меня. Наверху примерно в десять человеческих ростов медленно сдвигали круглую крышку. Я не знал, была ли на поверхности ночь или наш колодец находился в пещере, но кроме слабого отблеска факела, не долетавшего до нас, другого света не было. На лебедке вниз спустилась доска с двенадцатью лепешками и большой бурдюк с водой. Мы разобрали пищу, Дриоп положил на доску пустой бурдюк. Я потрогал веревку, но она была слишком тонкой, чтобы выдержать человека.

- А если пустой бурдюк не вернуть, что тогда?

- В следующий раз не будет воды, - ответил Дриоп.

- Нет, нет, нет, так нельзя делать, - испуганно запротестовал один из рыбаков. – Мы не вернули бурдюк, и один из нас исчез.

- Как исчез?

- Ну, мы проснулись, а его больше не было.

- Это правда, Дриоп.

- Да, но вряд ли это связано с бурдюком. Рыбаков вначале было восемь, вчера их было семь, а сегодня уже шесть, так что пропало двое.

- Верно, - согласились они.

- А ты, Дриоп, оказался здесь раньше них?

- Да.

- А сколько людей исчезло с тех пор?

- Я не считал, - огрызнулся мыслитель.

- Но ведь больше двух?

- Наверное, он их съел, так, людоед? – спросил Ликург, и я услышал, как несчастные рыбаки отползают от Дриопа.

Я долго сидел думая, что предпринять и как выбраться из колодца. Ничего не придумав, я вознес молитву своему покровителю Гермесу. Видно, он услышал меня даже из-под земли, я вспомнил о мечте Дриопа увидеть, как люди оставляют свои мысли в камне, и, сняв со своих сандалий посла бронзовую пряжку, нацарапал на гранитной стене черточку. Я выводил по линии каждый раз, когда нам давали пищу, так я научился отмечать дни.

Кормили нас однообразно, иногда к лепешкам давали сыр, а на четырнадцатый день было мясо. После этого еще один из рыбаков пропал. Я отметил этот день, перечеркнув линию. Надо признать, что его исчезновение привело меня в замешательство. Дело в том, что спали и бодрствовали мы в разное время. Ликург спал дольше всех, почти от еды до еды, объясняя это тем, что его тело восстанавливается после болезни, а ребра срастаются. Я был не против, не будь он истощен, жизнь в колодце была бы совсем невыносимой. Я, как и моряки с нашего корабля, тоже спал подолгу, рыбаки спали понемногу, но довольно часто. А Дриоп, кажется, вообще не спал. Тем не менее, никто из нас не знал, когда исчез один из рыбаков.

После разговоров с Дрипом мы пришли к мысли, что течение приносит корабли к этому месту постоянно. Но кому нужно было засовывать выживших мореходов в гранитный колодец и главное зачем, я не понимал.

К моему телу медленно возвращалась сила, рана на левой ладони затянулась, но разум с каждым днем страдал все сильней. Я провел рукой по лицу и обнаружил, что оброс густой бородой, а волосы начали мешать мне, ведь я привык коротко обрезать их, чтобы не мешали при беге. Я подумал, что если бы меня сейчас увидела Каллироя, то вряд ли бы узнала, а от этих мыслей я медленно переместился в родную Аркадию, где бродил по залитым солнечным светом горам.

Дни тянулись за днями, и я стал замечать, что в темноте люди быстрее теряют надежду и, погружаясь в себя, начинают тупеть. От природы скудоумные рыбаки перестали общаться даже между собой. Ликург, поначалу охотно рассказывавший о своих кровавых приключениях, вскоре впал в апатию и даже перестал отнимать пищу у остальных. Три моряка первые дни часто плакали и возносили вслух молитвы, но потом тоже затихли. Дриопа с каждым днем становилось все труднее разговорить, я пытался расспрашивать его о жизни других народов, об устройстве звездного неба, даже о свирели Пана, но он все разговоры сводил к тому, что вечер мира прошел, и наступила ночь.

