Таким образом, во имя укрепления своей независимости и державной стати Россия шла на усиление своей экономической зависимости от других стран

Была ли альтернатива такому пути развития, могла ли Россия в начале XX в. встать на путь подлинной модернизации? Могла ли Россия самостоятельно проводить ускоренное накопление капитала, не прибегая к иностранным займам и сверхэксплуатации своего крестьянства ради экс­порта хлеба? Да, была. Существовали и внутренние импульсы для развития капитализма. Причем существовали они в центре Европейской части страны, где складывалось ядро российской государственности. В Москве и Московской губернии, в Ярославле и Владимире, Туле и Костроме, Нижнем Новгороде и Самаре капиталистическое развитие в целом было органичным - оно спонтанно вытекало из самого «хода по­вседневности». Но развивавшийся в Центре капитализм не мог сразу создавать предприятия тяжелой индустрии. Он был главным образом «ситцевым капитализмом» - развивал в первую очередь текстильную промышленность, фабрики, выпускавшие предметы потребления. «Ситцевый капитализм» ориентировался преимущественно на внутренний рынок, хотя кое-что давал и на экспорт.

Но могла ли Россия плавно эволюционировать от «ситцевого капитализма» к полноценному индустриальному капитализму с собственной тяжелой индустрией? В перспективе, да. Но броненосцы и паровозы, пушки и рельсы требовались России немедленно. Так что альтернатива имперской модернизации в начале XX в. была маловероятной. Для нее не было исторического времени. И «ситцевый капитализм» в своем развитии наталкивался на препятствия, связанные как раз с имперской моделью модернизации. Прежде всего - на ограниченный платежеспособный спрос основной массы населения. Недоедание, нищета, неграмотность большей части подданных империи никак не способствовали расширению внутреннего рынка и накоплению капиталов, необходимых для инвестирования в тяжелую промышленность. Нищета парода и относительная узость внутреннего российского рынка представляли собой оборотную сторону быстрого развития капитализма в ходе имперской модернизации.

Помимо центра Европейской части России, Верхнего и Среднего Поволжья в России были еще три крупных очага индустриального развития: вторым был Урал - «опорный край державы», где преобладала горнодобывающая и металлургическая промышленность, крайне отсталая в технико-экономическом отношении, с устаревшими технологиями и архаичной организацией производства, с тяжелейшими условиями труда; третьим очагом индустриального развития был Юг: Харьковская и Ростовская губернии, Донбасс, юго-восточные районы Украины, где бурно развивались угледобыча, металлургия и машиностроение; четвертым (по счету, но не по важности!) индустриальным районом России был Запад и Северо-Запад страны с центром в Санкт-Петербурге. К этому району от­носились также центры индустриального производства в Ревеле (ныне Таллин), Риге, Либаве и других западных городах, которые были во­площением имперской модели модернизации в чистом виде, так как для них был характерен быстрый рост военно-промышленного комплекса и связанной с ним тяжелой индустрии, в особенности машиностроения, причем в основном для военных нужд. Эти предприятия тяжпрома С-11етербурга были мало связаны как с внутренним российским рынком, так и с производством на экспорт. Их главным заказчиком и отцом-бла­годетелем было государство. Государственные заказы являлись поистине золотым дном для растущей русской промышленности. Так, заказы для же­лезнодорожного строительства размещались по ценам, вдвое превосходившим рыночные. Характерно, что даже те железные дороги, которые формально были частными, строились и действовали потом преимущественно на казенные деньги. Делалось это за счет увеличения налогов. Очень важным источником средств для имперской модернизации была продажа водки, благо Витте еще при Александре III позаботился о введении «питейной монополии».

