Глава 11 Испанский сапог диеты

 

 

Как узнать, компульсивный ли я едок или просто люблю вкусно поесть? В сущности, очень просто. Компульсивные едоки регулярно обращаются к еде в отсутствие физиологи- ческого голода. Это не означает, что у «нормального» едока не бывает моментов, когда еда поглощается не потому, что он голоден, а потому, что она аппетитно выглядит или потому, что это отпуск и «все включено» оплачено своими кровными. Однако, в отличие от ком- пульсивного едока, нормальный едок опознает сигналы дискомфорта – чувство тяжести в желудке, сонливость, изжогу – и спокойно ждет следующего момента наступления физиоло- гического голода, чтобы есть. Компульсивный едок, переев, ругательски себя ругает, впадает в панику, истерику и отчаяние и обдумывает, каким бы образом диетически себя наказать

– сесть с понедельника на «протасовку», устроить завтра яблочный (сельдерейный, гречне- вый, хорошо, если не уксусный) день, лишний раз сходить в спортзал, и так далее. Поскольку таких моментов у компульсивного едока в течение одного дня может случиться несколько, это отнимает огромное количество душевных сил и приводит к низкой самооценке, депрес- сии и хроническому чувству вины.

 

 

Ключевой момент вовсе не в том, сколько вы едите или, тем более, сколько вы весите, – среди компульсивных едоков встречаются вполне себе стройные особи.

Ключевой момент – процесс поглощения пищи имеет мало связи с чувством голода. На самом деле, многие компульсивные едоки не знают более, что такое чувство голода.

Есть классическое, широкое цитируемое исследование Janet Polivy и Peter Herman из Торонтского университета, посвященное тому, как люди, сидящие на ограничивающей диете, теряют способность ощущать чувство голода и опознавать признаки сытости. В исследовании перед группой участников, следующих в данный момент диете, и группе пита- ющихся нормально ставили задачу сравнить различные вкусы мороженого. Всех участни- ков разбили на три подгруппы. Первой давали выпить два молочных коктейля перед тем, как предлагать мороженое на пробу. Второй давали выпить один молочный коктейль перед мороженым. Третьей не давали вообще ничего, кроме мороженого. Далее участникам пред- лагали три разных сорта мороженого, просили оценить их, съев столько, сколько хочется.

В результате в группе питающихся нормально максимальное количество мороженого слопала подгруппа, которой не перепало ни одного милкшейка. Те, кто выпил один, – съели меньше мороженого. Те, кто выпил два – намного меньше.

А у сидящих на диете были получены обратные результаты. Те, кому не досталось ни одного коктейля, съели меньше всего мороженого. Выпившие один коктейль съели больше, но больше всего съели те, кто выпил два. Обнаруженный феномен исследователи назвали

«дизингибиция» – антиподавление, т. е. процесс, обратный обычному для сидящих на диете подавлению нормального процесса питания. «Я все равно уже нарушил диету, так что можно оторваться до того момента, пока я снова на нее не вернусь».

Сидение на диете и приступы обжорства, чрезмерные физические нагрузки в спорт- зале и попытки пропустить очередной прием пищи, поглощение значительно меньшего либо значительно большего количества пищи, чем нужно вашему телу, – все это нарушенные типы питания. Они не обязательно достигают уровня расстройств пищевого поведения, но обязательно вторгаются в жизнь человека, дезорганизуя и разрушая ее. Большинство спе- циалистов по нарушенным типам питания приходят к выводу, что любая диета рано или поздно приводит к срыву и последующему приступу обжорства, в результате чего образу- ется замкнутый цикл «диета-переедание».

Запускают диетическое поведение негативистичные мысли и убеждения. Мы уже гово- рили о них ранее, как о характерном признаке личности с расстроенным питанием. Ни одна диета не начинается с того, что человек смотрит на себя в зеркале и думает: «Отлично выгляжу! А не сесть ли мне на диету?» Любая диета начинается с переживания: «Я тол- стая/толстый, у меня выпирает брюхо, слишком широкие бедра, жир свисает на руках…» Любая диета начинается с негативных мыслей. Люди, которые зависают в повторных мно- голетних диетических циклах, страдают тем, что называют «bad body thoughts» – негатив- ным отношением к собственному телу.

