Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 4 страница

— Ты как, нормально?

Алекса едва не поморщилась, но тут же улыбнулась ему такой лучезарной улыбкой, какая вполне могла украсить рекламу зубной пасты.

— Разумеется! Замечательная, кстати, идея!

— Спасибо.

— Только не застывай там снова, будто ты труп. Представь, что я Габриэлла.

— Тебя с Габриэллой я ни за что не спутаю.

Его язвительное замечание больно укололо ее, но Алекса не выказала слабости:

— Не сомневаюсь. Но ведь и ты для меня, Красавчик, вовсе не предмет воздыханий.

— Я не то имел в виду…

— Брось… — Она привела его обратно в гостиную. — Извините, мы тут задержались. И нам все-таки пора. Уже поздно.

Все повскакали и начали прощаться. Мария поцеловала дочь в щеку и одобрительно подмигнула.

— По мне, может, спешить и не стоит, — шепнула она, — но ты теперь уже взрослая. Так что слушай не отца, а свое сердце.

У Алексы перехватило в горле.

— Спасибо, мамочка. У нас на этой неделе столько всяких дел!

— Не переживай, дорогая.

Они уже стояли на пороге, когда Джим сделал последнюю отчаянную попытку их переубедить:

— Александрия, ради всей семьи, может, отложите свадьбу хотя бы на несколько недель? Ник, ты не возражаешь?

Ник положил ладонь будущему тестю на плечо, а другой крепко держал за руку невесту.

— Джим, я прекрасно понимаю причину твоей просьбы. Но дело в том, что я от твоей дочери без ума, и в субботу мы все-таки поженимся. Благослови нас, пожалуйста.

Все вдруг притихли, даже Тэйлор перестала лепетать и внимательно посмотрела на взрослых. Алекса уже предчувствовала ссору, но Джим неожиданно кивнул:

— Ладно. Можно тебя на минутку?

— Я сейчас, — пообещал Ник Алексе и ушел за хозяином на кухню.

Подавляя тревогу, она принялась обсуждать с Иззи и Джен свадебные наряды, то и дело поглядывая на жениха, слушавшего ее отца с самым серьезным видом. Через несколько минут оба пожали друг другу руки, и Джим, целуя дочь на прощание, казалось, был более-менее удовлетворен результатом переговоров. Алекса с Ником, помахав всем еще раз, направились к машине.

— Чего папа хотел от тебя?

Ник вырулил с подъездной аллеи и теперь сосредоточенно смотрел на дорогу:

— Его волновали свадебные издержки.

Алекса едва не захлебнулась от внезапного чувства вины. Она совсем позабыла о предстоящих тратах. Отец, конечно же, рассудил, что платить должен он, несмотря на то что времена теперь другие. На ее лбу выступила испарина.

— И что ты ему сказал?

Ник, покосившись на нее, ответил:

— Я не позволил ему оплатить расходы и объяснил, что если бы я согласился на его просьбу и выждал год, то принял бы его предложение, но, поскольку мы сами настояли на том, чтобы поторопиться со свадьбой, я решительно намерен взять на себя все издержки. В конце концов мы сошлись на том, что Джим оплачивает смокинги себе и твоему брату, а я — наряды твоих сестер и твой, а также все остальные свадебные расходы.

Алекса облегченно перевела дух и в свете приближающихся фар внимательно вгляделась в лицо Ника. Оно показалось ей, как всегда, равнодушным, но его благородство тронуло ее за душу.

— Спасибо, — тихо сказал Алекса.

Ник от ее благодарности даже вздрогнул, словно задетый за живое.

— Не за что. Твои родители ни в чем не виноваты, и далеко не все смогут за неделю наскрести денег на свадьбу. К тому же я понимаю, что задета их семейная гордость, а я вовсе не намерен забирать у них последнее.

