О чём же размышляет автор?

 

Н: Итак, мы наконец-то можем приступить собственно к ответу на вопрос, мы убедились, что автора и героя волнуют одни и те же проблемы, поскольку герой – часть личности В.М.Розина.

Ю: Да, пора уже приступить к ответу на поставленный вопрос… Автор в произведении затрагивает очень важные проблемы философии, психологии, которые не так просто решить. Но они волнуют автора как философа, поэтому он пытается найти на них ответы, тем самым, следуя не только своим потребностям, но и откликаясь на запросы современности.

 

А: Хорошо. Давайте обозначим тот круг вопросов, которые волнуют Розина/Вадимова, хотя сдается мне, что нам ещё не раз придётся вернуться к отношению автор-герой. Пожалуй, лучше начать, не мудрствуя лукаво с первой страницы, которая “вместо оглавления”. Посмотрим, как сам Розин формулирует проблемы, поставленные в первой книге. У меня получился такой список:

 

1. “Природа сновидений и их место в жизни человека”

2. Становление философа, сиречь Розина / Вадимова (все переживания в связи с воспоминаниями детства / отрочества / юности и пр. – сюда же)

3. “Понимание символических форм жизни”

4. Понимание эзотеризма

5. Степень детерменированности учений и произведений великих мыслителей (Юнг, Мольер и пр.)

6. Смерть и отношение к ней философа (в данном случае Марка Вадимова).

 

Н: Не кажется ли тебе, что сюда еще следует добавить учение о реальностях? На мой взгляд, это учение занимает довольно важное место в первой книге. С попытками автора разобраться в этой проблеме связан ряд сновидений автора, что свидетельствует о его реальной заинтересованности в этом вопросе. Этот вывод я делаю, руководствуясь его же теорией о реализации блокированных желаний. Сновидения Вадимова показывают то, что автору важно разобраться в этих вопросах до такой степени, что во сне они реализуются в качестве блокированных желаний. Сновидение в 4 части главы 3, где Вадимов видит сон, как он поочередно входит в различные директории своей памяти, мышления и т.д.

 

А: Учение о реальностях – это, как признаётся сам Вадимов в начале 4-ой главы первой книги, центр его учения. Собственно все остальные проблемы суть иллюстрации к этому самому учению. Вообще Марк Вадимов, лирический герой, можно сказать, является для автора неким полигоном. Проблемы, волнующие автора, появляются, порой абсолютно бессвязно, переливаются, пенятся в рассуждениях Вадимова, которые составляют ощутимую долю обеих книг. Это способ постановки проблемы, далее сознание Вадимова “перемалывает” информацию (учения других философов, свои переживания, воспоминания, материалы научных семинаров и всё остальное) и выдаёт либо себе самому, либо Рогову и другим решение этих проблем в форме теории. Механизм, на мой взгляд, таков. Но это я несколько забежал вперёд, обобщая. Нам сначала нужно выделить по тексту проблемы.

 

Н: Хм. Но чтобы решить какую-либо задачу, требуется создать определенный алгоритм для этого решения. То бишь, я имею в виду, что нам следует определить, исходя из чего, мы будем выделять эти проблемы. Предлагаю выделить их в рамках теории сновидений Марка Вадимова. Сновидения занимают значительную часть повествования, в них раскрываются практически все проблемы, волнующие автора. Если рассматривать их (по теории самого автора), как блокированные желания можно получить довольно любопытную картину. Таким образом, мы сможем подойти и к раскрытию другого вопроса – самоопределения автора как философа. Но в этом я тоже немного забежала вперед.

 

А: Это один из методов, которыми можно выделить проблемы. Но не универсальный. Проблемы эзотеризма к примеру в снах вообще не присутствуют. Если уж мы заговорили о снах, то давай разберёмся в том, как нам понимать их и ещё “фантастические”, как их называют некоторые студенты, части романов, в частности это нашумевшие космогуалы, из-за которых бедные, загруженные методологическими приёмами Розина, студенты окончательно уверяются в своей неприязни в Вадиму Марковичу и его книгам.

