Они направились к фургону. Грант обратил внимание, как скрипела земля под остроносыми ботинками Морриса

— Когда я впервые поднялся сюда, я решил, что здесь резервация индейцев, — сказал Моррис, показывая на вигвамы.

— Нет, — ответил Грант, — просто это самый удобный вид жилья для этих мест.

Он объяснил, что когда они в 1978 году впервые приехали сюда на раскопки у них были самые современные на тот момент восьмиугольные палатки. Но оказалось, что они не выдерживают ветра. Им пришлось перепробовать несколько видов палаток, но безуспешно, Кончилось тем, что стали ставить вигвамы, просторные, удобные и более устойчивые на ветру.

— Это вигвамы племени Черноногих индейцев, они строятся на четырех опорах, — сказал Грант. — Вигвамы Сиуксов строятся на трех. Но, поскольку эти места раньше были территорией Черноногих, мы решили…

— Ага, — произнес Моррис, — резонно. — Он, сощурившись, всматривался в пустынный пейзаж. Покачав головой, спросил:

— Как давно вы здесь?

— Около шестидесяти ящиков, — ответил Грант. Заметив удивление на лице Морриса, он пояснил:

— Мы измеряем время пивом. Когда мы приехали сюда в июне, у нас было сто ящиков. На сегодняшний день выпито около шестидесяти.

— Если точно, то шестьдесят три, — включилась в разговор Элли Сэттлер.

Они уже подошли к фургону. Гранта позабавило то, как уставился Моррис на загорелую Элли. На ней были отрезанные выше колен джинсы и завязанная узлом на животе ковбойка, белокурые волосы зачесаны назад. Ей было двадцать четыре года.

— Тут все держится на Элли, — сказал Грант, знакомя их. — И в своем деле она большой специалист.

— А чем она занимается? — спросил Моррис.

— Палеоботаникой, — ответила Элли, — и еще выполняю обычную для таких экспедиций работу.

Она открыла дверь, и они вошли внутрь. Кондиционер, установленный в фургоне, понижал температуру лишь до тридцати градусов, но после полуденной жары там казалось прохладно. Вдоль стен стояли длинные деревянные столы, на которых были аккуратно разложены образцы маленьких костей, снабженные ярлыками. Чуть дальше стояли керамические блюда и горшки.

Воздух был прочно пропитан запахом уксуса. Моррис взглянул на кости.

— Я думал, что динозавры были большими, — сказал он.

— Они и были большими, — ответила Элли, — но все, что вы здесь видите, остатки скелетов детенышей. Значение Шейкуотера, прежде всего, в том, что здесь огромное количество гнездовий динозавров. До того как мы начали эту работу, о малышах не было известно почти ничего. К тому времени было найдено лишь одно гнездо, в пустыне Гоби. Мы обнаружили дюжину гнезд различных гадрозавров, в которых были и яйца, и кости детенышей.

Пока Грант доставал пиво из холодильника, Элли показала Моррису ванночки с уксусной кислотой, предназначенные для растворения известняка, прилипшего к хрупким костям.

— Эти кости похожи на куриные, — сказал Моррис, заглядывая в посудину.

— Да, — согласилась Элли, — они очень напоминают птичьи.

— А это что? — спросил Моррис, показывая на груды больших костей за окном фургона, завернутых в толстый пластик.

— Отбросы, — ответила Элли. — Просто большие осколки костей.

Раньше мы их и не принимали во внимание, но сейчас посылаем на генетический анализ.

— Генетический анализ? — переспросил Моррис.

— А вот и пиво, — сказал подошедший Грант, бросая банку Моррису.

Другую банку он дал Элли. Запрокинув голову. Элли начала пить. Моррис не мог оторвать глаз от ее длинной шеи.

— У нас здесь все по-простому, — сказал Грант. — Хотите зайти в мой кабинет?

— Конечно, — ответил Моррис.

Грант повел его в конец фургона, где стоял диван с изорванной обивкой, продавленный стул и обшарпанный приставной столик. Грант опустился на диван, который при этом заскрипел и выпустил облако беловатой пыли. Откинувшись на спинку и водрузив ноги в ботинках на столик, он жестом пригласил Морриса сесть:

— Устраивайтесь поудобнее.