Государственные заказы и прямое вмешательство чиновников в производственные дела, отсутствие конкуренции, пренебрежение экономической эффективностью делали санкт-петербургский ВПК крайне расточительным. Военные расходы России в начале XX в. росли быстрее, чем в других крупных странах Европы, да и в абсолютных размерах превышали их. В 1902 г. Россия тратила на военные нужды 421 млн. руб. (увеличение на 43,7% по сравнению с последним десятилетием XIX в.), Германия - 303 млн. (прирост на 35,9%). По другим данным, военные расходы России с 1901 по 1906 г. возросли с 451,8 до 528,6 млн. руб. (на 17,0%), Германии за то же время - с 454,3 до 477,9 млн. руб. (на 5,2%).

Санкт-Петербург к тому же становился и важнейшим центром банковской и финансовой деятельности, как в Российской империи, так и в Европе в целом. Петербургские финансовые институты были тесно связаны с казной и предприятиями ВПК, а ведущие чиновники, хотя бы в силу своего происхождения, - с системой помещичьего землевладения и самодержавием. Это обстоятельство определяло внутреннюю противоречивость российской модернизации: ускоренное развитие ради укрепления старых порядков и позиций правящей верхушки.

Итак, государство было главным субъектом модернизации в России в конце XIX - начале XX в.Главным, но не единственным. В России сложился своеобразный симбиоз государственной бюрократии, иностранных капиталистов и русских предпринимателей. Между участниками этого альянса порой возникали конфликты. Тем не менее, они не могли уживаться вместе и обойтись друг без друга и были обречены, хотя бы в силу собственных корыстных интересов. При этом царское правительство пыталось играть роль верховного арбитра. Николай II вообще претендовал на роль «отца народа» и не был лишен популистских наклонностей.

Противоречия имперской модернизации сопровождались конфликтами между различными группами царской бюрократии. В частности, между Министерством внутренних дел, которое стремилось к регламентации общественной жизни, и Министерством финансов, которое часто склонялось к либерализации - хотя бы для того, чтобы переложить часть своих забот на плечи предпринимателей, повысить эффективность российской индустрии за счет частной инициативы. Соперничали друг с другом Морское и Военное министерства, убеждая царя увеличить расходы соответственно на флот и сухопутные войска. Однако чаще всего дело кончалось компромиссом. Обычно компромисс состоял в том, что со­здавалась «межведомственная комиссия», которой и поручалось «доработать вопрос», т.е. фактически утопить его. А сами компромиссы нисколько не устраняли разногласий внутри правящей элиты по поводу экономической политики, положения крестьянства, народного просвещения, множества других стратегических и текущих вопросов жизни страны. Разлад в верхах - характерная черта имперской модернизации России в начале XX в. Эпоха неумолимо требовала от российского императора решений по модернизации политической системы страны, глубоким реформам в сельском секторе экономики и особой осторожности и взвешенности во внешней политике. По существу, предстояло решить две дилеммы: реформы или революция, мир или война.Фактически это был вопрос о судьбе монархии. И его решение во многом зависело от поведения правительства и государственного аппарата, их заинтересованности в реформах. В.О. Ключевский в одной из работ отмечал, что нужда в реформах назревает раньше, чем народ созревает для реформ. Линию правительства и госаппарата всегда определяет наличие или отсутствие политической воли правителя.

Национальные интересы страны требовали реформ и мира как вне России, так и (прежде всего) во внутренней жизни. Ситуация же и в стране и вне ее менялась не в пользу мира и здесь особую роль должна была сыграть политическая активность монарха, его стремление учитывать реалии времени.

Императоржил главным образом интересами своей семьи, ближайших родственников, окружения. В этом плане его человечность и обаяние понятны, они - продукт и объект определенного круга. Но он-то, по своему статусу, был главой огромной страны, элита которой претендовала на роль лучших людей мировой державы. Его слово, его поведение определяли политику, стратегию развития.

