Глава 17 НЕУВЕРЕННОСТЬ 5 страница

Нельзя было сказать, что всю эту мистику он относил к своей молодой жизни, являясь как бы сторонним слушателем и наблюдателем, но с замиранием сердца понимал, что никогда не исключал возможности однажды лоб в лоб столкнуться с какой-нибудь неприятной сущностью, вдруг неожиданно представшей перед ним, особенно в темноте!.. Потому, маленький Генаша побаивался темноты и, по поручению бабки, в погреб спускаться за картошкой или банкой варенья старался при дневном свете. А на чердак большого каменного дома, где можно было найти всё, что интересно детской Душе, и где он с двоюродными братом и сестрой часто играли, после захода солнца его никто бы не загнал…

Но и церковная религиозность местных прихожан особо как-то не коснулась молодого Гену. Для него она ограничивалась лишь многочисленными рассказами, например, о неожиданных удивительных Явлениях какого-то Старца на Праздник Святой Троицы, предупреждавшего молодых баб у реки, что в этот день стирать грех, или какой-то Белой Женщины, объяснившей их соседке причину болезни её ребёнка и подобное.

Тем не менее, Гена очень часто размышлял о Тайнах какой-то невидимой глазу Жизни, в которую ему очень хотелось верить, без которой каким-то непонятным образом терялся не то, чтобы Смысл, но соль или изюминка его существования. Быть может, он даже предчувствовал какую-то неведомую связь свою с мистической стороной Бытия, и что именно эта сторона могла оказаться самой интересной, затмевающей всё остальное.

 

Конечно, постепенно взрослевший Геннадий серьезно задумывался о предстоящем моменте телесной смерти или, как он знал из многочисленных рассказов «очевидцев», о Переходе в Мир иной, таинственный, но очень интересовавший его. До истомы где-то в глубинах своего Сердца пытался представить и почувствовать, КАК это произойдет, что вдруг он перестанет не только ощущать внешнее пространство, но прекратит и чувствовать, и даже мыслить?!.. И ему было непонятно, почему люди об этом не задумываются, но живут, словно не ведая о предстоящем конце их суетной жизни! Он не отгонял прочь свои страхи, но испытывал просто таки пугающе сладострастную наркотическую зависимость от предстоящей смерти, которая могла наступить не только в глубокой старости, но и вдруг, даже в следующую секунду!..

 

II

 

Индийский Мудрец Рамана Махарши достиг Просветления в Осознании Вечности своего телеснопосмертного Существования уже в шестнадцать лет,

 

«…когда он под впечатлением смерти родственника прошел через тяжелый опыт страха перед смертью» («Отшельник с Горы Арунахала»).

 

И тогда Мудрец решил не только преодолеть свой страх физической смерти, но и ИСПЫТЫТЬ СМЕРТЬ!

 

«Раздевшись, он лег на полу своей комнаты и представил себя мертвым, закрыл глаза и погрузился в состояние, сходное с глубочайшим сном. При этом он внимательно наблюдал за собой, своим умиранием и своей смертью» («Отшельник…»),

 

но произошло непредвиденное ― Просветление или

 

«…полное безвременное изначальное сознание, которое является истоком всего. Он понял, что смерть означает лишь разрушение тела. Он понял то, что в последствии выразил в словах: “Я по прежнему существую и сияю. Я есть неразрушимое “Я”»! («Отшельник…»).

 

 

Читая эти строки, Геннадий был потрясён, и со временем, всё, что он делал и о чём мечтал, обязательно пронизывалось именно Мыслью о Смерти Тела, которой никогда и никому, даже христианскому Иисусу Христу не удалось избежать.

Но что происходит после того, как Душа покидает Тело, Геннадий размышлял до умопомрачения, и просто уже не мог не соотносить со Смертью всё, что видел вокруг себя, задавая себе неизменный вопрос, зачем вся эта суета сует невежд, если финал для них ― физическое Небытие?.. И он сам жаждал испытать момент Смерти или Перехода в иную Жизнь, момент некоего Вознесения куда-то, в некое Сияние или Просветление, о чём столь много пишется в эзотерической литературе. Ибо, как описывал Рамана Махарши,

 

«…Я являюсь духом, который больше, чем тело. Тело умирает, но дух, который выше тела, не может быть тронут смертью. Это значит, что «Я» есть бессмертный дух… «Я» было чем-то реальным, единственно реальной вещью… И вся сознательная деятельность, связанная с моим телом, была связана с этим «Я». С этого момента «Я» привлекало к себе мое внимание и стало объектом моих непрерывных размышлений, моего постоянного удивления. Страх смерти исчез раз и навсегда. «Я» поглотило все мое внимание, вся моя жизнь теперь была посвящена этому «Я» («Отшельник…»).

 

О, как Геннадий понимал Мудреца в его Стремлении познать Жизнь Духа вне плоти бренной!