Грант был профессором палеонтологии Денверского университета, одним из ведущих специалистов в своей области, и при этом чувствовал себя совершенно чуждым светским условностям. Он не был кабинетным работником и понимал, что все самое важное в палеонтологии делается в поле, руками. Грант с трудом выносил всех этих академиков, музейных работников — словом, тех, кого он называл «охотниками на динозавров за чашкой чая». И ему стоило определенных усилий отделить себя от них как в манере одеваться, так и в поведении. Он даже лекции читал в джинсах и в теннисных туфлях.

Моррис, прежде чем сесть, отряхнул сиденье стула. Затем он открыл портфель, порылся в нем и оглянулся на Элли, которая в другом конце фургона, не обращая на них никакого внимания, извлекала с помощью пинцета кости из ванночки с кислотой.

— Вас, должно быть, интересует, зачем я здесь, — произнес он.

Грант кивнул:

— Да, вы проделали немалый путь, мистер Моррис.

— Хорошо, — сказал Моррис, — приступим сразу к сути. АПООС озабочено деятельностью Фонда Хэммонда. Ведь вы получаете от них какие-то деньги.

— Тридцать тысяч долларов в год, — кивнув, ответил Грант. — В течение последних, пяти лет.

— Что вам известно об этом Фонде? — спросил Моррис.

Грант пожал плечами:

— Фонд Хэммонда — всеми уважаемый источник академических субсидий. Они оплачивают исследования по всему миру, в том числе и несколько исследований, связанных с динозаврами. Я знаю, что они субсидируют Боба Керри из Тиррела в Альберте и Джона Уэллера на Аляске. Возможно, кого-то еще.

— А вам известно, почему Фонд Хэммонда так поддерживает исследования, связанные с динозаврами?

— Конечно. Потому что старый Джон Хэммонд помешан на динозаврах.

— Вы встречались с ним?

— Один или два раза, — пожимая плечами, ответил Грант. — Он иногда приезжает сюда ненадолго. Ведь ему немало лет. И он весьма эксцентричен, как многие богатые люди. Но всегда полон энтузиазма. А в чем дело?

— Дело в том, — ответил Моррис, — что Фонд Хэммонда довольно загадочная организация. — Он достал ксерокопию карты мира, испещренную красными точками, и протянул ее Гранту. — Здесь отмечены раскопки, которые финансировал Фонд за последний год. Вам ничего не кажется странным? Монтана, Аляска. Канада, Швеция… Все это находится на севере. Ни одного места ниже сорок пятой параллели. — Моррис достал еще несколько карт. — И это год за годом. Ни один проект, связанный с раскопками динозавров на юге, в Юте, Колорадо или в Мексике, не финансировался ни разу. Фонд Хэммонда субсидирует раскопки лишь в холодных климатических зонах. Нам бы хотелось знать, с чем это связано.

Грант быстро просмотрел карты. Если действительно Фонд поддерживает только раскопки в холодных зонах, то это странно, потому что лучшие специалисты по динозаврам работают в жарких странах.

— И здесь есть еще загадки, — продолжал Моррис. — Например, какое отношение имеют динозавры к янтарю?

— К янтарю?

— Да, это твердая желтая смола, получаемая из сока сухих деревьев.

— Я знаю, что это такое, — сказал Грант. — А почему вы спрашиваете?

— Потому что за последние пять лет Хэммонд приобрел в Америке, Европе и Азии огромное количество янтаря, среди которого есть множество экземпляров музейной ценности. Фонд потратил на янтарь семнадцать миллионов долларов. Сейчас они владеют крупнейшим в мире частным запасом этого материала.

— Что-то я не очень понимаю, — сказал Грант.

— И никто не понимает, — подтвердил Моррис. — Пока что это выглядит как сущая бессмыслица. Янтарь без труда можно производить искусственным путем. Он не имеет ни коммерческой ценности, ни оборонного значения. Нет никакого смысла накапливать его. Но Хэммонд именно это и делает, причем уже не один год.

