ЧАСТЬ ВТОРАЯ: СВЕТЛАЯ ГОСПОЖА 2 страница

 

Несколько месяцев в Даларане пролетели незаметно. Артас с удивлением обнаружил, что в городе магов можно было научиться многому, что полезно знать королю. Также здесь он мог свободно наслаждаться затянувшимся летом и первыми прохладными осенними деньками. Он каждый день ездил верхом, хотя и ощущал, как его сердце сжимается каждый раз, когда усаживался на коня и понимал, что это был не Непобедимый.

А еще здесь была Джайна.

Поначалу он не планировал целовать ее. Но когда она оказалась в его руках, ее глаза так сияли от радости и веселья, что он не смог удержаться. И она поцеловала его в ответ. Ее расписание было куда насыщеннее и требовательнее, чем его, и они не могли часто встречаться друг с другом, что их особо не радовало. Обычно им удавалось сойтись во время каких-нибудь общественных мероприятий. При этом оба они единогласно, без всяких обсуждений, решили не давать окружающим и повода для распространения слухов о себе.

Это придавало их отношениям особую изюминку. Они наслаждались каждым представившимся им моментом – поцелуем в альковах, мимолетным взглядом на официальном обеде. Их первый пикник был невинен в начале; но теперь они усердно подобного избегали.

Он запомнил ее расписание, чтобы “случайно” натыкаться на нее в коридорах. Она находила причины, чтобы наведываться в конюшни или во внутренний двор, где Артас и его люди обычно оттачивали свои навыки сражения.

Артас наслаждался каждой опасной и дерзкой встречей с ней.

Теперь он выжидал в редко посещаемом проходе, стоя напротив книжного шкафа и притворяясь, что рассматривает названия томов. У Джайны скоро должна была закончиться практика огненных заклятий; однажды она проболталась ему, что до сих пор занимается возле тюремной зоны, где было много воды, после чего жутко застеснялась. Она должна была пересечь этот коридор, чтобы добраться до своей комнаты. Он тщательно вслушивался. И вот они – мягкие, быстро семенящие шаги ее ног. Он обернулся, потянувшись за книгой, делая вид, что она ему интересна, а сам искоса наблюдал за нею.

Джайна был одета как обычно, в традиционное одеяние ученика. Ее волосы словно сияли, ее лицо застыло в обычном для нее сконцентрированном выражении, лоб был нахмурен в глубоком, но судя по всему, приятном раздумье. Она даже не заметила его. Он быстро положил книгу на место и выбежал из прохода прежде, чем ей удалось уйти слишком далеко, схватил ее за руку и потащил в тень.

Как всегда, она ничуть не удивилась и даже опередила принца: прижимая книги к своей груди одной рукой, другой она обняла его за шею, когда они потянулись друг к другу для поцелуя.

– Добрый день, моя леди, – прошептал он, целуя ее шею.

– Добрый день, мой принц, – радостно вздохнула она.

– Джайна, – прозвучал сзади голос, – почему ты...

Они подскочили и виновато посмотрели на незваного гостя. Джайна слегка сглотнула и зарделась.

– Кель…

Лицо эльфа было невозмутимо, но в его глазах полыхал гнев, а зубы были крепко сжаты.

– Ты уронила книгу, когда уходила, – процедил он, протягивая том. – Я последовал за тобой, чтобы вернуть ее.

Джайна поглядела на Артаса, покусывая нижнюю губу. Он был поражен не меньше ее, но выдавил слабую улыбку. Не отпуская талию Джайны, он обратился к Кель’тасу.

– Это было очень любезно с твоей стороны, Кель. Спасибо.

На мгновение ему показалось, что Кель’тас набросится на него. Маг просто излучал злость и возмущение. Он был силен, и Артас знал, что у него нет ни единого шанса против него. Но даже несмотря на это, он не сводил взгляда с эльфийского принца, не отступая ни на шаг. Кель’тас сжал кулаки, но остался там, где стоял.