Алекса проглотила ком в горле, и некоторое время они ехали в молчании. Через окно машины она глядела в темноту, думая о том, что щедрый жест Ника предполагает наличие между ними настоящих отношений. Но Алексе отчаянно хотелось большей подлинности. Ее родители заслуживали, чтобы она представила им своего истинного избранника, а не фальшивку. То количество лжи, к которой пришлось прибегнуть в течение вечера, угнетало ее, и теперь Алекса осознала, что заключила сделку с дьяволом за кругленькую сумму денег. Чтобы спасти семью, конечно, но все же ради денег.

Ее невеселые думы нарушил хрипловатый голос Ника:

— Ты, кажется, расстроилась из-за нашей невинной уловки?

— Терпеть не могу обманывать своих!

— Зачем тогда обманываешь? — Воцарилось неловкое молчание. Ник не отступал: — Неужели так сильно нужны деньги? Ты, кажется, не в восторге от нашего будущего брака? Врешь родственникам, устраиваешь поддельную свадьбу… И все ради развития бизнеса? Можно с таким же успехом взять в банке кредит. Так многие делают. Что-то здесь не вяжется…

Объяснения так и рвались наружу — Алекса едва не проговорилась. Болезнь отца вскоре после его возвращения в семью. Невозможность покрыть за счет страховки запредельные суммы счетов. Титанические усилия брата закончить медицинский вуз и одновременно прокормить жену и ребенка. Беспрестанные звонки от сборщиков налогов, пока наконец мама не поняла, что другого выхода нет и нужно продать дом, без того неоднократно заложенный. Весь груз ответственности и беспомощность, которая изводила Алексу все это трудное время…

— Мне нужны деньги, — кратко объяснила она.

— Нужны? Или желательны? — насмешливо уточнил Ник.

Алекса досадливо закрыла глаза. Он явно вдолбил себе в голову, что она эгоистка и пустышка. И в этот момент до нее дошло, что от этого мужчины ей нужно очень крепко обороняться. Его поцелуй разбил вдребезги все иллюзии Алексы насчет ее безразличия к нему. Ощутив его губы на своих губах, она погрузилась в сокровенную глубину своей сути, как и тогда, в лесу. Ник Райан разнес по камешку ее защитные укрепления, проделав в них брешь для вторжения. Через неделю проживания с ним в тесном соседстве она уже будет гарцевать на нем в его спальне.

Другого выхода не было.

Ей необходимо усердно культивировать в нем ненависть к себе. Если он заподозрит в ней сомнительную личность, то оставит ее в покое, и через год она уйдет восвояси, сохранив собственное достоинство и семейную честь. Но пробуждать в нем жалость, принимать от него подачку — ни в коем случае! Если она расскажет правду о своей проблеме, вся ее решимость, чего доброго, даст трещину. Вдруг он вздумает подарить ей необходимую сумму, и тогда она окажется его вечной должницей…

Стоило Алексе вообразить, что в глазах Ника она предстанет этакой страдалицей во имя спасения Тары, как у нее перехватывало в горле от унижения. Нет уж, пусть лучше он считает ее черствой делягой, раз ему так приятнее. По крайней мере, негодование будет удерживать его на расстоянии. Его близость действовала на Алексу, словно искра на порох, но служить жалкой заменой его драгоценной Габриэллы — черта с два!

Сделка с дьяволом состоится, но на ее собственных условиях. Алекса задействовала скрытые резервы и с упоением предалась второй за вечер серии лжи.

— Ты действительно хочешь знать правду?

— Ага, очень хочу.

— Ты, Красавчик, вырос при деньгах. А они помогают решить большинство проблем. Я устала бороться за жизнь, как моя мать. И не хочу еще пять лет дожидаться расширения своего магазина. Я не хочу связываться с процентами и банками. На эти деньги я смогу открыть при «БукКрейзи» кафе и раскрутить его.

— Что, если оно прогорит? И ты опять вернешься к исходной точке?

— Но сам магазин тоже чего-нибудь стоит. Его всегда можно продать. К тому же излишки я вложу в какие-нибудь надежные ценные бумаги. Или, например, сразу куплю домик, чтобы обеспечить себя к тому моменту, когда мы аннулируем наш брак.