Человек, воспитанный в жестко консервативном духе, и в то же время мнительный, он окружал себя единомышленниками. «Все эти Воейковы, Ниловы, Мосоловы, Апраксины, Федосеевы, Волковы, бесцветные, бездарные холопы, стояли у входов и выходов царского дворца и охраняли незыблемость самодержавной власти. Эту почетную обязанность делила с ними другая группа Фредериксов, Бенкендорфов, Корфов, Гроттенов, Гривальдов - напыщенных, самодовольных немцев, которые пустили прочные корни при русском дворе и создали своеобразный колорит закулисного влияния. Глубокое презрение к русскому народу роднило всю эту высокопоставленную челядь» - отмечал ещё в 1923 г. В. Канторович. Естественно, что подобная ситуация полностью исключала проведение правильной кадровой политики. Именно по этим причинам легко «пал» с поста премьера спасший монархию осенью 1905 г. СЮ. Витте, стал неугоден к 1911 г. П.А. Столыпин, не смог довершить свой курс В.Н. Коковцов.

Император, по свидетельству очевидцев, был воспитан в рамках известной формулы: «Самодержавие - православие - народность». Первая часть не допускала ограничения власти царя, вторая требовала незыблемости идеологии прошлой эпохи и главенствующей роли церкви в общественной жизни, третья не мыслила какого-либо ущемления позиций главной социальной опоры самодержавия - дворянства.

Культ патриархальности не отвечал условиям XX в., а Николай Второй цеплялся за него. Между тем в стране сформировались не только новые отрасли экономики: промышленность, транспорт, банковско-финансовая сфера, связь, средства массовой информации (газеты, журналы), но и образовались совершенно новые классы, социальные слои и группы. И ещё одно крайне важное дополнение: к началу XX в. закончилась длительная (в несколько веков) эпоха инкорпорации (т.е. включения) большого числа народов в единое российское государство. По времени этот процесс совпал с резким ростом национального самосознания этносов, чья интеллигенция остро ставила на повестку дня общественной жизни вопрос о месте и роли своих народов в судьбах Российской империи. Тем самым политическая география вводилась в сферу общественного сознания, до предела усложняя и без того непростую картину действительности.

Российская буржуазияв первые годы XX в. сложилась в довольно мощную силу. Составляя вместе с семьями примерно 1,5% от общей массы населения, она владела 350 тысячами промышленных, торговых и ремесленно-торговых предприятий. Элиту буржуазии характеризуют люди типа Александра Ивановича Путилова, владельца крупнейшего завода в Петербурге, на котором работало более 20 тыс. человек. Этому капиталисту принадлежали: железная дорога от Барнаула до Семипалатинска, компания по добыче нефти в Гурьеве (Атырау), он занимал пост вице-президента Русско-Азиатского банка и т. д. Не менее колоритны фигуры Павла Рябушинского, Александра Гучкова, Саввы Морозова. Их знали и ценили в стране, Европе, мире, но они были неугодны дому Романовых.

Дворянство Россиив процессе экономического развития подверглось значительной дифференциации. Из 107тыс. помещиков 33 тыс. имели по 8 десятин на владельца, что было мало даже для крестьянина. Зато в руках 18 тыс. владельцев имений (17% всех дворян) сосредоточилось 44,5 млн. десятин (83% всего дворянского фонда). Дворяне-служащие (высшие чиновники), а их было около 91 тысячи, составляли костяк российской бюрократии. Кроме того, дворянство являлось основой офицерского корпуса российской армии (60 тыс. из общего числа 80 тыс.). Вместе с семьями дворяне насчитывали 1220 тыс. человек (0,8% населения). Будучи ничтожным меньшинством в общей массе населения, дворянство в силу своего особого положения первого сословия, благодаря своему представительству в аппарате управления и

силовых структурах, а также покровительственному отношению монарха и правительства являлось ведущим политическим классом российского общества.

Пролетариат Россиипредставлял собой большей частью рабочий класс первого поколения. Из общей массы 19 млн. рабочих (с семьями) иыделялись 4,5 млн. индустриальных рабочих, сконцентрированных в крупнейших промышленных районах, Петербурге и Москве.