– Ты стыдишься ее, Артас? – прошипел Кель’тас. – Она важна тебе, лишь если никто не знает про вас?

Глаза Артаса сузились.

– Я хотел бы избежать дурных слухов о ней, – спокойно возразил он. – Ты же знаешь, как это обычно бывает, не так ли, Кель? Кто-то говорит одно, потом это шепотом повторяется и всеми воспринимается на веру. Я хочу защитить ее репутацию...

– Защитить? – рявкнул Кель’тас. – Если бы ты заботился о ней, то ухаживал бы за ней открыто, гордо. Так поступил бы любой мужчина, – он посмотрел на Джайну, и его гнев прошел, сменившись мимолетным выражением боли. Которое, впрочем, сразу исчезло. Джайна опустила взгляд. – Я больше не помешаю вашему… свиданию. И не бойтесь, я ничего не скажу.

С сердитым шипением он презрительно бросил книгу в сторону Джайны. Том, вероятно, бесценный, поскольку Джайна вскрикнула, с громким стуком упал к ее ногам. Затем Кель удалился в вихре своих фиолетовых и золотых одеяний. Джайна выдохнула и опустила голову на грудь Артаса.

Артас осторожно погладил ее по спине.

– Все в порядке, он ушел.

– Мне жаль. Думаю, я должна была предупредить тебя.

У него перехватило дыхание.

– О чем предупредить? Джайна, неужели ты и он...

– Нет! – сразу прервала она, пристально глядя на него. – Нет. Но... Мне кажется, что он – да. Я просто... он – хороший эльф и могущественный маг. И принц. Но он не… – ее голос затих.

– Он не – что? – фраза вышла более резкой, нежели ему хотелось. Кель обладал многими преимуществами, которых не было у Артаса. Он был старше его, образованнее, опытнее, сильнее, а его эльфийская красота была физически недостижима человеку. Он чувствовал, как внутри него зарождается холодный комок ревности. Если бы Кель вновь появился, то Артас не был бы столь уверен, что не набросится на него.

Джайна нежно улыбнулась, и морщинка на ее лбу разгладилась.

– Он не ты.

Ледяной комок в нем растаял, будто зима отступила перед теплом весны, и он притянул ее к себе и поцеловал снова.

Кого беспокоит, что на уме у этого тщедушного эльфийского принца?

Год промчался без всяких потрясений. Лето уступило свое место прохладной осени, а затем зиме; недовольство из-за увеличения налогов для содержания орочьих лагерей росло среди населения, что не было сюрпризом для Теренаса и Артаса. Принц продолжал обучаться у Утера. Паладин был непреклонен в своей уверенности, что молитва и самосозерцание не менее важны, чем навыки владения оружием.

– Да, мы должны знать, как справиться с нашими врагами, – говорил он. – Но мы также должны знать, как излечить наших союзников и самих себя.

Артас вспоминал о Непобедимом. Его мысли всегда возвращались к тому событию прошлой зимой, и замечания Утера лишь напоминали ему о том, что он считал главной неудачей в своей жизни. Если бы только он начал свое обучение чуть-чуть раньше, то большой белый жеребец был бы еще жив. Он так никому и не рассказал, что произошло на самом деле в тот ненастный день. Все думали, что это был несчастный случай. Так оно и было, постоянно твердил Артас самому себе. Он не собирался причинять боль Непобедимому. Он любил своего коня; скорее бы Артас принял удар на себя. И если бы он начал обучаться на паладина раньше, как это сделал Вариан с битвой на мечах, то тогда ему удалось спасти от смерти Непобедимого. Он поклялся, что подобное больше не повторится. Он сделает все, что необходимо, но больше никогда не окажется в ситуации, где он будет бессилен и не сможет поступить правильно.