Современный культурный климат – идеальная среда для взращивания негативного образа собственного тела. Средняя фотомодель имеет от 13 до 19 % дефицита веса, согласно медицинским стандартам. При 15 % дефицита веса ставится диагноз нервная анорексия. Безусловно, существуют метаболически худые люди, без усилий и даже против желания попадающие в эту категорию. Согласно статистике, их примерно 3–5 % в популяции. Всем остальным глянцевая литература предлагает потрудиться – с помощью диеты и спортзала – чтобы достичь этого уровня, намекая, что с «правильной» диетой и при непрерывной пахоте в спортзале это возможно. Так вот, это – неправда. Помимо прямого разрушительного дей- ствия на образ самого себя, эти культурные стандарты имеют еще и опосредованный. Как я

 

 

уже писала, нет диеты без срывов. Во время срыва жертва диеты ненавидит себя и размыш- ляет: как же так получилось – ведь другим-то удается (согласно легендам), а мне ни разу! Это – прямая дорога к таблеткам для похудения и бариатрической хирургии (операциям по ограничению объема желудка). Так женщина, не будучи в состоянии принять собствен- ный образ, делает пластические операции, ибо не верит, что может быть привлекательна, не изменившись.

Тут будет уместно вспомнить другое исследование, в рамках которого обычным аме- риканским женщинам в течение трех минут демонстрировали фотографии глянцевых жур- налов с изображенными на них фотомоделями. Даже такая краткая экспозиция приводила к значимому возрастанию чувств вины, стыда, неудовлетворенности собственным телом, депрессии и стресса.

Это исследование было повторено на группе студенток колледжа, одной половине которых демонстрировали снимки моделей, а другой – нейтральные образы: пейзажи и т. д. В результате подгруппа, рассматривавшая моделей, обнаружила повышенную тревогу отно- сительно собственного веса и резко выросшую неудовлетворенность телом. Замечу, что, хотя в этих исследованиях речь идет о женщинах, с мужчинами происходит ровно то же самое – правда, идеальным образом является не истощенный, а гипермаскулинный, играющий объ- емными накачанными мышцами образ.

Таким образом нас ежедневно принуждают сравнивать себя с нереалистичными и болезненными образцами худобы и убеждают, что диета и потеря веса делают счастливыми, любимыми и успешными.

Помимо негативных мыслей о теле, диетическое поведение формирует еще и негатив- ные мысли о «плохой» или «вредной» еде. Сегодня это уже стало общим местом: любой школьник отчебучит вам, как отче наш, что плохая еда – это гамбургер и картошка-фри, а хорошая – салатный лист и яблоко. Мы стали страшно образованны по этой части, и у этого есть своим минусы. Вы когда-нибудь встречали человека, который рассказывает: «Сидел- сидел на диете, но сорвался – лопаю морковку как заведенный, помешался на капустных листьях! В пятницу вечером покупаю 5 кило и к понедельнику все съедено!»? Вот я тоже нет. Все «диетические нарушения» – это всегда злоупотребления «плохой» едой, мороже- ным, чипсами, бургерами с картошкой, пирожными. Не менее интересно то, что диетические срывы всегда базируются на той пище, которую человек сознательно или бессознательно считает «вредной». Если с вашей точки зрения пицца – вполне полноценная еда, нечто вроде хлеба с овощами (кстати, так оно и есть, в сущности – по крайней мере в Италии) – то вы вряд ли потянетесь к ней в минуту жизни трудную.

Каждый цикл «диета-переедание» начинается с главного: ощущения контроля. На сей раз у меня получится, – говорим себе мы, вооружаясь книжкой нового диет-гуру, весами и холодильником с куриной грудкой и сельдереем. На начальном этапе сидящий на диете ощущает себя героем, отказываясь от привычных вкусных вещей, маленьких углеводных пиршеств на работе и «кофе» с подругами, подразумевающего пробу всех пирожных в меню. Ощущение контроля и «ложная» надежда – вот два основных чувства, с которых начинается любая диета. И этого, скажу я вам, достаточно, чтобы почувствовать себя лучше. А уж когда весы покажут первый «минус» – самооценка повышается, и жизнь начинает играть яркими красками.

Согласно статистике, 95 % любых диет заканчиваются тем, что человек набирает ровно то же количество килограммов, часто – большее. Почему?

 

Генетика

Наши тела не настолько поддаются «лепке» извне, как пытается показать реклама новой фитнесс-программы. Примерно от 40 до 70 % массы нашего тела детерминировано генетически. Это означает, что вмешательство извне может помочь управлять примерно 30– 50 % веса, остальное обязательно будет набрано снова.