 

Н: Ну почему же неприязнь? Многим наоборот очень нравится. Так как студенты с радостью встречают что-то привычное, близкое, напоминающее сюжеты фантастов. Других же, более вдумчивых студентов, эти вещи просто ставят в тупик. Они не понимают, в чем вообще дело. В научной, казалось бы, литературе они неожиданно встречают каких-то инопланетян, чуть ли не привидений и т.д. И просто встают в тупик, как же это понимать. Некоторые пытаются осмыслить космогуалов метафорически. В общем, каждый выкручивается, как может. Если честно, я сама в некотором недоумении по поводу этого. Но склона понимать это не как метафору и не в переносном смысле. Вот только прямой смысл уж больно противоречит моему рассудку. Я не понимаю, как вообще всерьез можно думать о каких-то внеземных существах, которые определяют нашу мыслительную деятельность, контролируют нас и т.д. Если же это лишь простой «мысленный эксперимент», как говорится в самом начале «Бесед…», то почему впоследствии в «Проникновении в мышление» космогуалы, правда, в самом конце, вдруг исчезают? Разве обязательно вводить эту схему? В чем ее цель?

 

А: Цитирую: “…не исключено, что все это тонкая игра мышленов, так же как, впрочем, космогуалы – игра больного воображения Чёрного и богатой фантазии самого Вадимова. Вадимов понимал, что лучше всего подвесить все эти версии, чем прямолинейно пытаться нащупать единственную истинную реальность”. Розин лукаво намекает нам, что нужно выползти из под покрова уверенности в объективность реальности и истинность наших убеждений и выйти в мир громадного числа мнений, учений и убеждений. Самое интересное, что все эти разные мировоззрения, или по Розину – «непосредственные псиреальности», работают, в том смысле, что позволяют людям объяснить мир и адаптировать своё сознание к жизни в нём. Суть в том, что теория господства космогуалов, “эзотерическое истолкование истории нашей цивилизации”, прекрасно объясняет возникновение нашей цивилизации и общества, природу мышления, языка, социального устройства и многое другое, а также даёт Вадимову богатый материал для размышления.

Ну, а во второй книге рассказы Чёрного про космогуалов являются своеобразным методологическим конкурентом исследованиям Вадимова, хотя они и являются порождениями его сознания, как он сам в конце и признаётся (к слову, Чёрного с его космогуалами автор ещё в первой книге засадил в психушку). Также во второй книге комогуалы следуют за мыслью Вадимова. Стоит ему только, к примеру, завести разговор о схемах и тут же к нему врывается Чёрный (видимо, сбежал из психушки) и на арене появляется новая раса космогуалов – схематозоиды. Короче, я предлагаю рассматривать сюжетную линию Чёрного и космогуалов в том же ряду, что и серии снов Вадимова о Зуне, путешествиях во времени и прочем. Автор ставит нас в позицию Зельдера на их с Вадимовым дискуссии, цитирую. “И эту мешанину Вы хотите меня заставить распутывать. Не совестно ли Вам? – Вы знаете, нет, - с улыбкой ответил Вадимов”. В общем, нам стоит осторожнее лезть в структуру этих романов, в этом можно здорово погрязнуть, а мы, в отличие от Сократа и его собеседников в диалогах Платона, в досуге весьма сильно ограничены. Я осветил знанием твоё недоумение по поводу космогуалов?

 

Н: Думаю, рассматривать космогуалов именно так будет наиболее разумно.

 

А: Ладно. Теперь к вопросу о снах, пожалуй, обратимся. Конкретно, к тем снам, которые опять же вызывают наибольшее возмущение и недоумение у студентов, а именно, снах о путешествиях во времени и проблемах, которые Вадимов не смог решить наяву. У меня есть мнение по этому поводу, но я думаю, что целесообразнее будет сначала узнать твоё.

 

Н: Да уж, сны о путешествиях во времени вызвали, пожалуй, самые бурные обсуждения в среде наших однокурсников. Но, поразмыслив немного, я пришла к выводу, что не нужно видеть в этих снах что-то странное. В данном случае сновидения Вадимова вполне закономерны. Ученого волнуют конкретные проблемы, например, происхождение человека, его развитие, формирование личности. Он создал конкретные объяснения этому, свои теории. Но, тем не менее, Вадимов никак не может проверить истинность своих предположений, ведь он живет в настоящем, а сделать это ему хочется, разумеется, довольно сильно. Поэтому (опять же, по его теории) он реализует во сне это желание. Уш, Якоб, Апиль-Адат являются конкретными моделями его теории. Сны эти наверняка вымышленные, но несут определенную смысловую нагрузку. Так автор показывает, насколько волнуют все эти проблемы героя. Вадимов стремится не только к тому, чтобы создать ряд теорий, разрешающих волнующие его проблемы, но и к соответствию его теорий истине. Здесь мы можем видеть, что Вадимов реализуется как философ. Он выступает не просто как посторонний, незаинтересованный исследователь, обосновывающий ряд положений для очередной книжки, не заботящийся об их соответствии действительности, а как мыслитель, для которого истина имеет первичную ценность. Сомнения в своей правоте ведут к разрешению этой проблемы во сне, где мыслитель получает ответы на свои вопросы. Вот как мне кажется. Те же сны, в которых Вадимов получает ответы на вопросы, которых не смог разрешить наяву хорошо, на мой взгляд, объясняются его теорией.

