Гео сладострастно запихал в себя последний кусок, тем самым обрадовав меня. 9 страница

Снег грязными серыми кучами лежит на гладком асфальте, покрытом тонкой ледяной коркой, которая образовалась за ночь. Еще только начало марта, поэтому неприятный холод не спешит отступать, и снег растаял не весь. Я разглядывал пустую утреннюю улицу, сидя на низком заборчике возле дороги, курил свои любимые сигареты и ждал Георга.
Понедельник. Сегодня самый обычный день для многих людей, но с недавнего времени моя жизнь стала далеко не такой, как у всех. Глубоко затянувшись, я с наслаждением выпустил из легких струйку дыма. Не знаю, что происходит со мной. Я какого-то х*я встал без помощи будильника раньше подъема на двадцать минут, приготовил себе завтрак, сварил родителям кофе, собрался, сделав броский макияж и уложив волосы, вышел из дома в 7:42, хотя мы с Георгом всегда встречаемся на переходе в пятнадцать минут девятого. Теперь приходится сидеть одному и отмораживать свою многострадальную задницу.
Настроение скверное, впрочем, как и всегда. Я не знаю, какие сюрпризы преподнесет сегодняшний день, да и не хочу знать. Мне в какой-то степени наплевать. Собственно, что может случиться? Разве что, Трюмпер захочет завалить меня на заднем сидении своей машины. Гадко конечно, но осталось потерпеть совсем немного, и это радует. Никаких прав на меня он иметь после моей отработки долга не будет. Да и не нужен я ему…
Понятия не имею, что будет дальше. Возможно, в скором времени оформлю академический отпуск и буду учиться на дому. Я еще не думал об этом серьезно, но идея хорошая. Потому что вряд ли я смогу находиться с Тюмпером в одном помещении, не испытывая при этом напряжения и дискомфорт. От одной мысли, что придется каждый день видеть его физиономию, по телу проходит судорога. Не то чтобы он мне так неприятен, просто стыдно за то, что я с ним тр*хался. А еще немного страшно. Да, я до сих пор боюсь этого гейского психа, не смотря на то, что знаю, каким он бывает, когда его ничего не злит и не нервирует.

- Билл, это ты, или у меня галлюцинации?- услышал я удивленный голос Георга, который неожиданно оказался передо мной.
И как я его не заметил? Ох, уж этот долбанный гей… Я ведь не хочу о нем думать, не хочу даже вспоминать! Только от моего желания абсолютно ничего не зависит. Трюмпер словно посилился в моей голове, въелся в мозг и постоянно его трах*ет. Черт, он умудряется насиловать даже мои мозги, не находясь рядом!

- Эээ, - начал я свою приветственную речь.

- И тебе привет, - хохотнул друг и полез в карман за пачкой сигарет. - Я уж думал, покурю спокойно, пока тебя жду.

- Можно подумать, я тебе курить не даю, - проворчал я, спрыгивая с заборчика.

- Просто с тобой невозможно находиться рядом и расслабляться. Ты грузишь.

- Это ты слишком тупой, поэтому тебя напрягают простые вещи, - невозмутимо ответил я, и, поправив ремень сумки на плече, засунул руки в карманы джинсов, потому что они уже оледенели от утренней прохлады.

Жопой чувствую, что таких вот бессонных ночей у меня впереди будет еще очень много. Эти непонятные мысли роем вертятся в голове, сменяясь воспоминаниями, и абсолютно не покидают мой ох*евший мозг. У меня даже в животе начинает покалывать, когда я вспоминаю тот секс в клубе. При этом я не испытываю неприязни или еще чего-то такого мерзкого. Будто бы так и надо. И это, на самом деле, страшно. Видимо, гейская зараза начинает действовать.
- Ты чего завис?- друг слегка толкнул меня в плечо, рассеяв мои голубые облака, в которых я отчаянно летал,- Давай перезагружайся, идем в колледж.

