Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 7 страница

— Ник не любит выставлять свои чувства напоказ. Когда мы разговаривали с ним о вас, он настоял, что не хочет, чтобы ему впредь напоминали об этом чеке.

— Он что, не примет даже простой благодарности? — нахмурился Джим. — В конце концов, я виной тому, что мы оказались в долговой яме.

— Папа, ведь любой может заболеть, — прошептала Алекса.

На его лице отразилось сожаление.

— Но я ушел от вас…

— И снова пришел! — Мария схватила мужа за руку и бодро улыбнулась. — Ты к нам вернулся — и правильно сделал. И больше ни слова об этом!

Она выпрямилась на стуле. Ее глаза возбужденно блестели.

— Александрия, мы принимаем этот чек! И никогда ни словом не обмолвимся о нем Нику. Обещай только, что дома ты сразу же передашь ему, что он наш ангел-хранитель. Я так горда, что ты моя дочь… — надтреснутым голосом добавила она.

Алекса обняла маму и, поболтав еще немного о том о сем, расцеловала родителей и распрощалась. Близился поэтический вечер в «БукКрейзи», и Алекса не могла его пропустить. Она завела дребезжащий «фольксваген» и отправилась к магазину, пытаясь справиться с царившей в ее голове сумятицей.

Прискорбно, что пришлось прибегнуть к уловке с чеком, но деваться было некуда: Алекса никогда в жизни не призналась бы Нику, в каком плачевном материальном положении оказались ее родители. Она заранее ежилась, представляя, как он швырнет ей в лицо пачки купюр, как будто деньги в состоянии решить любые проблемы. У нее тоже есть своя гордость, как и у Марии с Джимом. Они ни у кого не просят подаяния. Что-то подсказывало Алексе, что ее муж пребывает в уверенности, будто деньги способны заменять собой чувства, — урок, преподанный Нику его родителями и хорошо им усвоенный. При мысли об этом она даже содрогнулась. Нет уж, она как-нибудь справится сама…

Понемногу успокоившись, Алекса доехала до «БукКрейзи».

 

* * *

 

Алекса оглядела магазин и осталась довольна царившей там атмосферой. На поэтические вечера обычно собиралась целая толпа — все ее покупатели. Каждую пятницу она отводила в глубине магазина место для литературных чтений, приглушала свет и включала тихую медленную музыку. Из кладовки извлекались мягкие бледно-зеленые стулья и видавшие виды кофейные столики — их она расставляла неформальным кружком. Публика представляла собой сложный конгломерат интеллектуалов, порой довольно приличных, и всех прочих, кто пришел сюда просто развлечься.

Алекса установила на невысокой эстраде микрофон и взглянула на часы. Пять минут до начала… Где же Мэгги? Она наблюдала, как участники рассаживаются по стульям, потихоньку обсуждая за кофе новые написанные строфы, художественные приемы и выплескивая эмоции.

В последний момент дверь распахнулась, впустив поток холодного воздуха, и на пороге появилась Мэгги.

— Кому кофе?

Алекса подбежала к ней и схватила с картонного подноса два стаканчика с дымящимся мокко.

— Слава богу! Если бы я не потчевала их кофеином, они бы собирались читать стихи в «Старбаксе» по соседству.

Мэгги опустила поднос и принялась переставлять стаканчики на стол. Она решительно покачала головой, и ее темно-русые волосы, подстриженные каре, всколыхнулись.

— Эл, ты ненормальная. Ты хоть знаешь, сколько денег у тебя уходит на то, чтобы эти рифмоплеты могли блеснуть друг перед другом своим искусством? Пусть приносят кофе с собой!

— Надо идти на жертвы. Пока я не найду способа получить кредит на расширение магазина, придется поить их кофе.

— Попроси у Ника. Формально он твой муж.

Алекса бросила на подругу предостерегающий взгляд:

— Нет, не хочу его в это впутывать. Ты обещала, что не скажешь ему ни слова!

Мэгги, разыграв изумление, вскинула руки:

— Подумаешь! Ник и так знает, что ты берешь ссуду.

