Анализ дискурса в традиции М. Фуко

Еще один известный подход, нацеленный на анализ дискурсивных практик, – фукодианский анализ дискурса – является, пожалуй, самым философски нагруженным из всех качественных подходов. Как правило, он применяется в исследованиях, имеющих ярко выраженный критический характер. Выдающийся французский мыслитель М. Фуко инспирировал в своих трудах определенный тип дискурсивного анализа, который оказался весьма созвучным критическому модусу мышления в современной психологии. Нельзя сказать, что критические исследования в психологии базируются исключительно (или даже преимущественно) на идеях Фуко – популярность в психологии приобрели, в частности, междисциплинарные подходы критики идеологии (к примеру, идеи голландского лингвиста и теоретика дискурса Т. ван Дейка (на рус. яз. см.: ван Дейк, 2013), и вместе с тем Фуко остается одним из наиболее цитируемых авторов в работах сторонников так называемой «критической психологии» – нового направления, возникшего в психологии в конце ХХ века и нацеленного на исследование взаимоотношений субъекта и власти, на вскрытие психологических механизмов неравенства, ассиметричных отношений власти и доминации в современном обществе[1]. Среди ярких представителей направления критической психологии можно назвать таких ученых, как Я. Паркер, И. Приллелтенски, С. Остин, Д. Фокс и др. В истории чтения и интерпретации идей Фуко в области психологии значительную роль сыграли книга коллектива авторов «Изменяя субъект: Психология, социальная регуляция и субъективность» (Henriques, Hollway et al., 1984), где дана глобальная критика индивидуализма, картезианской парадигмы и позитивизма в психологии, а также работы британского социального исследователя Н. Роуза (Rose, 1985, 1990), в которых представлены критические реконструкции истории психологической науки в ее взаимосвязи с практиками социального администрирования и истории формирования современной личности и современных типов субъективности в их взаимосвязи с тем социальным контекстом, внутри которого родилась психология и который сам стал отчасти ее порождением.

Наследие М. Фуко чрезвычайно богато идеями, здесь мы назовем лишь некоторые из них, оказавшие, по нашему мнению, наибольшее влияние на становление методологии критических дискурсивных исследований в психологии.

Во-первых, из работ Фуко в психологические исследования пришло такое понятие дискурса, которое в значительной мере отличается от лингвистической англо-американской традиции. «Дискурс» у Фуко – весьма абстрактное понятие, не относящееся просто к типу употребления языка – к тексту, высказыванию или языковому взаимодействию. Слово «дискурс» употребляется для описания правил, разделов, систем, средств и т.п., имеющих отношение к некоторому корпусу знания. «Дискурс» относится к институционально закрепленному разделению знания (например, медицинский, психологический, судебный, экономический, научный дискурсы) и одновременно с этим им обозначаются социальные практики, посредством которых формируются объекты, концепты и стратегии. В работе «Порядок дискурса» Фуко (1996) выдвигает гипотезу о том, что производство дискурса в обществе одновременно контролируется и подвергается селекции, организуется и перераспределяется с помощью особых процедур, цель которых – обуздать власть и непредсказуемость, случайный, событийный характер дискурса, справиться с его «угрожающей материальностью». Как можно видеть, дискурс у Фуко и предстает в качестве некой стихийной силы, и предполагает наличие упорядочивающих процедур, отсылающих к сложной инстанции власти. Сами упорядочивающие процедуры весьма многообразны, к ним относятся, например, исключение (к примеру, запреты), разделение (к примеру, противопоставление разума и безумия, истинного и ложного), подчинение принципу дисциплинарности, ритуал и др.

