Гео сладострастно запихал в себя последний кусок, тем самым обрадовав меня. 8 страница

Самая неадекватная странность, не подлежащая какому-либо логическому обоснованию, самая задвинутая ненормальность, которая встречалась в моей жизни, сейчас сидит напротив меня и не спеша пьет чай из большой кружки с нарисованными на ней покемонами, молчит и буравит взглядом холодильник, делая вид, что процесс этот очень занимательный.
Оказавшись на кухне, Каулитц, игнорируя меня, принялся накрывать на стол, принципиально не желая оказываться со мной на близком расстоянии, и до последнего оттягивал этот момент, шныряя по кухне из угла в угол. Он минут пять перекладывал кексы из коробки на тарелку, очень медленно рылся в кухонном шкафу, а достав из него сахарницу, не спеша наполнил ее сахаром. Я так и не понял, с какой целью он это делал, потому как на столе стояла вазочка с целой горой насыпанных в нее кубиков рафинада.
В то время, как я сидел и наблюдал за суетящимся брюнетом, в моем сознании бился вопрос: что я тут делаю? Мыслей на этот счет возникало немного, и я решил не думать об этом. За крашенным прикольно наблюдать, и мне просто хочется быть сейчас с ним. Дома все равно делать нечего, а если что, мы можем поругаться, подраться ну или позаниматься чем-нибудь интересным на диване, что я краем глаза заметил, проходя мимо гостиной.
Когда чайник согрелся, Билл, наконец, утихомирился, разлил кипяток по чашкам, плеснул в них заварку и, подвинув одну из них мне, сел за стол.

- Угощайся, - сказал он и кивнул на кексы, причем сделал он это с таким злобным выражением лица, что я решил к ним не прикасаться.

Все-таки интересно, зачем ему понадобилось это чаепитие? Не то, чтобы я против, но это странно. У нас с ним «деловые» отношения, а тут вдруг я на его территории, пью вместе с ним чай и, надо добавить к списку, мило беседую, но, увы. Крашеный даже и не думает начать разговор, а я просто не знаю, что сказать. Я даже не знаю, нужно ли вообще что-либо говорить.
Задумчиво посмотрев на Каулитца, который упорно продолжал сканировать дверцу холодильника, я подумал, что чисто внешне он мне нравится. Стройный, с соблазнительными изгибами в районе поясницы и плеч, с сочными ляжками и маленькой круглой задницей. Тонкая длинная шея переходит в гордый подбородок, изящная линия губ, прямой нос и раскосые глаза с длинными ресницами, густые линии черных бровей, красиво сливающихся с падающими на лоб такими же темными волосами. Да, он симпатичный, черт бы его побрал. Только с за*бами.
Отхлебываю теплый напиток и прикрываю глаза. Все - таки я слишком устал, чтобы думать сейчас о чем-то. Полночи трахаться и бухать - это не в шашки играть. Но я почему - то доволен, и не жалею, что остался в доме у крашеного. Хоть посмотрю, как он живет. Забавно, я трахал его, и не раз, но даже не знаю ничего о нем, хотя в принципе, мне это не должно быть интересно.

- Может, поговорим о чем-нибудь? - спрашиваю я, чтобы хоть немного разрядить безмолвную атмосферу.

- О чем? - отозвался парень.

- Не знаю… - дернул плечом я. - О чем угодно.

- Говори, - буркнул он и поднес чашку ко рту, чтобы сделать глоток.
- Ну… - я почесал пальцем кончик носа, прикидывая, что бы такого ляпнуть, чтобы Каулитц заинтересовался. - А вот представь, что мы с тобой встречаемся. Ты и я пара, и мы… - начал я, но договорить не смог.

Каулитц подавился, выплюнул чай, обдав при этом меня брызгами, и закашлялся. Я хотел было постучать ему по спине, но подумал, что этого делать не стоит. Кто знает, чего ожидать от него за такой вопрос. Пару пальцев откусить он вполне способен.

- Что за бред!? - осипшим от кашля голосом, спросил он.

- Я попросил всего лишь представить, - усмехнулся я, потому что видеть, как дистрофика передергивает от злобы и возмущения, чертовски приятно.

