Восприятие пространства

Восприятие пространства - Образное отражение пространственных характеристик окружающего мира, восприятие формы, величины, цвета и иных особенностей предметов, их взаимного расположения, в котором особенно существенное участие принимают зрительный, двигательный, кожный и вестибулярный анализаторы.
Восприятие пространства включает в себя:
- восприятие отдаления,
- восприятие расстояния между объектами,
- восприятие направления,
- восприятие величины объектов,
- восприятие формы объектов.
Соответствующие примеры:
- мы оцениваем примерное расстояние до виднеющегося газетного киоска (мы еще раздумываем - идти до него или нет),
- мы оцениваем расстояние от газетного киоска до киоска с мороженым (у нас в планах сначала купить газету, а потом мороженое),
- прохожий показывает нам рукой в сторону ближайшей станции метро (мы сопоставляем направление вытянутой руки с местностью),
- вдали показались две темный фигуры, мы присмотрелись - фигуры маленькие, возможно, что это дети,
- присмотрелись к форме силуэтов, точно - дети.
Восприятие пространства занимает особое место среди всего, что мы воспринимаем. Все объекты материального мира находятся в пространстве, также в пространстве происходят и разного рода явления, например стихийные бедствия или выборы в парламент. Пространственные свойства присущи всем предметам и многим явлениям.
Если берется один объект, то к его пространственным свойствам относятся величина и форма. Если объект рассматривается в связи с другими объектами, то сюда добавляется положение в пространстве, направление, расстояния.
Восприятие пространства - очень сложный процесс. Так, чтобы лишь оценить величину объекта, требуется сопоставить величину его изображения на сетчатке глаза с расстоянием до объекта. Чем больше изображение предмета на сетчатке глаза и чем при этом отдаленнее объект, тем большим он нам кажется.
Если взять два одинаковых объекта, например стулья, и один разместить ближе, а другой дальше, то эти стулья мы будем воспринимать одинаковыми по размеру. В этом случае размер изображения стульев на сетчатке будем различаться, однако наш мозг выполняет корректировку по расстоянию. Если взять два разных по величине объекта, например обычный стул и детский стульчик, и большой предмет разместить метрах в десяти от наблюдателя, а маленький - прямо под носом, то размер отображения маленького объекта на сетчатке может быть больше изображения большого, однако мы все равно видим, что маленький стул меньше большого.
Природа не наградила нас абсолютно точным восприятием размера объектов. Указанная выше корректировка осуществляется точно на расстоянии до 10-15 метров. Размеры более отдаленных объектов мы оцениваем значительно грубее. Нас выручает жизненный опыт. Наблюдая фигуру взрослого человека, стоящего на расстоянии ста метров от нас, мы понимаем, что он не может быть высотой пятьдесят сантиметров или трех метров. Если вдали мы видим менее очевидные объекты, например некий растущий куст, то мы оцениваем его размер в сравнении с рядом находящимися объектами. Нечего и говорить, что природа не одарила нас возможностью оценить хотя бы с точностью до порядка размеры небесных тел: луны, солнца и тем более звезд.
Способность довольно точно воспринимать размер объекта вне зависимости расстояния от него получило название явления константности восприятия размера.
Зрительное восприятие, хотя и очень хорошо справляется со своими обязанностями, тем не менее далеко от идеала. Помимо того, что на значительном удалении размеры объектов становится угадать сложнее, имеется и ряд других "недоделок".
Эти проблемы наиболее очевидно проявляются при наблюдении за так называемыми зрительными иллюзиями. Так, например, вертикальные линии нам кажутся больше таких же, но горизонтальных. Это объясняется тем, что мы, хотя и живем в трехмерном пространстве, тем не менее больше локомоций (движений всего тела целиком) совершаем в плоскости: ходим, бегаем, плаваем, едем на транспорте. Даже самолет большую часть времени проводит в горизонтальном полете.
Светлые объекты нам кажутся несколько больше темных. То, что расположено рядом с крупным объектом, кажется меньше. Выше расположенные объекты кажутся больше. Если рядом разместить трехмерный шар и двухмерный круг одинакового диаметра, то круг будет казаться больше. Есть и другие иллюзии.
Существует также константность восприятия формы. Если книгу повернуть боком, то нам не кажется, что некогда широкая книга стала размером с закладку. Также если собеседник слегка отвернул свое лицо - нам не кажется, что его лицо моментально стало безобразным. Физиологический механизм обеспечения константности восприятия формы изучен еще не до конца.