— Янтарь, — покачав головой, произнес Грант.

— А этот его остров в Коста-Рике? — продолжал Моррис. — Десять лет назад Фонд Хэммонда арендовал его у правительства Коста-Рики. Якобы чтобы устроить там биологический заповедник.

— Я ничего об этом не знаю, — хмурясь сказал Грант.

— Мне удалось выяснить лишь немного, — сказал Моррис. — Остров находится в ста шестидесяти километрах от западного побережья. Он весьма труднодоступен и расположен в том месте океана, где благодаря ветру и течению он почти всегда окутан туманом. Они его назвали Облачным островом, Isla Nublar. Должно быть, то, что этот остров кому-то понадобился, очень удивило костариканцев. — Моррис порылся в портфеле, — А заговорил я об этом потому, что, судя по этим документам, вам был выплачен гонорар консультанта за работу, связанную с этим островом.

— Мне? — поразился Грант.

Моррис протянул ему какую-то бумагу. Это была ксерокопия чека, выписанного в марте 1984 года компанией «Ин-Джин», (Фараллон Роуд, Пало Альто, Калифорния.) на имя Алана Гранта, на сумму двенадцать тысяч долларов. Внизу чека, в углу, стоял штамп «Служба консультаций (Коста-Рика) Ювенильное гиперпространство».

— Ах, конечно, — сказал Грант, — помню. Это была чертовски загадочная история, но я ее помню. И ничего общего с островом она не имела.

Первое гнездо с яйцами динозавра Алан Грант нашел в 1979 году в Монтане, а в последующие два года он обнаружил множество таких гнезд. Но он не спешил с публикацией своего открытия до 1983 года. После того как был напечатан его доклад о десятитысячной стае утконосых динозавров, населявших побережье обширного внутреннего моря, делавших общие гнезда в прибрежном песке и всей стаей растивших детенышей. Грант стал знаменитостью. Идея материнского инстинкта, присущего этим гигантским животным, динозаврам, сопровождавшаяся изображениями симпатичных детенышей, высовывающих мордочки из яиц, была благожелательно встречена во всем мире. Гранта буквально осаждали просьбами об интервью, лекциях, книгах. Естественно, он отказался от всего этого, желая лишь одного — продолжать свои раскопки. Именно в эти безумные дни в середине восьмидесятых к нему обратилась компания «Ин-Джин» с просьбой о консультации.

— Вам до этого приходилось слышать об «Ин-Джин»? ~ спросил Моррис.

— Нет.

— Каким образом они вышли на вас?

— Мне позвонили по телефону. Человек по фамилии Дженнаро или Дженнино, что-то в этом роде. Моррис кивнул.

— Дональд Дженнаро, — сказал он. — Это штатный консультант «Ин-Джин».

— Как бы то ни было, он хотел узнать о питании динозавров. За подробное описание этого он предложил мне большой гонорар. — Грант допил пиво и поставил банку на пол. — Его особенно интересовали невзрослые динозавры. Детеныши и подростки. Чем они питались. По-моему, он считал, что я это знаю.

— А вы знали?

— В общем-то нет. Я сказал ему об этом. Мы нашли множество скелетов, но не имели почти никаких данных о питании. Но Дженнаро сказал, что знает, что мы публиковали не все, и хочет получить то, что у нас имелось. И он предложил очень большой гонорар. Пятьдесят тысяч долларов.

Моррис достал магнитофон и установил его на столе.

— Вы не будете возражать?

— Ну что вы, конечно нет.

— Итак, в 1984 году вам позвонил Дженнаро. Что было дальше?

— Что? — повторил Грант. — Вы сами видите, как мы тут работаем. Пятидесяти тысяч хватило бы нам на два лета раскопок. Я сказал ему, что сделаю все, что смогу.

— Итак, вы согласились составить для него описание.

— Да.

— Того, чем питались невзрослые динозавры.

— Да.

— Вы встречались с Дженнаро?

— Нет, только разговаривал по телефону.

— Говорил ли вам Дженнаро, для чего ему нужна эта информация?