Зима, как ей и полагается, прошла, и на полях Тирисфаля вновь воцарилась весна. Вместе с ней Джайна Праудмур стала, по мнению Артаса, столь же красивой, цветущей и приветливой на вид, сколь и свежие бутоны цветов на пробудившихся деревьях. Она пришла к нему, чтобы присутствовать на Саде чудес, главном весеннем празднике в Лордероне и Штормграде. Артас узнал, что не ложиться спать ночью, потягивая вино и готовясь к празднику, оказывается, не так уж и скучно, если рядом находится Джайна, чей лоб всегда нахмуривался в присущей только ей покоряющей принца манере, когда она тщательно и внимательно разукрашивала скорлупу яйца.

Хотя еще не было сделано никаких общественных заявлений, Артас и Джайна уже знали, что их родители переговорили друг с другом и дали молчаливое добро на встречи своих отпрысков. К тому же, Артас, и так любимый своим народом, стал все чаще появляться на публичных мероприятиях как представитель власти Лордерона, нежели Утер или Теренас. Сам Утер тем временем все более и более углублялся в духовные изыскания Света, а Теренас, казалось, был и сам рад своему воздержанию от утомительных поездок.

– Ехать верхом сутки и спать под звездным небом – это, конечно, увлекательно, но только когда ты молод, – говорил он по этому поводу Артасу. – А когда достигаешь моего возраста, то понимаешь, что лучше поездку на лошади поменять на покой, а звезды из окна твоего замка видны ничуть не хуже, чем на открытом воздухе.

Артас усмехнулся и с головой нырнул в свои новые обязательства. Адмирал Праудмур и архимаг Антонидас, очевидно, пришли к тем же самым выводам, что и его отец. И все чаще, когда из Даларана в Столицу отправлялся посыльный, леди Джайна Праудмур сопровождала его.

– Приезжай к нам на фестиваль Огненного Солнцеворота летом, – внезапно предложил он ей. Она взглянула на него, осторожно держа яйцо в одной руке, а другой смахивая упавшие ей на лицо золотые волосы.

– Мне не удастся. Лето – очень важное время для учеников Даларана. Антонидас уже предупредил меня, чтобы на это время я не планировала никаких поездок, – сказала она с сожалением в голосе.

– Тогда я приеду к тебе на фестиваль, а ты ко мне – на Тыквовин, – сказал Артас. Она покачала головой и засмеялась.

– Какой ты настойчивый, Артас Менетил. Что ж, я попробую.

– Нет, ты обязательно приедешь, – он потянулся через стол, приведя в беспорядок ярко раскрашенные яйца и маленькие леденцы, и взял ее за руку.

Она улыбнулась, немного застенчиво, и ее щеки порозовели.

Она приедет.

Перед Тыквовином было еще несколько небольших празднеств. Некоторые из них были мрачными, другие веселыми, а этот соединял в себе эти признаки. Бытовало поверье, что во время этого праздника барьер между мирами живых и мертвых становился слабее, что эту грань можно было преступить и вновь увидеть давно почивших. Традиционно Тыквовин отмечали по завершении сезона урожая, прежде чем начали дуть зимние ветры; неподалеку от дворца устанавливали большое соломенное чучело. На закате ночью церемонии чучело предавали огню. Гигантский плетеный человечек, горящий ярким пламенем, гонящий прочь покров темной ночи – это всегда было удивительным и устрашающим зрелищем. Каждый желающий мог подойти к пылающему человечку и бросить ветвь в трескучий огонь, при этом метафорически "сжечь" что-нибудь, чего он не желал брать с собой в тихий период раздумий зимней бездеятельности.

Этот крестьянский ритуал возник еще с незапамятных времен. Артас подозревал, что немногие и теперь верят, что бросание ветви в огонь действительно решит их проблемы; еще меньше – что можно общаться с мертвыми. По крайне мере, он в это точно не верил. Но этот фестиваль был очень популярен, к тому же, Джайна должна была вернуться в Лордерон на время его проведения, так что Артас с нетерпением ждал его.

У него был готов небольшой сюрприз для нее.