В колледже я пытался изо всех сил вести себя непринужденно. Внимательно слушал Георга, который рассказывал о том, как чудесно провел выходные с Анной, с той самой бывшей девушкой, которая помогала нам печатать книгу. Так же попытался вникнуть в сюжет фильма, на который они сходили, и о том, что у него снова просыпаются к ней чувства. На вопрос Гео о том, как я отдохнул, я ответил, что все выходные провалялся дома, сбивая температуру. Поверил.
Я смеялся и прикалывался, делая вид, что я такой же Билл Каулитц, каким был всю жизнь, но в душе у меня было так, словно туда нагадил слон,

-…и вообще не ожидал такого конца! Я думал, что там все взлетит на воздух!- восхищенным шепотом Георг пересказывал боевик.
Я сидел в пол оборота к нему, облокотившись на парту и подперев голову рукой, слушал друга, но строго каждую минуту, стрелял глазами в сторону последней парты, за которой сидел Трюмпер, как не от мира сего, и по обыкновению слушал музыку, барабаня пальцами по столу.
Глянув на часы, я встревожено и нервно вздохнул. Через минуту звонок на пятиминутный перерыв, потом еще сорок пять минут пары и учебный день закончен. Может после пар Том подойдет ко мне? Он должен, нет, обязан проявить инициативу первым, потому что сам проявил желание выкупить часы. Мне же, совершенно не хочется принимать от него какие-либо материальные ценности. Так что я не намерен подходить первым. Может, даже повезет, и Том забудет о том, что собирался сделать? Всякое ведь может быть. Не исключено также, что он пересмотрел свое решение и теперь не хочет этого делать. Такой вариант меня тоже вполне устраивает и я, совсем не против, слинять домой после звонка.
Уныло вздохнув, я стал теребить брелок, прицепленный к телефону и подумал о том, что когда-нибудь все это дер*мо останется позади и я стану самым счастливым человеком на свете. Ох уж этот Трюмпер… У меня из-за него столько переживаний, сколько за всю жизнь не было.
Раздался звонок, и студенты тут же загудели, зашуршали сумками, пустыми пачками из-под чипсов, повытаскивали телефоны и стали переговариваться во весь голос. Наверно, Том так и остался сидеть на месте, потому что для него не существует понятий «перемена» и «урок», положение его тела в связи с этими событиями не меняется от первоначального. Глянув на парту, за которой сидит ублюдочный гей, чтобы одарить его презрительным взглядом, я чуть не упал со стула. Парта пустовала. И куда это он делся? В поисках ответа, я стал мотать головой в разные стороны, но долго искать его не пришлось, так как я услышал до омерзения знакомый бас из-за спины Георга.

-Х..ххорошо, - заикаясь, промямлил я, проклиная себя за эту суетливость и волнение.

Удовлетворенно кивнув, и, засунув руки в карманы своих мешковатых джинсов, Трюмпер направился к своему месту.

-Это что сейчас было?- спросил Георг, после того, как к нему вернулся дар речи.

-Я откуда знаю,- пробормотал я, разворачиваясь лицом к доске.

Черт, теперь не отделаться от расспросов, которыми Георг, я уверен, завалит меня. И что я ему скажу? Что трахался почти всю неделю с Трюмпером, потому что пр*срал заработанные деньги? Что очень переживаю по поводу того, что лишился анальной девственности? А может рассказать ему, что теперь я и моя аура голубого цвета? Вот же отстой…

-Билл, я не понял, а с какой стати он за тебя отдал деньги?- спросил Георг, заставив меня мысленно простонать.

-Просто… Мы с ним подружились, вот он и решил помочь. Я ему потом верну, твоему брату деньги же нужны,- попытался, как ни в чем не бывало ответить я, но внутри все дребезжало и булькало.

Да, ох*енная дружба у нас с Трюмпером, но что-либо другое я сейчас не в состоянии придумать.

-И ты молчал? Ты, черт тебя дери, общаешься с самым загадочным студентом колледжа и не сказал своему лучшему другу об этом ни слова? – возмутился друг.

- Ну, ты Каулитц и ох*ел,- обиженно протянул он.

- Пупсик ну прости меня! - снова развернувшись лицом к Георгу, прохныкал я ему в ухо. - Я мало с ним общаюсь, так, пару раз поговорили и он подвез меня до дома.

Георг, сложив руки на груди, упрямо уставился на крышку парты.

-Честно!- поклялся я, хотя мое сердце обливалось кровью, соплями и прочей жидкостью, которая находится в организме.

- А у него отец, правда, банкир? - все еще дуясь, спроси друг.

- Хм, - действительно, а кем работает отец Тома, что так много зарабатывает? - Не знаю, я не спрашивал. Но хочешь, могу узнать, - пошел на встречу я.

-Спроси, конечно!- оживился он, заставив меня облегченно выдохнуть,- Еще спроси какой движок у него в тачке стоит.

-Хорошо, спрошу обязательно,- я расслабился, потому как Георг больше не обижался.