— Да, — сказал Грант. — Он собирался организовать музей для детей и хотел воссоздать облик маленького динозавра. Он сказал, что нанимает ряд академических консультантов, и перечислил их. Среди них было несколько палеонтологов, как я, математик из Техаса Ян Малкольм, пара экологов. Системный аналитик. Неплохая команда.

Моррис кивнул, что-то записывая.

— Значит, вы согласились?

— Да. Я согласился выслать им краткий отчет о нашей работе: что нам известно о повадках утконосых гадрозавров, найденных нами.

— Что это была за информация?

— Туда входило все: способы создания гнезд, территории обитания, питание, стадное поведение. Словом, все.

— И как реагировал Дженнаро?

— Он все звонил и звонил. Случалось, посреди ночи. Едят ли динозавры это? Едят ли они то? Стоит ли включать это в экспозицию? Я никак не мог понять, что он так волнуется. То есть я хочу сказать, что тоже считаю, что динозавры очень важны, но не настолько. Прошло уже шестьдесят пять миллионов лет с тех пор, как они вымерли. Можно было бы отложить свои звонки до утра.

— Понятно, — сказал Моррис. — А пятьдесят тысяч долларов?

Грант покачал головой:

— Я устал от Дженнаро и отказался от всего этого. Мы сошлись на двенадцати тысячах. Это было где-то в середине восемьдесят пятого.

Моррис записал это.

— А «Ин-Джин»? Приходилось еще сталкиваться с ними?

— Ни разу после восемьдесят пятого, — А когда Фонд Хэммонда начал финансировать ваши поиски?

— Мне нужно посмотреть, — сказал Грант. — Но это было приблизительно в то же время. В середине восьмидесятых.

— И вы знаете Хэммонда лишь как богатого фанатика динозавров.

— Да.

Моррис еще что-то записал.

— Послушайте, — сказал Грант, — если АПООС так интересуется Джоном Хэммондом и тем, что он делает — раскопками на севере, приобретением янтаря, — почему бы вам не спросить об этом его самого?

— В данный момент это невозможно.

— Почему?

— Потому что у нас нет ничего, свидетельствующего о незаконности его действий, — ответил Моррис. — Но лично мне совершенно ясно, что Джон Хэммонд обходит закон.

— Первыми ко мне обратились сотрудники Службы передачи технологии, — пояснил Моррис. — Из отдела контроля за передачей американской технологии, которая может иметь оборонное значение. Они позвонили мне, чтобы сообщить о том, что со стороны «Ин-Джин» возможна незаконная по двум статьям передача технологии. Во-первых, «Ин-Джин» отправила в Коста-Рику три «Крей-Экс-эм-пи». «Ин-Джин» охарактеризовала это как внутрикорпоративную передачу и заявила, что данные не предназначены для перепродажи. Но СПТ никак не могла взять в толк, на кой черт кому-то в Коста-Рике могут понадобиться такие мощные машины.

— «Крей», — проговорил Грант. — Это какие-то компьютеры?

Моррис кивнул:

— Очень мощные. В перспективе компания, имеющая три таких суперкомпьютера, обладает гораздо большими возможностями, чем любая другая частная компания в Америке, И «Ин-Джин» отправляет эти машины в Коста-Рику. У вас, естественно, должен возникнуть вопрос: почему?

— Сдаюсь. Почему?

— А этого никто не знает. Но еще больше вызывают беспокойство «Худз», — продолжал Моррис. — «Худз» — это автоматизированные генные секвенаторы, машины, которые самостоятельно определяют последовательность оснований в ДНК. Они настолько новы, что их еще не успели занести в список технологий, не подлежащих вывозу. Но любая лаборатория, работающая в области генной инженерии, была бы счастлива приобрести такой агрегат, если бы, конечно, цена в полмиллиона долларов оказалась ей по карману. — Он поискал у себя в записях. — Ну а «Ин-Джин» переправила двадцать четыре такие машины на свой остров в Коста-Рике.

