Развитие исторического краеведения

Период организационного становления краеведче­ских обществ на местах, формирование их структуры, определение целей и задач в новой обстановке револю­ционной России пришлись на конец 1917 - 1920 годов.

В годы гражданской войны. Внешние условия, в которых происходило складывание обществ и их перво­начальная работа, были весьма сложными. В стране шла гражданская война, усиливался экономический и соци­альный кризис. Однако краеведческая деятельность и в этих условиях не затухала, причем в провинции общест­ва и организации нередко проявляли большую «живу­честь», чем в центре. Незадолго до созыва I Всероссий­ской конференции по краеведению (1921 г.) Наркомат просвещения РСФСР отмечал, что развитие научной деятельности «особенно сильно проявилось в провинции, где, начиная с 1918 г. возникает целый ряд научных и научно-художественных обществ и учреждений... Нет почти губернии, где бы не возникало такого общества или учреждения, иногда даже с целым рядом уездных отделений». В 1918 г. было создано Общество историче­ских, философских и социальных наук в Перми, Исто­рико-философское общество в Саратове, в 1919 г. - Об­щество археологии, истории, этнографии и естествозна­ния в Самаре, Общество истории и древностей в Минске, в 1920 г. - Общество изучения Рязанского края. В неко­торых местах происходило преобразование бывших ГУАК в научно-исторические общества

Подобная картина наблюдалась во всех регионах России. К началу 1918 г. существовало около 200 науч­ных краеведческих обществ. В 1918 г. их возникло 87, в 1919 г. - 86, в 1920 г. - 124. Причем даже для этого времени можно констатировать иногда количественный рост членов краеведческих обществ.

Костромское научное общество по изучению местного края. Так, численность Костромского науч­ного общества по изучению местного края, открытого еще в 1912 г., за 1917 - первую половину 1918 гг. вы­росла с 364 до 441 человека. При этом общества в новых условиях и применительно к ним продолжали свою ак­тивную деятельность. Уже упомянутое КНОИМК в своем отношении в Российскую Академию наук от 11 апреля 1918 г. сообщало о том, что в соответствии с «Обяза­тельным постановлением Комиссариата земледелия Мо­сковской области» требовалось немедленно вывезти в Москву большие комплексы архивных документов, свя­занных с владением землей и недвижимостью (планы, купчие, дарственные и т.п.). В письме общества указы­валось, что все эти документы имеют важное практиче­ское и научное значение для Костромского края и было бы целесообразнее хранить их в Костроме. Письмо кост­ромских краеведов было рассмотрено в Академии наук, которая решила «просить Совет Народных Комиссаров об оставлении документов в Костроме».

Стоит сказать, что Костромское научное общество по изучению местного края и в дальнейшем оставалось од­ной из самых активных краеведческих организаций в России. Уже в начале 1920-х гг. ему удалось создать 7 своих уездных отделений, в 1921 - 1922 гг. организо­вать 11 небольших краеведческих музеев в уездных и заштатных городах края, сохраняя свой актив в количе­стве более 400 человек. В определенной степени актив­ность общества зависела и от помощи, которую оказы­вали ему органы местной власти. Так, Костромской го­родской Совет в 1918 г. выделил КНОИМК на его работы 15 800 рублей, а в 1919 г. эта сумма выросла уже до 60 000 рублей. Горсовет способствовал открытию КНОИМК Костромского губернского общества народных университетов для организации лекционной работы сре­ди населения, а также созданию с его же помощью при городском отделе народного образования особого Экскур­сионного бюро для проведения экскурсий по краю. С 1918 г. стали публиковаться «Труды Костромского на­учного общества по изучению местного края», выходив­шие вплоть до 1929 года. В 1928 г. в КНОИМК состояло 787 членов.