На двадцать восьмой день нам дали мясо и оливки, после чего исчез один из матросов. Никто опять не мог сказать, как это случилось, и в колодце чувствовался страх. Дриоп опять начал говорить о конце света, и Ликург, чьи нервы были на взводе, сильно избил его. После этого мыслитель повредился умом и повторял: "Ночь, ночь, ночь".

Я не мог заснуть и лежал с открытыми глазами, снова и снова проводя пальцами по нацарапанным на стене черточкам, спотыкаясь на первой, четырнадцатой и двадцать восьмой. А Дриоп все бубнил: "Ночь, ночь, ночь". И это продолжалось до тех пор, пока камень наверху не заскрежетал и начал открываться. Я ловил отблески, а, может быть, факел в тот день разгорелся чуть ярче по воле богов, но я увидел в круглой, постепенно открывающейся крышке луну. Внезапная догадка осенила меня и, подбежав к мыслителю, я начал трясти его.

- Дриоп, если наступила ночь, как ты говоришь, то в небе должна быть и луна! Как зовутся Мены, дочери Селены, фазы луны?

- Новая луна - Немея, прибывающая - Месомена, Мена - полная, Пандея - убывающая и Мениск – полумесяц.

- Сколько времени проходит от Немеи до Мены?!

- За двадцать восемь дней луна проходит путь из темноты в темноту и ярче всего сияет на четырнадцатый, - после долгих уговоров ответил Дриоп.

- Ты тоже повредился умом, Аластор? – окликнул меня Ликург

Ошарашенный своей догадкой, я не заметил, как доска с едой поднялась, а выход наверху закрылся. В детстве, когда я лежал со сломанными ногами, раб Меламп рассказывал мне о людях, поклоняющихся богам ночи и приносящих им человеческие жертвы. Дождавшись, когда все уснут, я шепотом рассказал Ликургу о своих догадках.

- И что? Как это нам поможет?

- А как ты думаешь, сюда попадают люди? Нас же не сбросили вниз, а аккуратно спустили. И как они пропадают? Конечно, кто-то за ними спускается. Мы теперь знаем, когда это случится в следующий раз.

- Когда? – тупо спросил Ликург.

- Лунный цикл - четырнадцать дней. Когда там наверху полнолуние или новолуние.

- Ну, и что с того, что мы знаем?

- Ликург, соберись. Никто не видел, как исчезают из колодца люди, потому что все спят. А почему все спят? Потому что нас усыпляют едой, а, возможно, и водой. Через тринадцать дней мы не будем ни есть ни пить. И если нам не удастся сбежать, то ты можешь сломать мне шею. Пусть это поддерживает тебя, Ликург, и готовь свое тело к побегу.

- Мое тело помнит, как убивать, - сказал он и заснул.

Следующие четырнадцать дней были очень тяжелыми. Время от еды до еды тянулось бесконечно долго, но, когда я царапал бронзовой застежкой следующую линию, мне казалось, что предыдущую я сделал только мгновение назад. Я откладывал часть лепешек, делая запасы и посоветовал то же самое Ликургу, но он меня не послушал. Дриоп после избиения вроде бы пришел в себя, во всяком случае, больше не бормотал и вел себя очень тихо.

На тринадцатый день после еды я предупредил Ликурга, что завтра состоится наш побег. Посоветовавшись, мы решили не посвящать в наш план остальных, если нам удастся выбраться из колодца, то слишком большая толпа обязательно привлечет к себе внимание, а вдвоем нам, возможно, удастся скрыться. Вопрос, что нас ждет наверху, не давал мне покоя, но ответа на него я не знал.

На сорок второй день на каждой лепешке лежал небольшой кусочек жареной баранины, а в бурдюк с водой было добавлено немного вина. Должен признаться мне стоило огромного труда не притрагиваться к мясу, однообразное питание ужасно меня донимало, и, подумав, я вспомнил, что в последний раз ел на пиру у Адраста в маленькой платановой роще.