Слыша всё новые и новые рассказы о таинственных мистических Явлениях Светоносных Существ, обычно невидимых простому глазу, и обычно являющихся почему-то не профессорам, не политикам и даже не религиозным иереям, но простым людям, Геннадий огорчался, что сам никогда и ничего подобного не созерцал. Тем не менее, он ВЕРИЛ всему, о чём рассказывалось с неподдельным Благоговением, если Явление считалось «святым», или искренним ужасом, если кому-то являлись какие-то страшные бесовские голографические сущности. С последними ему очень не хотелось встретиться нос к носу после смерти и тем более с ним сосуществовать в Вечности…

 

Молодой Геннадий и раньше много читал, порою за книгой проводя ночи напролёт, но его развитому Интеллекту требовалась более серьёзная нагрузка. И вскоре, после окончания общеобразовательной школы, когда после неудачной попытки поступить в университет и стать философом, у него появились знакомства среди студентов, ему в руки стали попадать «самиздатовские» книжки не только по интересовавшей его мистике, но и о действительных Тайнах Жизни и Смерти! Тогда-то Геннадий и почувствовал, что и впрямь его собственная Жизнь неразрывно связана с этими Тайнами…

 

III

 

Если знаменитому Циолковскому, провещавшему однажды, что Человечество не может вечно находиться на Земле, словно в колыбели, но должно выходить в беспредельный Космос, всё же приходилось трудиться в грязной котельной, то и своенравный Геннадий не счёл зазорным устроиться работать кочегаром, игнорируя общепринятое мнение о престижности «высшего» образования.

Он уже догадался, и эта догадка больше не подвергалась его сомнению, что светское так называемое «образование» лично для него являлось большим тормозом и непростительной тратой времени. Общаясь с друзьями-студентами, он понял, что все эти советские «политэкономии», разборки на лекциях «партсъездов» и «авторитетных» выступлений любых партийных лидеров есть голубая муть, при этом злорадно подразумевая и подчеркивая именно «голубизну». Геннадий даже рад был, что не только избежал зомбирования на лекциях лживыми партийными идеями многочисленных псевдокоммунистов, но и бессмысленной загрузки мозгов совсем ненужной ему информацией от так называемой «науки». Он, хотя и сын своих Родителей-интеллигентов, тем не менее, не признавал мнимой интеллигентности подавляющего большинства учителей в школах и преподавателей в ВУЗах, всех этих завучей и директоров, ректоров, доцентов и профессоров, которые, при всей своей «образованности» и внешней «воспитанности», могли нагло «вампирить» школьников или студентов, пόшло брать взятки, быть рабами потребительства или, в стороне от жены, грешить с любовницей, а то и напиваться до потери пульса и по-свински валяться под столом.

Его «доставали» витиеватые рассуждения этих, с позволения сказать, «интеллигентных учёных» избитыми словами и фразами с их бесконечными теориями и гипотезами, также бесконечно меняющимися. Как-то попробовав почитать одну из книг подобного «профессора», мнившего себя астрономом, Геннадий кроме вычурного пустословия ради пустословия ничего толкового в ней не нашёл и для себя ничего не почерпнул. Но только удивился, что за такое пустословие и за эти дешевые гипотезы после своих глупых опытов «научного тыка», словно слепые котята, им ещё и деньги платят!

Когда же подобная, по его мнению, «презренная интеллигенция» пыталась его пожурить, то Геннадия охватывало раздражение, и тогда он мстительно вспоминал, сколько эти самомнительные «интеллектуалы» потрудились над созданием глупейшего мифа о коммунистической партии и советском «светлом будущем», строенном на костях людских, который рухнул в одночасье, как только самим «интеллигентам» нечего стало делить, а толпе нечего стало есть, и даже не во что одеваться… Позднее о «новых русских», при нагрянувшей вдруг «демократизации», он даже говорить не желал.

 

В итоге, Геннадию бόльшим и действительным Интеллигентом представлялся «сеньор Кон-Тики» или Путешественник Тур Хейердал, который без «высшего» образования стал даже почётным членом Британского Королевского Географического Общества!

Следовательно, считал Геннадий, Суть Истинной Интеллигентности и Профессионализма не в светском образовании человека и тем более не в дипломе, не известно, как полученном. Настоящая Интеллигентность и настоящий Профессионализм не в вычурных манерах за столом, но в личных интеллектуальных качествах Человека, в его Способностях не ради диплома, тёплого места или из-за какой-либо иной корысти учиться, сдавая экзамены с десятого захода, но искренне и безудержно интересоваться чем-то таким ВЕЧНЫМ и целенаправленно добиваться Цели, которую он считает Смыслом собственной Жизни! Потому, приводил он пример, и в состав экспедиции по исследованию архипелага Северной Земли был включен не радист-профессионал «от образования», но ЛЮБИТЕЛЬ С ОРИГИНАЛЬНЫМ МЫШЛЕНИЕМ, который действительно оказался незаменимым в возникших экстремальных условиях.