Восприятие формы в значительной степени зависит от нашего жизненного опыта. Если мы видели в своей жизни тысячу канализационных люков, то наблюдая сбоку очередной люк, изображение которого на сетчатке глаза имеет форму эллипса, а не круга, мы тем не менее более, чем уверены, что люк круглый. Хотя (теоретически) люк мог бы быть в форме эллипса.
Наше восприятие как бы поворачивает вещи, расположенные под углом. Своим сознанием мы уже понимаем истинную форму предметов. Мы идем по улице и видим круги и прямоугольники, а не эллипсы и параллелограммы. Это тоже одна из самых интересных особенностей нашего восприятия. Она почти целиком базируется на нашем жизненном опыте, потому что сугубо аналитически было бы очень сложно повернуть объект. Для того, чтобы можно было бы развернуть аналитически крышку колодца, надо было бы: оценить ширину эллипса, высоту эллипса, расстояние до самой ближней точки эллипса, расстояние до самой отдаленной точки эллипса. Даже если бы наше восприятие было способно с высокой точностью оценить эти величины, потребовалась бы обработка этой информации, весьма сложная. Однако мы уже знаем, что канализационные крышки круглые, поэтому отбрасываем все варианты эллиптических крышек и таким образом получаем, что диаметр круглой крышки равен ширине видимого эллипса. Этот замечательный результат дается лишь благодаря нашей способности вертеть в восприятии и сознании наблюдаемые объекты.
С отдалением воспринимаемого объекта его форма упрощается для нас, исчезают мелкие детали, углы скругляются. Это объясняется тем, что расстояние между сторонами прямоугольника возле его вершин мы видим в этих случаях под столь малым углом зрения, что перестаем его воспринимать, и вершины прямоугольника как бы втягиваются вглубь, т. е. углы закругляются.
В восприятии пространства активно участвует бинокулярное зрение. Бинокулярный эффект обусловлен тем, что человек смотрит двумя глазами и когда оба глаза смотрят на один и тот же предмет, изображение этого предмета па сетчатке левого и правого глаза будет несколько различно. Одно и то же мы видим под разными углами зрения. К тому же, что интересно, один глаз может видеть то, что не видит другой.
Можно провести небольшой эксперимент. Наблюдая большую толпу людей, например в метро или на площади, можно попеременно открывать один глаз и закрывать другой. Можно заметить, что некоторые люди, стоящие в отдалении, видны лишь одним глазом. В этом, кстати, состоит одна из основных проблем просмотра трехмерных фильмов через анаглифические очки (красно-синие): некоторые мелкие объекты могут замерцать красным или синим цветом, потому что для одного глаза изображение на пленке существует, а для другого нет.
Бинокулярное зрение - не единственная возможность, дающая нам способность оценивать расстояние до объектов. Если по той или иной причине человек смотрит лишь одним глазом, он все равно может оценивать расстояние до объектов. Дело в том, что глаз - оптическая система, как и объектив он вынужден перестраиваться для восприятия разных по удаленности объектов. Хрусталик напрягается и расслабляется (что называется аккомодацией), чтобы обеспечить адекватное сведение лучей. По величине этого напряжения наше восприятие также способно ориентироваться.
В этом, кстати, кроется вторая и самая критическая проблема так называемых 3d-фильмов. Дело в том, что современные технологии позволяют обманывать лишь бинокулярное зрение. Второй механизм остается не задетым - в начале сеанса глаз фокусируется на экране, и больше хрусталик свою форму существенно не меняет. Бинокулярное зрение для восприятия более точный и "авторитетный" инструмент, однако если его долго обманывать, возникает так называемая "3d-слепота" (трехмерные фильмы опять начинают казаться плоскими).
При восприятии пространства значение имеет свет и тень на наблюдаемых объектах. Особенно это важно при восприятии формы объектов. Если мы, например, вдали видим большой круглый объект неизвестного характера, то это может быть шар или цилиндр, лежащий боком. Если на круглом объекте мы не видим игры теней, то делаем вывод, что это, скорее всего, цилиндр. Если игра теней есть, при этом характерная для шара, делаем вывод, что это шар.
Игра теней настолько важна в животном мире, что некоторые живые существа в процессе эволюции обрели способность маскироваться с помощью манипулирования своей раскраской. У маскирующегося животного выступающие части (например спина) становятся более темными, а впадины наоборот осветляются. Бабочки наоборот с помощью раскраски своих крыльев делают их более объемными и заметными.
Восприятие пространства не ограничивается лишь зрительным восприятием. Также активно задействован слуховой и вестибулярный аппарат. Известно, что летучие мыши используют ультразвуковую локацию окружающего пространства, чтобы не врезаться в препятствия. То же делают и некоторые птицы, например стрижи саланганы, хотя уже и с помощью обычных звуков. Человек, конечно, обычно так не делает (хотя в некоторых случаях это оправдано, например при изучении пещер) - в основном мы применяем слух для определения направления на источник звука и оценки расстояния до него.