Неожиданно вспомнился разговор тогда в туалете, когда он орал, что он не педик, а я наговариваю на ни в чем неповинного натурала. Интересно, после сегодняшней ночи его мнение о себе по-прежнему остается неизменным?

- Я не хочу это даже представлять!

- Причина в том, что ты не голубой? Или в том, что сегодня ночью тебе не понравилось то, что у нас было?

Если он будет вот так вот краснеть, махать руками, пытаясь что-нибудь ответить, надувать губы и возмущенно хлопать ресницами, я готов доставать его провокационными вопросами сколько угодною.

- И не только! - наконец выкрикнул он.

- В чем же еще? - с усмешкой посмотрел на него я.

- В том, что ты, урод! - злобно выпалив это, Билл сделал у себя в голове перезарядку, и выстрелил в меня убийственно свирепым взглядом, полным ненависти.

Вдруг все стихло. Стало так тихо, что я услышал тиканье часов из коридора, а гудение холодильника практически разрывало барабанные перепонки.
В голове, словно по батуту, скакало произнесенное слово Биллом, не желая останавливаться.
Толпы желающих выстраивались в очередь, чтобы их поимел сам Томас Трюмпер! Да я в жизни не слышал ни разу отказа и покорял любое сердце! И это я урод?!
На какое-то время меня охватило недоумение, которое переросло в злость, и я сжал кулаки, потому что во мне особо остро заклокотало желание ударить крашенного по его длинному красивому носу, чтобы он взвизгнул от боли. Но и это во мне быстро улеглось. Я просто подумал, что то, что он сказал, не может быть так, как он считает на самом деле. Стало вдруг так смешно, что я прыснул со смеху, и на глазах у удивленного Каулитца стал громко смеяться и хлопать себя при этом по колену.

- Чего ржешь? - нерешительно спросил брюнет, ошарашено смотря, как я согнулся пополам, громко хохоча.

- Ты…ты все врешь, - еле проскулил я, держась за живот.

- О чем это ты? - с подозрением отозвался Билл, вызывая у меня еще больше насмешки.

- Если я такой урод, то, что повлияло на то, что ты не так давно просил меня… - я изо всех сил попытался изобразить на лице томление и страстно прошептал, так, как это делал Билл прошедшей ночью. - «Томми, да, о даа, не останавливайся, ах, еще…».

Казалось, Каулитц сейчас свалится со стула и тут же умрет от злости, шипя из последних сил, как он меня ненавидит. В течение пяти секунд его лицо успело поменять цвет несколько раз, оставаясь в конце-концов бледным, с оттенком зеленого.

- Это было… было… я был накурен и пьян! - выкрикнул он в свое оправдание, заставив меня вновь рассмеяться.

Когда приступ смеха прекратил меня терроризировать, я вытер рукавом толстовки глаза и лоб, продолжая улыбаться. Я уже не злился на Каулитца. Смешно все же, что он пытается оправдать себя, в то время как можно просто признать, что секс ему понравился, как бы прискорбно для него это не было. Я прекрасно помню его шепот, его нетерпеливые губы и жадные руки, которыми он гладил меня по спине, царапая длинными ногтями. Кстати…

- Да, может быть и так, но, тем не менее, у меня вся спина исполосована твоими стараниями, - заявил я, чувствуя себя уверенней, смотря, как брюнет рядом со мной все больше начинает нервничать и сникать.

Каулитц стал теребить салфетку, лежащую на столе, не смея поднять глаз, которых и так не было видно из-за длинной челки, закусывал щеку и нервно облизывал губы, которые все еще были слегка опухшими от поцелуев.

- Ну, так что? Признаешь, что тебе понравилось? - с издевкой спросил я.

Билл еще ниже опустил голову, пытаясь спрятать от меня розовые щеки, которые все равно были очень заметны, и очень тихо пробурчал:

- Ну так… - зная дистрофика, его ответ можно посчитать более чем чистосердечным.
- Ахуе*но утвердительно, - прокомментировал я услышанное и откинулся на спинку стула, с неподдельным интересом взирая на брюнета.