— Почему тогда не попросишь двести тысяч? Или даже больше? Почему не обдерешь меня как липку?

— Я прикинула, — пожала плечами Алекса, — что ста пятидесяти тысяч мне вполне хватит на все, что я наметила. Если бы я была уверена, что ты дашь мне больше, то попросила бы. Тем более что, если не считать необходимости встречаться с моей семьей, для тебя это довольно выгодная сделка. Ну а мне предстоит постараться ужиться с тобой.

— Я и не подозревал, что ты такая рассудительная.

Он, вероятно, хотел ей польстить, но Алекса едва не сгорела от стыда. Так или иначе, столь необходимое отчуждение в отношениях она у него выторговала. Да, ценой ущемления своей гордости, но Алекса в очередной раз напомнила себе, что цель оправдывает средства, и промолчала.

Ник подрулил к ее дому. Алекса сама открыла дверь машины и взяла сумочку:

— Я пригласила бы тебя в гости, но мы и так целый год проведем в обществе друг друга.

— Спокойной ночи, — кивнул Ник. — Звони, если что-то понадобится. Грузчиков для переезда я пришлю, как только уложишь вещи. Со свадьбой решай все, как тебе захочется, и сообщи, куда и когда явиться.

— Ладно. Пока.

— Пока.

Алекса зашла в квартиру, привалилась к закрытой двери спиной и стала сползать вниз, пока не села на пол. Только тогда она заплакала.

 

* * *

 

Ник дождался, пока она поднимется к себе на верхний этаж и в ее окне зажжется свет. Тишину нарушал только мерный рокот автомобильного двигателя.

Ник не понимал, почему его так покоробила прямота ее признания. Какое ему, в конце концов, дело, зачем ей понадобились деньги? В любом случае лучше повода для того, чтобы безболезненно прожить целый год бок о бок, просто не придумать. И надо выдерживать с ней дистанцию… Визит к ее родителям взбудоражил в его душе застарелую тоску, рвавшуюся теперь наружу. Ник поспешно подавил ее в зародыше, досадуя, что никак не искоренит в себе проблеск дурацкой надежды иметь нормальную семью. Может быть, поведение Алексы было тому виной… Она так часто и приветливо улыбалась, что ему хотелось впиться в ее рот и выведать, что скрывается за этими пухлыми красными губами. Скользнуть языком внутрь и вызвать ее на игру. Ее облегающие джинсы обрисовывали выпуклости ее ягодиц и изгиб бедер, пунцовая блузка на пуговицах, с виду довольно скромная, открывала взгляду нежно-розовое кружево бюстгальтера, стоило Алексе наклониться к нему. Заметив в вырезе ее пышную грудь, Ник распалился не на шутку и не всегда мог сосредоточиться на застольной беседе. Большую часть вечера он старался устроить так, чтобы она почаще наклонялась, и украдкой заглядывал в ее декольте. Словно озабоченный подросток.

Рядом зажегся фонарь, и Ник с остервенением тронулся с места. Злость вгрызалась в него, словно рассерженный питбуль: Алекса разбередила ему все нутро. Вместе со своим семейством. Какая все-таки добрая у нее мама… Ник вспомнил, как мучился из-за постыдного желания, чтобы его собственная мать куда-нибудь исчезла и оставила бы его на попечение Марии Маккензи. Вспомнил свои старые обиды на то, что его бросили на произвол судьбы в мире, где детям одиночество противопоказано. Вспомнил многое, что поклялся навеки забыть. Брак. Дети. Сближение всегда причиняло ему душераздирающую, ничем не заслуженную боль.