 

Эволюция

Эволюционно жировые клетки играли большую роль в процессе воспроизводства и выживания человечества. Как следствие, наше тело имеет способность накапливать жиро- вые клетки после каждого короткого периода голодания. Особенно это касается девочек пубертатного возраста. Чтобы подготовить женское тело к воспроизводству, организм про- изводит жировые клетки и откладывает их в груди, на бедрах, животе девочки. Ограничи- вающая диета в этот период приводит к тому, что начинается гиперпроизводство жировых клеток – не 5 миллионов на определенный участок тела, а 6–7, чисто на всякий случай. Кроме того, и это принципиально, меняется их размер. Производимые в результате опыта голода- ния жировые клетки будут не размером с копеечную монету, а размером с пятак – это клетки другого типа. Кроме того, начинается перепроизводство липогенных энзимов (помогающих накапливать жир веществ). В результате, как только девочка прекращает диету и начинает есть нормально, ее организм запускает работу жировых фабрик с удвоенной мощностью и скоростью. Так каждая потребленная калория мгновенно заботливо переводится в жир.

Как говорила Сесиль, клиентка, страдавшая средних масштабов ожирением и всю свою жизнь с 10-летнего возраста проведшая в бесконечном цикле диета-переедание: «Мое тело всасывает в себя все, что я съедаю, и не отдает ни грамма». Она питалась вполне уме- ренно, за исключением регулярных шоколадных срывов, ибо, согласно ее ощущению, она все время была на диете, и сама мысль эта была для нее утомительна и невыносима и при- водила к периодическим шоколадным пиршествам. В периоды, когда она питалась вполне нормально, она не худела ни на грамм. В периоды шоколадных запоев она ненавидела себя и окружающий мир с утроенной силой.

 

Адаптация

Телу свойственно приспосабливаться к текущему режиму энергопотребления. Каждое тело, безусловно, имеет свою оптимальную точку функционирования, в рамках которой оно получает оптимальное количество пищи в те моменты, когда обладатель этого тела действи- тельно голоден, останавливает потребление в момент насыщения и ежедневно совершает какую-то физическую активность.

Если тело получает слишком много «топлива», метаболизм «разгоняется», тело начи- нает функционировать интенсивнее. Если топлива начинает поступать меньше, телу прихо- дится с этим справляться, ограничивая, замедляя метаболизм. В течение периода от 24 до 48 часов с момента начала ограничивающей диеты уровень метаболизма у человека снижается от 15 до 30 %.

Общеизвестно, что, справляясь с наступившим «голодным» периодом, тело сжигает не столько жир, сколько мышечную ткань для компенсации. Однако чем больше мышц, тем выше метаболизм, тем больше сгорает «топлива»!

Я категорический противник того, чтобы «переставать жрать и идти в зал» людям с ИМТ выше 30. Пощадите себя. Любой человек, страдающий повышенной массой тела, –

 

 

это человек, носящий с собой пару 15-килограммовых мешков с песком. Это означает почти привычные боли в мышцах, суставах, позвоночнике, коленях. Боль – лучший друг ожирения. Бросившись заниматься в спортзал без подготовки, вы наносите своему телу множе-

ство микротравм, предотвратить которые невозможно. Для людей с повышенной массой тела нужен или специальный медицинский фитнес на специальной аппаратуре, под руководством специально обученного работать с ожирением физиотерапевта, или максимально нетравма- тичные, бережные виды физической активности – скандинавская ходьба (поддержка пал- ками разгружает уязвимые суставы), плавание (вода амортизирует нагрузки и поддерживает все тело). Я, конечно, в курсе, что люди, чьи предки несколько поколений подряд строили коммунизм, склонны к мазохизму во имя высокой идеи, но всему же есть предел. Кроме того, преодоление постоянной боли сильно снижает мотивацию, а, как мы уже поняли, физиче- ская активность для поддержания метаболизма необходима.

Физическая активность НЕ становая тяга. Хромосомы нигде не содержат сверхсекретной информации «чтобы стабилизировать вес, нужно тягать штангу». Для начала достаточно просто ходить.

Каждый диетический период, замедляя метаболизм, заканчивается тем, что жертва диеты абсорбирует еще больше жира, испытывает зверские приступы аппетита и накапли- вает больший процент жира по отношению к массе тела. Тело при этом может быть мень- шего веса, однако ни здоровым, ни красивым такое тело не назовешь. И я честно скажу, что я далеко не всегда уверена, что красота и здоровье – то, к чему действительно стремятся сидящие на диете. Иногда мне кажется, что заветная цифра на весах и мнение окружающих имеют существенно больший вес.