— Я хочу разделаться с ней сама. Я уже взяла у него деньги — таковы были условия сделки. Больше мне не надо. Все-таки брак у нас ненастоящий…

— Родителям чек отдала?

— Расхвалила твоего братца ради такого дела, — улыбнулась Алекса.

— Я все-таки тебя не понимаю… Почему бы не сказать Нику всю правду? Он, конечно, придурок, но все же душа у него добрая. Зачем тебе эти игры, подружка?

Алекса благоразумно промолчала: вступать в спор с Мэгги было опасно, к тому же лгуньей она всегда была неважной. Как объяснить подруге, что ее брат стал для нее навязчивой эротической мечтой и теперь ей необходимо воздвигать между ним и собой все мыслимые и немыслимые преграды, чтобы держаться от него на расстоянии? Если Ник поверит, что Алекса — бесстыжая стяжательница, то, может быть, он не покусится на нее…

Мэгги долго и пристально вглядывалась в лицо Алексы, и вдруг в ее зеленых глазах засветился огонек понимания. Она даже ахнула:

— У вас там ничего не назревает? Ты в него, случайно, не влюблена?

— Я твоего братца ненавижу! — натянуто хохотнула Алекса.

— Врешь! Я же всегда вижу, когда ты врешь. Ты мечтаешь попасть к нему в постель, да? Фу!

Алекса поспешно проглотила остатки кофе и объявила:

— Все, разговор окончен! Я не влюблена в твоего брата, а он не влюблен в меня!

Она направилась к эстраде, но Мэгги следовала за ней по пятам:

— Ладно, хоть новость и невозможна сама по себе, но я не прочь ее обсудить. Ведь он же твой муж, так? И в любом случае тебе надо целый год с кем-то заниматься сексом.

Алекса поднялась на эстраду, и все взгляды обратились на нее. «Они наверняка услышали слово „секс“», — подумалось ей. Не обращая внимания на подругу, она сказала несколько вступительных слов.

Следом за ней на эстраду поднялся первый участник. Алекса уступила ему место перед микрофоном и поудобнее устроилась на стуле. Она вынула блокнот на случай, если понадобится записать пришедшие на ум строчки, и настроилась слушать. Рядом на корточки присела Мэгги и зашептала:

— Мне кажется, тебе надо спать с Ником.

— Оставь ты меня в покое! — патетически вздохнула Алекса.

— Я серьезно! За эти несколько минут я вот о чем подумала: вы оба все равно должны хранить друг другу верность, то есть ты точно знаешь, что он больше ни с кем спать не собирается. Вы оба получите необходимый вам секс, а через год просто распрощаетесь. Нет глубоких чувств — нет и осложнений!

Алекса смутилась. Но не предложение Мэгги внушило ей неловкость — как раз наоборот. Подобная возможность и ей самой представлялась очень заманчивой. Она проводила ночи без сна, воображая себе мужа в спальне по соседству — его распростертое на постели нагое мускулистое тело, ожидающее ее прихода. От этих грез гормоны в ее алчном теле начинало лихорадить. Черт, при таком раскладе она к концу года может оказаться в психиатричке. Диагноз — «воздержание».

Мэгги пощелкала пальцами перед носом Алексы, выводя ее из мечтательного транса:

— Опять ты где-то витаешь… Ник придет сюда сегодня?

— О да, твой братец без ума от таких развлечений. По-моему, он лучше согласился бы лишний раз удалить зубной нерв или пройти обследование простаты.

— А как вы с ним ладите? Физическое влечение не в счет.

— Прекрасно.

— Опять врешь! — закатила глаза Мэгги. — Ты что, не хочешь мне рассказать?

Алекса вдруг осознала, что доверяла Мэгги все свои тайны, кроме одной — первого поцелуя с Ником. Вот тогда она по-настоящему и полюбила его. Прежняя дружба с ним превратилась сначала в соперничество, а затем обернулась безрассудной девчоночьей страстью. Тот первый поцелуй породил в ней переживания столь целомудренные, что Алекса приняла их за любовь. Ее сердечко забилось с удвоенной силой, преисполнившись радости и надежды быть с ним навеки вместе, и она не удержалась от слов, которые эхом отдались в кронах деревьев.