Он воздвиг вокруг себя крепкие стены, за которыми Алекса не увидит его слабости. Если бы она вдруг догадалась, что желанна ему в том или ином виде, правила сделки изменились бы, а он вовсе не собирался давать этой пышнотелой сирене хоть толику власти над собой. Пока не поцеловал ее…

При воспоминании о поцелуе Ник неприлично выругался. В его объятиях она зажмурилась, ее дыхание прервалось. Треклятая блузка наконец распахнулась, обнажив тугие груди, затянутые в розовое кружево. Он готов был ее оттолкнуть, но Алекса, услышав оклик матери, сама вцепилась в него. Разве он виноват, что уступил порыву, дабы их уловка удалась?

Она подставила ему горячий влажный рот, и его заполонил ее сладковатый вкус, а дурманящий пряный аромат ванили привел его чувства в такое исступление, что пощады не жди! Изнурительное. Ненасытное. Необузданное.

Ник захмелел — и всерьез.

Но она этого никогда не узнает. Он надел на лицо маску ледяного равнодушия, хотя эрекция недвусмысленно свидетельствовала о его лжи. Все равно… Ник ни для кого не отступит от своих правил. Алекса привыкла нежиться в любви и счастье. Она нипочем не согласится с тем обещанием, которое Ник дал себе еще ребенком. Лишь бы скорее прошел этот год…

Ник очень надеялся, что останется к концу его живым и невредимым.

 

ГЛАВА 4

 

Ник покосился на свою спящую избранницу, привалившуюся головой к двери лимузина. Фату она сняла, и белое скомканное кружево валялось теперь у его ног. Черные кудри Алексы рассыпались в беспорядке по обнаженным плечам. Бокал шампанского остался нетронутым, пузырьки уже выдохлись. Палец Алексы украшало кольцо с бриллиантом в два карата, вспыхивавшим тысячами искр в лучах заходящего солнца. Из пухлых красных губ, слегка приоткрывшихся во сне, с каждым вздохом вырывалось негромкое похрапывание.

Александрия Мария Маккензи стала его женой.

Ник взял бокал с шампанским и молча выпил за успех. Отныне он был полновластным владельцем «Дримскейп энтерпрайзиз». Перед ним открылись невиданные возможности, и Нику больше не требовалось спрашивать чьего-либо позволения.

День прошел без сучка без задоринки. Ник щедро отхлебнул «Дом Периньон», мучаясь вопросом, отчего у него так мерзко на душе, и вновь обратился мыслью к тому моменту, когда священник объявил их мужем и женой. Он нагнулся к Алексе, чтобы, как положено, поцелуем скрепить их брак, и разглядел в ее сапфировых глазах откровенный страх и панику. Она подставила ему губы, бледные и трясущиеся — не от страсти, конечно. По крайней мере, сегодня…

Ник напомнил себе, что Алексе нужны только деньги и на ее уловки изображать из себя невинность поддаваться опасно. Ник хмыкнул про себя, без слов поднял бокал и осушил остатки шампанского.

Водитель лимузина немного опустил непрозрачное стекло между кабиной и салоном и сказал:

— Сэр, мы прибыли на место.

— Благодарю. Остановите у подъезда.

Пока автомобиль взбирался по длинной узкой подъездной аллее, Ник тихонько тормошил новобрачную. Алекса пошевелилась, всхрапнула и снова провалилась в сон. Ник, едва удержавшись от усмешки, принялся шепотом окликать ее, но потом передумал. С удовольствием примеривая на себя давнишнюю роль мучителя, он склонился к самому уху Алексы и проорал ее имя.

Она тут же подскочила на сиденье, лихорадочно оправляя растрепанные пряди и ошалелыми глазами глядя на свой белоснежный кружевной наряд — ни дать ни взять Алиса, провалившаяся в кроличью нору.

— Боже мой, мы все-таки поженились…

Ник подал ей туфли и фату:

— Пока не совсем, но сегодня наша брачная ночь, и я буду счастлив покориться, если ты вдруг выразишь желание…

Алекса бросила на него сердитый взгляд:

— Ты ничегошеньки не сделал для нашей свадьбы. Только пришел на церемонию! Попробуй-ка целую неделю поноситься как угорелый и продумать все-все нюансы — и я посмотрю, как ты запоешь!