Тот факт, что диетическое поведение катастрофически разрушительно для организма и личности человека, стало известно не вчера. Одно из самых ключевых исследований на эту тему было сделано еще в 1944 году в Университете Миннесоты. Целью было изучить эффекты «полуголодного» существования. Группу здоровых физически и психически муж- чин посадили на 6-месячную диету, исключительно тщательно сбалансированную по содер- жанию витаминов, минералов и белка, однако содержащую примерно 50 % калорий от при- вычного субъекту уровня потребления. Мужчины потребляли примерно 1570 калорий в день (это далеко не предел – низкоуглеводные крэш-диеты могут содержать не более 600– 1000 ккал!). Схема питания почти полностью совпадала с популярными и модными тогда диетами. К моменту, когда мужчины-участники потеряли около 25 % своего начального веса, исследователи констатировали значительные личностные изменения. Участники стали депрессивны, постоянно сонливы, раздражительны, апатичны и испытывали трудности кон- центрации. Кроме того, еда превратилась у них в навязчивую идею. Они не говорили почти ни о чем, кроме пищи, способов ее приготовления, деликатесов, похудения и голода. Расска- зывать после этого, что ворчливость и внезапные приступы плача «диетящихся» связаны с дефицитом магния и витаминов группы В – более чем несерьезно.

Мне трудно удержаться, чтобы не процитировать классику, безусловно, всем извест-

ную.

 

«Швейк только что вернулся после обычного, ежедневного тура, предписанного док-

тором Грюнштейном, и сидел на койке, окруженный толпой исхудавших и изголодавшихся симулянтов, которые до сих пор не сдавались и упорно продолжали состязаться со строгой диетой доктора Грюнштейна.

Если бы кто-нибудь послушал разговор этой компании, то решил бы, что очутился среди кулинаров высшей поварской школы или на курсах продавцов гастрономических магазинов.

 

 

– Даже самые простые свиные шкварки можно есть, покуда они теплые, – заявил тот, которого лечили здесь от застарелого катара желудка. – Когда сало начнет трещать и брыз- гать, отожми их, посоли, поперчи, и тогда скажу я вам, никакие гусиные шкварки с ними не сравнятся.

– Полегче насчет гусиных шкварок, – сказал больной «раком желудка», – нет ничего лучше гусиных шкварок! Ну, куда вы лезете против них со шкварками из свиного сала! Гуси- ные шкварки, понятное дело, должны жариться до тех пор, пока они не станут золотыми, как это делается у евреев. Они берут жирного гуся, снимают с кожи сало и поджаривают.

– По-моему, вы ошибаетесь по части свиных шкварок, – заметил сосед Швейка. – Я, конечно, говорю о шкварках из домашнего свиного сала. Так они и называются, – домаш- ние шкварки. Они ни коричневые, ни желтые, цвет у них какой-то средний между этими двумя оттенками. Домашние шкварки не должны быть ни слишком мягкими, ни слишком твердыми. Они не должны хрустеть. Хрустят – значит, пережарены. Они должны таять на языке… но при этом вам не должно казаться, что сало течет по подбородку.

– А кто из вас ел шкварки из конского сала? – раздался чей-то голос, но никто не отве- тил, так как вбежал фельдшер.»

Подозреваю, что именно так это все примерно и выглядело.

Во второй части эксперимента участникам разрешалось есть все, что они захотят. Жертвы эксперимента регулярно обжорствовали до такой степени, что заболевали и нуж- дались в медицинском вмешательстве, испытывали интенсивное чувство голода и быстро набрали сброшенный вес за счет жировой массы. Многие потеряли мускулистость, свой- ственную им до эксперимента, и некоторые набрали вес больше начального.

Только после того, как вес полностью вернулся к начальному, начался процесс стаби- лизации энергетического и эмоционального уровня участников.

Другой, весьма иллюстративный, эксперимент был проведен в Великобритании ком- панией Бибиси-2 при подготовке документального фильма «Вся правда о еде». Задача была – выяснить, делает ли определенную еду более привлекательной запрет на ее поедание? Перед началом эксперимента детям, принимавшим в нем участие, предлагали попробовать и оце- нить на вкус самые разные фрукты, как свежие, так и сушеные, и выяснили, что в оценке изюма и сушеного манго дети не делают никаких различий и к обоим вариантам «перекуса» относятся довольно спокойно.