Хорошо, что мы с ним не умеем сердиться друг на друга больше минуты. Наверно, между нами какая-то космическая связь.

-А ты был у Трюмпера дома?- шепотом спросил друг, подвигаясь ближе, когда прозвенел звонок с перемены.

-Ну…- если скажу, что был, он убьет меня за то, что я не поделился с ним столь важным событием. - Нет, но он рассказывал, что живет загородом, у него там коттедж.

-Я так и знал! Там наверно ох*енно,- мечтательно проговорил Гео.

Я пожал плечами, усиленно делая вид, что мне абсолютно ничего неизвестно. И это правда, ведь я знаю о Томе общие черты и место жительства. Ну и что его родители в разводе.
Обсудив еще минут десять нашего одногруппника, Георг, наконец, успокоился, переключившись на «убойную новую стрелялку» в телефоне, а я продолжил заниматься самокопанием.
Подошел, подошел, подошел, черт бы его побрал! Спрашивается, кто его просит лезть в мою жизнь? Разве я просил о чем-нибудь? Намекал? Что ужалило его гейскую задницу? И что мне теперь делать? Конечно, не так уж и плохо, что Трюмпер раздает мои долги, потому что собственно из-за него они и образовались, но я не намерен его благодарить за это. А если он захочет вновь «отработок», я напишу письмо канцлеру Германии, и его посадят в тюрьму за вымогательство и шантаж!
Разблокировав телефон, я положил его на парту, чтобы было удобней следить за временем и чтобы занять себя, достал зеркало, карандаш и пинцет для подкручивания ресниц, который отжал у мамы.
Может где-то, на подсознательном уровне я желаю Трюмперу смерти, но с потекшим макияжем он меня видеть не должен. Так уж и быть, сделаю ему одолжение, пусть восхищается моей неземной красотой, если и вправду гей,...Фу! Боже, откуда во мне столько бабских тупых мыслей! Я просто хочу хорошо выглядеть и долбанный гей Трюмпер здесь абсолютно не причем!
Вздохнув, я открыл зеркальце, поставил его на парту, взял карандаш для глаз и нагнулся вперед, чтобы хорошо было видно свое отражение и начал подводить и без того густо накрашенное веко.
К черту все. Еще пару дней и никакого долга и Трюмпера не будет в моей жизни. Я буду есть каждый день шоколад, пиццу и долбиться в «Counter-Strike». Надо еще не забыть попытаться начать жить с чистого листа, оставив в прошлом все, что пришлось пережить.

POV Том

Я не помню, что было вчера и не помню сегодняшнее утро. Я как будто переместился сразу из своей комнаты в светлую аудиторию колледжа, на заднюю парту возле стенки. Единственные проблески воспоминаний, подсказывают, что вернувшись от Каулитца, я принял душ, выпил половину бутылки виски прямо из горлышка и лег спать. Кажется, был еще разговор с отцом, но утверждать этого не могу.
Целый день, я перемещался по колледжу, не замечая ничего вокруг, словно зомби. В кафе, в котором обычно обедаю, забыл, что заказал кофе и просидел всю перемену за столиком, смотря в окно, а когда опомнился, то напиток был уже холодный и противный. Я пытался избавиться от мыслей, чуть ли не махая руками вокруг головы, яростно отгоняя их, пытался отвлечься музыкой, которую слушал, включив на всю громкость, бегал каждую перемену в курилку, но ничего из этого не помогало. Тощая спина крашенного, что маячила перед глазами как-то сама собой, не давала покоя, и я чуть ли скулил от отчаяния.
Побившись головой об парту, под удивленные взгляды одногруппниц, что сидели сбоку от меня, и, проклиная тот день, когда связался с дистрофиком, я дождался перемены и, стараясь сохранять самообладание, подошел к парте, за которой он сидел.
Не знал, что произведу такое впечатление на его друга, но сам чуть не провалился сквозь пол, когда удивленные глазищи цвета каппучино, уставились на меня, в надежде понять, что я делаю. К сожалению, я сам не мог понять, что со мной происходит. Я просто знал, чувствовал, что должен как-то разрулить проблемы Крашеного с деньгами. Не то чтобы этого требовала моя совесть, просто что-то непонятное в груди, подсказывало, что так нужно сделать. Наверное, и так ясно, что все это со мной начало происходить после вчерашнего разговора с ним..