Это произошло прямо после заката. Толпа начала собираться еще днем. Некоторые устраивали пикники, празднуя последние дни осени на лугах Тирисфаля. Стража тоже была наготове, бдительно следя, чтобы не было несчастных случаев, которые могут произойти, когда большое количество людей собирается в одном месте. Но Артас не думал, что нынче будут какие-нибудь проблемы. Когда он вышел из дворца, одетый в тунику, брюки и плащ ярких осенних оттенков, толпа взорвалась приветствиями. Он выдержал паузу и помахал зрителям, принимая их аплодисменты, затем повернулся и протянул руку Джайне.

Она немного удивилась, но улыбнулась, и теперь крики возносили ее имя к темнеющему небу так же, как и его. Артас и Джайна подошли к гигантскому плетеному человеку. Артас поднял руку, прося тишины.

– Мои соотечественники, я присоединяюсь к вам на праздновании наиболее почитаемой ночи – ночи, когда мы вспоминаем тех, кто больше не с нами, и когда мы отрекаемся от того, что сдерживает нас. Мы сжигаем чучело ивового человечка как символ уходящего года, подобно тому, как фермеры сжигают остатки прошлого урожая на своих полях. Пепел кормит почву, и этот обряд кормит наши души. Я рад видеть, что сегодня вечером здесь собралось так много народу. И я рад предложить почетную роль по сожжению плетеного человечка леди Джайне Праудмур.

Глаза Джайны расширились. Артас повернулся к ней, злорадно ухмыляясь.

– Дочь адмирала и героя войны Даэлина Праудмура, когда-нибудь она станет сильным магом. Поскольку маги – мастера огня, думаю, будет правильно, если именно она зажжет нашего плетеного человечка этой ночью. Вы согласны?

Восхищенные собравшиеся одобрительно зашумели, как и предполагал принц. Артас поклонился Джайне, затем наклонился к ней и прошептал: “Покажи им маленькое представление – им обязательно понравится”.

Джайна незаметно кивнула, затем подошла к толпе и помахала ей. Крики толпы стали еще сильней. Она заправила локоны волос за уши, слегка обнаружив свое волнение, а затем сосредоточилась. Она закрыла глаза и подняла руки, шепча заклинание.

Джайна надела на праздник платье огненных красных, желтых и оранжевых оттенков. Когда маленькие шары пламени, появившиеся в ее руках, стали сиять все ярче и ярче, Артасу на мгновенье показалось, что Джайна сама стала воплощением огня. Она держала огонь в своих руках с такой непринужденностью, спокойствием и мастерством, что он понял: те дни, когда она плохо контролировала свои заклятья, давно уже прошли. Она не собиралась "стать" сильным магом; она уже была таковым, хоть и не обладала титулом.

И затем она протянула обе руки вперед. Шары огня помчались, словно пули из ружья, к огромному соломенному чучелу. Ивовый человечек вспыхнул сразу, толпа поначалу затихла, а потом взорвалась в дикой овации. Артас усмехнулся. Плетеный человечек ни разу не загорался столь быстро, когда его поджигали обычным способом.

Джайна открыла глаза на звук публики и помахала всем, восхищенно улыбаясь. Артас опять наклонился и прошептал: “Захватывающе, Джайна”.

– Ты же просил, чтобы я показала им маленькое представление, – ответила она ему, усмехаясь в ответ.

– Так и есть. Но это было чересчур хорошо. Боюсь, теперь они наверняка потребуют, чтобы ты зажигала плетеного человечка каждый год.

Она обернулась и посмотрела на него.

– А разве это проблема?

Сияние от сверкающего огня танцевало на ней, освещая ее оживленное лицо, ловя блеск золотой диадемы, украшавшей ее голову. Артас задержал дыхание, рассматривая ее. Она всегда любовался ей – она понравилась ему с того самого момента, как они повстречались. Она была его подругой, верным товарищем и объектом будоражащего кровь флирта. Но сейчас он ничего не мог поделать, кроме как смотреть на нее буквально в новом для себя свете.