Саратовское общество истории, археологии и этнографии. Работать в условиях гражданской войны для краеведческих обществ было нелегко. О том, в ка­ком положении находились они в это время, наглядно свидетельствует отчет Саратовского общества истории, археологии и этнографии за 1921 год. Среди общих ус­ловий, «среди которых в 1921 году складывалась рабо­та общества», отчет выделял последствия военных дей­ствий на территории губернии, множественные кресть­янские восстания, дезорганизующие обстановку в крае, продовольственные затруднения и голод, вызванные не­урожаями 1920 - 1921 гг., эпидемии (особенно холер­ную) и т.д. «Эти общие условия чрезвычайно осложнили всякую работу в крае. Особенно тяжело они отразились на работе и самом существовании нашего Общества, а иногда делали ее для некоторых мест совершенно не­возможной... Материальное положение многих работни­ков Общества дошло до величайшей остроты. Старые члены Общества, много для него поработавшие в про­шлые годы и продолжавшие в нем работать до конца, Г.Г. Дыбов и Ил.Ив. Кирштейн во второй половине года скончались на почве истощения от недоедания. Прав­ление Общества с тревогой видело, как истощение мед­ленным, но верным шагом подкрадывалось к ряду новых работников Общества из среды университетской моло­дежи, самоотверженно - часть в порядке службы, часть в порядке любительства - отдавшей Обществу свои свежие силы. Да и сами члены правления Общест­ва оказались в весьма тяжелом положении. В июле ме­сяце остро болел и был едва спасен от смерти видней­ший работник Общества, заведующий его этнографиче­ским музеем и отделом, создатель его Музея голода, проф. Б.М. Соколов».

Однако и в этих условиях сотрудники Саратовского общества продолжали вести научную работу. Особую тревогу у них вызывало состояние памятников истории и культуры. В уже цитированном отчете говорилось: «Окопы гражданской войны прорезали массу курганов и ряд городищ... Переход земли к крестьянам повел за со­бой вскрытие курганов и распашку других... Гибли ар­хивы и правительственных учреждений, и частных лиц, и иные: их по-прежнему продавали и жгли».

Необходимо было торопиться спасти от гибели или хотя бы зарегистрировать погибающие памятники про­шлого. Членам общества задалось произвести в это время научное описание 10 церквей в некоторых населенных пунктах Саратовской губернии, продолжить археологи­ческие раскопки и упорядочить музейный материал.

Вологодское общество изучения Северного края. В других регионах краеведческая деятельность проявлялась менее активно, как, например, в Вологод­ской губернии. Созданное в 1909 г. и весьма активно действовавшее до 1917 г. Вологодское общество изуче­ния Северного края (ВОЙСК) (до революции насчиты­вавшее до 500 членов и имевшее несколько уездных от­делений) практически полностью прекратило свою дея­тельность. 1917 год, по выражению самих членов об­щества, захватил их революционной волной, но обычная исследовательская и культурно-просветительская работа замерла. За три года гражданской войны появилось только одно краеведческое издание по линии общества - книга члена правления ВОЙСК В.Н. Трапезникова «Наш край».

Активизировало свою деятельность ВОЙСК только после окончания гражданской войны. Прежде всего оно восстановило свою издательскую деятельность. В 1921 г. вышел в свет библиографический указатель П.А. Дилак- торского «Опыт указателя литературы по Северному краю», рукопись которого общество приобрело еще в 1914 г. по совету известного писателя и искусствоведа И.В. Евдокимова. В 1922 г. был утвержден новый устав

ВОЙСК. И с того же года начал выходить журнал «Се­верный край», переименованный в 1923 г. в «Север». Ведущее место в работе общества стала занимать изда­тельская деятельность. До 1929 г. оно выпустило 22 книги по различным отраслям краеведения: истории, географии, археологии, экономики. Стоит отметить поя­вившийся в 1923 г. биобиблиографический словарь Александра Александровича и Алексея Александровича Веселовских «Вологжане-краеведы». Вообще за 1922 - 1929 гг. из 496 вышедших в Вологодской губернии книг 61 (12,3%) имела краеведческий характер.

Краеведческие организации и общества Яро­славской губернии. Быстрый рост краеведческих ор­ганизаций и обществ переживала после окончания гра­жданской войны Ярославская губерния. Продолжали свою деятельность основанные еще до революции Яро­славское естественно-историческое общество (1864) и Рыбинское научное общество (1909). Кроме того, в нача­ле 1920-х гг. возникает целый ряд краеведческих орга­низаций уездного, волостного и даже сельского уровня: Мологское общество изучения родного края (1920), Мышкинское естественно-историческое и краеведческое общество (1920), Бюро краеведения при Рыбинском на­учном обществе (1921), Ростовское научное общество изучения местного края (1924), Петровское общество изучения местного края (с. Петровское Рыбинского уез­да, 1924), Угличское общество изучения местного края (1924) и др. К 1925 г. в губернии действовали 45 раз­личных краеведческих организаций: обществ, музеев и т.д. Несколько сотен краеведов вели в губернии актив­ную собирательскую, просветительскую и исследова­тельскую деятельность. Среди них такие известные в крае деятели, как И.А. Тихомиров, А.А. Золотарев, Н.В. Перцев, Н.Г. Первухин, Н.Г. Огурцов, А.Е. Богда­нович, В.Н. Бочкарев, И.А. Лазарев и др.