Следующая идея Фуко, воспринятая и переработанная сторонниками фукодианского анализа в психологии, имеет отношение к типу мыслительного движения в процессе анализа. Согласно Фуко, упорядочивающие дискурс процедуры следует искать не столько в формальной структуре вербальной коммуникации (которую исследуют, скажем, разговорные аналитики и близкие им дискурсивные психологи), сколько в исторически выработанных правилах и условиях производства высказываний. Анализ может быть направлен преимущественно на раскрытие отношений между исторически сформированными «правилами» и организованными в соответствии с ними «высказываниями» (подобную форму работы предлагают в своем варианте фукодианского анализа дискурса Г. Кендалл и Г. Уикхэм (Kendall, Wickham, 1999)), кроме того, в анализе может быть в большей мере акцентирована «генеалогическая» (историческая) составляющая – в этом случае на первый план выходит анализ исторической вариабельности высказываний, отвечающий на вопрос, как и почему высказывания изменялись c течением времени (такой вариант фукодианского анализа дискурса описывают М. Эррайбес-Айлон и В. Уокердайн (Arribas-Ayllon, Walkerdine, 2008)). Следует подчеркнуть, что идея генеалогии, исторического анализа, нацеленного на исследование условий возможности тех или иных представлений или опыта, очень важна для любого типа фукодианского анализа, различные вариации его отличаются лишь разной степенью ее акцентирования.

Еще одна важнейшая идея Фуко связана с изменением взгляда на власть и концептуализацией влияния власти на процесс субъективации. В своих работах Фуко предлагает особую концепцию власти, значительно отличающуюся от традиционного понимания власти как возможности одних людей, социальных классов, политических групп и т.п. осуществлять свою волю и оказывать воздействие на других людей, классы, группы и т.п. В контексте традиционно понимаемой власти достаточную популярность в середине ХХ века имели марксистские и неомарксистские концепции идеологии как одного из основных механизмов осуществления господства в обществе (к примеру, концепция французского мыслителя А. Альтюссера, исследовавшего формы становления субъекта через процесс идеологической «вербовки» – интерпелляции). Базируясь на идеях Ф. Ницше, Фуко предложил модель власти, которая не сосредоточена в руках отдельных групп людей, но рассеяна повсюду в социальном пространстве, является локальной и тесно связанной с историческими обстоятельствами. Власть у Фуко не функционирует только для того, чтобы подавлять индивидов, она является прежде всего производящей силой, формирующей субъектов посредством практик сигнификации и действия. Как отмечают М. Эррайбес-Айлон и В. Уокердайн (Arribas-Ayllon, Walkerdine, 2008), Фуко отрицает функциональную тотальность и монолитное единство идеологии, нацеленной на осуществление функций подавления, и направляет свои усилия на детальные исследования того, как в рамках материальных/сигнификативных практик конституируются те или иные типы субъективности: к примеру, Фуко исследует, как посредством особых социальных практик формировались те, кто стал обозначаться в качестве «преступника», «гомосексуалиста», «душевнобольного», «пациента». Для психологических исследований обозначенные идеи Фуко открыли возможность развивать особую методологическую перспективу анализа не только узко-понимаемых репрессивных функций власти, чем так или иначе занимаются все проекты критики идеологии, но и сложных механизмов власти в ее функции порождения социального и психического мира, описывать конкретную динамику функционирования этих механизмов. Кроме того, важной частью фукодианского анализа в психологии стала его нацеленность на раскрытие процесса и результатов субъективации – материальных/сигнификативных практик, посредством которых формируются субъекты. В перспективе идей Фуко проблематизируется гуманистический взгляд на субъект и личность как некую сущность, центр действия и принятия решений. Субъект мыслится, скорее, в качестве позиции внутри поля, в котором действует множество сил, – как мать, жена, отец, рабочий, пациент и т.д. Это не роли, которые единый, тождественный самому себе субъект берет на себя в тех или иных обстоятельствах. В обсуждаемой методологической перспективе сам субъект есть не что иное, как следствие исторически формирующихся сил социальной регуляции. Многие авторы (Я. Паркер, В. Уокердайн, В. Холлуэй и др.) обращаются к психоанализу Ж. Лакана в поисках моделей объяснения того, каким образом многообразные и противоречивые формы социального позиционирования субъекта уживаются друг с другом. Фуко не предложил сколько-нибудь законченной теории субъекта, многие вопросы, связанные с «внутренней», психической сценой работы власти, остаются у него непроясненными. Поэтому привлечение психоаналитических идей Лакана, как раз работавшего над теорией субъекта, для современной концептуализации процесса конституирования субъекта, формирования «внутренней жизни» и понимания эффектов власти в этом процессе выглядит весьма многообещающим.