Потребовалась минута, чтобы он вновь обрел дар речи.

– Нет, – сказал он нежно. – Нет, это не проблема.

Они присоединились к танцующим у костра людям, обмениваясь рукопожатиями и поздравлениями с народом и не на шутку перепугав охрану. А затем они вообще повергли исполнительных охранников в шок, растворившись в толпе и ускользнув от всех незамеченными. Артас повел ее через задние коридоры к частным жилым помещениям дворца. Как только их дорогу пресекали снующие слуги, сокращающие себе путь до кухни, парочка сливалась с темной стеной и тихо стояла там в течение нескольких долгих секунд, пока опасность не минует.

Так они пробрались в покои Артаса. Он захлопнул дверь, прислонился к ней и обнял Джайну, страстно целуя ее. Однако именно она, застенчивая и прилежная, прервала поцелуй и двинулась к кровати, ведя его за руку. Оранжевое зарево от пылающего плетеного человечка до сих пор танцевало на их коже.

Он последовал за ней, изумленный, словно все это было во сне. Они встали возле кровати, сжимая друг другу руки так сильно, что Артас забеспокоился, а не сломаются ли ее хрупкие пальцы в его хватке.

– Джайна, – прошептал он.

– Артас, – почти простонала она и поцеловала его снова, ее руки выскользнули из объятий и сжали его лицо. Его голова шла кругом, он так желал ее, что почувствовал себя внезапно лишенным чего-то важного, когда она отдалилась. Ее дыхание на его лице было слабым и теплым, когда она прошептала: "Я… мы готовы к этому?”

Он хотел было ответить ей легкомысленно, но понял, что она имела в виду. Он был более чем готов провести оставшуюся часть своей жизни с этой девушкой, отдав ей сердце. Он отказался от прекрасной Тареты, а она была даже не первой, кому он сказал "нет". Джайна, как он знал, была еще менее опытна, чем он, в подобных делах.

– Я готов, если только ты готова, – хрипло прошептал он, и когда он снова склонился для поцелуя, то увидел, как знакомые ему морщинки беспокойства пересекли ее лоб. – Я уберу их поцелуем, – поклялся он, опуская ее на кровать рядом с собой. – Я сделаю все, чтобы все твои волнения ушли навсегда.

Позже, когда плетеный человечек, наконец, сгорел дотла, и когда единственным светом, заливающим спящую фигуру Джайны, стало спокойное сине-белое сияние луны, Артас все еще лежал с открытыми глазами, проводя пальцами по ее телу и поочередно размышляя, куда это все их приведет и как он был счастлив в этот момент.

Он не бросил ветвь в огонь, ибо не желал избавляться ни от чего из того, что у него было. Не желал он отказываться от чего-либо и теперь, подумал он, нагнувшись, чтобы поцеловать ее. Джайна проснулась с нежным вздохом, достигшим его ушей.

– Похоже, никто не может отказать тебе ни в чем, – пробормотала она, повторяя слова, которая сказала ему в день их первого поцелуя. – И я – меньше всего.

Он прижался к ней, внезапно его пронзил неизвестно откуда взявшийся холодок.

– Не отказывай мне, Джайна. Никогда не отказывай мне. Пожалуйста.

Она посмотрела на него, ее глаза блестели в прохладном лунном свете.

– Мне никогда не удастся, Артас. Никогда.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

 

Дворец никогда не был так весело украшен к Празднику Зимнего Покрова, как в этом году. Мурадин как хороший посол своего народа прививал дворфийские традиции в Лордероне. Из года в год они становились все более популярными, и, похоже, что в этом году люди на самом деле приняли их близко к сердцу.