С 1923 г. при Ярославском естественно-историческом обществе появилась секция краеведения, а еще через некоторое время (в 1924 г.) общество было преобразова­но в естественно-историческое и краеведческое общество. В то время Ярославль относился наряду с Москвой, Вла­димиром, Тверью к важнейшим центрам краеведческого движения в стране.

Первая половина 1920-х гг. характерна динамичным ростом краеведческих организаций. В 1921 г. появилось 80 новых краеведческих учреждений, в 1922 г. - 73, в 1923 г. - 113, в 1924 г. - 244, в 1925 г. - 281.

В 1923 г. в губерниях и областях РСФСР насчитыва­лось 516 краеведческих организаций. Под это определе­ние подпадали собственно краеведческие общества, кружки, местные музеи, а также некоторые научно- исследовательские институты, биологические и метеоро­логические станции. Сеть краеведческих организаций была особенно густой в центральных губерниях РСФСР. На территории некоторых губерний находилось до 20 - 30 краеведческих обществ, музеев и других учреждений. Для координации их деятельности в ряде регионов соз­давались бюро или союзы краеведения: Союз краеведче­ских обществ и организаций Воронежской губернии, Се­веро-Кавказское бюро краеведения, Башкирское област­ное бюро краеведения и др.

Краеведение в Сибири. В Сибири краеведческой деятельностью в первую очередь занимались отделы Русского географического общества и связанные с ними организации. В начале 1920-х гг. в собственно Сибири действовали два отдела РГО - Восточно-Сибирский в Иркутске с Красноярским подотделом и Западно-Сибир­ский в Омске с Алтайским и Семипалатинским подотде­лами. Кроме того, два отдела с четырьмя подотделами имелись на территории за Байкалом. Существовали и самостоятельные научные общества, такие как Общество изучения Сибири и улучшения ее быта в Иркутске, Об­щество изучения Приенисейского края в Красноярске, Орнитологическое общество в Томске и др. Для этого времени можно говорить об увеличении их численного состава: количество членов Западно-Сибирского отдела РГО с 1922 по 1923 г. выросло с 15 до 80 человек, а Восточно-Сибирского отдела РГО - со 177 до 220 чело­век. Сравнивая деятельность краеведов различных ре­гионов страны, Центральное бюро краеведения в 1923 г. отмечало «ту часто энергичную работу, каковая при самых неблагоприятных условиях ведется многими краеведческими учреждениями Сибири».

В интересах координации краеведческой деятельно­сти во всероссийском масштабе краевед Н.Б. Бережной (впоследствии известный историк и архивист) в 1924 г. предложил даже создать Всероссийский институт крае­вой истории. Эта идея не была осуществлена, хотя соз­дание во второй половине 1920-х гг. региональных на- учно-исследовательских институтов, занимающихся краеведческими изысканиями (таких как НИИ Верхнего Поволжья и Русского Севера, Вятский НИИ краеведе­ния и др.) свидетельствовало об определенном движении в этом направлении.

Краеведные учреждения СССР. По данным справочника «Краеведные учреждения СССР» на 1 ян­варя 1925 г. во Владимирской губернии действовало 19 краеведческих обществ и кружков, Калужской - 6, Рязанской - 18, Воронежской - 4, Курской - 5, Орлов­ской - 7, Тамбовской - 9, Смоленской - 12, Вологод­ской - 12, Московской - 25, Иваново-Вознесенской - 10, Костромской - 10, Нижегородской - 5, Пензенской - 3, Самарской - 4, Саратовской - 7, Тверской - 9, Ярослав­ской - 19 и т.д. Всего по стране было учтено 1303 крае­ведческих организации: общества, музеи, институты. Кроме того, отмечалось, что 130 центральных научных учреждений в той или иной степени по роду своей дея­тельности имели отношение к краеведческому движе­нию. Из общего числа учтенных организаций 493 нахо­дились в губернских и областных городах, 519 - в уезд­ных городах и поселках, 288 - в сельской местности.

Еще через год, по данным ЦБК на 1 марта 1926 г., в стране существовало 1405 краеведческих обществ и му­зеев, три четверти из которых находились в пределах России.

К осени 1927 г. на территории РСФСР было зареги­стрировано 814 краеведческих организаций. Несколько меньше было краеведческих музеев. Всего на террито­рии СССР их насчитывалось 576, из них 456 находились в России. 111 краеведческих музеев находились в облас­тях и губерниях, 227 - в уездных и окружных центрах, 118 - в волостях.