Вестибулярный аппарат, который, как известно, расположен во внутреннем ухе и имеет вид трех (по числу размерностей пространства) заполненных жидкостью изогнутых полукружных трубок, расположенных в вертикальной, горизонтальной и сагиттальной плоскостях. Когда человек меняет положение головы, заполняющая каналы жидкость перетекает, раздражая волосковые клетки, и их возбуждение вызывает изменения в ощущении устойчивости тела (статические ощущения). Вестибулярный аппарат тесно связан с глазодвнгательпыми мышцами, и каждое изменение в нем вызывает рефлекторные изменения в положении глаз. При быстрых изменениях положения тела в пространстве наблюдаются пульсирующие движения глаз, называемые нистагмом.
Существует и обратная связь между зрением и вестибулярным аппаратом. При продолжительной ритмической смене зрительных раздражений (например при длительном взгляде на вращающийся барабан с частыми поперечными полосами) возникает состояние неустойчивости, сопровождающееся тошнотой. Взаимосвязь вестибулярного и глазодвигательного аппаратов, проявляющаяся в оптико-вестибулярных рефлексах, входит в качестве одного из самых существенных компонентов в систему восприятия трехмерного пространства.
Важно понимать, что восприятие пространства не делится на восприятие "визуального пространства" и "слухового пространства". Мы воспринимаем одно пространство. Визуальные, слуховые и прочие сигналы тесно переплетаются между собой, интегрируются в общую картину.
Восприятие пространства не ограничивается лишь восприятием расстояния, размеров и форм отдельных объектов. В восприятии пространства важную роль играет восприятие расположения предметов по отношению друг к другу, что еще более усложняет восприятие пространства. Такой сложный комплекс механизмов, обеспечивающих восприятие пространства, требует, естественно, столь же сложной организации мозгового аппарата, осуществляющего центральную регуляцию пространственного восприятия. Таким центральным аппаратом являются третичные зоны коры головного мозга, или "зоны перекрытия", которые объединяют работу зрительного, тактильно-кинестетического и вестибулярного анализаторов.
Если немного копнуть в историю психологии, то в ней, как пишет С.Л. Рубинштейн, было две позиции по отношению к восприятию пространства. Было два лагеря: нативисты и генетисты. Сторонники нативизма считали, что восприятие пространства врожденно. Имелась при этом в виду врожденность не идеи пространства в духе априоризма, а аппаратов для его восприятия. По существу утверждалось, что пространство имеет первичный, не производный по отношению к чувственному содержанию характер.
Генетисты утверждали, что восприятие пространства и в особенности третьего измерения, глубины, является продуктом развития, личного опыта. В понимании генетистов это означало, что оно есть нечто производное, получающееся в результате если не ассоциации, то слияния (В. Вундт) непространственных элементов - ощущений, в результате постепенно развивающегося истолкования сенсорных локальных знаков.
"Нативисты в доказательство своего тезиса указывали на то, что еще никогда никому не удалось констатировать наличие совершенно непространственных восприятии или ощущений: каждое чувственное качество воспринимается всегда где - то, т. е. в какой - то пространственности. Основной аргумент генетистов заключался в том, что восприятие пространства, в частности оценка расстояний, у детей, например, менее совершенна, чем у взрослых (пример сына В. Прейера, который тянулся ручкой, чтобы достать луну), и с возрастом развивается. Для разрешения вопроса пытались прибегнуть к помощи патологии. Наблюдения над восприятием пространства оперированных слепорожденных показали, что, когда пациент через двое суток после операции впервые открыл глаза, он видел "световое поле", через несколько дней - "полупрозрачные водяные шары", являвшиеся кругами светорассеяния от неправильной аккомодации. Но и через несколько недель удаленность видимых предметов оценивалась оперированными больными еще очень неточно: плоскостных и трехмерных фигур (круг и шар) они не различали; перспективного уменьшения отдаленных предметов на картине не понимали; движущиеся предметы казались им больше покоящихся. Нормальное восприятие пространственных свойств и отношений устанавливалось лишь постепенно, шаг за шагом.
Трудно решить, в чью пользу говорят эти результаты. Нативист мог бы сослаться на то, что с самого начала воспринималось "световое поле"; восприятие было пространственно. Но генетист мог констатировать, что восприятие пространства лишь постепенно уточнялось".