Праздничный тон был задан несколько недель назад, когда Джайна порадовала всех, театрально воспламенив плетеного человечка. Ей позволили остаться на зиму, если она захочет, хотя Даларан не был далек для человека, умеющего телепортироваться. Что-то глубоко и незаметно изменилось. С Джайной Праудмур стали обращаться не просто как с дочерью правителя Кул’Тираса, не просто как с другом.

С ней стали обращаться как с членом королевской семьи.

Артас впервые понял это, когда его мать взяла Джайну и Калию на примерку модных платьев для бала в Канун Зимнего Покрова. Многие гости проводили Зимний Покров здесь, но Лианна никогда раньше не занималась собственноручно ни их нарядами, ни нарядами своей дочери.

В свою очередь Теренас теперь часто просил, чтобы Джайна присоединилась к нему с Артасом, когда они собирались выслушивать просьбы людей. Она садилась слева от короля, а Артас справа. На место, присущее собственному сыну короля.

Хорошо, думал Артас, что все к этому и шло. Не так ли? Он вспомнил свои слова, обращенные к Калии годы назад: “Я считаю, что у каждого есть свой долг. Твой – выйти за того, кого укажет Отец, мой – жениться на той, что хороша королевству”.

Джайна подойдет королевству. Джайна, думал он, подойдет и ему.

Так почему же эти мысли заставляют его чувствовать себя так неловко?

В ночь перед Зимним Покровом выпал свежий снег. Артас стоял, рассматривая сквозь большое окно озеро Лордамер, сейчас замерзшее. Начавшийся на рассвете снегопад прекратился около часа назад. Небо было похоже на черный бархат, звезды – на маленькие ледяные бриллианты в мягкой темноте, и под лунным светом все выглядело неподвижным, тихим и магическим.

Нежная рука скользнула в его руку.

– Красиво, не правда ли? – тихо сказала Джайна. Артас кивнул, не глядя на нее. – Достаточно снарядов.

– Чего?

– Снарядов, – повторила Джайна. – Для снежков.

Он наконец повернулся к ней, и у него перехватило дыхание. Ему не разрешали видеть наряды, которые она, Калия и его мать наденут на банкет и бал этим вечером, и он был ошеломлен ее красотой. Джайна Праудмур выглядела, как снежная дева. От туфелек, которые казались сделанными изо льда, до белого платья светло-голубого оттенка и серебряного браслета, отражавшего теплое сияние факела, она была умопомрачительно прекрасна. Но она не была ледяной королевой, не была статуей; она была теплая, нежная и живая, ее золотые волосы ниспадали на плечи, ее щеки порозовели под его восхищенным взглядом, ее голубые глаза светились счастьем.

– Ты похожа на свечку, – сказал он. – Вся белая и золотая.

Он протянул руку к локону ее волос, закрутил его своими пальцами.

Она улыбнулась.

– Да, – засмеялась она, протягивая руку, чтобы прикоснуться к его ярким локонам. – Дети определенно будут светленькими.

Он похолодел.

– Джайна… ты…

Она усмехнулась.

– Нет. Пока нет. Но нет причин думать, что мы не сможем завести детей.

Дети. Слово, которое приводило его в шок и вызывало странную тревогу. Она говорила об их детях. Его мысли понеслись в будущее – в будущее, где Джайна стала его женой, во дворце живут их дети, родителей больше нет, и он сам сидит на троне и несет бремя короны. Часть его отчаянно желала этого. Он любил присутствие Джайны, любил обнимать ее по ночам, любил ее вкус и аромат, любил ее смех, чистый, как звук колокольчик, и свежий, как благоухание роз.

Он любил...

Что если он все разрушит?

Потому что неожиданно он понял, что все, что происходило до этого момента, было детской игрой.

Он относился к Джайне как к товарищу, как и во времена своего отрочества, за исключением того, что теперь их игры носили взрослый характер. Но что-то в нем неожиданно изменилось. Что, если все это станет реальностью? Что, если он действительно полюбит ее, а она его? Что, если он станет плохим мужем и королем – что, если…

– Я не готов, – выпалил он.