Интеллигенция Россииза время развития страны по пути капитализма сформировалась в значительную, но очень разноликую массу общей численностью более 1 млн. человек. По утверждению Н. Бердяева «интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной группировкой, образовавшейся из разных социальных классов, сначала по преимуществу из более культурной части дворянства, позже из сыновей священников и диаконов, из мелких чиновников, из мещан и после освобождения, из крестьян». Российская интеллигенция - учителя, врачи, инженеры, связисты, служащие государственных и частных предприятий, банков, кооперативов, различных обществ - своим существованием и деятельностью утверждали модернизацию страны, но власть абсолютно не считалась с ними.

Еще с 40-х гг. XIX в. интеллигенция идейно-политически была глубоко расколота, её основная часть придерживалась оппозиционных и революционных взглядов. Её непростые отношения с государством и иластью являлись логическим продолжением напряженных отношений 1 осударства и общества.

Крестьянство России- это не только 82% населения, не только 43 млн. владельцев дворов, но и крайне сложный, запутанный клубок противоречий аграрного сектора экономики. Многие противоречия носили психогенетическую заданность. Главное желание крестьянства со времен реформы 1861 г. - получить свой достаточный земельный надел хотя бы 11еной крутых перемен. Главной бедой деревни было малоземелье. В самом центре страны 394 землевладельца имели 15 млн. десятин. Столько же было у 1 млн. 650 тыс. крестьян. Один помещик имел земли больше, чем 4188 крестьян. Чтобы создать товарное хозяйство, крестьянам требовалось минимум 10 десятин. А в среднем они имели около 6 десятин земли, с учётом арендованной. Таким образом, большинство крестьян располагало нозможностью обеспечить своей семье только половину прожиточного минимума, т.е. нищенствовало. На пути к их благополучию около тысячи лет стояли помещики.

Казачество. До 1917 г. в России было 11 казачьих войск. После падения самодержавия завершили оформление еще два: енисейское и

иркутское казачьи войска. Но этот процесс заглох вследствие победы Октябрьской революции и начавшейся затем Гражданской войны. Всего на хуторах и в станицах числилось 4,5 млн. казаков. Само расположение казачьих войск демонстрировало их военно-политическую значимость. Терское и Кубанское войска прикрывали Северный Кавказ, Донское - стык Центральной России и Украины, Астраханское, Оренбургское, Сибирское и Семиреченское - окольцовывали Центральную Азию, Енисейские и Иркутские казаки контролировали выход в Туву и Западную Монголию; Забайкальское, Амурское и Уссурийское войска закрывали вход в страну со стороны Китая.

Статус военно-феодального сословия делал казачество важной социальной опорой самодержавия, своего рода дополнительным щитом царской власти.

Духовенство.Второе привилегированное сословие России, насчитывая вместе с семьями более 700 тыс. человек, выполняло крайне важную социальную роль - идейно защищало самодержавие и заодно контролировало моральные устои общества. Главными были конфессии -православная, мусульманская, иудейская, лютеранская, буддийская, католическая.

Важно отметить три важных обстоятельства политико-социологического плана.

Первое - Россия представляла собой такой тип полиэтничной державы, где при примате православия другие конфессии не подавлялись, а активно взаимодействовали в решении общих государственных задач.

Второе - нерусские народы преобладали (57% от общей массы населения). Русский этнос был государствообразующим меньшинством.

Третье - российское общество не получило от интеллигенции, прежде всего творческой, тот идеал, который бы соответствовал ментальности народа. Русская литература «снабдила» общество противоречивыми героями и антигероями. Спор Герцена, Белинского, Чернышевского с Тургеневым и Достоевским не выявил необходимой доминанты.

Удивительно, но при наличии целого ряда сложных внутриполитических проблем власть продолжала вести курс на утверждение России в качестве ведущей мировой державы. Это проявилось во вмешательстве во внутренние дела Китая, борьбе с Японией за контроль над Кореей, что закончилось русско-японской войной и поражением России; совместно с Англией определении зоны влияния в Иране; вопреки национальным интересам, требовавшим уклониться от предстоящей европейской схватки, произошло вступление в военно-

политический союз Англии и Франции (Антанта), острие которого было направлено против Германии. И, конечно, Россия хотела быть главной на Балканах, где столкнулись интересы Англии, Германии, Турции и России.