— Я тебе предлагал устроить скромную регистрацию.

— Типичный мужчина! — фыркнула Алекса. — Сам пальцем о палец не ударил, а стоит припугнуть — и сразу на попятный!

— Зато ты храпишь!

— Я не храплю! — Алекса разинула рот от изумления.

— Храпишь.

— Не храплю! Мне бы кто-нибудь сказал об этом!

— Твои любовники, наверное, боялись, что ты выставишь их за дверь без разговоров. Ты же мегера.

— Вовсе нет.

— А вот и да!

В этот момент дверь со стороны Алексы распахнулась, и шофер подал новобрачной руку. Алекса показала Нику язык и величественно, словно королева Елизавета, покинула лимузин. Ник усмехнулся и тоже вылез наружу. Алекса неподвижно застыла на повороте аллеи, с замиранием сердца разглядывая арочные конструкции особняка, напоминавшего тосканскую виллу. Высокие стены и большие окна создавали ауру старины, а терракотовый песчаник придавал дому изысканность. По обеим сторонам аллеи, ведущей к крыльцу, раскинулись травяные лужайки. Их сочная обильная зелень простиралась вдаль на много акров. Из каждого цветочного ящика под окном свисала разноцветная герань, имитируя итальянское Средневековье. Плоская крыша дома представляла собой террасу, обнесенную кованой решеткой. На ней разместились столы, стулья и скрытое среди пышной листвы джакузи.

Алекса открыла рот, явно собираясь высказать свое впечатление, но передумала.

— Что скажешь? — обратился к ней Ник.

— Потрясающе, — склонив голову набок, ответила Алекса. — Красивее дома я еще в жизни не видела.

Ее неподдельное восхищение наполнило его радостью.

— Спасибо. Я сам его спроектировал.

— А кажется старинным…

— Я так и задумывал. Но не сомневайся, сантехника внутри самая современная.

Алекса покачала головой и вошла вслед за ним в холл. Мраморные полированные полы сверкали, а высокие своды, напоминавшие церковные, создавали впечатление свободы и изящества. От расположенной в середине винтовой лестницы расходились просторные, наполненные воздухом комнаты.

Ник дал водителю лимузина чаевые и, едва они остались одни, сказал:

— Пойдем, я покажу тебе дом. Или сначала переоденешься?

Алекса подобрала волочившийся сзади шлейф и обеими руками схватила воздушный подол платья, так что из-под него показались ее босые, затянутые в чулки ноги.

— Веди!

Вместе они отправились осматривать помещения. Кухня, оснащенная по последнему слову техники, хвастливо сияла хромированными и нержавеющими бытовыми приборами, но Ник сумел и ей придать ту необходимую толику уюта, которую непременно оценила бы любая итальянская матрона. На массивном деревянном кухонном острове стояли корзины со свежими фруктами, спелыми помидорами и связками чеснока, бутыли, до краев наполненные оливковым маслом, а также банки с травами и пастой. Вокруг обеденного стола, тоже из массива дуба, были расставлены прочные, удобные стулья. На стеллаже из кованого железа хранились бутылки с вином на самый изысканный вкус. Дверь вела из кухни в залитую солнцем застекленную террасу с плетеной мебелью и книжными шкафами. В вазах стояли цветы. Все стены были увешаны черно-белыми фотографиями всемирно известных архитектурных памятников.

Алекса не пропускала ни единой подробности обстановки, и Ник с удовольствием следил за изменениями выражения ее лица. Наконец он повел ее наверх — туда, где находились спальни.

— Моя комната прямо по коридору. У меня есть личный кабинет, но в библиотеке, если вдруг понадобится, имеется свободный компьютер. Остальное — все, что захочешь, — можно заказать дополнительно. — Ник толкнул одну из дверей. — Я отвел тебе спальню с отдельной ванной. Твой вкус я знаю плохо, поэтому не стесняйся и переделывай ее, как тебе угодно.