Ликург забрал мое мясо и сказал, что съест его после того, как сломает мне шею. Вино он благоразумно трогать не стал. Я нацарапал сорок вторую линию и вставил застежку обратно в сандалии, туго обмотав их вокруг ног. Я смотрел вверх, пока не затекла шея, но ничего не происходило.

- Кажется, пора ломать тебе шею, кривоногий.

- Тихо, Ликург, ты слышишь, что все уже спят.

И время снова остановилось, я думал, не пропустил ли я один день, может быть мои расчеты не верны, возможно, это не связанно с луной, а потом осознал, что Ликург всерьез настроился свернуть мне шею и меня охватил страх. Наконец я решил, что уж лучше умереть, чем так жить, и тогда камень зашевелился, а мы с Ликургом затаили дыхание. Там наверху слышалась какая-то возня, потом проем снова потемнел, это появилась доска, по размеру больше, чем для еды. На нее спрыгнул человек, и она начала медленно-медленно опускаться. В руках у него был факел, свет его ослеплял, как солнце, и никогда в жизни я не видел более яркого и волнующего сияния.

- Да не рывками! Плавно-плавно, - сказал факелоносец, и это были его последние слова.

Прежде, чем платформа коснулась гранитного пола, Ликург оказался за ним, и в тишине громко хрустнула его шея. Не теряя времени, мой спутник стал быстро карабкаться по веревке, и я последовал за ним, забыв об отложенной еде. Мы преодолели расстояние в десять человеческих ростов со скоростью достойной игр. Когда я выбрался из колодца, Ликург отрывал голову второму стражнику.

- Оставь его, он мертв, - сказал я, и Ликург что-то прорычав, наступил ему на лицо.

Мы были в пещере, второй факел валялся на полу, но после стольких дней проведенных во тьме, мне казалось, что светит солнце. Ликург сбросил труп в колодец и начал поднимать платформу.

- Пусть останется там, нам нельзя терять времени, - подумал я о тех, кто остался внизу, и мы осторожно пошли к выходу. Найти его было несложно, мы прекрасно видели в темноте. Снаружи была темная безлунная ночь, в лицо нам дул свежий морской ветер, и голова моя закружилась от воздуха, а колени подогнулись. Весь мир будто покачнулся, и я, не удержавшись, упал. Мне было стыдно за свою слабость перед Ликургом, но он тоже лежал рядом.

- Это от свежего воздуха, - сказал я, но он промолчал.

Пещера выходила на море, мы оказались на небольшом уступе, под нами о гранит с силой расшибались волны. Мы стали подниматься по выдолбленным в камнях ступеням, сверху до нас доносилось монотонное пение, и были видны отблески факелов. Высунув головы из-за скалы, мы увидели узкую ровную площадку. На ней стояли люди в бронзовых масках разных форм, их отполированные поверхности отражали свет, и я сразу понял, что они изображают луну в разных ее фазах. Участники ритуала, чьи маски изображали растущую и убывающую луну, вымазали себе лица чем-то черным, скорее всего сажей, но это могли быть и чернила осьминога. Обойти жрецов луны было невозможно.

- Что будем делать, Ликург?

- Попробуем прорваться.

- Это плохая затея, смотри у них серпа в руках, и они находятся в экстазе, а значит не чувствуют ни боли, ни усталости.

- У тебя есть предложения получше, Аластор?, - и, не дав мне опомниться, мой спутник одним прыжком оказался наверху и бросился в центр круга. Я последовал за ним и увидел, что он, налетев сзади, сбил одного из жрецов с ног и завладел его серпом. Наверное, мы смогли бы прорваться, но мощный удар сбил нас с ног. Камень дрожал, не давая нам подняться. Когда нам удалось встать, лунные жрецы окружали нас, тесня к пропасти. Ликург ударил в голову ближе всех подошедшего жреца, но его серп засел в бронзовой маске и сломался.