«Я люблю тебя!»

Она ждала, что он снова поцелует ее, но Ник вместо этого попятился и рассмеялся. Назвал ее глупышкой и ушел. В тот самый миг Алекса получила свой первый жизненный урок. В свои четырнадцать лет. В лесу с Ником Райаном. И она не собиралась вторично попадаться на ту же удочку.

Алекса отогнала от себя воспоминание и решила утаить от Мэгги и вторую свою тайну.

— Ничего между нами нет, — повторила она. — Прошу тебя, можно мне спокойно послушать следующий стих?

— Детка, кажется, о спокойствии сегодня можно только мечтать.

— Почему это?

— Ник пришел. Муж твой. Парень, к которому ты совершенно равнодушна.

Алекса стремительно обернулась и в смятении уставилась на знакомую фигуру. Ник явно чувствовал себя здесь не в своей тарелке, но держался тем не менее настолько самоуверенно, подавляя всех своей мужской неотразимостью, что Алекса невольно подивилась его исключительной способности приноравливаться к любой ситуации. А ведь он даже не был одет в черное!

Большинству мужчин вещи от известных модельеров диктуют свою волю, а на Нике джинсы от Кэлвина Клайна смотрелись как самые заурядные штаны, обтягивая его бедра и ноги так, чтобы было удобно их владельцу. Он был живым воплощением мужской самонадеянности, которой плевать на чужое мнение. Светло-коричневый свитер с рельефной вязкой выгодно обрисовывал широкую грудь и плечи. Не иначе как от Ральфа Лорана. А ботинки от «Тимберлендс».

Она молча выжидала, пока его взгляд блуждал по залу, скользнул мимо нее, замер, а потом медленно возвратился.

Их глаза встретились.

Алекса терпеть не могла штампы, и невыносимее всего для нее было бы превратиться в один из них. Но в тот же самый момент ее сердце бешено заколотилось, ладони вспотели, и все внутри ухнуло куда-то в пустоту, как будто она съезжала с американских горок. Ее тело напряглось, призывая его подойти и обещая ему полную капитуляцию. Если бы Ник сейчас велел ей отправиться домой и ждать его в постели, Алекса без колебаний выполнила бы его распоряжение.

От собственной слабости она пришла в ярость, но была вынуждена честно себе признаться, что все равно не смогла бы ничего с собой поделать.

— Ну да, никто ни в кого не влюблен!

Восклицание Мэгги разбило необъяснимое наваждение, и Алекса поспешно овладела собой. Она и вправду вручила Нику билет на поэтический вечер — просто потому, что он еще ни разу не был в ее магазине. Но он вежливо отклонил приглашение, отговорившись работой, и Алекса ничуть этому не удивилась. Она в очередной раз напомнила себе, что они с мужем принадлежат к разным мирам и у него нет желания навещать ее. Он прокладывал к ней путь по залу, а Алекса гадала, почему он вдруг передумал.

 

* * *

 

Пока Ник пробирался между книжными стеллажами, какой-то парень, весь в черном, вещал в микрофон о взаимосвязи между цветами и смертью. Ноздри Нику щекотал аромат кофе, а слух улавливал звуки скрипки вперемешку с отдаленным волчьим воем. Но все эти впечатления отступали перед образом его жены.

Ее истинная сексуальность зиждилась на полном неведении об эффекте, производимом ею на мужчин. Ник опять почувствовал закипающее в нем раздражение. С некоторых пор он жил в перманентном смятении, и ни одно мгновение не проходило для него без муки. До сих пор он не знал человека уравновешеннее себя и когда-то дал зарок избегать эмоциональных потрясений. Теперь он каждый божий день преодолевал всю шкалу переживаний: от досады до отчаяния и, наконец, к ярости. Алекса своими бредовыми доводами и пылкими речами доводила его до исступления. Она вызывала его на смех. С тех пор как она перебралась к Нику, его дом, казалось, ожил после давнего новоселья.