Он внимательно наблюдал, как Алекса оценивающе разглядывает королевского размера кровать со столбиками, словно сошедшую с глянцевой обложки. Вся мебель была приглушенных пастельных тонов.

— Вполне подойдет. Спасибо, — наконец сказала она.

Ник, чувствуя всю неловкость их положения, некоторое время смотрел на Алексу, а потом сказал:

— Надеюсь, ты понимаешь, что нам предстоит просидеть вместе дома как минимум два дня? Мы оба отговорились работой, чтобы не ехать в свадебное путешествие, но до понедельника я не могу появиться в офисе. Иначе пойдут слухи.

— Ничего, — кивнула Алекса, — посижу за компьютером, чтобы не выпасть из жизни. А Мэгги обещала присмотреть в магазине.

У двери Ник обернулся:

— Располагайся и спускайся на кухню. Я пока приготовлю что-нибудь на ужин.

— Ты сам готовишь?

— Не терплю на кухне посторонних — этого мне хватило в детстве. Вот я и научился.

— И хороший ты повар?

— Лучше всех! — И он закрыл за собой дверь.

 

* * *

 

Какое самомнение!

Алекса оглядела свою новую спальню. Она и раньше знала, что богач Ник Райан привык жить с комфортом, но во время экскурсии по его дому она ощутила себя примерно так же, как героиня Одри Хепберн в «Моей прекрасной леди», — безнадежно вульгарной на фоне своего утонченного наставника.

Да и черт с ним! Замужем она или нет, Алекса будет стараться жить как прежде. Ник ей не настоящий муж, и она не даст подловить себя на какую-нибудь бытовую приманку, иначе к концу года пиши пропало! Может, они даже видеться с ним будут редко. Алекса рассудила, что Ник работает допоздна, и если не считать нечастых вечеринок, которые им придется вместе посещать, они станут с ним вести абсолютно обособленную друг от друга жизнь.

Психологическая обработка помогла. Алекса сняла свадебный наряд и отправилась в шикарную ванную комнату по соседству с ее спальней, где целый час нежилась в джакузи. Она лишь мельком взглянула на прозрачную ночную сорочку, которую сестренки загодя спрятали в ее сумку, и засунула ее поглубже в ящик комода. Вместо нее Алекса натянула легинсы и коротенькую флисовую рубашку, сколола на макушке волосы и спустилась на кухню, откуда доносились аппетитные запахи и шкворчание. Алекса уселась на один из тяжелых резных стульев, подтянула ноги на сиденье, обхватила коленки руками и принялась разглядывать своего новоиспеченного мужа.

Ник так и не переоделся, лишь снял смокинг и до локтей закатал рукава накрахмаленной белоснежной рубашки. Ониксовые пуговицы у ворота были расстегнуты, обнажая рельефные мускулы груди с порослью золотистых волос. Алексе стоило немалого труда не застревать взглядом на его упругих ягодицах. Черт, какая классная у мужика задница! Жаль, что ей не суждено увидеть его голышом. Тот давнишний случай из детства, когда сестра стянула с него плавки, не в счет. К тому же тогда все внимание Алексы было приковано к тому, что было спереди…

— Помочь не хочешь?

Алекса сильно впилась ногтями в ладони, чтобы вернуть себе ощущение реальности.

— Очень хочу. А что у нас на ужин?

— Феттучини «Альфредо» с креветками, чесночным хлебом и салатом.

Алекса не сдержала огорченного восклицания:

— Ну ты истязатель!

— Что, меню не устраивает?

— Даже слишком устраивает! Но я буду только салат…

Он бросил на нее неодобрительный взгляд через плечо:

— Как я устал от женщин, которые заказывают себе один салат и едят его с таким видом, словно ждут медали за свой подвиг. Но вкусная еда — это уже награда.