Восприятие времени.

ВОСПРИЯТИЕ ВРЕМЕНИ Если проблема пространства была носительницей основной психологической проблематики на рубеже XIX - XX вв. , то проблема времени стала за последние годы одной из центральных проблем современной философии.

Удельный вес, который приобрела проблема времени в философском сознании современности, не могла не сказаться и на психологии; и в психологии эта проблема начала привлекать к себе значительный интерес. Но, к сожалению, она все же не получила еще достаточной разработки. Жизненно очень существенная ориентировка во времени у животных совершается, как показал ряд исследований, на основе рефлекторной деятельности. У человека она превращается в очень сложный процесс восприятия времени.

В восприятии времени мы различаем: 1) составляющее его чувственную основу непосредственное ощущение длительности, обусловленное в основном висцеральной чувствительностью, 2) собственно восприятие времени, развивающееся на этой чувственной органической основе. Подобно тому как в отношении пространства мы различаем элементарную протяженность и собственно пространство, в отношении времени нужно таким образом различать два понятия - длительность и собственно время, но с тем, чтобы, различая, связать их в едином целом. В собственно восприятии времени мы различаем: а) восприятие временной длительности и б) восприятие временной последовательности. Как одно, так и другое включает в единстве и взаимопроникновении и непосредственные, и опосредованные компоненты. У нас имеется некоторое непосредственное переживание, ощущение, или "чувство", времени. Оно обусловлено органическими ощущениями и связано с ритмичностью основных процессов органической жизни - пульса, дыхания и т. д. По крайней мере у больных, у которых наблюдается анестезия внутренних органов, оказывается утраченной или очень сниженной непосредственная оценка времени. Значительную роль в "чувстве", или ощущении, времени играют, по - видимому, необратимые химические реакции в нервной системе.

По данным новейших исследований, оценка длительности коротких временных интервалов зависит также от внутренней температуры тела. Как ни бесспорна зависимость непосредственной оценки времени от целого ряда физиологических "висцеральных" факторов, нельзя все же, как это делают некоторые авторы (например, Р. д'Аллонь), видеть во времени лишь "висцеральную чувствительность". Восприятие времени обусловлено не только ею, но в неменьшей мере и тем содержанием, которое его заполняет и расчленяет: время неотделимо от реальных, во времени протекающих процессов.