Значит, все-таки понравилось. Еще бы. У меня складывается впечатление, что в этом парне заложен природой потенциал, о котором он не догадывается, возможно, в силу воспитания. Один мой знакомый говорил, что натурал скорее руки в кровь сотрет, чем ляжет в постель с мужчиной, и если следовать этой логике, то крашеный не такой уж и натурал, каким себя считает. Не зря же он крашеный.
Посидев немного и понаблюдав за Биллом, у которого по всей вероятности на нервной почве обострился аппетит, от чего он проглатывал кексы, практически не жуя их, я вдруг почувствовал себя невероятно уставшим. Что-то в сон потянуло, да и домой ехать не хочется. Сегодня воскресенье, и в этот день недели отец обычно пропадает со своими многочисленными любовницами или ездит с компаньонами в загородный дом, где они катаются на лошадях и цедят сто миллиграмм мартини по нескольку часов, так что дома нет ни души, что меня не сильно вдохновляет.

- А пошли спать, - беспечно говорю я, без какого-либо намека.
Если полчаса подремать, а потом ехать домой, было бы замечательно. Как я понял, родители крашеного домой вернутся не скоро, поэтому, кроме него самого я стеснять никого не буду, следовательно, можно воспользоваться свои положением и авторитетом и залечь ненадолго на чем-нибудь мягком, желательно вместе с ним. Ничего личного, просто хочу его понервировать. И почему-то хочется лечь, прижать костлявое тело к себе, и, уткнувшись между острых лопаток, уснуть. Уверен, вместе с ним мой сон будет здоровым и эффективным.

- Что? Спать? - возмущенные темные глаза выкатились и уставились на меня, будто я предложил сделать что-то очень непристойное и неприличное.

- Просто поспим вместе, - я выпрямил спину и расправил плечи, ощущая, как в теле отзывается тягучее ощущение усталости,- ты что-то имеешь против?

- Вообще-то да. Я не планировал сейчас спать, у меня есть дела, и я хочу в душ, - начал протестовать Каулитц.

- Ок, примешь душ, и ляжем. Так и быть, я подожду тебя.

- Мы будем спать вместе?! - громко и возмущенно выкрикнул он.

- Да, я хочу поспать вместе с тобой, - я почему-то уверен, что один не засну. - Поэтому не верещи и пошевеливайся.

Билл, поняв, что возражать мне себе же хуже, состроил обидчиво - негодующее выражение лица и, встав со стула, словно оскорбленная барышня, поставил в раковину пустую чашку, при этом шоу сопровождалась гордым молчанием.

- Пойдем ко мне в комнату, - сказал он, и, не глядя на меня, выскользнул из кухни, гордо взмахнув волосами.

Все-таки я поражаюсь манерности этого псевдонатурала.

***

Пока Билл принимал душ, я находился в его комнате и с большим интересом ее изучал. В ней не было навороченной техники, и она не принадлежала какому-то определенному стилю. Хотя нет, ошибаюсь. В комнате присутствовал стиль «проспал – опаздывал - после пар гулял с друзьями – устал - прибраться не успел - забил на беспорядок - лег спать», или как-то так. В то же время я находил помещение уютным и в какой-то мере комфортным, несмотря на то, что кругом царил беспорядок, а пестрые цвета отвлекали внимание.
Стена возле рабочего стола была полностью завешана плакатами Вилли Валло, что ничуть меня не удивило, и флаерами с изображенными на них рок-музыкантами; компьютер, что меня поразило, оказался весь обклеен наклейками роботов и медвежат, бантиками от подарочных упаковок, а мышка была красочно разрисована черным лаком для ногтей. На столе творился хаос в виде разбросанных тетрадей, косметики, USB - проводов и прочей мелочи. Рядом со столом стояла односпальная, но не тесная кровать с одной большой подушкой и двумя маленькими. Она была расправлена и смята, видимо, Билл не успел привести ее в порядок, когда собирался в клуб.
Крашеный вернулся из ванны переодетый в домашние штаны и майку, мокрый и сонный. Хмурясь, он кинул мокрое полотенце на спинку стула, небрежно заправил кровать, достал из- под нее плед и рухнул на свое ложе, блаженно застонав. Недолго думая, я стянул футболку, кроссовки, перекинул дреды на одно плечо и улегся рядом с ним. Билл нехотя подвинулся и позволил укрыть нас обоих пледом.
Вот так мы оказались в одной постели. Но мечта о сладости сна разлетелась, потому как Билл все никак не мог по - нормальному лечь и уснуть. Он постоянно ворочался с боку на бок в то время, когда я почти проваливался в сон и бесился, что этот глист мешает спать.