К этому времени краеведческое движение еще разви­валось по восходящей линии. Пока оно не нарушало идеологических планов правящей партии. Надо сказать, что как раз с идеологической стороны изучение родного края и основ народной жизни вполне устраивало боль­шевиков и демократичностью, и любительской просто­той. С другой стороны, краеведческое движение усили­валось возросшим участием в нем профессионально под­готовленной научной интеллигенции страны, которая шла на сотрудничество с большевиками. И вот здесь уже возникали определенные идеологические «сомнения». Представления об интеллигенции, ее месте и роли в об­щественном развитии и культуре у большевиков не ме­нялись. «Монопольной хранительницей и рассадницей культурных ценностей, - писал в 1923 г. будущий ака- демик-марксист В.М. Фриче, - была буржуазная ин­теллигенция. Она задавала тон во всех областях ин­теллектуально-эмоционального творчества и налагала печать своего социального «я» на содержание и форму культуры. В высших учебных заведениях, в литератур­ных кружках, в государственных и частных театрах, в редакциях журналов и издательств, везде и повсюду руководящую роль играла интеллигенция буржуазии, считавшая культурное дело своей неотъемлемой моно­полией и распространявшая культуру исключительно свою. Плоть от плоти господствующего класса была и среда, приобщавшаяся к культурным ценностям и дос­тижениям. ... Красным мечом проложил октябрь нести­раемую грань между прошлым и настоящим. Совершен­но изменилась, во-первых, социальная среда, являющаяся носителем и воспреемником культуры, и совершенно изменился и самый характер культуры, покоящейся ныне на иных идеологических началах». Как видно, «смены вех» в отношении интеллигенции у правящей партии не произошло, что она в течение 1920-х гг. де­монстрировала с завидной последовательностью и оче­видностью. В свою очередь, интеллигенция несмотря ни на что стремилась сохранить свои надежды на сотрудни­чество с властью. «В те годы, - писал позже известный историк и краевед Н.П. Анциферов, - я принадлежал к среде, которая не верила в возможность в бурях граж­данских войн большевикам уцелеть. История учила, что всякая революция кончается каким-нибудь терми­дором, либо каким-нибудь брюмером. Однако я и мои то­варищи и друзья считали своим радостным долгом по­мочь Советской власти в области культурной револю­ции. «Радостным», т.к. все мы были захвачены сознанием, живым ощущением пробуждения могучих сил народа. Все бурлило. Открывались новые возможности для применения своих сил. Создавались новые учрежде­ния, где мы могли работать, новой жизнью закипали старые. < ... > Новые люди, нет, не люди, а социальные слои хлынули в культуру». Действительно, революция, подчеркивает В.А. Бердинских, «всколыхнула всю тол­щу народной массы, и разбуженная народная инициа­тива устремилась в том числе и в разного рода крае­ведческие кружки и организации. Одни изучали историю своего села, записывали предания и частушки; другие организовывали музеи (своеобразный «музейный бум»), создавали журналы, вели археологические раскопки, ис­кали полезные ископаемые. Созданная до революции 1917 года своеобразная матрица тематики и пробле­матики краеведческих работ (архивы, издания источ никое, музеи, раскопки, этнографические и статисти­ческие описания по анкетам и научным программам) масштабно и по-государственному развернулась в 1920-е годы».

Соловецкие краеведы. Краеведческая работа ве­лась повсеместно, даже там, где трудно было предста­вить себе подобную деятельность. Во время 2-го област­ного краеведческого съезда в Архангельске (июнь 1925 г.) большой интерес у его участников вызвал док­лад представителя Соловецкого отделения Архангель­ского общества краеведения (СОАОК) А. Глаголева, «который познакомил съезд с условиями работы отде­ления, состоявшего из вольных и невольных жителей Соловецких островов, показал возможность энергичной работы людей даже в таких совершенно исключитель­ных условиях». Местные краеведы активно участвовали в издании журнала «Соловецкие острова» и газеты «Но­вые Соловки», хотя это были печатные органы Управле­ния Соловецкими лагерями особого назначения (CJIOH). С третьего номера журнала «Соловецкие острова» в нем появился постоянный отдел «Краеведение», который по­стоянно расширялся. Авторами этого отдела являлись члены Соловецкого отделения Архангельского общества краеведения, возникшего на основе «Комиссии по изу­чению флоры и фауны Соловецких островов» 13 марта 1925 года.

Объем научной работы СОАОК был весьма обширен, причем отчетливо было заметно преобладание производ­ственного краеведения над историческим, поскольку ос­новные направления исследований определялись хозяй­ственными интересами лагеря.