Ник подошел к ней:

— Привет.

— Привет.

Он решил начать с сестры:

— Как дела, Мэгги Мэй?[13]

— Хорошо, дорогой мой братец. Какими судьбами? Надеюсь, ты не собираешься читать здесь стишок, который написал в восемь лет?

— Какой стишок? — навострила уши Алекса.

Ник невольно вспыхнул. До него вдруг дошло, что из всех людей в мире вогнать его в краску способны только эти две женщины.

— Не слушай ее.

— А я думала, ты занят, — обронила Алекса.

Он и вправду был занят и даже толком не знал, зачем он здесь. Когда, закончив дела в офисе, Ник вошел в пустой дом, от звенящей в нем тишины ему стало не по себе. Он представил себе Алексу на устроенном ею поэтическом вечере, среди шумной толпы, и ему захотелось хотя бы ненадолго проникнуть в ее мир. Но ей он ничего об этом не сказал, просто пожал плечами:

— Сегодня быстро справился. Вот и подумал: пойду и посмотрю, что там за поэтический вечер. А что, все поэты курят? На улице целая толпа собралась, и все как один дымят.

Мэгги тихонько захихикала. В ее зеленых глазах зажегся ехидный огонек: она по-прежнему обожала подкалывать своего старшего брата.

— Что, Ник, опять тебе неможется? Хочешь, одолжу сигаретку?

— Спасибо. Всегда приятно, когда какой-нибудь доброхот из родни превращает тебя в наркомана.

— Ты куришь? — поразилась Алекса.

— Курил когда-то, — покачал головой Ник. — Но давно бросил.

— Ага, но когда он чем-то расстроен или подавлен, у него случаются рецидивы. Ник, представь себе, думает, что раз он не покупает сигареты сам, то остальное не в счет.

— Как интересно, — хохотнула Алекса. — Друзья, нам надо почаще собираться вместе. Скажи-ка мне, Мэггс, твой брат случайно не мухлюет, когда играет в карты?

— Постоянно!

Ник потянул Алексу за пальцы, понуждая ее встать со стула.

— Пока этот тип дочитывает стих, покажи мне твой магазин.

Мэгги, продолжая хихикать, заняла освободившийся стул.

— Он просто боится, как бы я еще о чем-нибудь не проговорилась!

— Совершенная правда.

Ник увел Алексу подальше от людского скопища и, интуитивно выбрав один из затемненных уголков, остановился у полки с табличкой «Взаимоотношения». Алекса прижалась к стеллажу спиной, Ник выпустил ее руку и принялся переминаться с ноги на ногу, мысленно браня себя за внезапную немоту. Он не готовил заранее никаких речей — просто знал, что надо поскорее сокрушить возникшую меж ними натянутость, пока он совсем не обезумел и не затащил Алексу к себе в постель. Предстояло каким-то образом возвратить отношения в дружеское русло, придать им прежний флер товарищества, какое бывает между старшим братом и младшей сестренкой. Пусть даже он от этого умрет.

— Я хотел поговорить с тобой.

Ее пухлые губы скривились в легкой усмешке.

— Давай.

— О нас.

— Хорошо.

— Мне кажется, мы не должны с тобой спать вместе.

Алекса запрокинула голову и рассмеялась. Ник не знал, что на него больше действует: досада на ее веселость или очарование ее привлекательностью. Эта женщина умела наслаждаться жизнью и не боялась хохотать во все горло. Не улыбалась расчетливо и не подавляла скупые смешки. И все же он не переносил, когда она потешалась над ним. Ник давно повзрослел, но Алекса по-прежнему возвращала его в те времена, когда он чудовищными усилиями старался сохранять спокойствие, а она ставила ему подножки на каждом шагу.

— Странно, не припомню, чтобы я тебе себя предлагала. Или я что-то путаю?