 

A: Ты имеешь в виду блокированные желания? Мне тоже так кажется. Особенно это видно в снах, где фигурирует его умерший друг Зун, который ассоциируется в сознании Розина видимо с чем-то сверхъестественным. Желание узнать, что же произошло с Зуном, настолько сильно, что выражается не в одном сне, а в целой серии снов, ну а попутные сюжеты о других реальностях, в которых существует Зун и всё, что студенты называют розинской фантастикой, - это, на мой взгляд, стоит воспринимать как ещё одну проблему, интересующую автора – проблему соотношения реальностей в человеке, в данном случае реальностей в сознании Марка Вадимова. Это конечно связано с пониманием эзотерики, но об этом так настойчиво говорится, что стоит выделить это в отдельный вопрос. Остались ещё вещи недоступные твоему восприятию из-за, если так можно выразиться, “неэстетичности”?

 

Н: Да, нет, пожалуй. Мое воображение поражали только космугуалы, но с ними вроде разобрались. Предлагаю теперь рассмотреть собственно первый вопрос.

 

А: Итак, сначала разберём тот список, который я привёл выше. Первый вопрос – “Природа сновидений и их место в жизни человека”. Вопрос этот, как показывают первые главы “Бесед…”, волнует Вадимова, лирического героя автора и посему самого автора, с самого детства. Вадимов собственно из-за этого и идёт на психфак. Кроме того, сны волнуют Вадимова на протяжении обоих книг, даже и после объяснения, кстати сказать, далеко не полного и весьма приблизительного, их в первой книге. С вопроса о снах Вадимов и начал свою научную деятельность, из них, как из глубоко экзистенциальных для героя, по-видимому, вытекли если не все, то многие проблемы, волнующие Вадимова, в том числе и вопросы о соотношении реальностей, вопросы о символических формах жизни и пр. Весьма показательным также является то, что Вадимов объясняет сны на собственных же примерах. Ты помнишь, как он объясняет их?

 

Н: Да, конечно. Наверное, самым ярким примером может быть объяснение Вадимовым собственных сновидений на основе реализации блокированных желаний. Вадимов приводит характерный пример со своим отцом, который ушел из жизни так рано, что Марк даже не успел поговорить с отцом на интересующие его темы. Во сне Марк реализовал сразу несколько блокированных желаний: желание видеть отца в живых, желание уменьшить страдания своей матери и поговорить с отцом. Сны, связанные с Зуном, тоже рассматриваются в рамках этой теории. Марк разрешает во сне ряд вопросов: что же в действительности произошло с Зуном, вопросы о потустороннем мире, о возможности обратного перехода из того мира в наш мир и ряд других вопросов. Важное место занимают сновидения, связанные с научной деятельностью Вадимова. Путешествуя во времени, он разрешает ряд волновавших его вопросов о древнем человеке, о формировании личности. Во сне он через Зуна беседует с космугуалами, которые сами являются порождением его сознания. Во сне Марк пытается наглядно проиллюстрировать великое множество реальностей (знаменитый сон с монитором). Здесь разрешается сразу целый ряд проблем, интересующих Вадимова, как ученого. Это как бы является наглядной иллюстрацией его теорий, предположений. Сны, как блокированные желания (двойник подходит к пульту, пространство начинает меняться и автор чувствует, что желание реализовано), множественность «я». Марк видит большое число совершенно разных Вадимовых.

Таким образом, роль сновидений у Вадимова велика. Являясь одной из реальностей, в них осуществляется конкретизация того, в чем ученый уже успел разобрать в реальной жизни, это иллюстрируется наглядными схемами или же просто на некоторые вопросы даются конкретные ответы.