После этого в комнату, где дети находились во время перемены, ставили две большие миски с этими сухофруктами. Дальше детям сообщали, что после первого сигнала свистка у них есть 15 минут, чтобы есть сушеное манго – сколько они захотят. После второго свистка дети получали пять минут, чтобы поесть изюма. День за днем экспериментаторы наблю- дали, как дети формируют устойчивое предпочтение изюма, а манго становится все менее и менее интересным. В первые дни дети с удовольствием ели манго, но, когда приходило время изюма, проявляли больше радости и возбуждения. К концу первой недели экспери- мента вокруг миски с изюмом образовывалась настоящая куча-мала, а манго выглядело все менее и менее привлекательным. Дети, которые к началу эксперимента не испытывали ника- ких теплых чувств ни к манго, ни к изюму, к концу эксперимента ели изюм – и не могли остановиться.

Принято считать, что проблема тех, кто пытается регулировать вес диетой, – отсут- ствие силы воли. При том, что сама концепция силы воли представляется современным психологам весьма сомнительной, действительно сидящие на диете – существенно более волевые люди. У них есть мужество отказывать себе в любимой еде в течение длитель- ного периода времени. Они способны вообще ничего не есть в периоды времени, когда есть «нельзя» или «вредно». Они способны ежедневно по 2 часа тренироваться в спортзале. Настоящая проблема сидящих на диете НЕ в силе воли, а в тех решениях, которые диета

 

 

предлагает. Это не вы проваливаете диету, это диета «проваливает» вас. Согласно одному из последних мета-исследований существующих диетических программ, почти все они спо- собны предложить кратковременное снижение массы тела. Ни одна не имеет убедительных доказательств того, что масса тела стабилизируется на желанной нижней точке на длитель- ный период времени.

 

Глава 12

Ужас быть жирным

 

 

Давайте поговорим о том, о чем говорить не принято. О социальном давлении, который испытывает человек с «лишним» весом, о тех предубеждениях, которые общество испыты- вает перед толстыми людьми, и о том, как это связано с экономикой, политикой и измене- нием роли женщины в современном обществе.

«Страх быть жирным индуцирован культурно. Мы – общество, создавшее противо- стояние толстых и худых. Это всего лишь культурная фишка, субъективный взгляд. Однако намного легче вписаться в эту культуру, будучи стройным. Просто потому, что мы выбрали воспевать определенный телесный тип в определенное время. Нет ничего сущего в опреде- ленном размере тела, что делало бы его лучше, чем другие. Это наше коллективное решение

 

 

– превозносить один-единственный идеал и санкционировать дискриминацию в отношении других, основанную на размере тела.» Это слова психотерапевтического дуэта Джудит Мэтц и Жиллен Фрэнкелл, специалистов, разделяющих недиетический подход к проблеме пита- ния. Они пытались призывать американских полных делать попытки менять культурные сте- реотипы. Например, не молчать, когда кто-то вышучивает толстых людей, не относиться к этому толерантно. Когда я читала это, мне было тоскливо. Я бы хотела пригласить обеих уважаемых коллег в русскоязычную часть сети…

Мы все прекрасно знаем о том, что лишний вес – понятие культурное. В Нигерии худо- щавую девушку сложно выдать замуж, и если вам повезло родиться такой, вас на несколько месяцев препроводят в «жирную комнату» – место, где вам будет запрещено совершать какие-либо движения, кроме максимально необходимых, и где вы будете поглощать одну за другой миски риса, ямса и кассавы. Сегодня только ребенок не знает о том, что случилось, когда на Фиджи привезли телевидение – количество случаев булимии в стране, почти вовсе не знакомой с расстройствами пищевого поведения, возросло в 5 раз, преимущественно среди молодых девушек, возникла эпидемия анорексии, а фиджийский язык обогатился сло- вом «macake» – неодолимая тяга похудеть.

Сегодня топ-модели значительно худее, чем 98 % остальных женщин, в то время как 80 % женщин сообщают, что недовольны весом и размерами своего тела. Худая и высокая – идеал, который репрезентирует от силы 3–5 % популяции, однако миллионы людей во всем мире совершают акты насилия над своим телом, тратят огромное количество сил и денег, чтобы привести свое тело к этому идеалу.