Описывая процедуру фукодианского анализа дискурса, авторы подчеркивают, что они не предлагают окончательной методологии, но лишь очерчивают некие общие методологические ориентиры. Г. Кендалл и Г. Уикхэм (Kendall, Wickham, 1999) выделяют пять основных шагов осуществления анализа: 1) фиксация дискурса как комплекса высказываний, носящих регулярный и систематический характер; авторы подчеркивают, что опознание регулярности и систематичности в корпусе высказываний имеет очень большое значение, поскольку сам анализ основан на допущении, что дискурс структурирован посредством правил, и следующие шаги представляют собой распознавание этих правил; важно заметить также, что понятие дискурса здесь не сводится к понятию текста, тоже структурированного посредством правил, дискурс приобретает смысл социальной формации, он включает в себя не только «слова», но «вещи» (институции, сообщества, социальные практики); 2) идентификация правил производства высказываний; для осуществления данного шага необходимо направить внимание на исследование исторических условий возможности и современных форм существования дискурса, к примеру, исследовать, как появляется дискурс современной гуманистической педагогики, каковы его исторические и современные формы; 3) анализ правил, создающих границы того, что может быть сказано; исследователь концентрируется на том, какой тип высказываний возможен в пределах изучаемого им дискурса и какие формы высказываний становятся невозможны; к примеру, какие правила задает психопатологический дискурс для анализа трудностей обучения и какие типы высказываний он отсекает; 4) анализ правил, порождающих возможность новых высказываний; в частности, осуществляя данный шаг, исследователь сосредотачивается на возможных типах субъективности или идентичностей, формируемых внутри и посредством интересующего его дискурса; к примеру, психопатологический дискурс открывает возможность описания различных типов умственной отсталости и задержек психического развития, посредством которых даются объяснения трудностей обучения; обратим внимание на то, что в контексте фукодианского анализа дискурса ставятся под вопрос представления о научной объективности: «умственная отсталость» перестает быть некой объективной сущностью, лишь раскрываемой посредством прогрессивного научного знания, но сама является порождением особого типа дискурсивного производства, на вскрытие правил которого и направлены усилия исследователя; 5) идентификация правил, обеспечивающих одновременно дискурсивный и материальный характер практики; в контексте идей Фуко преодолевается разрыв между дискурсивным (идеальным) и материальным, мыслью и действием, характерный для традиции марксистской и неомарксисткой критики; правила дискурса не ограничиваются лишь способами построения идей (скажем, способов классификации задержек психического развития), они определяют и формы материальной практики, публичные условия, организацию социального пространства и т.п. (к примеру, типы обучения в школе, организацию специализированных классов для отстающих, системы психологической и психиатрической помощи и т.п.).