И опять они утверждали, что это не экспорт, а передача внутри корпорации. СПТ ничего не могла с этим поделать. Юридически она не имеет права вмешиваться в вопросы дальнейшего использования технологий. Но очевидно, что «Ин-Джин» устанавливала самое мощное в мире оборудование по генной инженерии в богом забытой латиноамериканской стране. В стране, где на этот счет не существует никаких законов. А ведь такое уже было.

Уже были случаи, когда американские биотехнологические компании переносили свою деятельность на территорию другой страны, дабы обойти законы и ограничения. Наиболее вопиющим случаем, по словам Морриса, было дело компании «Биосин» о вакцине против бешенства.

В 1986 году «Генетическая корпорация биосинтеза» из Купертино испытывала созданную биоинженерным путем вакцину против бешенства на одной из ферм в Чили. Не поставив в известность ни правительство Чили, ни работников фермы, они попросту ввели вакцину.

Вакцина состояла из живых вирусов бешенства, которые в результате генетических преобразований должны были утратить свою опасность для здоровья человека. Но именно это качество и не было предварительно проверено; компания не знала, может ли вызвать бешенство данный вирус. Больше того, вирус был видоизменен. Обычно человек не может заболеть бешенством, не будучи укушенным животным. Но созданный «Биосином» вирус мог проникать в организм через легочные альвеолы и, таким образом, можно было инфицироваться воздушно-капельным путем. Служащие компании перевозили в Чили эти живые вирусы бешенства в обычной дорожной сумке самолетом гражданской авиалинии. Мысль о том, что капсула могла разбиться во время полета, не раз приводила Морриса в ужас. Ведь тогда все на самолете заразились бы бешенством.

Все это было возмутительно. Безответственно. Это была преступная халатность. Но ничего не было предпринято против «Биосина». Чилийские фермеры, сами того не подозревая, рисковали жизнью, они были неграмотными крестьянами; внимание правительства Чили было поглощено экономическим кризисом; а у американских властей не было никаких полномочий. Поэтому Льюис Доджсон, генетик, руководивший испытаниями, до сих пор продолжает работать в «Биосине». И компания эта ведет себя все так же безрассудно. И уже другие американские компании спешат установить свое оборудование в странах, не искушенных в генетических исследованиях. В странах, не выделявших генную инженерию из ряда других высокотехнологических разработок, приветствовавших ее появление на своей территории, не догадываясь об опасности, которую она несет.

— Поэтому мы начали расследование деятельности «Ин-Джин», — закончил свой рассказ Моррис. — Примерно три недели назад.

— И что вам удалось обнаружить? — спросил Грант.

— Очень немного, — признал Моррис. — Наверное, нам придется закрыть расследование, когда я вернусь в Сан-Франциско. — Он начал складывать бумаги обратно в портфель. — Кстати, что значат слова «ювенильное гиперпространство»?

— Просто я так пометил свой отчет, — ответил Грант. — «Гиперпространство» — это термин, обозначающий многомерное пространство, ну как игра в «крестики и нолики» в трех измерениях. Если принимать во внимание все проявления деятельности животного — принятие пищи, движение, сон, — то можно его изобразить в многомерном пространстве. Некоторые палеонтологи относятся к поведению животного как к явлению экологического гиперпространства. Слова «Ювенильное гиперпространство» просто подчеркивают, что речь идет о молодых особях динозавров, правда, звучит это довольно претенциозно.

На другом конце фургона зазвонил телефон. Элли сняла трубку:

— Он сейчас занят. Вам можно перезвонить? Моррис взял портфель и встал.

— Спасибо за помощь и за пиво, — сказал он.

— Рад был помочь, — ответил Грант. Он пошел с Моррисом к двери, находящейся на другом конце фургона.

— А Хэммонд никогда не просил у вас какие-нибудь материальные результаты раскопок? Кости, яйца или еще что-нибудь? — спросил Моррис.

— Нет, — ответил Грант.

— Доктор Сэттлер говорила, что вы здесь проводите и генетические исследования…

— Ну, это не совсем так, — объяснил Грант. — Кости, которые слишком переломаны или по какой-нибудь другой причине не годятся для музейных хранилищ, мы направляем в лабораторию. Там их перемалывают и пытаются извлечь для нас белки. Затем они идентифицируют эти белки и отсылают нам полученные данные.