Ломбард выглядел примерно так, как я его себе представлял: разбитое крыльцо, непримечательная дверь, без какой-либо опознавательной таблички и серый грязный район вокруг - все это ни капли не внушало доверия.
Остановив машину прямо возле крыльца, я вытащил из бумажника деньги, пятьсот евро, и молча, протянул их Биллу, который сидел на пассажирском сидении.

- Квитанцию не забыл? - спросил я, когда тонкие пальцы неуверенно взяли купюру.

Послышался «взвизг» расстегивающей молнии и шуршание. Через минуту, Каулитц, бросив мне холодное «не забыл», вышел из салона, и направился быстрым шагом в ломбард. Оказавшись один, я с облегчением выдохнул и, опустив стекло, закурил. Напряжение все еще не давало покоя. Нервно стуча костяшками пальцев по рулю, я делал быстрые затяжки, хотя самого уже тошнило от запаха дыма.
Очень хочется отделаться от Крашеного, но в тоже время невыносимо хочется положить ладонь на его острую коленку или шлепнуть по маленькой заднице, а потом завалить на сидение и, навалившись сверху лапать, лапать, лапать... Но что-то не позволяет мне это сделать и это меня настораживает. Каулитц после вчерашнего разговора кажется мне другим. Я не знаю, что с ним произошло за сутки, пока мы не виделись, но изменения есть, и они мне не нравятся. Может, это я стал по-другому на него смотреть, после того, что узнал? В голове не укладывается вся эта история, что произошла с ним. Нет, нет, на хрен все, не буду об этом думать! Просто нужно сказать ему, что все в порядке, что на долг мне насрать и попросить не держать на меня зла. Пусть живет себе дальше, без разницы, как и с кем, главное, чтобы меня не разъедало это непонятное чувство раскаяния.
Сейчас поговорить? Нет, в машине как-то неловко. Нужно где-нибудь в спокойной обстановке.

Дистрофик вернулся минут через семь, со сдачей и небольшой темно-зеленой коробкой в руках. Выглядел он все так же нерешительно и взволнованно. Он, молча, отдал мне деньги и стал копошиться в сумке, пытаясь затолкать в нее коробку с часами.

- Поехали, пообедаем, - сказал я, заводя мотор.

- Куда это? - тут же всполошился Билл, хлопая своими накрашенными длиннющими ресницами.

- Есть недалеко кафешка, тебе понравится.

- Я не голоден.

- Все равно поедем. Нужно поговорить, - я еле сглотнул слюну, что застряла в горле, и прибавил скорости, когда машина выехала на дорогу.

Крашеный насупился и отвернулся. Замечательно… Неужели он меня так ненавидит? Но если подумать, на его месте я бы тоже ненавидел какого-нибудь типа, который тр*хнул меня против воли. Нет-нет, нельзя об этом думать. Нельзя! Это все стечение неприятных обстоятельств, как у меня, так и у Билла. Нужно просто поговорить и разбежаться, забыв то, что между нами было. Без его задницы я проживу, потому что прожить без секса можно, а вот с самоуничтожающимся мозгом вряд ли.

***

В кафе посетителей находилось немного, и играла спокойная музыка. Пройдя вдоль столиков, мы с Каулитцем расположились за одним из самых дальних. Билл, молча, снял куртку, повесил ее на спинку стула, который был в стиль романтичному интерьеру помещения, и с крайне недовольным выражением лица на него сел.
Не успел я снять кепку и поправить дюрагу, как возле нашего столика нарисовался официант, и со стандартной приветливой улыбкой начал трещать про какую-то акцию. Вслушаться в его слова у меня получилось не сразу, потому что Крашеный откинув свои роскошные волосы на плечи, стал разматывать шарф, которым была окутана его шея и я, честно говоря, засмотрелся.

- …две порции мороженого, кофе или горячего шоколада по цене одной. Также вы получаете в подарок от нашего заведения пригласительный на выставку цветов! Экзотические растения, романтические букеты и офисные цветы, все это вы увидите на выставке, которая состоится двадцать первого марта. Акция длится только в течение сегодняшнего дня, поэтому не упустите возможность порадовать себя и свою вторую половинку!

Отчеканив свою речь, молодой парнишка ослепительно улыбнулся и положил передо мной и Биллом, который расправившись с длинным шарфом, сложил руки на груди и сверлил глазами дырку в столе, тоненькие книжечки меню и удалился.

- Мороженое хочешь? - спросил я, и стал лениво перелистывать страницы.