Она нахмурилась.

– Хорошо, мы же не собираемся заводить малышей прямо сейчас.

Она покрепче сжала его руку, чтобы приободрить его. Артас неожиданно вырвал руку и отстранился от нее. Она сильнее нахмурилась в недоумении.

– Артас? Что не так?..

– Джайна, мы слишком молоды, – быстро произнес он, слегка повышая голос. – Я слишком молод. Поэтому все еще… я не могу… я не готов.

Она побледнела.

– Ты не… я думала…

Его мучило чувство вины. Она спрашивала его об этом в ту ночь, когда они стали любовниками. Я… мы готовы к этому? прошептала она. Я готов, если только ты готова, ответил он, и он имел в виду именно это… Он действительно думал, что имел это в виду…

Артас потянулся и схватил ее руки, отчаянно пытаясь выразить эмоции, рвущиеся из него.

– Я еще должен столько всего узнать. Завершить так много тренировок. И отец нуждается во мне. Утеру необходимо еще столькому научить меня, и… Джайна, мы всегда были друзьями. Ты всегда так хорошо меня понимала. Неужели ты не поймешь меня сейчас? Неужели мы не можем по-прежнему быть друзьями?

Ее бледные губы дрогнули, но не произнесли ни одного слова. Ее руки безвольно лежали в его руках. Он сжал их почти яростно.

Джайна, пожалуйста. Пожалуйста, пойми – даже если я не понимаю.

– Конечно, Артас, – ее голос звучал безжизненно. – Мы всегда будем друзьями, ты и я.

Всё в ней – её осанка, её лицо, её голос – выражало боль и шок. Но Артас предпочел услышать лишь её слова, его захлестнула волна облегчения, что укрепила ослабшие дрожащие колени. Это должно огорчить ее сейчас, немного, но вскоре она непременно поймет. Они хорошо знали друг друга. Она поймет, что он был прав, что все это слишком рано.

– Я имею в виду – что это не навсегда, – сказал он, чувствуя, что необходимо объяснить ей. – Только на время. Ты должна учиться – я уверен, что только отвлекаю тебя. Антонидас, верно, обижается на меня.

Она молчала.

– Все это к лучшему. Возможно, однажды все будет по-другому, и мы сможем попробовать снова. Это не значит, что я не… что ты…

Он притянул ее к себе и обнял. Мгновенье она была твердой, как камень, затем он почувствовал, что напряжение исчезло, и она обняла его. Они долго стояли в зале одни. Артас прислонил щеку к ее светлым золотым волосам, волосам, с какими, без сомнения, родились бы их дети. Возможно, еще родятся.

– Я не хочу закрывать дверь, – сказал он тихо. – Я просто…

– Все хорошо, Артас. Я понимаю.

Он отступил назад, держа руки на ее плечах, заглянув в ее глаза.

– Ты понимаешь?

Она легко рассмеялась.

– Честно? Нет. Но все в порядке. В конечном счете, это не конец. Я знаю это.

– Джайна, я просто хочу быть уверен, что все хорошо. Для каждого из нас.

Я не хочу все испортить. Я не могу все испортить.

Она кивнула. Она глубоко вздохнула и успокоила себя, послав ему улыбку… искреннюю, хоть и болезненную, улыбку.

– Пойдем, принц Артас. Тебе нужно сопровождать своего друга на балу.

Артас как-то пережил этот вечер, и Джайна держалась молодцом, хотя Теренас бросал на них странные взгляды. Он не хотел рассказывать отцу, не сейчас. Это была долгая и несчастная ночь, и в один момент во время паузы в танцах Артас взглянул на покрывало из белого снега и посеребренное луной озеро и удивился, почему все плохое случается зимой.

Генерал-лейтенант Эделас Блэкмур не выглядел слишком счастливым от того, что находится на особой аудиенции у короля Теренаса и принца Артаса. В действительности, он выглядел так, будто отчаянно желал уйти отсюда незамеченным.