- Назад на лестницу, Аластор, - крикнул Ликург, но мое дыхание участилось, а виски будто сжало какой-то невиданной силой.

Я до сих пор не знаю, действительно ли через меня говорил бог или это было предчувствие, но я громко закричал.

- Остановитесь! Вы навлекли на себя гнев богов. Вы забирали у Посейдона его моряков и отдавали их, словно скот, другому богу. Не для того сотрясатель земли даровал им жизнь и не забрал их в недра моря, чтоб вы держали их во тьме и приносили их в жертву лунной богине. Сегодня ночь расплаты.

И камень снова содрогнулся, повергнув всех ниц.

- Теперь бежим, Ликург, - успел крикнуть я, прежде, чем скала начала покрываться трещинами и, отламываясь, кусками падать в море.

Мы перепрыгнули через вопящих от ужаса жрецов, все-таки сложно соображать, находясь в экстазе, а моя речь была ими услышана, и теперь они могли только выть от страха, обреченные на гибель. Но жрецы были меньшей из наших проблем, пробежав немного, я увидел, что мы находимся на небольшом острове на самой высокой из его точек. Увидеть его очертания даже во тьме было несложно, со всех сторон о его берег разбивались огромные волны, поднимая вверх тучи брызг и белой пены. За нашими спинами с грохотом откололась скала, и я, забыв о Ликурге, рванул вперед, но мой спутник от меня не отставал. Я не выбирал дорогу, просто бежал, стараясь обогнать землетрясение, перепрыгивая через трещины и обходя вздымавшиеся камни. Так мы оказались в кипарисовой роще, и когда весь остров рассыпался, я, ничего не осознавая, схватился за дерево, Ликург последовал моему примеру, нас высоко подбросило, как будто на морской волне, и через миг мы, действительно, уже глотали соленую воду.

- Несомненно, боги ведут тебя, кривоногий, - сказал Ликург после того, как море успокоилось.

Мне нечего было ответить ему, я только сильнее обхватил ствол кипариса, глубоко вдохнув чудесный аромат его мягкой хвои.

 

1. Глаз неба

Я привык к долгим испытаниям и мысленно готовил себя к пыткам жаждой и голодом, но не успела колесница Гелиоса подняться до середины небосклона, как наш кипарис прибило к каменистому берегу. Весь пляж был покрыт рыбой, морскими звездами и водорослями после вчерашних высоких волн.

- Знать бы, где мы теперь, - сказал Ликург.

- Знать бы, где мы были до этого, - ответил я.

Наши животы напоминали о том, что пошел второй день с тех пор, как мы ели в последний раз. Но голод был еще не настолько силен, чтобы вгрызаться в сырую рыбу. Я отобрал нескольких побольше размером и стал плести подобие корзины из ветвей кипариса, в надежде, что мы наткнемся на жилье и сможем приготовить рыбу или, в крайнем случае, съесть ее так. Над пляжем был невысокий каменный обрыв, и пока мы не поднялись на него, все остальное пространство было от нас скрыто.

Пока я занимался рыбой и корзиной, Ликург бранился, выжимая свой промокший хитон, больше похожий на рыбацкую сеть, мой, впрочем, выглядел не лучше. Я был поглощен своей работой и не обратил внимание, когда мой спутник замолк.

- Борода Афродиты, - хриплым шепотом произнес Ликург.

Я повернулся, удивленный его необычной интонацией, и увидел сначала голого Ликурга, застывшего в изумлении, а потом, проследив его взгляд, стоявшего на обрыве в лучах солнца огромного роста циклопа. В высоту он был примерно, как три человека, но сверху вниз казался еще больше. Его одежда была сшита из множества козьих шкур, на голове была шапка из того же материала, в руках у него была пастушья палка, а точнее ствол молодой сосны.