Небольшие промежутки времени, заполненные, например, рассматриванием какой - нибудь картинки, по их истечении обычно, как показали опыты ряда исследователей, более или менее сильно переоцениваются, большие - недооцениваются. Эти данные можно обобщить в закон заполненного временного отрезка: чем более заполненным и, значит, расчлененным на маленькие интервалы является отрезок времени, тем более длительным он представляется. Этот закон определяет закономерность отклонения психологического времени воспоминания прошлого от объективного времени.

Для времени переживания настоящего имеет место обратное положение. Если прошедшее время в воспоминании кажется нам тем более длительным, чем оно было богаче событиями, и тем короче, чем более оно было пустым, то в отношении текущего времени наоборот: чем оно беднее событиями и чем однообразнее его течение, тем более длительным, "тягучим" оно является в переживании; чем богаче и содержательнее его заполнение, тем незаметнее оно протекает, тем меньше кажется его длительность. В этом расчленении закона заполненного временного отрезка на два противоположных по своему содержанию положения сказывается качественная специфика прошлого и настоящего. Прошлое объективировано в своем содержании и целиком определяется им; события в нем внеположны: они тем самым расчленяют время и этим удлиняют его для переживания. В настоящем, как бы ни было велико его заполнение, поскольку оно переживается как настоящее, оно по существу смыкается в переживании в одно единство; заполняющими его событиями оно не расчленяется именно постольку, поскольку оно переживается как настоящее. При незаполнении же переживаемого времени в переживании обычно создается томительное напряжение, так что внимание концентрируется на самом течении времени, которое в результате как бы удлиняется.

По мере того как в переживаемом времени выступает на первый план установка на будущее, снова видоизменяются закономерности, определяющие переживаемую длительность. Время ожидания желательного события в непосредственном переживании томительно удлиняется, нежелательного - мучительно сокращается. В первом случае время никогда не течет достаточно быстро, во втором - оно всегда протекает слишком быстро. Переживаемая длительность отклоняется от объективного времени в сторону, обратную господствующей у субъекта направленности. Роль этого фактора, связанного с эмоциональным характером переживания, можно зафиксировать как закон эмоционально детерминированной оценки времени. Он сказывается и в том, что время, заполненное событиями с положительным эмоциональным знаком, сокращается в переживании, а заполненное событиями с отрицательным эмоциональным знаком в переживании удлиняется: "Грустные часы длинны", - как говорит Ромео у Шекспира.

В субъективной недооценке или переоценке временных интервалов, по данным ряда исследователей, наблюдаются некоторые возрастные различия: и недооценка маленьких и переоценка больших промежутков времени оказалась в среднем у детей и подростков больше, чем у взрослых. У взрослых переоценка минутных промежутков достигла 133%, у детей, подростков и юношей в возрасте от 7 до 19 лет она доходила до 175%. В субъективной оценке времени сказываются и индивидуальные различия. В опытах X. Эренвальда одни испытуемые обнаруживали очень стойкую тенденцию недооценивать, а другие - переоценивать время. Эренвальд считает поэтому возможным различать два типа восприятия времени - брадихронический и тахихронический. Первый обнаруживает более или менее стойкую тенденцию к ускорению; второй - к замедлению, к запаздыванию. Первый переоценивает, второй недооценивает длительность временных интервалов.

Ошибки в оценке времени оказались, по данным Эренвальда, довольно значительными. Имея задание определить длительность временного интервала в одну минуту, один из испытуемых счел минуту истекшей по прошествии всего 13 секунд, другой - 80. Специальная длительная тренировка может (как это выявилось в экспериментах М. Франсуа) на некоторое время более или менее заметно повысить точность временных оценок. Но и при тренировке у испытуемых сохраняются довольно стойкие индивидуальные тенденции: одни недооценивают, другие переоценивают время. Проведенное у нас исследование Л. Я. Беленькой обнаружило на клиническом патологическом материале связь переоценок и недооценок длительности с эмоциональной сферой1. Оказалось, что все испытуемые, в частности маниакальные больные с повышенным тонусом эмоциональной возбудимости и моторной подвижностью, связанной с непоследовательностью, торопливостью, обнаружили резко выраженные недооценки временных интервалов (иногда в два раза). При этом почти во всех протоколах отмечалось в показаниях испытуемых субъективное переживание этими больными ощущения "летящего" времени.