 

А: Угу. Всё так. Остаётся только резюмировать и уточнить твой ответ. Итак, автор, вместе со своим лирическим героем, пытается разрешить проблему сновидений путём полагания их как аспектов символической жизни человека, путём представления их как способа стабилизации психического состояния человека в виде переживания человеком во сне тех желаний (в предельно общем смысле) и мыслей, которых не удалось пережить в реальности. Такой подход позволяет автору относится к снам как к интересным проявлениям личности человека, ну а личность в свою очередь представляет для Вадимова (как видно из восьмой главы первой “Бесед…”) и автора (как видно из общей направленности его исследований) безусловную ценность. Таким образом, как это представляется мне, сновидения перестают казаться чем-то инородным, довлеющим, угрожающим, непонятным для автора и его героя. Эта гипотеза также объясняет наполненность исследуемых двух книг снами. Сны для Розина – просто выражение личности, такое же нормальное как его поступки или мнения. Есть что добавить?

 

Н: Я совершенно с тобой согласна. В книге сны действительно неотделимы от личности, автор ясно это показывает. Итак, с первым вопросом разобрались. Перейдем ко второму вопросу. Становление философа, его детские, юношеские переживания и. т. д. Мне кажется, что здесь Розин применяет сам к себе свои же методы реконструкции. Он анализирует свои переживания, сновидения, яркие впечатления детства и юности. Эта рефлексия помогает автору осмыслить свой путь, осознать, что заставило его прийти к тому или иному мнению, к тем или иным выводам. Все эти описания очень напоминают нам то, что мы неоднократно слышали на лекциях в связи с Платоном и Августином. Философы, находясь в определенной эпохе и в определенных условиях, ставят перед собой проблемы, которые требуется разрешить. Почему они разрешают данные проблемы именно таким образом, а не иначе, мы можем понять как раз из тех внешних обстоятельств, в которых им пришлось работать и творить. Это применимо к любому мыслителю, и Вадим Маркович здесь не является исключением. Анализируя свои переживания, впечатления, он пытается понять, что заставляет его мысль развиваться именно в этом направлении. Анализ начинается с детства. Книги, прочитанные Марком в детстве, общение с его первыми учителями наложили огромный отпечаток на будущую проблематику в его научной работе. Прочитав «Мартина Идена», он задумывается о смерти. Затем, как нам известно, смерть выступает одной из основных проблем, волнующих ученого. Море производит на Вадимова сильное впечатление. Он понимает его эзотерически. Возможно, именно здесь стали появляться первые проблески интереса к эзотерике, которая позже станет также одним из предметов его научной работы. С легкой руки учителя в Вадимове зарождается интерес к философии. Затем армия, поступление на психфак. Интерес, стремление понять человека. Но здесь Марка ждало разочарование: его стремления натолкнулись на ярлыки и штампы, которые психология навешивает на человека. Это заставляет Вадимова искать ответы самому. Безусловно, научный кружок Капицкого оказал огромное влияние на Марка. Впечатление, произведенное словами учителя о том, что «мышление село» на него, заставило Марка всерьез задуматься о природе мышления, из этого в дальнейшем возникает теория о космугуалах. Как мы видим, эта рефлексия является для ученого способом объяснения своего пути, самоопределения своей личности. Для мыслителя это всегда очень важно.

 

А: Однако ж существуют мыслители без такой рефлексии, не желающие рефлексировать, считая, вполне, впрочем, правомерно с точки зрения эмпирики, это слабостью. Автор приводит яркий пример такого человека – это Капицкий, учитель Вадимова. По правде говоря, вопрос этот не является особой проблемой, и Вадимов решает его просто, осмысляя свои воспоминания и переживания (они органично входят в его теоретические построения), не особо заостряя на этом внимание.

 

Н: Мне кажется, что рефлексия присутствует у мыслителя в любом случае. Иногда она остается за кадром, но, тем не менее, вряд ли существует мыслитель, который не задумывался бы о мотивах своих действий и поступков. Иногда мыслитель не хочет соглашаться с выводами, которые получает при подобном анализе, но такой анализ в той или иной форме все же присутствует. Что касается рефлексии Розина, то она всего лишь выражена в такой форме. Мы все же не должны забывать, что автор – методолог, что он занимается культурологическими реконструкциями. Естественно стремление применить такой подход и к себе. Это просто специфика рефлексии, обусловленная полем научной деятельности автора. По поводу отсутствия особого значения для автора данного вопроса – я согласна. Итак, думаю, с этим мы разобрались. Теперь можно перейти к следующему, более сложному, вопросу - понимание символических форм жизни.