Алекса сжала кулаки:

— Ну, большое тебе спасибо за такую точку зрения на женскую половину населения. К твоему сведению, я ничуть не хуже тебя могу оценить любой деликатес. Ты пробовал закуски, которые я заказала на свадьбу? Ты что, не видел, сколько я там всего съела? Черт побери, в этом вся суть мужчин — поставить перед женщиной какое-нибудь сытное калорийное блюдо и оскорбиться тем, что она не желает его есть! А потом в спальне вы с ужасом глядите на ее бедра и изумляетесь, как же ей удалось набрать лишний десяток фунтов!

— Округлости женщине никогда не повредят.

Алекса вскочила со стула и схватила ингредиенты для салата:

— Как же, слышали! Давай-ка проверим! Сколько весит Габриэлла?

Ник промолчал. Алекса, громко фыркнув, швырнула на разделочный стол красный перец и романский латук.

— Что, язык прикусил? Фунтов сто от силы наберется или столько в наши дни уже многовато?

Самоуверенности у Ника явно поубавилось.

— Но она манекенщица, — оправдываясь, сказал он. — Ей нельзя набирать вес.

— А когда она идет на званый ужин, там она тоже ест одни салаты?

Ник снова промолчал. Алекса нечаянно выронила на стол огурец, он быстро покатился, но задержался на самом краю.

— Ага, следует понимать, что да! Но я не сомневаюсь, что когда ты срываешь с нее шмотки, то очень благодарен ей за такую дисциплинированность!

Ник, переминаясь с ноги на ногу, сделал вид, что его больше всего интересуют шипящие на сковородке креветки.

— Габриэлла — неудачный пример, — наконец произнес он.

Очевидно, подобная тема пришлась ему не совсем по вкусу.

— Еще один ребус для разгадки! Мэгги проговорилась мне, что среди твоих подружек одни манекенщицы. Выходит, тебе больше по душе тощие женщины, и ты как-то миришься с тем, что они едят салаты. — Алекса ополоснула овощи, схватила нож и начала со стуком их нарезать. — Но если дело не касается твоих постельных приятельниц, тебе, как оказалось, совершенно все равно, толстуха она или нет. Ведь с ней вместе ты только садишься за стол!

— С некоторых пор мне осточертело ходить на ужины почти со всеми моими подругами. Я их понимаю: бизнес есть бизнес, но мне больше радости доставляют женщины, которые любят вкусно поесть и не боятся съесть лишнее. Ты же не толстая и никогда не была толстой, поэтому я понятия не имею, откуда у тебя этот пунктик.

— Ты как-то раз назвал меня пухлой!

— Неправда.

— Назвал! Мне тогда было четырнадцать, и ты сказал, что я пухну, только в неподходящих местах!

— Черт, женщина, я имел в виду грудь! Я был тогда глупый пацан, и мне нравилось тебя изводить. А ты всегда была красивая.

Воцарилось молчание. Алекса, оторвавшись от нарезки овощей и разинув рот, смотрела на Ника Райана, который долгие годы только и делал, что дразнил, мучил и оскорблял ее. Но ни разу в жизни не назвал красивой.

Ник принялся взбивать сметану, затем как ни в чем не бывало произнес:

— Ты поняла, что я хотел этим сказать. Такая же красивая, как, например, моя сестра. Вы с Мэгги выросли на моих глазах, развились, стали взрослыми… Вы обе не уродины. И не толстухи. Думаю, ты к себе несправедлива.

Алекса отлично поняла, что Ник хотел этим сказать: он вовсе не считал ее красивой женщиной — скорее неким подобием капризули младшей сестренки, которая с возрастом вдруг похорошела. Разница огромная. Алекса явственно почувствовала укол обиды.

— В общем, я съем только салат и не хочу больше слушать рассуждения по поводу женщин!

— Чудесно. Не откроешь ли вино? Остывает в холодильнике.

Алекса откупорила бутылку дорогого шардоне и с завистью посмотрела на Ника, который маленькими глотками потягивал вино, благоухавшее цитрусовыми, древесными и фруктовыми нотками. Минуту она боролась с собой, но потом сдалась. Всего один бокал. В конце концов, она его заслужила.