На одном из заседаний ЦБК в апреле 1926 г. обсуж­дался доклад П.А. Петрова о деятельности соловецких краеведов. В докладе отмечалось, что работа главным образом ведется политическими ссыльными, а актив общества составляют 150 человек. Энтузиастами- краеведами были созданы Биологический сад и станция, питомник чернобурых лисиц, в трех церквях были от­крыты музейные экспозиции, активно велись геологиче­ское изучение территории и гидрологические исследова­ния озер, прилагались усилия по охране древних скитов и т.д. Находившийся в то время в соловецкой ссылке журналист М.М. Розанов позже вспоминал: «Все науч­ные работники нашли приют под сенью СОКа - Соло­вецкого общества краеведения. Ученые старички копо­шились в музее, реставрировали богатую коллекцию древних икон, изучали островную флору и фауну и вы­полняли специальные поручения Всесоюзной Академии Наук, отпускавшей для СОКа специальные средства».

В этой связи можно сказать, что ироническое заме­чание американского историка Д.Х. Биллингтона о том, что «порой в лагерях сталинской эпохи, кажется, было больше ученых, чем в университетах», вполне соответ­ствовало действительности. Тем более, что в данном слу­чае Д.Х. Биллингтон имел в виду как раз Соловки.

Д.С. Лихачев, вспоминая о своем пребывании в Со­ловецком лагере, писал: «Самым примечательным для меня местом на Соловках был Музей. Многое в его су­ществовании, если не загадочно, то во всяком случае удивительно. Во главе Соловецкого общества краеведе­ния в середине 20-х гг. стоял эстонец Эйхманс... Человек относительно интеллигентный. Получилось так, что из заведующего Музеем он стал начальником лагеря и при этом чрезвычайно жестоким. Но к Музею он пи­тал уважение, и Музей даже после его отъезда ... со­хранял особое положение. < ... >

Примерно с 1927 г. заведующим Музеем стал за­ключенный Николай Николаевич Виноградов. < ... > Знаток этнографии, старых вещей, фольклора, древней литературы он был очень большой. < ... > Н.Н. Вино­градов ... делал очень много для оказавшейся на Солов­ках интеллигенции, в том числе и для молодых худож­ников и поэтов, которых было в лагере немало».

Авторитет и значение деятельности соловецких краеведов подтвердила комиссия, прибывшая в Соловки летом 1926 г., в состав которой входили: профессор П.Ю. Шмидт (АН СССР), Д.Д. Руднев (ЦБК) и А.Ф. Бенкен (ЛГУ). Комиссия поставила вопрос о преоб­разовании СОАОК в самостоятельное Соловецкое обще­ство краеведения (СОК). В октябре 1926 г. это преобра­зование было проведено.

С 1926 г. стали издаваться отдельными сборниками «Материалы СОК» и выходили они до 1929 г., всего вы­шло 23 выпуска. Затем издание сборника прекратилось. К этому времени исчезают и историко-краеведческие ра­боты из содержания журнала «Соловецкие острова».

Местные краеведческие съезды и конферен­ции. Важнейшей составной частью научной деятельно­сти краеведческих обществ являлись губернские и уезд­ные краеведческие съезды и конференции, которые со­зывались прежде всего для координации краеведческой работы. На них избирались правления губернских крае­ведческих обществ, в состав которых входили также представители филиалов. Правления контролировали исполнение постановлений съездов, ведали научными, финансовыми и хозяйственными делами.

В задачу ревизионных комиссий обществ, избирае­мых на съездах, входил контроль за административно- хозяйственной деятельностью обществ, расходованием денежных средств, ведением делопроизводства и отчет­ности.

Материальные средства обществ состояли из член­ских взносов, поступлений от продажи печатных изда­ний, субсидий Наркомата просвещения РСФСР и ассиг­нований местных органов власти.

На съездах и конференциях обсуждались вопросы изучения природных условий края, охраны памятников истории и культуры, организации музеев в уездах и во­лостях, развития экскурсионной работы, проблем школьного краеведения. Приведем в качестве примера I Костромской губернский краеведческий съезд, состо­явшийся в уездном городе Галиче 15-17 июня 1924 г. В работе съезда приняли участие представители почти всех уездов Костромской губернии, Костромы, а также Центрального бюро краеведения из Москвы. Было за­слушано 20 докладов на научно-краеведческие темы, большинство из которых имело практическое значение, в том числе и для решения экономических проблем гу­бернии.