 

Ю: Для начала, давайте разберемся, что это значит это понятие?

 

А: Автор (Розин) включает в это понятие, цитирую: “произведения искусства, сомнамбулизма, психических заболеваний и. т. п.”

 

Ю: Я не совсем понимаю, что значит само это понятие?

 

А: Насколько я понимаю, это такие формы восприятия человеком окружающего, в которых символы (то есть некие схемы, имеющие своими денотатами некоторые онтологические основания восприятия) играют ведущую роль. Самый простой пример – сомнамбулизм. В этом состоянии основополагающими основами восприятия оказываются, например, блокированные наяву желания.

 

Н: То есть под термином “символические формы жизни” Вадим Маркович понимает то же самое, что и под понятием “псиреальность”?

 

А: Не совсем.

 

Н: Как я понимаю, опираясь на текст, псиреальность – это та реальность, которая возникает в сознании субъекта в связи с осознанием, переживанием символических форм жизни (произведений искусства, музыки, сновидений, фантазий). Мне кажется, они (эти два понятия) взаимосвязаны именно так. Но далее в книге есть не очень понятное утверждение, которое для меня не кажется прямо вытекающим из сказанного до этого: «Псиреальности – это проекции самостоятельного поведения на внешний и внутренний мир». Андрей, ты можешь мне это объяснить?

 

А: Да. Дело в том, что реальность у тебя – нечто возникающее. Розин показывает имманентность, неотторжимость психических реальностей от сознания человека, которое, кстати сказать, и представляет собой сложную их систему. Автор отталкивается здесь от понятия “самостоятельное поведение”. Дело в том, что это самое пресловутое “самостоятельное поведение” – это собственно и есть поведение, ориентированное на свои, самостоятельные, псиреальности, в частности на непосредственную псиреальность. Таким образом, псиреальности проявляются и наяву, но и во сне, в переживании произведений искусства, видений, фантазий; эти псиреальности полностью диктуют эти самые “цепи событий, определяющие деятельность и её логику”. От себя добавлю, что псиреальности также во многом определяют восприятие. То есть перефразировать Розина можно примерно так: псиреальности – это проекции символического абстрактно-понятийного сознания на внешний и внутренний мир.

 

Н: Да, с последним тезисом я соглашусь. Так мне понятнее. Но вот, что у меня все же до сих пор вызывает недоумение. Ты, насколько я понимаю, говоря об имманентности псиреальностей и неотторжимости от сознания, имеешь в виду, что псиреальность – это некая призма, через которую пропускаются впечатления о внешнем мире, осмысляются соответствующим образом у нас в сознании, соответственно этому мы мотивируем и осуществляем свою деятельность. Но если, скажем, привести такой пример: переживания, возникающие у человека, когда он осмысляет произведения искусства. Сам Вадим Маркович пишет: «….того художественного мира, который возникает у человека, создающего или воспринимающего художественное произведение». Что же, мы и здесь предполагаем уже определенную, заложенную внутри нас реальность, которая будет интерпретировать произведение внутри нашего сознания именно таким образом, вызывая соответствующие переживания? Мне кажется это странным…

 

Ю: Я тоже придерживаюсь той точки зрения, что псиреальность не свойственна человеку постоянно, она возникает у него, как бы являясь откликом на происходящие события не только внешнего мира, но и внутреннего. Вернее, события внешнего мира переживаются, осмысливаются, порождая внутренние процессы. Псиреальность — это набор установок, через которые человек пропускает происходящее в действительности и, в соответствии с ними, формирует свое поведение. Исходя из того, что псиреальность возникает, можно объяснить и формирование псиреальности у человека, находящегося под влиянием художественного произведения. Прочитанное произведение, или увиденный шедевр, или услышанная мелодия, которые оставили какой-то след в душе человека, затронули его, они запустили в нем процесс внутренней работы, вызвали соответствующие переживания, которые и явились причиной возникновения новой реальности, так называемой «производной» псиреальности, ведь Розин выделяет несколько видов псиреальностей: «непосредственные», «производные», «условные» и «котрреальности».