Алекса налила себе, отпила немного… Шардоне было сухим на вкус и приятно пощипывало нёбо. Алекса глухо застонала от удовольствия, закрыла глаза и принялась языком слизывать с губ ароматное вино, звоном отдававшееся во всем теле.

 

* * *

 

Ник не успел ничего сказать. Он так и застыл, глядя, как Алекса наслаждается вином. Кровь застучала в венах и напрягшихся мышцах, ширинка набухла. Алекса облизывала губы с такой чувственностью, что Ник невольно пожелал, чтобы ей на язычок попало кое-что повкуснее вина. Интересно, когда мужчина погружается в ее влажные и жаркие глубины, она издает те же горловые звуки? А ее лоно — такое же оно тугое и горячее, как ее рот, смыкается ли оно вокруг члена, словно шелковый кулак, вбирает ли его полностью, вновь и вновь требуя продолжения? Эластичные легинсы обрисовывали все выпуклости ее тела: от упругой попки до роскошных длинных ног. Рубашка слегка задралась, обнажив узкую полоску голого живота. Алекса, несомненно, успела снять и бюстгальтер, вовсе не думая о том, что Ник может желать ее как женщину. Она держит его за старшего брата, который горазд действовать на нервы, но начисто лишен мужских потребностей.

Черт ее побери, раз она сама безмерно усложняет ему жизнь! Ник с громким стуком поставил на стол миску с пастой и быстро разложил столовые приборы.

— Не пей так вино! Ты не в порнушке снимаешься.

— Послушай! — задохнулась от возмущения Алекса. — Хватит валить с больной головы на здоровую! Я не виновата, если для тебя бизнес важнее семейной жизни!

— Да, но стоило мне назвать цену, как ты взбрыкнула. Не только я купил тебя. Ты меня тоже!

Алекса схватила миску и положила себе полную тарелку.

— Да кто ты такой, чтобы меня судить? Тебе всегда доставалось все самое лучшее! На шестнадцать лет тебе подарили «мицубиси эклипс», а мне — «шеветт»![9]

Ник помрачнел, вспомнив, как все было.

— Зато у тебя была нормальная семья. А у меня — полный отстой!

Алекса помолчала, потом схватила ломоть горячего чесночного хлеба, пропитанного моцареллой, и возразила:

— У тебя всегда была Мэгги!

— Знаю…

— А теперь что с вами обоими стало? Вы когда-то были с ней так дружны…

— Она очень изменилась после школы, — пожал плечами Ник. — Ей вдруг стало неинтересно со мной. Сначала она перестала приглашать меня в свою комнату, чтобы поболтать, а потом и вовсе исключила из своей жизни. В общем, я не стал ее удерживать и начал жить сам по себе. Ты ведь тоже какое-то время с ней не общалась?

— Да… Мне казалось, что у нее тогда что-то случилось, но Мэгги отмалчивается на этот счет. К тому же и в моей семье не всегда все было гладко, так что здесь ты не одинок.

— Зато теперь у вас точь-в-точь как у Уолтонов.

Алекса засмеялась и отправила в рот очередную порцию пасты.

— Папе пришлось поднапрячься, чтобы всех нас задобрить, но теперь, по-моему, нам удалось выправить цикл.

— Какой цикл?

— Кармический. Когда кто-нибудь нас очень сильно обидит, причинит боль, наше первое побуждение — ответить ему тем же, отказаться простить…

— Здравое рассуждение.

— Цикл обид и оскорблений не так-то просто прервать. Но когда отец вернулся, я сказала себе, что он у меня один на свете, и я стерплю от него все, что угодно. В конце концов, он бросил выпивку и постарался возвратить то, что было прежде…

— Он ушел от вас, когда ты была еще девчонкой, — грубовато хмыкнул Ник, — променял семью на бутылку… Бросил на произвол судьбы двойняшек, твоих сестренок. А потом — гляди-ка! — является как ни в чем не бывало и просит прощения? Как ты его вообще терпишь!