Больные, находившиеся в депрессивном состоянии, - со сниженным тонусом, замедленной моторной деятельностью, подавленным настроением, отрицательной окраской органической чувствительности, распались на две группы. Одна из них давала переоценку, иногда очень значительную, предъявлявшихся им в эксперименте временных интервалов. В их показаниях, как правило, отмечалась "тягучесть" времени в их переживании. У другой группы депрессивных больных наблюдалась стойкая недооценка временных интервалов. Такую недооценку обнаружили больные, у которых общее депрессивное состояние сочетается с состоянием "угнетенного возбуждения" (по Крепелину). При общем угнетенном состоянии они испытывают постоянное смятение, нетерпеливость, они всегда спешат, боятся опоздать, никак не могут довести до конца начатую работу. Тоскливое состояние сочетается у них с аффективным состоянием тревоги, порождающим поведение, сходное с маниакальным. У этих больных наблюдалась обычно, как и у больных маниакальных с повышенной возбудимостью, резко выраженная недооценка времени.

Все эти отклонения непосредственного переживания длительности как у маниакальных больных, так и у обеих групп депрессивных, обнаруживают по патологическому материалу связь переоценок и недооценок временной длительности с эмоциональным отношением субъекта к переживаемому и подтверждает выше отмеченное положение об эмоциональной детерминированности оценок времени.

Характерной особенностью времени является его необратимость. Мы можем вернуться к тому месту пространства, от которого мы ушли, но мы не можем вернуть то время, которое прошло. Установление объективного порядка или однозначной, необратимой последовательности событий во времени предполагает раскрытие причинной зависимости между ними.

Именно на основании причинных зависимостей мы обычно опосредованно решаем вопрос об объективной последовательности событий. Помимо установления порядка или последовательности предшествующего и последующего, временная локализация включает определение величины интервалов, их отделяющих. Знание того, что такое день как временной интервал, включает в себя знание того, что день - это такая - то часть столетия, года, месяца и т. д. , что в дне столько - то часов, минут и т. д. Притом, чтобы подлинно реализовать значение этой количественной характеристики, необходимо установить правильное соотношение между этой количественной характеристикой и ее качественным заполнением, т. е. правильно осознать реальную, содержательную вместимость часа, дня и т. д. Непосредственная локализация во времени ограничивается лишь очень общим недифференцированным не столько знанием, сколько "чувством" того, что данное событие близко, поскольку оно актуально, или отдалено, поскольку оно чуждо. Более точная временная локализация переживаемого предполагает умение оперировать соотношениями временных величин. Поскольку время - направленная величина (вектор), однозначное его определение предполагает не только систему единиц измерений (секунда, минута, час, сутки, месяц, год, столетие), но и постоянную отправную точку, от которой ведется счет. В этом время радикально отличается от пространства. В пространстве все точки равноправны. Во времени должна быть одна привилегированная точка. С этим связан дальнейший момент, особенно осложняющий восприятие времени опосредованными компонентами. Естественной отправной точкой во времени является настоящее, это "теперь", которое разделяет время на предшествующее ему прошлое и последующее будущее. Оно одно как будто непосредственно дано как нечто наличное; от него взор направляется на прошлое и на будущее, которые могут быть определены лишь через свое отношение к настоящему. Но проблематика времени здесь осложняется диалектикой всех временных определений, связанной с текучестью времени.