Я встал и подошел ближе к обрыву, но все же держась на приличном расстоянии. Отсюда я видел его глаз, но выражение уловить не мог, потому, как циклоп часто моргал.

- Я Аластор, а это Ликург. Мы спаслись по воле владыки морей и сотресателя земли Посейдона. Мы приплыли на стволе кипариса и не знаем, где находимся. Мы голодны, устали и просим тебя проявить гостеприимство.

Циклоп продолжал молчать, и ни я, ни Ликург не двигались с места, а наблюдали, как все быстрее и быстрее хлопает его единственный глаз. Наконец, рот циклопа открылся, и из него сначала чуть слышно, но затем все громче вырвался звук, похожий больше на стон, чем на рев.

- Ы-ы-ы-ы-ы, - мычал циклоп, и я в первый из двух раз увидел испуганного Ликурга. Даже его шрам побледнел от страха, в руке он сжимал камень, и, судя по всему, он собирался метнуть его, но не мог разжать пальцы. Тем временем великан продолжал: "Ы-ы-ы-ы п-п-пришли ук-красть м-м-м-м-моих к-к-к-коз"?

Я не сразу понял, что он сказал, а когда смысл сказанного дошел до меня, я ответил, стараясь не рассмеяться.

- Конечно, нет. Даже если б мы замышляли угнать твой скот, куда б мы его дели и на чем бы увезли? На стволе кипариса?

Циклоп правильно понял мои слова, его глаз перестал часто моргать, а под густой бородой расплылась улыбка.

-Э-э-э-гисф, м-м-мое имя. А-а-а-а э-э-э-это, - он обвел палкой по воздуху, - м-м-мой остров.

- Хоть ты и не звал нас, но позволь нам быть твоими гостями, ведь сами боги привели нас сюда.

-З-з-з-звал, - сказал циклоп, но тогда я не понял, почему он это произнес. Он опустил вниз свою палку, я уцепился за нее, и он, как пушинку, поднял меня на обрыв и протянул ее Ликургу.

- Не забудь взять рыбу, - сказал я своему спутнику, и это немного привело его в себя. Он выпустил камень и, взяв корзинку, медленно подошел к протянутому дереву, на ходу одевая на себя хитон. Циклоп или не заметил его замешательства или просто не подал вида и поднял его также быстро и осторожно, как и меня.

- П-п-п-пойдемте, в-в-в м-м-мой д-дом. К-к-ко м-м-мне мм-м-много л-лет не з-з-з-заходили ни л-люди, ни б-б-боги, ни к-к-кто-нибудь еще. От-твык г-г-говорить, - на ходу произносил свою речь Эгисф.

Остров был меньше по размеру, чем тот, откуда мы бежали с Ликургом. Это был первый день под солнцем после долгого заточения в колодце, и это красивое место казалось мне просто невыразимо прекрасным. От обрыва и до невысокой горы росла трава сочного ярко-зеленного цвета, будто только что пробившаяся наружу. На горе и вокруг нее, покачиваясь на ветру, стояли сосны, причесывая верхушками, бегущие облака.

- Здесь очень хорошо, Эгисф, - искренне сказал я.

- П-пусто, - коротко ответил циклоп.

Мы подошли ближе к горе и отовсюду к нам побежали козы. Никогда я не видел, чтобы эти животные вели себя подобным образом, они скакали и блеяли вокруг Эгисфа, как верные собаки. Великан нежно трепал их по шерсти, а одну черную, с белой полоской на морде, взял на руки.

- П-пришли, - циклоп указал на пещеру, занавешенную гигантским полотном из козьих шкур. Я вошел внутрь, за мной после колебаний последовал Ликург. Здесь было тепло и очень уютно, конечно, немного пахло козами, зато было чисто, и в дальнем конце тлел очаг. Дым от него уходил куда-то вверх, где была шахта. Эгисф свернул в какой-то закоулок и вернулся с бурдюком козьего молока и несколькими головками сыра.

- А мяса не будет? – спросил Ликург.