Годы не были добры к нему, ни в физическом плане, ни в том, как судьба обошлась с ним. Артас помнил статного, энергичного боевого командира, который, несомненно, хоть и любил выпить, но, по крайней мере, казался способным держать эту губительную склонность в узде. Но не теперь. В волосах Блэкмура появилась седина, он прибавил в весе, и его глаза были налиты кровью. Он был, к счастью, трезв как стеклышко. Если бы он показался на этой встрече пьяным, Теренас, твердо верящий в необходимость сдержанности во всем, отказался бы принять его.

Блэкмур присутствовал здесь потому, что умудрился наломать дров. Очень много. Каким-то образом призоносный орк-гладиатор Тралл сбежал из Дарнхольда во время пожара. Блэкмур пытался сохранить это в тайне, возглавил поиски орка лично и не придавал этому огласки, но такую тайну, как массивный зеленый орк, нельзя было скрывать вечно. После оброненного слова быстро поползли слухи, конечно – это был конкурент лорда, освободивший орка, стремясь обеспечить победу на арене; это была ревнивая любовница, решившая насолить ему; это была умная банда орков, не пораженных странной летаргией – нет, нет, это был сам Оргрим Молот Рока; это были драконы, проникнувшие в крепость под видом людей, которые устроили пожар одним только своим дыханием.

Артас вспоминал, как увлеченно следил за боем Тралла, но вспомнил также, что даже тогда у него появилась мысль, было ли разумно тренировать и обучать орка. Когда появилась информация, что Тралл сбежал, Теренас незамедлительно вызвал Блэкмура для отчета.

– Довольно плохо, что вы считали, будто тренировать орка сражаться в гладиаторских боях – хорошая идея, – начал Теренас. – Но обучать его военной стратегии, учить его читать, писать… Я должен спросить, генерал-лейтенант, о чем, во имя Света, вы думали?

Артас сдерживал улыбку, поскольку казалось, будто Эделас Блэкмур сжимается прямо на глазах.

– Вы заверяли меня, что финансовые средства и материалы идут прямиком на усиление безопасности, и что ваш домашний орк надежно охраняется, – продолжил Теренас. – А теперь каким-то образом он находится снаружи, а не в безопасности, внутри Дарнхольда. Как такое возможно?

Блэкмур нахмурился и кое-как собрался.

– Безусловно, печально, что Тралл сбежал. Я уверен, Вы прекрасно понимаете, как я себя чувствую.

Это был ответный удар со стороны Блэкмура: Теренас все еще переживал из-за факта, что Молоту Рока удалось сбежать почти из-под его носа. Но это не был разумный удар. Теренас нахмурил брови и продолжил.

– Я надеюсь, это не часть какой-то беспокоящей меня тенденции. Деньги зарабатываются трудом людей, генерал-лейтенант. Они идут на поддержание безопасности народа. Следует ли мне отправить с Вами уполномоченного, чтобы убедиться, что средства расходуются должным образом?

– Нет! Нет, нет, в этом нет необходимости. Я отчитаюсь за каждый медяк.

– Да, – сказал Теренас с обманчивой мягкостью, – вы отчитаетесь.

Когда Блэкмур наконец ушел, раболепно кланяясь на всем пути к выходу, Теренас повернулся к своему сыну.

– Что думаешь? Ты видел Тралла в действии.

Артас кивнул.

– Он был не совсем таким, какими я представлял орков. Я имею в виду… он был огромным. И яростно сражался. Но было очевидно, что он также умен. И натренирован.

Теренас поглаживал бороду, размышляя.

– Там еще остались районы с мятежными орками. Такими, у которых, возможно, нет той апатии, которая проявилась у заключенных. Если Тралл сможет найти их и научить тому, что знает сам, это может для нас довольно плохо обернуться.

Артас выпрямился. Это могло стать шансом, который он искал.

– Я упорно тренировался с Утером.