Полное разрешение трудностей, связанных с текучей диалектикой временных определений, требует принятия одной общей системы координат с постоянной точкой, от которой и ведется отсчет посредством постоянных, общих единиц счисления (год, месяц, день). Эта исходная общая точка отсчета может быть фиксирована лишь за пределами субъективного, личного переживания, в историческом процессе определенным историческим событием, от которого и ведется времяисчисление (такой - то год нашей эры - на двадцатом году Октябрьской социалистической революции). Время жизни объективно определяется лишь как время истории. Лишь на основе исторически определенной системы исчисления времени можно соотносить временные показания различных наблюдателей, свободно переходя с одной точки зрения на другую, устанавливать однозначное соответствие всех датировок. Все математические формулы, связанные с преобразованием систем координат, представляют собой лишь техническое оформление той фундаментальной интеллектуальной операции, которая заключена в каждом во временном отношении упорядоченном рассказе, требующем перехода от одной отправной точки к другой. Эта операция составляет самую основную трудность, как это показывает изучение "символической афазии". Не может быть, таким образом, и речи о том, чтобы признать непосредственно данную длительность переживания как нечто самодовлеющее и противопоставлять ее абстрактному времени, определенному в понятиях. Восприятие времени, отражающее объективное время, само опосредовано включающимися в него интеллектуальными компонентами. Опосредованные элементы включаются в установление и последовательность явлений и их длительности. Всякая временная локализация - даже пережитого - требует умения оперировать временной схемой или "системой координат", выходящей за пределы переживания. Подлинно временную характеристику даже наше настоящее получает, лишь когда мы в состоянии посмотреть на него и из прошлого, и из будущего, свободно перенося свою исходную точку за пределы непосредственно данного.

Настоящее - отправная точка, из которой определяются и прошлое, и будущее, - не является в психологическом времени абстрактной точкой, а всегда некоторым временным интервалом.

Экспериментальными исследованиями пытались установить минимальные размеры, или величину, "момента". Под величиной "момента" разумеют астрономическую длительность того интервала, который воспринимается как нерасчлененное настоящее. Например, искра, прошедшая в течение "момента" путь в 1 м, воспринимается как присутствующая одновременно во всех точках этого пути, т. е. как сплошная светящаяся линия. Величина "момента" обычно определяется установлением порога слияния раздельных периодических колебаний в одно восприятие. Для определения порога зрительных ощущении обычно служит мелькатель. За характеристику величины "момента" в таком случае принимается та частота вращения, при которой произойдет слияние черной и белой половины вращающегося диска, так что черное и белое поля перестанут мелькать и диск будет казаться одноцветным. Эта величина измерена и проверена на практике: она лежит в основе расчета смены кадров при проекции кинофильма. <...> А. Лаланд установил, что для тактильных ощущений частота слияния равняется в среднем 18 раздражении в секунду. Характерно, что частота слияния этих ощущений оказалась примерно одинаковой для всех точек тела. Опыты с животными показали, что величина "момента" неодинакова для разных видов их. Тот факт, что частота слияния одинакова для зрительных, слуховых и тактильных ощущений, привел к заключению, что эта частота определяется не устройством периферических органов восприятия, а центральными факторами, действующими на осязание так же, как на зрение и слух.

Верхняя граница психологически настоящего времени, заполненного лишь простыми, между собой не связанными чувственными раздражителями, очень ограничена; максимальные размеры интервалов, отмечаемых, например, ударами молотка, которые мы воспринимаем и непосредственно сравниваем между собой, равны примерно 5 с. Сравнение интервалов большей длительности требует уже счета и опосредованных приемов. При соответствующем обычным условиям реальной жизни заполнении нашего времени содержанием, компактно связанным в обширные целые, грани настоящего заметно расширяются.

В некоторых патологических случаях выступает резкое расщепление непосредственного переживания длительности и опосредованной оценки времени. Поучительной в этом отношении оказалась группа (обследованная Л. Я. Беленькой) шизофреников (от которых часто вообще можно слышать заявление, что они "не чувствуют времени"). Испытуемая Ф. (студентка, 25 лет) пишет: "Времени я не чувствую; долго ли это было или мало времени прошло - для меня это безразлично, безвкусно. Другие говорят: как быстро прошло время или как медленно, а мне безразлично". Шизофреники этой группы в состоянии опосредованно оценить время, но не способны его "ощутить". Обнаруживая полное понимание самых сложных временных соотношений, они оказываются не в состоянии определить длительность небольшого интервала, когда приходится сделать это на основании непосредственного переживания длительности. Так, та же испытуемая Ф. дала такие результаты: время, объективно заданное экспериментатором, - 5,15, 30; время, указанное испытуемой, - 9, 5, 1.