Не нужно быть провидцем, чтобы угадать, что преимущественное большинство чита- телей этих строк, в буквальном смысле, ругательски себя ругают, разглядывая свое изобра- жение в зеркале. Все эти «Боже мой, какой ужас, это отвратительно!» – это не мой истинный голос, а голос культурный, культурное предписание «толстый = плохой». Каким образом оно появляется? Разве ребенок рождается со знанием, что жирный означает некрасивый или нездоровый? Разумеется, нет. Новорожденный наслаждается мягкостью материнского тела, чувствует себя уютно и безопасно, утыкаясь в его складки и округлости, и, безусловно, мате- ринское тело кажется младенцам красивым. Однако очень быстро – уже через несколько лет, при условии проживания в рамках современной европейской культуры, это может радикаль- ным образом измениться.

В одном социально-психологическом эксперименте группе 6-леток из детского сада предъявляли силуэты детей сопоставимого возраста и просили описать их личные качества и оценить, насколько они симпатичны. Поразительно, но силуэты детей с обезображенными в автокатастрофе лицами и детей-инвалидов с отсутствующими конечностями оценивались как более симпатичные и предпочтительные, чем силуэты детей, страдающих заметным лишним весом. Эти реакции были получены от всех без исключения детей в выборке – как худых и средних размеров, так и полных. Все испытуемые описывали детей с лишним весом как «грязных, ленивых, глупых, некрасивых и лживых».

Еще более поразительно то, что через 40 лет этот эксперимент был в точности воспро- изведен другими исследователями – с абсолютно такими же результатами, лишь тенденция приписывать другому негативные качества в связи с лишним весом была гораздо сильнее выражена.

С возрастом ситуация усугубляется еще больше. Исследование Эстер Ротблюм (Уни- верситет Вермонта) показало, что родственники и друзья 90 % полных людей иронизиро- вали над ними из-за веса, три четверти выборки сообщали, что над ними смеялись коллеги по работе. 16 % полных мужчин и женщин сообщили, что им угрожали физической распра- вой или били, потому что они полные.

 

 

Недавно в журнале Американской медицинской ассоциации JAMA опубликованы результаты исследования, демонстрирующего, что девочки, которым значимые взрослые в возрасте 10 лет сообщали, что они «слишком толстые», в возрасте 19 лет значимо чаще стра- дают ожирением. Это никак не связано с тем весом, который был у них в начале исследова- ния (то есть не связано с фактом, был ли у них лишний вес на самом деле или нет). Факти- чески, достаточно родителям или другим значимым взрослым «посеять» зерна негативных мыслей о теле, как они могут «прорасти» ожирением позже. Автор исследования, Дженет Томияма, сказала в интервью, что оно было предпринято как ответ тем, кто полагает, что стыдить людей по поводу полноты является эффективным способом мотивировать их к сни- жению веса.

Выборка исследования включала 2300 девочек, ученые наблюдали их с 10-летнего воз- раста до того момента, пока им не исполнится 19 лет. На момент, когда девочкам исполня- лось 10 лет, им задавали вопросы, называл ли их «слишком полными» кто-нибудь из людей, включенных в предлагаемый список. Список включал мать, отца, сестер и братьев, лучшую подругу, самого симпатичного мальчика, других детей и учителей. Если девочка отвечала

«да» на какой-либо из этих вопросов, она попадала в группу «заклейменных по поводу веса».

Исследователи обнаружили, что девочки, отмеченные как «слишком полные» кем-либо из членов семьи, в 1,62 раза чаще страдали ожирением к возрасту 19 лет. Девочки, названные «слишком полными» людьми, не

 

 

относящимися к семье, в 1,4 раза оказывались чрезмерно полными к возрасту 19 лет.

Томияма отмечает, что исследователи понимают: родители делают это чаще всего с добрыми намерениями, им трудно удержаться и не сказать ребенку, что он чрезмерно набрал вес. Тем не менее «если мы говорим о здоровье, нет нужды упоминать о весе. Вес не явля- ется маркером здоровья в любом случае», – отмечает Томияма. По мнению исследователей, девочки, которых называют «слишком полными», испытывают сильный стресс и тянутся к еде как к средству достижения комфорта. Добавлю от себя, что излишнее подчеркивание ценности внешней красоты, стройности, изящества девочки потенциально может привести к тому же самому результату, а именно – высокой телесной тревоге и потребности во что бы то ни стало сохранить красоту и стройность. Это почти наверняка приведет к экспери- ментированию с диетами и физическими нагрузками в подростковом возрасте, что, в свою очередь, во многих случаях заканчивается расстройством пищевого поведения.