- Ты можешь лежать спокойно? - спросил я, когда наступил предел терпению.

- Я спокойно лежу.

- Нет.

- Да.

- Еще раз шевельнешься - вылетишь отсюда.

- А ничего, что это моя кровать?

- Нет.

- Ты наглая свинья, Трюмпер.

- Есть немного. И хватит болтать, давай спи уже, - недовольно пробурчал я, не открывая глаз.

Билл, обиженно сопя, в сто двадцатый раз перевернулся с одного бока на другой, стягивая большую часть пледа на себя, и улегся на этот раз лицом ко мне, поджав колени к животу. На несколько секунд замер, полежал немного, потом снова приподнялся, взбил подушку, после чего, к моему восторгу, окончательно улегся в ту же позу. Я подвинулся к брюнету и закинул на него одну руку. Все. Теперь можно спать, а если пикнет, то я его придушу.
Но не тут - то было. Не прошло и пять минут, как Билл ожил.

- А можно без рук? - поинтересовался дистрофик, видимо, не испытывая желания находиться в моих объятиях, и до которого только спустя время дошло, что такая близость непозволительна для его натуральности с голубым оттенком.

Вместо ответа, я властно прижал его худое тельце к себе, отчего он несчастно вздохнул, наверняка думая о том, как нелегка его судьба.

- Том… - осторожно позвал меня он минут через десять.

Решив, что самым разумным будет притвориться спящим, я продолжал лежать с закрытыми глазами, молясь, чтобы он заткнулся.

- Том, ты спишь? - интересно, какой ответ он ожидает?

- Да, не мешай, - недовольно отвечаю я.

- Том, ты не спишь, - тянет осторожным голосом. - Я хотел спросить кое-что важное.

- Я тебя убью сейчас, спи, давай!

- Том, это правда, важно.

- Спи, а?

- Тебе нужно будет ответить либо «да», либо «нет».

- Ладно, спрашивай, только быстро, - разрешил я, крайне недовольно.

Некоторое время в комнате было тихо, даже не слышалось дыхания брюнета, но потом он вздохнул и спросил:

- Скажи, я, правда шл*ха?

После услышанного я невольно отметил, что ни «да», ни «нет» ответить почему-то не могу, и это заставило меня задуматься.
Немного полежав с закрытыми глазами и побалдев от запаха геля для душа, которым пахло от Билла, я перевернулся на спину и уставился в потолок.

- С чего вдруг такой вопрос? - спросил я, хотя не испытывал ни малейшего желания разговаривать на такие темы.

- Просто тот мужик в клубе сказал, да и если подумать, то так и получается,- он говорил слишком серьезным тоном, с ноткой смирения в голосе, что мне очень не понравилось

- Мужик этот - кусок дерьма, - честно сказал я, не отрываясь от созерцания белого потолка.

- Ты не ответил на вопрос, - напомнил брюнет, от чего я еще больше напрягся.

Что-то не нравится мне это настроение Каулитца. И вопросы его тоже не нравятся. Попахивает чем-то мрачноватым.

- Ну как сказать… Нет.

Странно то, что в своем ответе я сомневаюсь. Точнее разум соглашается с тем, что Билл и правда может расплачиваться собой, если того требуется, но только вот озвучить это вслух я не могу. Он ведь лично не предлагал мне свои, так сказать, «услуги», а его поведение - так вообще один огромный протест против меня и гомосексуализма. Но зачем же он неделю назад так театрально строил глазки и флиртовал, пытаясь вызвать у меня снисхождение? Будь я с другими понятиями о людях, то повелся бы на его шоу, но Андреас днями раньше открыл мне глаза на то, на что могут идти люди, чтобы решить свои проблемы.
Билл, видимо, сомневался в моих словах не меньше меня, поэтому взгляд у него стал отстраненным и неверящим, от чего я почувствовал себя девятиклассником, который не может решить уравнение с одним неизвестным.

- Слушай, не напрягай меня такими разговорами, а? - я попытался уйти от темы, вновь переворачиваясь на живот и зарываясь лицом в подушку. - Шл*ха, не шл*ха… Если и так, то только моя и ничья больше.