Крашеный не ответил, только схватил меню, и, подняв его на уровень лица, уткнулся в него носом. Пожав плечами, я продолжил без интереса просматривать различные иллюстрации к блюдам и десертам, но через минуту мне это надоело, и я остановил свой выбор на фисташковом.
Как-то особенно неловко находиться в данный момент с Каулитцем. Он, хоть и безвредный, но что-то в нем есть такое, что приводит меня в неописуемый ужас. Вроде бы он стеснительный, неуверенный, покорный, но только в глубине его души таится что-то такое дьявольское и неистовое, что мне делается дурно, стоит столкнуться с его взглядом. Бывает, он так смотрит на меня, своими большими темными глазами, что становится не по себе. В его взгляде очень много чувств, начиная от грусти и заканчивая ненавистью. А как он приподнимает, или хмурит брови, когда чего-то не понимает, или возмущен, как обиженно выпячивает нижнюю губу, как часто моргает, как гордо закидывает голову чуть назад, как презрительно сужаются его глаза... Я бы мог сравнить его с калейдоскопом – после каждой встряски, всегда разная картинка, но одинаково красивая. Что же ты за птица такая, Каулитц? Повезло же мне вляпаться в такие дебри человеческих загадок…

- Что-нибудь выбрали? - задал вопрос, вновь подошедший официант, который всё так же улыбался, держа в руках блокнот, с готовностью записывать.

- Мне фисташковое с орехами, - сказал я и отдал меню.

Парень записал мой заказ и спросил:

- А что будет ваша девушка?

Не поняв, что он имеет в виду, я вопросительно поднял брови, но в глаза бросилась довольно таки милая картина.
Каулитц, выглядел так, будто из его ушей сейчас повалит пар. Он сжимал салфетку в руках и уничтожающим взглядом прожигал бедного парнишку.
Когда до меня, наконец, дошло, кого имел в виду официант, я тихо рассмеялся, прикрыв рот кулаком. Крашеный мимолетно стрельнул в меня свирепым взглядом и, вздернув подбородок, затрещал:

- Мне клубничное с двойной порцией шоколадной крошки и тертыми орехами. Орехами посыпьте только середину, а шоколадом по краям, так чтобы одно с другим не смешалось. Украсьте тонко нарезанным киви и кусочками ягод. Еще принесите кофе, с двумя ложками молока и с полутора сахара. Добавьте немного корицы, но совсем немного, чтобы ощущался только запах. Не вздумайте размешивать! Принесите еще кубик сахара на всякий случай. И если кофе окажется говняным, я вылью его на вашу белоснежную рубашку. Надеюсь, вы все успели записать? - выпалив свою мудреную речь на одном дыхании, Каулитц деловито сложил губки в полосочку и сунул остолбеневшему официанту меню.

Когда тот ошарашено моргая, побежал выполнять заказ, я рассмеялся громче.

- Ты всем так мстишь, кто тебя с девчонкой путает? - спросил я и посмотрел на брюнета напротив, который взяв зубочистку, с усердием ковырял ей ногти.

-Нет, только тем, кто особенно бесит, - ответил он, не отрываясь от своего занятия.

- А чем этот парень тебе так не понравился?

- Не знаю, - пожал плечами он. - Просто не понравился.

- Понятно, - сказал я, и откинулся на спинку, ощущая, что эти изящные и элегантные стулья, очень неудобные.

- Так о чем ты хотел поговорить? - теперь Каулитц задал вопрос и поднял голову.

На этот вопрос у меня по-прежнему не оказалось ответа, потому что я толком не придумал, что нужно говорить и не знаю, правильно ли то, что я считаю нужным сказать. Есть, конечно, мысли, но нужно их разложить по полочкам и подобрать слова.

Я же судорожно стал размышлять над тем, как лучше начать разговор и как озвучить свое решение. Конечно, можно сказать пару фраз, мол, гудбай, Билли, я больше в твоих отработках не нуждаюсь, только этот вариант не подходит. Я просто не могу так сказать, ведь я у него первый… О, а вот это пизд*ц…
Отрешенно уставившись на салфетницу со стоящими в ней белыми и красными салфетками, вдруг вспомнилась та жаркая ночь в клубе. Что, черт возьми, тогда было? Действие алкоголя? Но как же чертовски приятно было целовать податливые губы этого страстного игривого котенка… Как жгуче и невыносимо приятно было двигаться в одном ритме… Черт, а какие у него ноги? Это же просто с ума сойти! Я прикрыл глаза, полностью погружаясь в сладкие воспоминания о теле, что не так давно довелось ласкать. Это было приятно, да. Неожиданно я почувствовал сильный пинок по ноге, и распахнул глаза.
Каулитц сидел с таким видом, будто прочитал мои мысли. Он кусал губы и буравил меня тяжелым взглядом. Зубочистка в его руках выглядела устрашающе, словно это острая сабля, которой в случае чего, он отсечет мне голову. Я тяжело сглотнул, и вопросительно посмотрел на дистрофика.