В другом исследовании предлагалось ранжировать потенциальных партнеров по сте- пени привлекательности. Полные люди оказались менее привлекательными потенциаль- ными супругами, чем кокаиновые дилеры, карманники, транжиры и слепые. В опросе, кото- рый провел журнал «Гламур» в 1990 г., было установлено, что подавляющее большинство респондентов отказались бы от своего партнера, карьеры и денег для того, чтобы достичь идеального веса. В 1990 г. «Ньюсуик» провел другой опрос, из которого следовало, что 11 % родителей готовы сделать аборт, если ребенок, которого в настоящее время вынашивает мать, окажется носителем гена, предрасполагающего к ожирению.

Ну что, еще кто-нибудь готов отстаивать идею снижения веса «для самого себя» или

«для здоровья»? Не обманывайте себя – как в некоторых культурах, чтобы быть принятой в социуме, женщина должна иметь детей или быть замужем, мужчина – уметь убивать оленя или бежать без передышки 40 км, так в нашей культуре человек обязан быть худым.

Так было далеко не всегда. До конца XIX века округлость и полнота считались при- знаками физического и душевного здоровья, худоба же, напротив, ассоциировалась с дур- ным здоровьем, плохим характером, неуравновешенностью и подверженностью различным заболеваниям. Любопытно, что два наиболее выдающихся медика того времени, д-р Мит- челл и д-р Бирд, были убеждены, что «увлеченность американских женщин излишней пого- ней за худобой привела к распространению самых разных неврологических заболеваний, а большое количество жировых клеток совершенно необходимо для того, чтобы достигнуть сбалансированного личностного развития» (!). Стоит ли вспоминать, что в сказочном фольк- лоре родная дочь злой мачехи чаще всего худая, как палка, а любая болезнь описывается неразлучными симптомами «худела и бледнела» (то же и о мужчинах)?

Вплоть до конца XIX века полное тело считалось сильным, доктора поддерживали идею набора веса, т. к. считалось, что это помогает противостоять болезням. Медицинская практика показывала, что излишняя худоба является фактором риска для множества заболе- ваний.

У социального одобрения и поэтизации полноты были и другие причины. Будучи пол- ными, женщины считались сексуальными, а мужчины состоятельными просто потому, что это был знак того, что они могут себе позволить хорошо питаться. Жир означал статус. Когда агроэкономика сменилась индустриальной, сменился и образ тела – полнота резко вышла из моды. И на то были свои экономические и социальные резоны.

В страны со становящейся индустриальной экономикой устремились иммигранты – чаще всего это были более низкорослые и «округлые» люди, по сравнению с традиционными североевропейцами или белыми американцами. Рабочие, до сих пор балансировавшие на грани истощения и смерти от голода, либо инфекционных болезней, теперь могли себе поз- волить купить достаточно пищи. Другими словами, как только пролетарии смогли позво-

 

 

лить себе растолстеть, жир более не мог являться признаком высокого социального статуса. Чтобы белая аристократия могла отличаться от рабочего класса, стало модно быть худым. Если до сих пор эротический идеал женщины – это пышногрудая и пышнобедрая, перетя- нутая корсетом женщина с несколькими детьми, подтверждающая и экономическую состо- ятельность мужчины, и его способность продолжать свой род, а ее роль – роль соратницы, молчаливой и покорной союзницы, обеспечивающей тыл – «о доме нужно думать, о доме», то непосредственно перед Первой мировой войной ситуация резко меняется.

Женщина борется за свои права и получает больше свобод. Движение суфражисток. Избирательное право для женщин. Право на образование. Право занять место на предприя- тии наравне с мужчиной. Получив политическое равенство с мужчинами, женщина и физи- чески стремится походить на мужчину – худоба, короткая стрижка, мальчишеская фигура – типичный портрет суфражистки 20-х гг. Изменение экономической и социальной ситуации оказывает непосредственное влияние на моду: в 1926-м Коко Шанель изобретает «малень- кое черное платье» – прямой, почти асексуальный силуэт, который может позволить себе только худая женщина. Который делает из соблазнительно изогнутых линий женского тела прямые, строгие и неженственные.