Я сам не понял, что и зачем сказал. Будто что-то во мне само шевельнулось и дало о себе знать простыми словами, вырвавшимися наружу. Но отчасти я с ними согласен. Представив ситуацию в клубе, когда к крашеному подкатили те ублюдки, у меня вновь зачесались кулаки. Что это еще за фигня?
Притворившись, что я вновь задремал, я стал рисовать в воображении картины, где Каулитц лижется с каким-нибудь мужиком, забравшись к нему на колени и обхватив его своими длинными ногами вокруг бедер. От всего этого мне стало так дурно, что я вздрогнул и резко оторвал голову от подушки, хмуро уставившись на лежащего рядом парня, который, по-видимому, не собирался спать, а продолжал грузить мозг.

- Ты это… Пока со мной, чтоб ни с кем больше не связывался, - сказал я, хотя вообще не понимал, зачем мне это надо.

Брюнет растерянно моргнул пару раз, непонимающе смотря на меня, и спросил:

- Что ты имеешь в виду?

- Я говорю, никаких мужиков и баб, пока со мной не рассчитаешься, - мрачно ответил я, осознавая, что во мне сейчас говорит банальное чувство собственности.

Хоть разум и понимает, что Каулитц имеет право на личную жизнь и все такое, но вот чувство собственности, которое может быть ущемлено походом Билла «налево», заставляет нервничать. Крашеный - он ведь мой. Так, ведь?

- Че? - очень интеллектуально поинтересовался дистрофик, поднимая брови домиком.

- Что слышал, - мне самому не понравилось то, что сказал, но поскольку уже поздно что - либо исправлять, а оправдываться не в моей компетенции, я поспешно отвернулся лицом к стенке.

То, что я услышал от Тома, привело меня в глобалистический шок, потому как я вообще не ожидал услышать от него таких слов. Я, конечно, понимаю, что должен ему и все такое, но это ведь посягательство на личную жизнь! Это ущемление прав человека! Да я… Да я прямо сейчас пойду и подцеплю какого-нибудь красавчика ничуть не хуже этого поганого Трюмпера и буду с ним… Стоп. Я сказал «красавчика»? О боже…
Несчастно захныкав, я перевернулся и вцепился в подушку, вдавливаясь в нее лицом, чтобы задохнуться и сдохнуть сию минуту. Долбаное заразное гейство! Я становлюсь одним из них, а я не хочу, не хочу, не хочу!

- Чего ты не хочешь? - голос Тома отвлек меня от попытки совершить самоубийство, и я оторвался от подушки, поднимая на него глаза.

- Я сказал это вслух? - ошарашено спросил я, и тут же получил в ответ кивок.

Мне кажется, я схожу с ума…

Устав опираться на один локоть, я лег повыше на подушке так, что она оказалась у меня под поясницей, а плечи на спинке кровати. Заправив волосы за ухо, я уставился на причудливый узор на пледе. Что же это получается? Какой-то гей поимел меня, испоганил жизнь, можно сказать, так еще и командовать мной пытается? Но это же ни в какие рамки не лезет. Ладно бы Георг лечил меня, говоря, как нехорошо играть до полвторого ночи в симпсонов, но он не указывает, что мне делать. Я даже от родителей никогда не слышал слов вроде «не смей» или «мы запрещаем». А тут какой-то гей пытается мне указывать, и я должен его слушать?!
Нет уж. Назло этому кретину пойду и найду все-таки какого-нибудь парня, чтобы ему вдвойне было обидно. И пусть бесится. Он не единственный, с кем мне может быть классно в постели, хотя мне с ним вообще ни разу ни классно. А то, что было по пьяни, не считается.
Упрямо сложив руки на груди, я впал в глубокие размышления над тем, что мои неадекватные мозги мне только что выдали.
Трюмпер, с*ка, красивый ведь. Чтобы подтвердить эту мысль, я взглянул на парня, сидящего рядом. Его дреды были распущены, от чего немного спутались, губы блестели, на шее были видны выпирающие косточки, а глаза… глаза смотрели прямо на меня и манили своей ореховой глубиной… Ой, бл*дь, Том правда на меня смотрит. Поспешно отвожу взгляд и чувствую, как покрываюсь ненавидимым румянцем.

- И часто ты не замечаешь, как выдаешь мысли вслух? - продолжая смотреть на меня, спросил он.