- Как можно их есть?! – без заикания удивился Эгисф.

- Ликург, мы принесли с собой рыбу, ты можешь ее приготовить.

- Но у тебя много шкур, - сказал Ликург, чья уверенность потихоньку возвращалась.

- Они умирают, - грустно сказал циклоп. – М-м-мой в-в-век д-долог, к-к-козий б-быстротечен. Я с-снимаю с н-них ш-ш-шкуры, а м-мясо п-посвящаю б-б-б-огам. П-пану - п-покровителю п-пастухов, П-посейдону – м-моему с-соседу, Г-г-гермесу – б-богу в-в-в-в-вестей.

- Мне тоже надо за многое поблагодарить богов. Я так и сделаю, когда у меня будет хоть что-то, что можно принести в жертву.

- Р-расскажи свою историю, Аластор, - попросил циклоп, когда мы поели.

И я поведал Эгисфу о наших с Ликургом скитаниях с того момента, как мы покинули Халкидику. Великан внимательно слушал, не перебивая.

- Т-т-ты упомянул б-б-благословение Г-гермеса.

- Именно так, Эгисф, - но циклоп не стал продолжать разговор, он предложил нам отдохнуть, принес целый ворох козьих шкур для нашего удобства и ушел из пещеры. Мне было приятно засыпать в тепле и безопасности, но Ликург постоянно вставал и выглядывал за полотно, не давая мне провалиться в сон.

- Аластор, ты привел меня к мечте. Жаль, не знаю, как поймать такое чудовище живьем, но голову этого придурковатого циклопа я точно заполучу.

- Не гневи богов, Ликург, мы гости в его доме.

- Не становись у меня на пути, кривоногий, - сказал Ликург, и я, наконец, уснул.

Когда я открыл глаза, циклопа в пещере все еще не было, а Ликург спал, отодвинув полог, я вышел наружу. Над островом стояла тихая безоблачная ночь, луна еще не начала расти, и небо было усеяно звездами. Я огляделся и решил подняться повыше и найти великана. Он лежал на уступе почти у самой вершины, положив руки под голову, и смотрел вверх.

- С-смотрю на з-звезды, Аластор.

- Мое настоящее имя - Промах. Скажи мне, Эгисф, где мы находимся и как далеко отсюда до Аркадии?

- К-к-кикладские острова. Не очень д-далеко.

- Как бы мне добраться до дома?

- В-видишь т-ту з-звезду в созвездии к-козы? Она в-всегда указывает на с-север.

- Я думал, её называют Арктос.

- М-м-может б-быть. Я д-даю с-свои имена з-звездам. Вон "глаза", - он указал на Диоскуров. - Там созвездие нимфы, левее "рога".

- Твои названия не хуже, - согласился я. - Я хотел предупредить тебя, Эгисф, мой спутник Ликург собирается убить тебя, будь осторожен.

- Что ж, я молил б-богов об избавлении, а как оно ко мне п-придет в в-виде н-новостей или с-смерти, на то их в-воля, - спокойно отозвался циклоп.

- Каких известий ты ждешь, Эгисф? – великан долго молчал, не отвечая.

- М-много лет назад на этом острове жила нимфа. Но я был м-молод и с-с-лишком жесток. Б-бывал г-груб с нею, и однажды убил ягненка, п-пившего из вод ее р-ручья. С-с тех п-пор она ушла с этого острова, а вместе с ней ушла м-моя жизнь. Я изменился, д-думал, она п-простит меня и в-в-вернется, н-но от нее нет в-в-вестей.

- Как звали ту нимфу, Эгисф?

- Аспасия.

- Боги послали тебе вести, я видел ее и говорил с ней, - циклоп вскочил на ноги. – Она живет в далекой Халкидике, рядом с городом Скиона.

- Что она говорила обо мне?! – забывая заикаться, закричал циклоп.

- Ничего. Прости, Эгисф. Мы недолго с ней разговаривали, но она прекрасно и очень молодо выглядит.