 

Н: Хм… Тогда мы как раз получаем, что некая «пра-псиреальность» есть у человека постоянно. Ведь эти механизмы не могут возникнуть из ничего. Очевидно, уже существует определенный набор установок, который и обуславливает возникновение именно данных и никаких других переживаний. Тогда слово «возникает», которое предполагает, что нечто появляется и до этого момента не существовало, можно заменить на слово «видоизменяется» или «формируется на основе» чего-либо… А., что ты думаешь по этому поводу?

 

А: Скорее здесь уместно слово “развивает”, то есть базисная понятийная система получает новую информацию и развивается, получается такая “слоёная” псиреальность, в которой самые ранние, детские опыты и стереотипы восприятия, перемешиваются с новыми потоками экзистенциального опыта. Ладно. С псиреальностями мы разобрались. Но понятие “символические формы жизни” остаётся для меня загадкой. Как под это понятие подходит одновременно и произведение искусства, нечто внешнее воспринимающему человеку, и сомнамбулизма, который является особой формой восприятия мира?

 

Н: Хм… Ну, конечно точного определения я дать не смогу, ясное дело. Это довольно сложно. Но мне кажется, можно дать некое разъяснение этому понятию через термин, который Вадим Маркович сам вводит в самом начале разговора о псиреальностях: «Подлинная реальность». Символические формы жизни, мне кажется, это то, что не воспринимается подлинной реальностью, а отражается в нашем сознании определенным образом. То есть, реальные предметы, конечно, получают отражение в нашем сознании, но, тем не менее, они являются для нас подлинной реальностью. Символические же формы жизни воспринимаются лишь в нашем сознании. Они «живут» в нашем сознании, а не в подлинной реальности. Так я поняла. Не знаю, насколько это правильно…

 

А: Да – точно, понял. То есть, это такая реальность, которая воспринимается только и исключительно в абстрактно-образной форме, которая несвойственна объективной, подлинной реальности. Стало быть, разобрались. Теперь - как же автор понимает эти самые формы жизни? Во-первых, эта тема связана со столь насущной для Марка Вадимова и Вадима Марковича темой снов. Собственно, сам автор и пришёл к проблеме символических форм жизни через интерес к сомнамбулизму, к снам. И понимание им этого явления очень похоже на понимание снов. Например, музыка для автора – это совокупность неких импульсов, которые вызывают у воспринимающего человека цепь переживаний и ассоциаций. Надо сказать, что решает автор эту проблему путём построения модели, объясняющей эти символические формы жизни. Далее он приводит примеры таких форм жизни – сны, художественные произведения, эзотерические реальности, реальности общения, психические заболевания, всевозможные переживания и объясняет их с помощью этой модели. Таковы, например, его объяснения метода доктора Григоряна в лечении шизофрении; Вадимов объясняет выздоровление больных Григоряна победой здоровой Я-реальности над больной, искажённой, Я-реальностью. То есть использует для объяснения метода Григоряна и психических заболеваний свою концепцию псиреальностей, которые являются центральным понятием в учении Марка Вадимова. С другой стороны, Вадимов не объясняет полностью своих многочисленных сновидений, описанных в обеих книгах. Это видимо делается для создания ореола таинственности, недосказанности вокруг этих снов. Автор оставляет их на откуп фантазии и разума читателей, что является тем приёмом, которым автор рассчитывает увлечь читателя, чтобы “читатели лучше поняли <…> идеи и концепции” автора. Здесь, как у Платона, надо выделять философские размышления и художественные приёмы.

Среди символических форм жизни есть и такие формы, как, например, мышление человечества в его исторической перспективе (этому в основном и посвящена вторая книга), которые заслуживают особого вопроса. Вот так этот вопрос представляется мне. Добавить, покритиковать есть желающие?

 

Н: Андрей, я не уверена, что мышление – это символическая форма жизни. По крайней мере, не рискнула бы так утверждать на основе данного нами выше определения символических форм жизни. Тем более, во второй книге нет указания на это. Как мы сказали выше, символические формы жизни отражаются в нашем сознании. Наше сознание, но не «подлинная» реальность являются их средой обитания. Как же можно сказать то же самое о самом мышлении? По-моему, мышление – это скорее то, что позволяет возникнуть псиреальностям, дает возможность проникнуть символическим формам жизни в наше сознание. Оно, безусловно, оперирует абстрактными понятиями, которых нет в «подлинной» реальности. Но тогда мы получаем, что символическая форма жизни может чем-то оперировать… Это противоречие. Примеры, приведенные В.М.Розиным, дают нам основание полагать, что символические формы жизни – нечто, что не может выполнять каких-либо операций. С мышлением здесь все гораздо сложнее.