Так, председатель Галичского уездного исполкома Бушуев выступил с докладом «Результаты экономиче­ского обследования Галичского уезда». Съезд в своей ре­золюции призвал все уездные краеведческие общества последовать примеру Галича и провести подобные эко­номические обследования, имеющие большое народнохо­зяйственное значение.

Стоит отметить еще один доклад, сделанный на съез­де В.В. Касторским, - «Об охране памятников старины, природы и быта».

Значение съезда заключалось не только в подведении итогов работы костромских краеведов за 1917 - 1924 гг. и в констатации ее состояния ко времени работы съезда, но и в том, что он разработал целый ряд деловых реко­мендаций. Так, было рекомендовано составить краткие путеводители по всем уездам, составить библиографию и историко-географический словарь по каждому уезду и, кроме того, начать сбор материалов для биографического словаря замечательных людей Костромского края. Большинство постановлений и рекомендаций съезда бы­ло впоследствии выполнено.

Направления деятельности и состав краевед­ческих обществ. Результаты научной работы краеве­дов фиксировались и активно обсуждались не только на их съездах и конференциях, но и на общих и секцион­ных собраниях краеведческих обществ. Так, Костром­ское общество за период с 1917 по 1928 гг. провело 143 общих собрания, на которых обсудили 209 докла­дов. На собраниях Иваново-Вознесенского общества с 1924 по 1929 гг. было заслушано около 100 докладов.

Большинство докладов и сообщений, делавшихся на заседаниях обществ, носило краеведческий характер, поскольку опиралось на материалы местных архивов и личные исследования авторов. Тематика докладов была чрезвычайно разнообразной, что отражало сущность деятельности краеведческих обществ - изучение края во всем его многообразии. Практически каждое краеведче­ское общество структурно состояло из нескольких сек­ций - первичных научно-исследовательских подразделе­ний. В этих секциях и проходила вся краеведческая ра­бота.

В составе Иваново-Вознесенского общества с момента его создания (1924 г.) существовали четыре секции: ес­тественно-историческая, историко-археологическая, эко­номическая и библиографическая.

Работа Нижегородского общества проходила в пяти секциях: природы и сельского хозяйства, исторической, промышленно-экономической, школьного краеведения и этнографической.

Ярославское естественно-историческое и краеведче­ское общество имело «кроме своего основного ядра, две секции - краеведческую и физико-математическую». За 1923 - 1928 гг. краеведческая секция, насчитывавшая к концу периода 64 члена, заслушала 66 докладов .

Наличие внутри краеведческих обществ определен­ных секций свидетельствовало, что работа обществ ве­лась по трем основным направлениям - естественно- историческому, культурно-историческому и экономиче­скому. В то же время каждое общество имело какое-то приоритетное направление в своей работе. Так, деятель­ность Нижневолжского научного общества в Саратове носила преимущественно культурно-исторический ха­рактер. Отчасти это можно объяснить тем, что значи­тельную часть его составляли профессора и преподавате­ли гуманитарных факультетов Саратовского университе­та. Надо сказать, что в подавляющем большинстве случаев краеведческие общества состояли в основном из местной интеллигенции.

Среди руководителей и членов краеведческих обществ было много выдающихся ученых и специалистов по раз­ным отраслям знания. Так, в Ярославском естественно- историческом и краеведческом обществе работали исто­рики И.А. Тихомиров, В.Н. Бочкарев, Н.Г. Первухин, И.И. Полосин, А.И. Смирнов, С.С. Дмитриев, археолог Д.Н. Эдинг, географ М.Е. Кадек, биологи А.В. Шестаков, Н.И. Шаханин, Б.Л. Бернштейн, библиограф Н.Г. Огур­цов, этнограф Д.А. Золотарев, искусствоведы и музейные работники В.А. и Н.В. Перцевы. Членами Общества изучения Тверского края были историк А.Н. Вертин­ский и педагог В.А. Герд. В Костромское научное об­щество по изучению местного края входили историки Е.Ф. Дюбюк, И.В. Мешалин, статистик Н.И. Воробьев, экономист Н.Д. Кондратьев, почвовед А.А. Красюк, их­тиолог И.Ф. Правдин, этнограф В.И. Смирнов, археологи А.А. Спицын и П.Н. Третьяков, антрополог Е.М. Чепур- ковский, искусствовед А.И. Некрасов, лесовед Г.Ф. Мо­розов, педагог П.В. Иванов. Председателем Нижегород­ского научного общества был историк С.И. Архангель­ский. Председателем Самарского общества археологии, истории, этнографии и естествознания - археолог А.С. Башкиров. Председателем Саратовского общества истории, археологии и этнографии (с 1923 г. - Нижне­волжское научное общество краеведения) - историк С.Н. Чернов. В это общество также входили историки С.В. Юшков, В.И. Веретенников, А.А. Гераклитов,

В.В. Буш, Е.Н. Кушевая, П.Г. Любомиров, археологи П.С. Рыков, А.А. Кроткое, этнограф, филолог и музей­ный деятель Г.Г. Дингес, фольклористы Б.М. Соколов и Ю.М. Соколов. В Переславле-Залесском активнейшим краеведом являлся М.И. Смирнов.