— А что это за лаборатория? — спросил Моррис.

— Медико-биологическая служба в Солт Лейк.

— А почему именно эта лаборатория?

— Нас устраивают их расценки.

— А она никак не связана с «Ин-Джин»?

— Насколько я знаю, нет.

Они уже были у двери фургона. Грант открыл ее и почувствовал наплыв горячего воздуха, идущего снаружи. Моррис помешкал, надевая солнечные очки.

— И последнее, — сказал он. — Предположим, что «Ин-Джин» на самом деле не создавала экспонаты для музея. Могли ли они как-нибудь еще использовать информацию, полученную от вас? Грант засмеялся:

— Конечно. Они могли кормить маленького гадрозавра.

Моррис тоже засмеялся:

— Маленького гадрозавра. Это интересная мысль. А какой величины они были?

— Примерно такими, — сказал Грант, разведя руки в стороны на расстояние пятнадцати сантиметров друг от друга. — Размером с белку.

— И сколько времени им нужно было, чтобы вырасти?

— Три года, — сказал Грант. Хотите верьте, хотите нет.

Моррис протянул руку:

— Ну что ж, еще раз спасибо за помощь.

— Будьте осторожны на обратном пути, — сказал Грант. Он проводил глазами Морриса, идущего к своей машине, и закрыл дверь.

— Что ты обо всем этом думаешь? — спросил он у Элли.

— Наив какой-то, — пожала плечами она.

— Как тебе Джон Хэммонд в роли сверхзлодея? — засмеялся Грант. — Джон Хэммонд зловещ примерно так же, как Уолт Дисней. Кстати, кто это звонил?

— Ах да, — сказала Элли, — звонила некая Элис Левин. Она работает в Колумбийском медицинском центре. Вы ее знаете?

— Нет, — покачал головой Грант.

— Речь шла об идентификации каких-то останков. Она просила вас срочно перезвонить.

СКЕЛЕТ

Элли Сэттлер убрала прядь светлых волос со лба и сосредоточила все внимание на ванночках с кислотой. Они стояли по шесть штук в ряд, концентрация в них колебалась от пяти до тридцати процентов. Элли надо было приглядывать за более сильными растворами, потому что, растворив известь, они могли начать разъедать кости. А кости малышей-динозавров такие хрупкие. Она поражалась, что они вообще сохранились за эти восемьдесят миллионов лет.

До нее доносился голос Гранта, говорящего по телефону:

— Мисс Левин? Это Алан Грант. Так что там у вас… У вас есть что? Что? — он засмеялся. — Очень сильно в этом сомневаюсь, мисс Левин… Очень жаль, но у меня действительно нет времени… Нет, я бы, конечно, взглянул, но могу с уверенностью сказать, что это василисковая ящерица. Но… да, вы можете это сделать. Хорошо. Пошлите прямо сейчас. — Он повесил трубку и покачал головой. — Чего только не придумают.

— Вы о чем? — спросила Элли.

— Она хочет идентифицировать какую-то ящерицу, — ответил Грант, — и собирается послать мне по факсу рентгеновский снимок. — Он подошел к факсу и стал ждать. — Кстати, у меня для тебя интересная находка.

— Правда? Грант кивнул:

— Я нашел это прямо перед приездом этого парня. На Южной горе, четвертый горизонт. Детеныш велоцираптора: челюсть со всеми зубами, поэтому никаких проблем с идентификацией. И место это выглядит нетронутым. Похоже, мы сможем найти и весь скелет.

— Потрясающе, — сказала Элли. — А возраст?

— Совсем малыш, — ответил Грант. — Два, ну от силы четыре месяца,

— А это точно велоцираптор?

— Точно, — сказал Грант. — Может, нам, наконец, улыбнется удача.

За последние два года в Шейкуотере их группа откапывала лишь утконосых гадрозавров. Уже были накоплены данные об огромных, с десяти– или двадцатитысячным поголовьем, стадах травоядных динозавров, бродивших по равнинам в меловой период, как позже бродили стада бизонов.