Я пожал плечами. В последнее время у меня проблемы с психикой, и, кто знает, часто ли я сам с собой разговариваю и не контролирую свои мысли.

- Не мог бы ты мне рассказать кое-что? А то мне не дают покоя кое-какие сомнения,- услышал я и вновь напрягся.

- Что же?

- Про деньги. Что с ними случилось?

Вспоминать прошедшие недели и кошмар, связанный с ними, не хотелось. Слишком обидно и неприятно. И почему это интересует Трюмпера? Он ведь тогда прервал все мои попытки объяснить то, что случилось.

- Тебе это обязательно знать? - нехотя спросил я, не глядя на него.

- Запомни, Билл, если я что-то спрашиваю, значит, это имеет значение,- последовал жесткий ответ.

Деваться некуда. Да и не умею я отказывать Трюмперу, хоть и очень хочется.
Вздохнув, я перевернулся на бок и поправил подушку под щекой.
Все же, если подумать, то в какой-то степени хочется поделиться тем, что я пережил. Ведь это было, и это не стерто из памяти, хоть я стараюсь не возвращаться к тому, как беспечно про*ебал заработанные деньги, наличие которых не привело бы меня к жизни мальчика на побегушках.

- Ну, слушай…

***

-… и я достал из кармана кучу г*вна, а не деньги. Первой мыслью было, конечно же, удавиться, но потом я вспомнил, что еще не съездил в Диснейленд и не поставил Георгу памятник, - закончил я, потирая затекшую шею.

Я рассказал Трюмперу абсолютно все, что произошло со мной на предыдущей неделе, во всех подробностях. Я не рассчитывал на раскаяние с его стороны или понимание, я просто выплеснул все то, что во мне накопилось. Не скажу, что стало как-то особенно легко, но ощущения довольно-таки странные. Кажется, что теперь это осталось далеко позади, хотя тогда я и предположить не мог, что вся эта история окажется такой нелепой и ржачной.

- Я мог бы назвать тебя неудачником, - сказал Трюмпер, усевшись на задницу и откинувшись на спинку кровати рядом со мной.

- А я прекрасно знаю, что это так, - хмыкнул я и уставился на свои пальцы в зеленых носках.

- Все как-то глупо получилось с этими деньгами... - задумчиво протянул Том.

- Глупее не бывает, - согласился я.

Я буравил взглядом свои обожаемые носочки, а Том смотрел перед собой, витая где-то в своих мыслях. И что теперь? А теперь он знает, какой я идиот и придурок. Ставлю шоколадку на то, что это именно так. Том ведь не такой. У него все четко, нет проблем, он знает, чего хочет, и добьется любых целей, не то, что я.
Горестно вздохнув, я зажмурился. Пусть он уже поскорей уйдет, я хочу побыть один. Как-то паршиво на душе. Раньше, со всеми этими делами, проблемами, самокопаниями и страхом, я не замечал того, что на самом деле внутри меня. А мне очень грустно, на самом деле. Сейчас будто бы нажата пауза, и я могу вздохнуть полной грудью, только вот вздох не приносит облегчения. История ведь еще не закончена.
Не хочу думать о том, что еще предстоит, пусть и времени «долга» осталось не так много. Я как-нибудь смогу справиться и, рассчитавшись с Трюмпером, буду жить дальше. Все-таки я жив и здоров, ничего такого страшного не случилось, ну а честь…Могло быть и хуже, наверное. Хотя, куда уж хуже…

- Ты обязательно должен выкупить часы, - вдруг твердо сказал сидящий рядом со мной парень, и я, распахнув от неожиданности глаза, уставился на него.

- Да… Как поднакоплю, сразу пойду в ломбард и выкуплю, - угрюмо ответил я.

- Нужно как можно быстрее это сделать. Ты говорил, часы золотые? Их могут легко продать кому-нибудь, а ты потом ничего не докажешь, сделка ведь была незаконной.

- Сейчас я пока не могу.

- Завтра мы съездим туда, и ты заберешь их.

- Но у меня нет денег, - поморщился я вновь от мыслей о денежных проблемах.

- Я заплачу за них, - уверенно сказал Том и повернулся ко мне лицом, встречаясь с моим растерянным взглядом.

- Нет, Том, я сам с этим разберусь, - начал я, ибо поднимать денежный вопрос с этим человеком не позволял рефлекс.