На достаточно высоком уровне находилось информа­ционное обеспечение краеведческих организаций. Ин­формация о деятельности ЦБК и местных краеведческих обществ, хроника их съездов и конференций регулярно помещались в центральных органах ЦБК - журналах «Краеведение» и «Известия ЦБК». Весьма активной бы­ла и издательская деятельность краеведческих органи­заций. В 1920-е гг. более 150 из них имели свои перио­дические издания: «Труды Владимирского губернского научного общества по изучению местного края» (1921 - 1923), «Труды Вятского научно-исследовательского ин­ститута краеведения» (1925 - 1934), «Труды Научного общества по изучению Вятского края» (1926 - 1928), «Известия Красноярского отделения Русского Географи­ческого общества», «Летопись краеведения» (Тверь), «Пермский краеведческий сборник» (Кружка по изуче­нию Северного края при Пермском университете, 1924 -

1928) , «Сибирская живая старина» (Восточно- Сибирского отделения РГО; Иркутск, 1923 - 1929), «Материалы по изучению Орловского края», «Воронеж­ский краеведческий сборник» (Общества для изучения Воронежского края, 1924 - 1927), «Вестник рязанских краеведов» (Общества исследователей Рязанского края, 1923 - 1925), «Ярославский край», «Труды Иваново- Вознесенского научного общества краеведения» (1924 -

1929) , «Труды Нижне-Волжского областного научного общества краеведения» (Саратов, 1923 - 1930), «Труды Нижегородского научного общества по изучению местно­го края» (1926 - 1927), «Московский краевед» (Общест­ва изучения Московской губернии, 1927 - 1930) и т.д. Свои издания имели некоторые уездные и даже волост­ные общества: «Ветлужский край», «Родной край» (г. Рыбинск Ярославской губернии), «Труды Дмитров­ского краеведческого музея» (г.Дмитров Московской гу­бернии), «Материалы по изучению Муромского края» (Муромского научного общества по изучению местного края, 1926 - 1927), «Записки Северо-Двинского общест­ва изучения местного края» (Великий Устюг, 1926 - 1929), «Известия Общества изучения местного края» (г. Порхов Псковской губернии), «Материалы по изуче­нию Тагильского округа» (Тагильского музея краеведе­ния и Тагильского общества изучения местного края, 1927 - 1930), «Наш родной край» (Софринская волость Московской губернии) и т.д.

Эволюция программных задач исторического краеведения. Вернемся к началу 1920-х гг., а точнее, ко времени работы I Всероссийской краеведческой кон­ференции, которая состоялась в Москве в период с 12 по 20 декабря 1921 г. Она созывалась с целью «привести к согласованию и планомерной работе сеть краеведных обществ и учреждений и тем начать новую реальную организацию изучения России». Стоит отметить весьма примечательный доклад, который сделал на конферен­ции академик М.М. Богословский, «Областная история России, ее научное обоснование и современные задачи». Высказанные в докладе «пожелания» выглядели как своеобразная программа развития исторического краеве­дения. Он отметил: «Во-первых, необходимо собирание материалов по отдельным местностям, по отдельным краям, как бы мелки эти края не были, собирание ма­териала этнографического, имеющего столь сущест­венное значение при изучении исторических явлений, затем археологического материала в виде различных вещественных памятников старины, затем собирание различных исторических документов в виде письмен­ных памятников, сохранившихся на местах. С собира­нием ближайшим образом должно быть связано и изу­чение на местах этих памятников истории, быта, ар­хеологических, разных произведений искусства и пр. Предметов, из которых звучит и глядит на нас мест­ная старина. Желательно, чтобы это собирание не прекратилось, а продолжалось, расширялось и шло оживленным темпом. Затем на следующей, более высо­кой ступени стоит научная обработка этого первона­чального материала, этих первоначальных источников,

производство местных исследований, научных работ по истории отдельных областей. < ... > Научные исследо­вания по местной областной истории я и ставлю, как второе пожелание. Затем я выдвигаю необходимость поощрения этих местных исследований и устройства такой обстановки, при которой они были бы более воз­можны и которые сообщали бы им движение. Я подра зумеваю тут местные ученые общества, которые ставили бы себе задачей такие изыскания по истории того или иного края. Такие местные общества у нас существовали в виде ученых архивных комиссий или в виде местных археологических и этнографических обществ и т.д. Их работа была бы, я думаю, очень полезна прежде всего в том отношении, что объединяла бы силы местных историков и давала бы общий фон. Вот те пожелания, с которыми можно обратиться к тем лицам, которые посвящают свою деятельность изысканиям по областной и местной истории».