- Она самое красивое создание на свете, - улыбаясь, говорил циклоп, но вдруг опечалился и сел рядом со мной. – Н-н-наверное, она не п-помнит обо м-мне. Н-надеюсь, к-козам б-будет хорошо, к-когда Л-ликург убьет меня.

- Надеюсь, это не случится. Эгисф, если все пойдет как надо, я скоро увижу царя Скионы, и он, когда вернется домой, расскажет Аспасии о тебе.

- С-слишком м-много если.

- Но если боги решат, что вы должны быть вместе, то вы будете.

- В-верно, П-промах, а если б-боги р-решат, что м-мне л-лучше умереть, то я умру.

- Пусть будет так, Эгисф, но не теряй надежду и не загоняй себя в тупик. Лучше покажи, как мне добраться до Аркадии по звездам.

Циклоп еще долго рассказывал мне, как мне найти обратный путь домой, а потом пообещал сделать крепкий плот из сосен. На следующий день я сказал Ликургу, чтобы тот не вздумал трогать великана, пока он не завершит строительство плота. Эгисф не нуждался в нашей помощи, и я целыми днями гулял по острову, изучая его, а Ликург сидел у входа в пещеру и вытачивал деревянное копье, прикидывая, наверное, как лучше расправиться с циклопом. Когда плот был почти готов, я пригласил Ликурга прогуляться вместе со мной.

- Завладев головой циклопа, я стану героем. Любой царь возьмет меня на службу с таким трофеем. Я стану сначала телохранителем, а потом, кто знает, может быть и царем, - мечтал вслух мой спутник.

- Ликург, кажется, ты тронулся умом, что плохого сделал тебе Эгисф?

- Кривоногий, твое сердце, подобно бабьему, ты готов пожалеть каждую тварь. Иногда смотрю на тебя и думаю: "Вот это хитрость"! А в другой раз, ты не умней козы. Ты жалеешь циклопа, ты пожалел даже того кентавра, предателя. А знаешь, я, все-таки, потратил на него пару минут и размозжил ему голову камнем. А ты просто так взял и поверил. Ты дурак, Аластор, какие имена ты бы себе не придумывал.

Я ничего не ответил Ликургу и смотрел на линию обрыва. Внезапная мысль пронзила мой ум, словно молния Зевса.

- Ликург, я устал слушать твои насмешки, помнишь, там, в Халкидике, мы не закончили драку? Давай, попробуем еще раз, твоя смерть избавит этот мир от многих жестокостей.

В ответ Ликург расхохотался, а я, не теряя времени, ткнул его пальцем в глаз, закрытый шрамом. Он взвыл от боли и попытался схватить меня, но я отбежал на узкий мыс над пляжем. Я приметил его во время моих прогулок по острову, и именно он натолкнул меня на воспоминания о Халкидике. Как и тогда мне некуда было с него отступать, а подо мною внизу, были острые камни.

- Надеешься, что тебе снова помогут боги, кривоногий?! – рычал Ликург, надвигаясь на меня.

- Осторожней, Ликург, эта скала не выдержит двоих, - сказал я.

- Ты уже однажды врал мне об этом, - сказал он и бросился на меня. Но я прыгнул ему навстречу и чуть в сторону. Известняк под Ликургом не выдержал, и я успел во второй и последний раз увидеть его испуг, прежде чем он с криком полетел вниз.

Отдышавшись, я обошел опасное место на обрыве и, спустившись на пляж, там, где было не так высоко, удостоверился, что Ликург мертв. Он сломал шею о камень. Я закрыл ему теперь единственный глаз, со страхом смотревший в небо, и, не имея с собой монеты, подумал и положил ему под язык бронзовую пряжку от своей сандалии. Надеюсь, что Харон принял эту вещь в качестве оплаты. Потом я натаскал камней вокруг его тела и измазал свое лицо водорослями, чтобы его дух не догадался преследовать меня, и ушел из этого места. Я размышлял, насколько честным было это убийство, но судя по тому, что Ликург больше никогда не беспокоил меня, я все сделал правильно. Ведь я победил его в бою, а умер он сам, не вняв моему предупреждению.