Видя, с какой откровенной беспечностью Алекса относится к возникшей проблеме, Ник нахмурился:

— Ты понимаешь, что я хочу сказать. Тогда, после вечеринки, ситуация вышла из-под контроля, и полную ответственность за это я беру на себя.

— Воистину рыцарский поступок!

— Перестань острить! Я хочу сказать, что вел себя неподобающе. Больше этого не повторится. Я перебрал с выпивкой и свалял дурака с Конте, а зло сорвал на тебе. Я намерен впредь придерживаться условий договора и прошу прощения за свою несдержанность.

— Извинение принимается. Я тоже прошу прощения за то, что внесла свою лепту в происшествие. Давай больше о нем не вспоминать.

Нику не очень понравилось, что их сексуальный пыл она определила как «происшествие», но он сдержался и не стал спорить. Непонятно было только, почему столь легкая уступка с ее стороны не принесла ему желаемого облегчения.

— У нас впереди целый долгий год, Алекса, — прокашлявшись, снова начал он. — Почему бы нам не постараться подружиться? Так было бы лучше для всех, и для нас тоже.

— Ты на что намекаешь? На бесконечную игру в покер?

Он мгновенно представил, как удобно расселась она на нем, как потом ее груди прижались к его груди, вспомнил о распростертой на нем, изгибающейся, податливой женщине, готовой вот-вот воспламениться от его прикосновений. В этот момент взгляд Ника, как нарочно, упал на заглавие книги на стеллаже, выставленной среди новинок, — «Как доставить женщине множественный оргазм».

Черт!

— Ник?

Он встряхнул головой, пытаясь разогнать одолевший его дурман. А Алекса — интересно, способна на множественный оргазм? Она вздрагивала в его объятиях от обычного поцелуя. Что бы стало с ее телом, если бы он взялся за него как следует: задействовал бы и губы, и язык, и зубы, чтобы увлечь ее на край сексуального возбуждения? Кричала бы она? Сдерживала бы отклик? Или приняла бы с удовольствием и сама наградила бы его сполна?

— Ник?

У Ника на лбу выступила испарина. Он еле-еле отвлекся от провокационного заголовка, с трудом возвращаясь к реальности. Какой же он болван! Только что утверждал, что они с Алексой должны остаться друзьями, — и тут же впустил ее в свои фантазии!

— Э-э… да. То есть, разумеется, мы можем играть и в карты. Но только не в «Монополию»!

— Ты всегда продувал в эту игру. Вспомни, как Мэгги довела тебя до слез, когда ты попал на «Променад»![14]Ты пытался торговаться с ней, но она затребовала наличные. Ты потом целую неделю с ней не разговаривал.

Ник сверкнул на нее сердитым взглядом:

— Ты путаешь меня с Гарольдом — с тем пареньком, который жил на нашей улице. Никогда я не ревел из-за игры!

— Ну да, ну да.

Ее скрещенные на груди руки и выражение лица красноречиво говорили о ее недоверии к его словам.

Ник, еле сдерживаясь, провел по лицу ладонями. Он не понимал, как Алексе удалось из-за пустяковой игры довести его до белого каления. Такого прежде не случалось.

— Значит, мир и дружба, — подытожила Алекса. — Это мне подходит.

— Значит, договорились.

— Ты поэтому и пришел на поэтический вечер?

Он взглянул ей в глаза и откровенно соврал:

— Хотел доказать тебе, что и я способен на компромисс.

Ее лицо вдруг осветилось милой улыбкой. К этому Ник был совсем не готов. Ему, очевидно, удалось задобрить ее, хотя, солгав, он на самом деле хотел, чтобы дальше все в их отношениях шло как по маслу.

— Спасибо, Ник…

Алекса легонько коснулась его руки, и Ник в первый момент даже отпрянул, но потом совладал с собой и неловко пробормотал:

— Ерунда… Ты тоже сегодня что-нибудь прочтешь?

— Мне, кажется, пора, — кивнула Алекса. — Обычно я завершаю чтения. Ты пока походи тут, осмотрись.