 

Ю: Да, все непросто, даже очень. Насколько я понимаю, мышление – один из способов познания окружающего мира. А осознание, в свою очередь, - это процесс, направленный на восприятие мира, выработку своего отношения. Поэтому, я думаю, сложно относить мышление к символическим формам жизни, так как символическая форма жизни представляет собой некую сферу, где находят отражение реальные предметы и явления, пройденные через призму нашего сознания. А мышление далеко от этого определения, скорее даже то, что мышление является причиной возникновения символических форм жизни, ведь происходящее в действительности не может быть осознано без мышления. Так, например, психологические заболевания (как одна из символических форм жизни) являются следствием нарушенного мышления.

 

А: Как это обычно и бывает весь сыр-бор из-за многозначности нашего великого и могучего. Дело в том, что слово “мышление” употребляется в двояком значении: как созидательная и познавательная функция сознания и как реальность человеческих рассуждений и переживаний. Во втором значении мышление предстаёт как символическая форма жизни, в первом – действительно, как нечто порождающее, как ты сказала – “оперирующее”. Естественно, что мышление как символическая форма жизни не может чем-то оперировать, так как оно перешло из категории субъекта, автора, действующего, в категорию объекта, претерпевающего. Но на самом деле, зазор между этими двумя смыслами очень мал и мышление – это “символическая жизнь”, которая бурлит не только в самой себе или в контактах с другими символическими реальностями, но и выливается на мир в виде созидательной деятельности человека, в этом её отличие, например, от той же реальности художественного произведения.

Дело в том, что я не зря сказал – в его исторической перспективе, то есть я говорю здесь о мышлении не как о некой деятельности, но как об осуществившейся психической активности, и это кстати говоря уже третий смысл этого слова, оно уже не находится в становлении, в действии, или ещё в каких-то бытийных функциях. Так же как стихи – это осуществившаяся деятельность поэта, но при этом сами стихи не являются некой поэтической активностью, а являются результатом активности, уже, так сказать, готовым продуктом. Если говорить о мышлении, как о процессе, то, в данном случае, я имел в виду уже свершившийся процесс, имеющий своим началом зарождение мышления у древних людей и уходящий как бы завершением в наше время. Теперь же я полагаю надо перейти к следующему пункту моего скороспелого плана – к рассмотрению, пониманию эзотерических реальностей в их описании Розиным.

 

Н: Итак, попытаюсь вкратце охарактеризовать эту проблему. Прежде всего, эзотеризм понимается автором, как особый образ жизни, особая культура жизни, включающая в себя разработку или принятие эзотерического учения и работу над собой. Человек, эзотерик, пытается вытеснить из своего сознания те реальности, которые, на его взгляд, не соответствуют учению, при помощи постоянных упражнений. Но стоит отметить, что мир, который возникает вокруг такого человека, является отражением его личности, его реальностей. Розин констатирует, что мир, о котором эзотерики говорят как об объективном мире, общим для всех людей, является таковым лишь по их собственным представлениям и обусловлен лишь их собственной личностью. Все, что остается в эзотерической реальности самого человека, обусловлено жизненным опытом. «Человек, вошедший в эзотерический мир, летит в самого себя», - так характеризует состояние эзотерика Вадим Маркович. Немаловажной является для ученого и проблема, как эзотерики достигают подобного состояния свертывания неугодных учению реальностей и, наоборот, развертывания тех, которые отвечают требованиям учения. Здесь он приводит ряд примеров.