- Ч-что с-с-случилось, П-промах? - спросил циклоп, увидев меня.

- Богам не нужна твоя смерть, - ответил я. – Ликург сломал себе шею, упав с обрыва.

Это известие не обрадовало великана, он отнесся к этому спокойно и продолжил свою работу.

Вскоре плот был готов. Эгисф отлично над ним потрудился. Размером он был четыре на пять шагов, из плотно подогнанных сосновых бревен и одного бревна кипариса, доставившего меня на этот остров. Эгисф сказал, что он принесет мне удачу в плавании, как знак покровительства самого Посейдона. Он снабдил мачту парусом из козьих шкур, а также сделал руль и весло. В огороженных клетках он положил козий сыр и бурдюки с молоком, его мне должно было хватить с избытком. Кроме того, циклоп сшил мне одежду, но советовал не одевать ее, пока я не сойду на берег.

Я поклялся рассказать его историю царю Скионы, а также каждой речной нимфе на своем пути, ведь все реки связаны между собой.

Наконец, мы перекатили плот в северную часть острова. И Эгисф со всей силы оттолкнул меня от берега и провожал меня до тех пор, пока его рослая фигура совсем не скрылась из вида.

1. Гекатомба

Плавание проходило спокойно, но отнимало у меня немало сил. Море было ровным, а небо чистым, ветер дул не сильно, но часто в разные стороны, и я поворачивал парус и работал веслом, как умел. Спал я при свете солнца, а ночью, глядя на звезды, выправлял курс, часто незаметно изменившийся за время моего сна, как учил меня Эгисф. На десятый день я увидел землю, но пристать смог только на следующий из-за мешавших мне волн. Проплыть это расстояние я не решился, так как не хотел оставлять на плоту одежду и припасы.

Спрыгнув на берег, я преисполнился радости. Мне предстоял путь до Аркадии, но это была родная Эллада, а не пустынная Халкидика или какой-нибудь гранитный остров. Я оделся в длинный хитон из козьих шкур и в голос поблагодарил Посейдона и всех богов за удачное плавание.

Пока я шел к Аркадии, я размышлял о том, обнаружу ли я пропавшего царя Скионы, там, где думал его найти, и как пройдет мое очищение от убийства Мекона на погребальных играх. Я вспоминал о своих приключениях в Рипе и понял, что мне еще предстоит встретить живого мертвеца и отыскать свирель Пана. Но больше всего меня занимала месть братьям, и хотя, как выяснилось, они мне вовсе не родня, но отягощать себя их убийством не хотелось, а как иначе наказать их за смерть матери, я не знал.

После долгих дней пути я, наконец, начал узнавать местность. Приближаясь к дому, где я провел большую часть своей жизни, я гадал, как встретят меня Иапет и Долий, после моего внезапного исчезновения, но потом доверился воле богов.

На закате одного из дней вошел в знакомую мне до последней травинки долину и начал подниматься к дому по склону холма. Кто-то из слуг, заметив меня, позвал Долия, и он вышел мне навстречу.

- Что тебе нужно, странник?

Было еще достаточно светло, но по его взгляду я понял, что он меня не узнал.

За время путешествий я окреп, загар покрывал мое тело, а борода - лицо, он никогда не видел меня с такими длинными и грязными волосами, хитон скрывал мои кривые ноги, а главное, я отучился притворно хромать. Признаюсь, я не ждал, что меня не узнают, но, помня о воле богов, сказал.

- Имя мое Аластор, я посол царя Медона из города Тиринф, в пути на меня напали разбойники и забрали мои вещи, жезл и одежду, но ты можешь посмотреть на мои сандалии. Позолота слезла, но это сандалии посла