И Алекса снова примкнула к шумному сборищу. Ник проводил ее взглядом и стал бродить среди стеллажей, рассеянно прислушиваясь к очередному чтецу, чьи вирши доносились до него сквозь приглушенные звуки музыки. При этом Ник недовольно морщил нос: до чего же он не любил поэзию! Выплескивать свои переживания, выворачиваться наизнанку, поверять чувства каждому встречному и поперечному? Витийствовать, сравнивая природу и вдохновение в беспрестанных шаблонах и бессмысленных образах, ставя под вопрос собственный рассудок? Нет, уж лучше взять для чтения хорошее биографическое описание или классика вроде Хемингуэя. А если слушать — так оперу, где самые бешеные страсти никогда не выходят из-под контроля.

В микрофоне раздался знакомый хрипловатый голос. Ник отошел в тень и стал глядеть на жену, уже занявшую место на небольшой эстраде. Алекса немного пошутила со слушателями, поблагодарила их за участие и назвала заголовок своего нового стихотворения: «Темное местечко».

Ник приготовился к чему-то жутко высокопарному и даже заготовил в уме подходящий к случаю комплимент. В конце концов, она не виновата в том, что ему не нравится поэзия. Он дал себе слово не высмеивать то, чему Алекса придавала такое большое значение, и решил даже поощрить ее в этом.

 

В мягкий мех и нежнейшую замшу

Одеты усталые ноги мои.

Я жду конца и начала всего…

Жду яркого света, что сможет вернуть мое «я»

В мир блистающих красок и ароматов терпких духов,

В мир злых языков и лживых улыбок.

Я слушаю звяканье льда в хрустальном стакане.

Но внутри все кричит о впустую растраченном прошлом.

Секунды… Минуты… Столетия…

Час озарения настал: наконец-то я — дома!

Разлепляю уставшие веки. Дверь открыта и манит меня ослепительным светом.

Не знаю, вспомню ли я.

 

Алекса сложила листочек бумаги и кивнула публике. Никто не проронил ни звука, некоторые лихорадочно строчили что-то в своих блокнотах. Мэгги восторженно вскрикнула. Алекса засмеялась и сошла с эстрады. Она начала собирать пустые стаканчики и болтать с участниками вечера, который уже близился к концу.

Ник стоял в одиночестве и смотрел на нее. Его переполняло необъяснимое чувство, и поскольку он испытывал его впервые, то не мог подобрать ему названия. У Ника в жизни почти не осталось ничего, что могло бы растрогать его, а потому ему казалось, что так и должно быть.

Но сегодня в нем что-то стронулось с места.

Алекса поделилась некой важной частью себя с целой толпой чужаков. И с Мэгги. И с ним тоже. Невзирая на возможную критику, не побоявшись ничьих нелепых выходок, она взяла и рассказала другим то, что ощущала сама, и заставила Ника ощущать то же самое. У него перехватило дыхание от ее храбрости. Но, помимо восхищения, где-то в глубине его души, словно болотное чудище, поднялось сомнение, и Ник задал себе вопрос: что, если за всеми его рассудочными построениями скрывается банальная трусость?

— Ну, что скажешь?

Ник, хлопая глазами, смотрел на Мэгги, пытаясь вникнуть в ее вопрос.

— О… Мне понравилось. Я еще не слышал ее произведений.

Мэгги довольно улыбнулась, словно вожатая младших скаутов:

— Я беспрестанно твержу Алексе, что пора ей уже издать свою антологию, а она и ухом не ведет. Она просто помешалась на своем магазине.

— Разве нельзя совмещать?

— Конечно можно! — фыркнула Мэгги. — Мы с тобой так бы и поступили без раздумий, потому что мы не привыкли упускать возможности. А вот Эл не такая. Она счастлива уже тем, что делится с другими, и слава поэтессы ей безразлична. Она уже печаталась в нескольких журналах и даже посещает поэтический кружок, но больше ради друзей, чем ради себя. Вот в чем наша проблема, братец. И всегда так было.