Расщепление непосредственного переживания времени и опосредованной его оценки, слитых в нормальном восприятии времени, возникает в некоторых случаях нарушения нормального заполнения реального времени в результате патологического отрыва личности от реальности и образования у нее второго бредового плана переживания. Иногда это расщепление отчетливо осознается __ самим больным. Так, испытуемый Г. , актер, 35 лет (из той же группы шизофреников), говорит: "Я прекрасно понимаю, что время движется, что дни сменяются днями, недели неделями, годы годами. Однако субъективно мне кажется, что время остановилось, замерло, у меня в мозгу засела, застряла одна дата - 10 июля 1925 г. Я отлично понимаю, что настоящему, текущему моменту соответствует другая, но для того чтобы ее запомнить и закрепить, я должен ее записать и в дальнейшем для самоориентировки во времени должен вести календарный отсчет от этой даты (курсив мой. - С. Р. ), ибо иначе снова восторжествует та другая, неподвижная дата, которая не дает разворачиваться времени, которая сковывает его".

Непосредственные компоненты переживания и опосредованные компоненты восприятия и ориентировки во времени в данном случае как бы разведены, и потому каждый из них выступает с предельной отчетливостью: с одной стороны - искаженное непосредственное переживание течения времени; с другой - сохранившаяся нормальная, правильная, опосредованная ориентировка во времени, корригирующая дефектное непосредственное переживание. В других случаях - у больных с кортикальными поражениями и нарушением интеллектуальной деятельности - наблюдалась, наоборот, неспособность оперировать временными соотношениями при сохранности непосредственного переживания длительности, выручающего в элементарных случаях повседневной жизни.

Восприятие движения.

Восприятие движения – очень сложный процесс, природа которого еще не вполне выяснена. Если предмет объективно движется в пространстве, то мы воспринимаем его движение вследствие того, что он выходит из области наилучшего видения и этим заставляет нас передвигать глаза или голову, чтобы вновь фиксировать на нем взгляд. Смещение же точки по отношению к положению нашего тела указывает нам на ее передвижение в объективном пространстве. Восприятие движения в глубину пространства, которое экспериментально еще почти не исследовалось, возникает вследствие смещения не вполне соответствующих точек на сетчатке вправо или влево. Таким образом, некоторую роль в восприятии движения играет движение глаз, которое приходится производить, чтобы следить за движущимся предметом. Однако восприятие движения не может быть объяснено только движением глаз: мы воспринимаем одновременно движение в двух взаимно противоположных направлениях, хотя глаз, очевидно, не может двигаться одновременно в противоположные стороны. С другой стороны, впечатление движения может возникнуть при отсутствии реального движения, если через небольшие временные паузы чередовать на экране ряд изображений, воспроизводящих определенные следующие друг за другом фазы движения объекта. Это так называемый стробоскопический эффект.

Для того чтобы возник стробоскопический эффект, отдельные раздражители должны быть отделены друг от друга определенными промежутками времени. Пауза между смежными раздражителями должна быть около 0,06 с. В том случае, когда пауза вдвое меньше, изображения сливаются; в том случае, когда пауза очень велика (например, равна 1 с), раздражения осознаются как раздельные; максимальное расстояние между движущейся точкой в двух смежных кадрах, при котором имеет место стробоскопический эффект, равно 4,5°. На стробоскопическом эффекте построено восприятие движения на кинематографических лентах. Отчасти аналогичным приемом изображения движения посредством одновременного воспроизведения последовательных его фаз пользуются также в живописи и скульптуре. О. Роден возвел этот прием в основной принцип своей теории изображения движения в искусстве.

В восприятии движения, несомненно, значительную роль играют косвенные признаки, создающие опосредованное впечатление движения. Так, впечатление движения может вызвать необычайное для покоящегося тела положение частей фигуры (поднятая нога, отведенная, как бы замахнувшаяся рука, согнутые верхушки деревьев и т.п.).

К числу "кинетических положений", вызывающих представление о движении, принадлежит наклонное положение, особенно привлекавшее внимание художников. Франкетти отмечает эффект, который дают наклонные линии в сочетании с ясно выраженной гор<