Надо, однако, сказать, что уже с начала 1920-х гг. руководство Наркомата просвещения РСФСР предприни­мало неоднократные попытки изменить тематику крае­ведческих исследований преимущественно в сторону изу­чения производительных сил страны и ее отдельных ре­гионов. В адрес II краеведческой конференции в Москве (1924 г.) Главнаука Наркомпроса направила письмо, в котором говорилось, что «краеведческим обществам не­обходимо концентрировать основное, если не все внима­ние, на изучении производительных сил СССР, уделяя минимальное внимание, чтобы не распылить сил и средств, любительству и академизму (занятия фольк­лором, академическим изучением фауны и флоры и т.д.». В письме далее отмечалось, что «некоторые общества сделали в этом отношении большие достижения, на­пример, Архангельское, Иваново-Вознесенское. Другие же, наоборот, не изменили своей физиономии со времен цар­ских и остались любительскими до сего времени. Глав- ■ наука будет субсидировать и поддерживать только пер­вые, что же касается вторых, Главнаука даже склонна поставить вопрос о их закрытии». Совсем не случайно

II краеведческая конференция в своей резолюции под­черкнула необходимость «тесной связи краеведения не только с научными учреждениями Республики, но и с хозяйственным, просветительным и партийным строительством». Уже в это время краеведческим ис­следованиям все чаще начинают придавать конкретно- прикладной характер, подчинять их изучению и реше­нию конкретных вопросов хозяйственного строительства.

Два краеведения. Как раз в это время в краеведе­нии возникают два заметно обособляющихся направле­ния - «производственное» и «историко-культурное». Представители первого из них настаивали на полном подчинении задачи изучения края «нуждам социалисти­ческого строительства» (составление карт полезных ис­копаемых и т.п.). Известный историк и краевед, сотруд­ник существовавшего в первой половине 1920-х гг. Пет­роградского Экскурсионного института Н.П. Анциферов позже писал: «Мы боролись с Московским ЦБК, кото­рое хотело свести краеведение с его широкими задача­ми лишь к «производственному краеведению», исклю­чающему из своей программы изучение прошлого края. Мы, ленинградцы, выдвигали тезис: край нужно изу­чать не краешком, а целокупно, только тогда краеве­дение сможет превратиться в краеведение...». В другом случае, характеризуя взгляды культуролога и краеведа, заведующего Гуманитарным отделом Петроградского Экскурсионного института И.М. Гревса, Н.П. Анциферов подчеркивал, что «он возлагал особые надежды на это [краеведческое - А.С.] движение в деле культурного строительства страны. Он настаивал на целокупном изучении края. < ... > Для понимания настоящего, для подготовки будущего необходимо знать прошлое края. Некоторые краеведы Москвы и Сибири, сторонники так называемого «производственного краеведения», стремились сузить рамки краеведения, ограничив его изучением производительных сил и производства. Иван Михайлович был одним из тех членов ЦБК, которые требовали в интересах социалистического строитель­ства этого «целокупного» краеведения. Лишь всесто­роннее изучение края может обеспечить глубокое по-

so 223 оз

знание производительных сил и [решение] задач произ­водства. Только тогда «краеведение может стать краеведением». За эти идеи приходилось вести трудную борьбу». О том, что за идеи приходилось бороться, свиде­тельствует судьба самого И.М. Гревса. В 1920-е гг. он и его ученики подвергались частым нападкам за «идеа­лизм». Гревс был теоретиком и активным проводником экскурсионного метода в преподавании истории и в краеведении. В 1921 - 1924 гг. он возглавлял Гумани­тарный отдел Петроградского Экскурсионного института (1920 - 1925). С 1925 г. являлся членом ЦБК и активно работал в нем. В 1930 г. был арестован, как и многие другие краеведы и деятели культуры. Правда, в заклю­чении пробыл не столь долго и после освобождения до конца жизни занимался только преподавательской дея­тельностью в универс