— Что?

— Мы привыкли только брать. Видимо, сказываются просчеты в воспитании. — Оба бросили взгляд на Алексу, которая со свойственными ей добродушными шутками провожала посетителей до дверей. — А Эл в жизни поступает как раз наоборот. Для других она готова сделать что угодно.

Мэгги неожиданно посмотрела на Ника в упор, и ее глаза полыхнули беспощадным огнем, как бывало в детстве. Ее палец уперся брату прямо в грудь.

— Предупреждаю, приятель: хоть я и очень тебя люблю, но если ты ее обидишь, я лично сделаю тебе выволочку! Понял?

Ник, как ни странно, не завелся от ее слов, а почему-то рассмеялся, затем быстро чмокнул сестру в лоб:

— Ты хороший друг, Мэгги Мэй! И я бы не спешил причислять тебя к разряду потребителей. Надеюсь, в один прекрасный день найдется парень, который это поймет.

Мэгги попятилась, разинув рот:

— Ты что, пьяный? Ты ли это вообще? Куда девался мой старший брат?

— Не нарывайся! — Ник помолчал, оглядывая обстановку магазина. — Как продвигается расширение? — У Мэгги от изумления глаза полезли на лоб, и Ник невольно хохотнул: — Не волнуйся — это уже никакой не секрет! Алекса сама призналась, что деньги ей были нужны для устройства кафе. Я выдал ей чек, но, вообще-то, рассчитывал, что она обратится ко мне и за советом. — Мэгги только хлопала глазами и молчала. Ник насупился: — Мэгги Мэй, ты что, язык проглотила?

— А черт…

— В чем дело? — спросил Ник.

Мэгги вдруг начала суетливо собирать со стола пустые стаканчики:

— Ни в чем. Гм, мне кажется, она стесняется, потому что уже наняла другого дизайнера. Просто не хочет тебя напрягать.

— Я бы нашел время ей помочь, — подавляя приступ досады, возразил Ник.

Мэгги рассмеялась, но как-то ненатурально, почти безнадежно:

— Ладно, братец, хватит об этом. Мне пора. Пока! — И была такова.

Ник только покачал головой. Может быть, Алекса вовсе не хочет, чтобы он вмешивался в ее планы? В конце концов, она не раз напоминала ему, что их отношения скрепляет только деловая договоренность. В точности как он того хотел.

Ник пообещал себе позже вернуться к этому вопросу. Он помог Алексе закрыть магазин и проводил ее до машины.

— Ты поужинала? — поинтересовался он.

— Не успела, — покачала головой Алекса. — Может, купить по дороге пиццу?

— Я что-нибудь сооружу для нас дома. — На слове «дом» он замялся, чувствуя, что понемногу начинает считать свое бывшее святилище и ее жилищем. — Я быстро.

— Ладно. До встречи дома! — Она уже подходила к машине, но вдруг стремительно обернулась: — Ой, Ник! Не забудь…

— Про салат.

Алекса вытаращилась на него, лишившись на некоторое время дара речи, но опомнилась так скоро, что Ник не мог не восхититься. И даже не спросила, как он догадался.

— Ага, про салат.

Алекса открыла дверь «фольксвагена», а Ник, насвистывая, неспешно пошел к своей «БМВ». Кажется, получается. Наконец-то он научился заставать ее врасплох! Со временем перевес окажется на его стороне.

Почти всю дорогу домой Ник не переставая насвистывал.

 

ГЛАВА 7

 

Ник захлопнул за собой дверь и упал в кожаное кресло. Взглянув на кульман, он крепко сжал кулаки, чтобы унять чесотку вдохновения. Ему нестерпимо хотелось творить. В его воображении возникали текучие образы зданий со скругленными гранями, выстроенных из кирпича, известняка и стекла. По ночам их видения вальсировали перед его закрытыми веками, а он, владелец «Дримскейп энтерпрайзиз», просиживал день-деньской на заседаниях правления.