Еще один возможный вариант проведения фукодианского анализа дискурса предлагают М. Эррайбес-Айлон и В. Уокердайн (Arribas-Ayllon, Walkerdine, 2008). Можно полагать, что предложенное ими структурирование шагов анализа в большей мере отвечает задачам исследования психологических реалий, во всяком случае, авторы уделяют много внимания анализу интересных для психолога процессов субъективации. Историческая «генеалогия», властные механизмы и субъективация – вот три основных предмета, на которые, согласно Эррайбесу-Айлону и Уокердайн, должен быть направлен анализ, основанный на идеях М. Фуко. Процедура такого анализа включает в себя несколько этапов: 1) выбор и формирование корпуса высказываний; выборка может включать набор текстов (архивных документов, автобиографических описаний, интеллектульных и массмедийных текстов), а также данные, полученные путем интервью, этнографических наблюдений и т.п.; данные должны давать объемное и разнообразное представление о «дискурсивном объекте», релевантном объекту исследовательского интереса, его «условиях возможности», исторических и современных вариациях; 2) проблематизация; исследователь осуществляет мыслительное действие проблематизации, задаваясь вопросом, как оказались возможны те или иные типы суждений, которые он идентифицирует в собранном материале, это своеобразный тип аналитического критического отстранения от смысла утверждений, действие постановки под вопрос и даже временного разрушения их смысловой структуры; к данному этапу относится и действие выслушивания проблем, звучащих в пространстве тех или иных дискурсивных практик; к примеру, исследователь может спрашивать: каким образом стало возможным определение человеком самого себя именно в этих, а не иных терминах, каковы те дискурсы (в их собственно дискурсивных и материальных аспектах), благодаря которым именно эти особенности самоопределения стали пониматься и структурироваться в качестве проблемы; 3) анализ технологий власти и технологий себя: к первым могут быть отнесены внешние формы контроля человеческого поведения в виде всевозможных запретов, ритуалов, нормативных правил и др., под вторыми имеются в виду различные способы саморегулирования; к технологиям относятся также «истинностные игры», функционирующие как на широкой социальной или политической арене, так и в рамках локальных коммуникативных практик, например, в форме определенных риторических правил; 4) анализ субъектных позиций; субъектные позиции определяются как место, отводимое человеку в структуре прав и обязанностей, подразумеваемых репертуаром дискурса; как можно видеть, позиции носят моральный характер, человек занимает ту или иную субъектную позицию в коммуникации в соответствии с той моральной структурой, с которой он себя соотносит; например, человек, совершивший преступление сексуального характера, объясняет свои действия провоцирующим поведением жертвы, тем самым отчасти снимая с себя ответственность за содеянное, такая субъектная позиция оказывается возможной внутри определенного «морального порядка», задаваемого циркулирующим в обществе «дискурсом мужского сексуального желания», позиционирующего мужчин в качестве тех, кто действует под влиянием заключенных в них могущественных сил, которые почти механическим образом актуализируются в присутствии сексуальных объектов (женщин); 5) анализ процесса субъективации; субъективация понимается как этика формирования, изменения и развития себя; исследователь старается уловить, с какими эксплицитными и имплицитными этическими правилами и целями люди себя соотносят, каковы ценностные пространства, на которые они сознательно или бессознательно ориентируются, как именно происходит саморегулирование человеческой жизни и поведения и посредством каких практик саморегуляции люди пытаются изменить сами себя, чтобы достичь определенного состояния счастья, свободы, мудрости, совершенства или бессмертия…

Как можно заметить, процедура фукодианского анализа дискурса (в особенности это касается варианта Эррайбеса-Айлона и Уокердайн) представляет собой комплексный метод, который может включать в себя техники, развиваемые в других подходах (например, в подходе анализа разговора, нарративном подходе, анализе позиционирования). Для фукодианского анализа дискурса характерна выраженная теоретическая фундированность аналитических процедур. Вообще обозначенные выше подходы к анализу разговора и дискурса (дискурс-анализ Поттера и Уезерелл, анализ разговора, фукодианский анализ дискурса) отличаются друг от друга степенью дедуктивного компонента – привлечения к анализу теоретических положений. Анализ разговора максимально эмпиричен, его сторонники воздерживаются от обращения к каким-либо теоретическим концепциям власти, субъекта, идеологии и т.п. и представляют свою эпистемологическую позицию как максимально объективную, а свои действия – как работу со смыслами, уже заложенными в самом анализируемом материале, без привнесения в него смыслов исследователя, лишь после того, как такая эмпирическая работа проведена, аналитики разговора могут обратиться к теоретическим перспективам (например, феминистской психологии, как это предлагает С. Уилкинсон), если они соответствуют эмпирическому материалу. Дискурс-анализ Поттера и Уезерелл предполагает как внимательную эмпирическую работу, ориентирующуюся на реальность разговора и заложенных в нем смыслов, так и рефлексивную, интерпретативную позицию исследователя, вводящего в исследование свое понимание более широкого социального (и теоретического) контекста. Наконец, фукодианский анализ дискурса базируется на выраженной эпистемологической позиции интерпретативизма, проведение исследования подразумевает изначальную ориентацию аналитика на определенную теоретическую перспективу (ряд теоретических положений М. Фуко) и прочтение эмпирического материала в этом контексте.