До конца 20-х гг. Америка переживает волну экономического расцвета – и чем пыш- нее цветет экономика, тем актуальнее становится худоба. В 1929 году начинается экономи- ческий коллапс, наступает Великая депрессия, «тучные» времена сменяются «худыми» – это отражается на состоятельности рабочих и среднего класса, на их экономическом положении. Население начинает массово мигрировать в поисках работы. Худоба снова становится при- знаком низшего класса, и в 30–50-х гг., в частности в связи со Второй мировой войной, когда угроза голода становится реальной, образ полнокровной женской красоты прочно занимает свое прежнее место. После Второй мировой иконой красоты и стиля в Америке становится Мерилин Монро, назвать которую можно как угодно, но только не худышкой.

Любопытно, что первая волна «модной худобы» затрагивает Россию очень немного, и почти исключительно в крупных городах. Там, где по-прежнему достаток символизирует ломящийся от еды стол, «худощавый» идеал просто не выживет. Русские крестьянские и купеческие красавицы после Первой мировой – вспомним хотя бы хрестоматийного Кусто- диева – по-прежнему полнокровны и полногруды. Им смешно и страшно видеть заезжих петербургских и московских «политических», которые кажутся им истощенными как физи- чески, так и психически. Полнота – по-прежнему признак достатка и здоровья. И тут слу- чается Великая Октябрьская революция. Идеологические ценности полностью меняются, и с точки зрения традиционных ценностей – худым быть все еще нехорошо, это означает болезненность и замуж никто девку не возьмет, а вот толстым, то есть сытым, становится быть политически неблагонадежно.

Помните, «джаз – музыка для толстых»?

«Мистер-Твистер, бывший министр»?

«Три толстяка»?

«Кому живется весело, вольготно на Руси – Купчине толстопузому, сказали братья Губины, Иван и Митродор»?

Толстый – это тот, кто украл у пролетария его заработанную краюху и жрет ее дома. Толстый просто не может быть хорошим человеком. И хоть вы меня режьте, я глубоко убеж- дена, что традиционное российское отношение к полноте, те бессознательные идеи, которые этим отношением управляют, куда более сложные и конфликтные, чем в Америке и Европе. Портреты и старые снимки главных большевиков, сделавших ребрендинг в масштабах страны, – это снимки весьма стройных людей. Полными они станут потом – те, которые доживут до кремлевских застолий и дач. Но «худой» идеал просто не может прижиться и стать настолько же популярным в России – с начала 20-х гг. Россию поражает несколько волн

 

 

голода – после Гражданской войны в 20-е гг., затем во время коллективизации в 30-е гг. и, наконец, после Великой Отечественной войны в 1946–1947 гг.

Зачем это нужно знать нам, жителям XXI столетия с нарушениями питания?

Важно отдавать себе отчет в том, насколько информация о теле и пище, получаемая нами в раннем детстве и из сферы бессознательного, оказывающая влияние на нас всю жизнь, противоречива и конфликтна. Особенно конфликтна она у нас, родившихся и вырос- ших на территории государства Российского. Быть худым ребенком – плохо, худоба ассоци- ируется с болезнями и смертью от голода, призрак которого так никогда и не отступил. Это не просто страшная голодная смерть – это настоящий, хардкорный хоррор, истории о кан- нибализме, о том, как родители поедали детей, а мужья – жен – кто не слышал их от бабушек и дедушек в детстве? Быть толстым ребенком плохо тоже – толстый = плохой, дразнят в саду и школе, шпыняют родители и братья-сестры. Есть при этом необходимо много и жадно, почти в каждой семье есть женская фигура, мама, бабушка или тетка, которая, как та печка из сказки «Гуси-лебеди», все приговаривает: «Съешь моего ржаного пирожка – скажу». Ржа- ной пирожок совсем невкусный по сравнению с белым, пшеничным, так что сказка эта – о смирении и покорности. Захочешь выжить и братца спасти – съешь как миленькая. Это только у батюшки тебя будут потчевать пшеничными пирогами и сливками, но в большом мире, девушка, тебе придется привыкнуть к еде попроще.

Интересно, что в европейском фольклоре нет подобной сказки, в которой символом смирения выступает готовность есть невкусную еду – кислые дикие яблочки, ржаной пиро- жок и простой молочный киселек. Европейская сказочная героиня, принимая послушание от авторитетных фигур, выполняет тяжелые, скучные и сложные работы – перебирает зерно, отделяя просо от пшеницы, как Золушка, или взбивает руками ледяные перины у Матушки Метелицы, но есть невкусное, давясь и сглатывая, ей не приходится. Несмотря на то, что ценности вроде бы одинаковые – скромность и трудолюбие, в нашей культуре символизиру-