Прежде всего, своего знакомого Андрея Монастырских. Но о нем я скажу немного позже. В самой 5-ой части «Бесед…», которая полностью отведена эзотеризму, Вадимов в беседе с Роговым приводит пример буддизма. Буддисты путем различных упражнений воздействуют на свое состояние, четыре ступени самопогружения Будды демонстрируют это нам довольно наглядно. Не будем подробно останавливаться на них. Вернемся к Андрею Монастырских. Последовательное увлечение Андрея православием, буддизмом описываются Розиным с иронией. Буддизмом он увлекся, т.к. это было модно, православием, т.к. это соответствует нашей национальной культуре. И в обоих случаях он достигал соответствующих состояний при помощи насилия над собой. Здесь автор на примере Андрея показывает нам, что, в сущности, эзотерический опыт не является мистическим, необычным, загадочным. Все эти видения и необычные состояния нельзя воспринимать, как «видения свыше». Они вполне обусловлены. Ирония автора имеет своей целью показать читателю, насколько, в сущности, объяснимы все эти явления постоянным насилованием собственного сознания.

Немаловажным является для автора вопрос, чем эзотерик отличается от обычного мыслителя, от сумасшедшего, который тоже живет в своем мире. Например, философ, мыслитель не навязывает иной реальности своему сознанию, не пытается свернуть другие реальности, согласно определенному учению, его жизнь скорее вечный поиск, не знающий конечной цели, идеала, философ не имеет конкретного, созданного до него учения, которому он бы беспрекословно следовал. Безусловно, философ ограничен рамками своей системы, но она не является абсолютом, для него возможно дальнейшее развитие. От сумасшедшего эзотерик отличается тем, что признает социальную реальность, не отрицает других, в отличие от сумасшедшего, для которого его собственная реальность является объективной. Итак, обобщая сказанное выше, можно сказать, что автора не устраивает мистическое понимание эзотеризма. Он дает ему вполне понятное объяснение, отвечая и своим потребностям. Автор человек научный и не приемлет мистики.

И еще, что мне хотелось сказать. Каким образом автор разрешает данную проблему? Посредством чтения различных эзотерических сочинений, анализа опыта многих эзотериков, личного знакомства с такими людьми. Розин строит для них общую модель, выявляя ту общую черту, которая присуща всем людям эзотерического сознания: постоянное упражнение, вытесняющее определенные реальности и развертывающее другие. Упражнения и способы могут быть различными, но цель и результат едины.

И последнее. Мне кажется, что, несмотря на то, что эзотеризм рассматривается отдельным вопросом, можно сказать, что он также является псиреальностью. И действительно, эзотеризм – реальность нашего сознания, которая обуславливает человеческую деятельность. Все очень подходит под определение псиреальности. Таким образом, это ее особая форма. Итак, у меня все. Андрей, можешь меня критиковать J.

 

А: Даже как-то неудобно, так хорошо подготовилась. Вот только поменьше нигилизма. Эзотеризм будет всегда, объясняй его - не объясняй, он всё равно будет загадочной, мистической истиной и будет находить своих адептов. Более того, в последнее время у меня возникло такое ощущение, что эзотеризм есть естественный и функциональный аспект человеческого мышления, а не некая патология, как утверждают священники. Но это всё лирика. По факту добавлю, что учение о псиреальностях – центральное место всего мировоззрения Вадимова, к нему в той или иной мере сводятся все интересы и исследования Вадимова. Это раз. Во-вторых – о мотивации Вадимова заниматься эзотеризмом и о связи этого исследования с остальными исследованиями Вадимова: «Эзотерические учения Вадимов стал изучать, фактически, по нужде. Очень близкий ему человек (я слышал, что это была первая жена Вадима Марковича) ушел в эзотеризм с головой и так оттуда и не вышел. Хотя его друг считал себя почти гурой, но врачи ставили вялотекущую шизофрению. Вадимов счел своим долгом разобраться с эзотеризмом и одновременно с тем, что случилось с его другом. И как ни странно, параллельно вышел на решение проблемы формирования непосредственной реальности.» Т.е. интерес к эзотеризму у Вадимова глубоко экзистенциален. Плюс изучение эзотеризма, как признаётся герой, органично связано с центральными исследованиями Вадимова.

 

Ю: Я так понимаю, что отличительной чертой эзотеризма является то, что он представляет собой особый образ жизни, «особую культуру жизни», которая требует и кардинальных изменений самой личности, ставшей на путь, «ведущий в эзотерическую реальность». Эзотерик живет теми стремлениями, которые, безусловно, отвечают его эзотерическому учению. Он находится в состоянии духовного напряжения, для того чтобы осуществить возможность погружения в свою (эзотерическую) реальность. Причем, эзотерик может настолько углубиться в свою реальность, что происходящее во в