- Разберись в себе, а я решу проблему с часами. И я сделаю это безвозмездно, можешь не переживать.

Не пойму, зачем он хочет это сделать и для чего. Может, зная, что у меня с деньгами напряг, хочет еще раз «посадить на крючок»? Ну уж нет… Я не для того нервничал целыми днями, не спал по ночам, похудел так, что джинсы на заднице висят, чтобы этот кошмар начать заново.
Но, с другой стороны, часы и правда могут перепродать, а это единственная память об отце, и своими силами я вряд ли справлюсь, ведь еще надо как-то долг Георгу отдавать. Но страшно. Как же страшно за свою задницу, мать вашу. Даже если я и вправду ничего ему не буду должен, я не смогу согласиться. Это будет, по крайней мере, низко. Хватит уже унижаться, сколько можно? В крайнем случае, я могу рассказать маме про ломбард. Она, конечно, по головке не погладит, но часы выкупит.
Прочитав на моем лице сомнения, Трюмпер добавил.

- Я просто хочу так сделать. Уверяю, с тебя я не возьму ни цента.

- Нет, я обойдусь как-нибудь без твоей помощи, - попытался решительно сказать я, но получилось скорее жалко, потому что Трюмпер смотрел на меня таким взглядом, будто бы все решил и мое мнение его не интересует.

- Мне интересно, как ты это сделаешь? - в его голосе послышалась отчетливая издевка. - Опять займешь у кого-нибудь? Или же будешь работать? Я даже догадываюсь где и кем. Если выберешь этот вариант, то дай мне знать.

- Не твое дело, - сквозь зубы процедил я, намереваясь встать с насиженного места, откидывая плед.

Я не хочу думать, что отчасти этот дредастый ублюдок прав. Естественно, денег у меня нет, и я попытаюсь их заработать, но своим телом я торговать не собираюсь. Я ни за что не поведусь ни на какие угрозы. Лучше пусть меня убьют, но задницу я свою никому больше не отдам.
Я уже намеревался соскочить с кровати, как сильные пальцы впились в мой локоть.

- Ты будешь делать так, как я сказал, - наклонившись к моему лицу, сказал Трюмпер, отнюдь не дружелюбным тоном.

- НЕТ! - взвизгнул я и попытался вырваться.

- А я сказал, ДА! - непреклонно и упрямо выкрикнул он мне в лицо, сильней сжимая в руках.

- Пошел в жопу, Трюмпер, мне ничего от тебя не надо!

Мерзкий гей повалил меня на кровать и навис сверху, прожигая злющим взглядом. Черт, вот что я ему опять сделал?

- Значит так, - начал он. - Я не могу сейчас ничего тебе объяснить, потому что сам ни черта не понимаю. Но завтра мы едем в ломбард и выкупаем часы твоего отца. Ты меня понял?

- Угу, - лишь смог пробубнить я, растерянно хлопая ресницами как в рекламе новой щеточки для их подкручивания.

- Вот и отлично, - он удовлетворенно кивнул и отпустил меня.

Я почему-то стеснялся посмотреть Трюмперу в глаза, поэтому поспешил вновь сесть на постели, отбрасывая ногой смятый плед на пол.
Не знаю, что происходит со мной. Когда он применяет силу ко мне, то больше не хочется ни возмущаться, ни протестовать. Его поведение - словно холодная вода, которой меня окатывает как из ведра, стоит лишь почувствовать, как он сжимает меня в руках и смотрит таким решительным взглядом, что вся уверенность испаряется

- Ладно, я пойду, - сказал Том, вставая с кровати.

- Хорошо, - угрюмо отозвался я, вставая следом.
Пока Трюмпер одевался, я стоял в сторонке и думал, что ни к какому левому мужику не пошел бы. Как можно целоваться с кем-то посторонним, если я даже с этим ублюдочным подонком этого делать не могу? Хотя почему… могу, наверное. Точнее, я уже привык, хоть мне все еще неприятна одна только мысль об этом. Но ведь Том лучше, чем незнакомый человек. По крайней мере, я знаю, как нужно вести себя рядом с ним. Да, он мерзкий, наглый, самоуверенный опарыш, но он может быть ласковым, спокойным и даже внимательным. Может ведь?