- Мне нужно у тебя кое-что спросить.

- Слушаю, - интересно, что в его крашенной голове щелкнуло?

- Ты это… - начал он и тут же засуетился, опустив глаза. – Ну, как его? Правда гей?

Любопытно, если я не гей, то кто тогда?

- Ну… Как бы да, - ответил я, продолжая смотреть на брюнета с легким недоумением. – А почему спрашиваешь?

Ему что, плохо? Билл, неожиданно стал бледнеть и как-то подозрительно качнулся в сторону, но со стула, слава Богу, не свалился.

- С тобой все в порядке? - обеспокоенно спросил я.

Каулитц кивнул, но выглядеть стал так, будто ему вкололи в вену смертельный яд и он вот-вот должен умереть. Я, конечно, обеспокоен, но все же интересно, зачем он спросил про мою ориентацию.

- Так почему спрашиваешь? – я повторил вопрос.

Брюнет помотал головой, и потрогал себя за горло, будто бы вокруг него туго намотан шарф, не позволяющий дышать.
Хотелось узнать, расспросить, как-нибудь начать разговор, чтобы понять, что творится у него в голове. О чем думает? Ненавидит? Призирает? К чему задает очевидные вопросы?
Я вновь стал блуждать взглядом по хрупкой фигуре брюнета, пытаясь понять хоть что-нибудь через визуальный контакт, но от вида померкших кофейных глаз, ничуть ясней не стало. Наверное, мне никогда не удастся узнать, что на уме этого человека.
Принесли наш заказ. Неудивительно, что вместо того парнишки, нас теперь обслуживала молодая девушка, только без улыбки и с настороженным выражением лица.
Сухо поблагодарив, мы придвинули к себе хрупкие вазочки с мороженым и нерешительно приступили к трапезе. Конечно, обоим есть не хотелось, особенно Биллу.
Черт и что теперь? Нужно что-то сказать. Я не придурок какой-нибудь, который не может выразить свои мысли. Но может, проблема в том, что мыслей в башке нет ни одной? И Билл мне не безразличен. То есть как… Безразличен, конечно, но только вот мысли о нем не дают покоя. Красивый ведь…

- Кхм, - я кашлянул и чуть выпрямился, стараясь казаться решительным. – Билл, нам надо кое-что выяснить.

Крашеный облизал ложку и в нерешительности уставился на нее, не зная, что ему делать: то ли отложить трапезу, то ли продолжить. А у меня все задребезжало внутри. Вот же п*здец.

- В общем… Ты мне больше ничего не должен, - я снова посмотрел на Билла.

Парень не обращая внимания на меня, продолжил ковыряться ложкой в розовой массе своего мороженого, только как-то задумчиво глядя перед собой.

- Думаю, нам не стоит больше общаться. И тебе лучше забыть, что было… - продолжил я, с каждым словом понимая, что несу какой-то бред.

- Что? – брюнет оторвался от десерта и уставился на меня.

- Я имел в виду, чтобы ты забил на то, что между нами было. Эм… Это же было, правильно? В смысле, это прошлое. Зачем продолжать тебе и мне загоняться… - что-то не нравится мне, как он на меня смотрит.

Глаза Билла расширились, а у меня внутри произошел процесс подобный сжатию вселенной.

- Постой, - прервал меня Каулитц. - Ты думаешь, что все, что ты мне сейчас говоришь, нормально? Что после всего этого дер*ма я смогу делать вид, что все ок, и я доволен жизнью? – Билл разжал пальцы, и ложечка со звоном упала на стол, от чего я вздрогнул.

- Я… Просто так будет лучше. Наверно, - вот тут я понял, что всё это полное дер*мо.

Вселенная взорвалась. Мир рухнул и потонул в этих черных глазах… Конец. Не будет больше жизни на земле и не возродятся на ней воды. Пепел усыпал толстым слоем безжизненную почву, и солнце померкло. Апокалипсис. Мой личный апокалипсис.

- Да пошел ты, урод, - выплюнув эти слова с горечью и обидой, Крашеный вскочил и, схватив свои вещи, поспешно направился к выходу.