Ник мысленно послал их подальше. Мало того что эти чернильные души изводили его своими стяжательскими затеями — большинство из них выступали против участия в проекте застройки береговой линии, считая, что если Ник возьмется за его разработку, то не предоставит ее в срок и их компания разорится. И они были правы. У Ника оставался единственный верный выход: не подкачать.

Приближалась субботняя вечеринка у Конте, а Ник до сих пор даже не договорился о деловой встрече с графом. Хиоши Комо тоже пока не звонил. Застряв в отправной точке, Ник решил, что самое благоразумное сейчас — подождать, пока Конте первый сделает шаг навстречу, и считал часы до званого ужина. Может быть, граф решил сначала посмотреть, что даст их неформальная встреча, а потом уже обсуждать дела, если только он не соврал Алексе.

Алекса… От одного воспоминания о ней у Ника все внутри беспокойно сжималось. Вчера вечером, выиграв у него партию в шахматы, она торжествующе отплясывала перед ним в гостиной. Взрослая женщина, а визжала и трясла от радости головой, как девчонка. И сам он в очередной раз смеялся до колик. Как бы ни были красивы его прежние подруги, их вылощенное остроумие могло лишь слегка поколебать его спокойствие. А Алекса доводила Ника до безумного веселья — такого, как в детстве.

Кто-то позвонил по прямому проводу. Ник снял трубку:

— Да?

— Ты покормил рыбку?

Ник прикрыл веки и ответил:

— Алекса, я работаю.

— И я! — бесцеремонно фыркнула она. — Но я хотя бы беспокоюсь о бедняжечке Отто. Ты его кормил?

— Отто?

— Ты все время зовешь его Рыбкой. Его это обижает.

— Рыбки не могут обижаться. Да, я его кормил.

— Очень даже могут. И раз уж мы заговорили об Отто, я хотела тебе сказать, как мне его жалко. Аквариум стоит в кабинете, а туда вообще никто не заходит. Почему бы нам не переставить его в гостиную? Тогда бы Отто чаще виделся с нами.

Ник провел по лицу ладонью, призывая себя к терпению.

— Не надо. Я не хочу, чтобы этот чертов аквариум портил интерьер главной комнаты. Мэгги подарила мне его в шутку, и я возненавидел эту рыбку с первой же минуты.

Из трубки, казалось, повеяло холодом.

— Сколько от них беспорядка, да? Хоть от людей, хоть от животных. Как это ни скверно, но даже рыбки страдают от одиночества! Почему бы нам не купить для Отто кого-нибудь в компанию?

Ник выпрямился в кресле, решив положить конец этой смехотворной беседе:

— Нет, еще одна рыбка мне не нужна, и аквариум останется на прежнем месте. Я ясно выразился?

После долгого гудения зуммера в трубке раздалось:

— Яснее ясного.

И Алекса отключилась. Ник чертыхнулся, пододвинул к себе стопку документов с последнего заседания правления и принялся пересматривать их. Неугомонная супруга со своей рыбкой только отвлекла его от дел. Он побыстрее выкинул из головы их разговор и снова углубился в работу.

 

* * *

 

— Он с ума сойдет!

Алекса прикусила губу, не понимая, почему от слов подруги по ее спине пробежал холодок. В конце концов, Ник Райан не альфа-самец. Посердится, конечно, немного, но ведь он никогда не теряет самообладания.

Она еще раз оглядела гостиную, в которой резвились собаки. Целая свора дворняжек и породистых, а также щенков и взрослых псов. Некоторые из них оккупировали кухню: ели корм, с чавканьем лакали воду и шумно возились, натыкаясь на ножки столов. Другие бешено носились из комнаты в комнату, осваивая новое жилище и обнюхивая все углы. Жесткошерстный терьер вгрызался в подушку. Черный пудель вскочил на диван и по-хозяйски расположился на нем. Одна из дворняг уже задрала ногу у аудиоколонки, но Мэгги вовремя сграбастала ее и выкинула на задний двор, пока та не испортила динамик.