Стало быть, Истинное Образование, считал Геннадий, есть Познание Тайн Бытия и Смысла Вечной Жизни и Умение Творить эту Жизнь, независимо от государственной образовательной системы, призванной учить лишь временному материальному существованию несколько десятков лет жизни для каждого индивида, пусть и в респектабельных формах технического прогресса, но рано или поздно завершающегося могилой с отвратительными червями...

Потому Геннадий, СВОБОДНЫЙ от навязываемого мнения общепринятой вампирической системы образования людского сообщества, мог читать и изучать именно то, что хотел. И постепенно Геннадий не только овладел теософскими знаниями, но и понимал их истинное содержание и свободно и авторитетно разбирался, например, в многословных «Тайной Доктрине» и «Разоблаченной Изиде» Е.П.Блаватской, в энциклопедических трудах Мэнли П.Холла и многих других им подобных интеллектуалов. Никем не заставляемый и тем более без страха экзамена и без претензий к чему-либо, он дотошно изучил не только Старый и Новый Заветы Библии, святые Писания иных религий и многие святые Мифы верований Народов Мира, тем не менее, серьезно интересовался и презренной мирской «наукой»: квантовой механикой, медициной, психологией, постепенно СИНТЕЗИРУЯ Информацию и находя точки соприкосновения этой информации с Информацией Духовной, тем формируя свой крепчайший Кристалл Знания.

 

Но со временем внешне солидно выглядевшего Геннадия Валентиновича всё же стало тяготить, что его лишь интеллектуальные книжные познания чужих Тайн Жизни, как он считал, очень важные для всего Человечества, никак не находили должного интереса и признания в окружающих его людях. Его тяготило, что светскими образованием и наукой совсем не учитывалось Мировое Наследие ИСТИННЫХ Мистиков всех Народов и вероисповединий ― Йогов, Дервишей, Шаманов, Волхвов, Старцев и т.д. и т.п., как бы их не величали! Его коробило, что этих же Мудрецов каждая религия разделяет и монополизирует, как конкретно только своих!..

Ему также надоело читать в «форумах» интернетовских сайтов всякую чушь самомнительных «философов», «потусторонних» или «только что вышедших из астрала» недоучек, спекулировавших мыслями древних философов, но ничего не имевших своего, а в действительности и не желавших не только углубиться в Познание Истины, но всей своей жизнью просто исключавших какое-либо её Постижение в будущем.

Даже в беседах с единомышленниками он уставал от того, что чувствовал себя более эрудированным даже не книжными знаниями, но определённой степенью ОТРЕЧЕНИЯ от мирской суеты. В то же время замечал, что они уже не понимают или, как писала Е.И.Рерих, «не вмещают» того, что для него было само собой разумеющимся. Он стал догадываться, что хотя и варился в собственном соку, но соку уже приправленном некой ДУХОВНОЙ ИНТУИЦИЕЙ именно по Причине СВОБОДЫ от окружающей суеты сует…

 

Геннадий Валентинович раздражался, испытывая отвращение к людскому невежеству, тупому мещанскому обывательству. Он уже не выносил повальной бескрылой приземленности всех, с кем ему приходилось общаться. Его бесили телевизионные программы, перегруженные глупейшей и пошлой рекламой, программы, в которых ничего не было для его тоскующего Интеллекта. Даже канал «Культура» в основном ограничивался именно культурой, но того, что являлось Основой Жизни, не звучало ни по «ящику», ни по радио, не писалось в газетах...

И как-то глядя на окружающую бесконечную толкотню людскую, на продажность всех и вся, на «фанатов» и «скинхедов», на собаководов и бомжей, «ментов» и попов, никогда не задумывавшихся о чём-то более Возвышенном, чем мирская полуживотная суета, Геннадий Валентинович вдруг сплюнул в сердцах:

― Скоты!..

И сам осёкся, что столько презрения В НЁМ САМОМ, что вся его «тайная» книжная мудрость оказалась способной лишь осуждать этих своим интеллектом недалеких людей, даже обладавших дипломами или облачённых в священнические рясы…

Действительно, размышлял Геннадий Валентинович, что, согласно библейскому Екклесиасту, хотя «во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь», но это не умаляет ужаса ЕГО ЖЕ САМОГО греха ОТСУТСВИЯ ЖЕРТВЕННОЙ ЛЮБВИ к грешному ближнему своему!.. А ведь даже им самим почитаемый Иисус Христос не чурался грешников.

 

Оставалось искать выход из создавшегося положения, не в мечтах, но трезво искать реализации не только своим интеллектуальным познаниям, не только спонтанно высматривая новый круг общения, но как-то вдруг осознав, что у него самого-то кроме книжных сведений НЕ БЫЛО НИКАКОГО мистического и тем более НИКАКОГО ДУХОВНОГО ОПЫТА!..

Ведь он так и не испытал, подобно Рамане Махарши, миг Смерти-Перехода в иное состояние существования…

Он не созерцал Вспышек Света, как испанка Тереза Авильская, и не имел опытного ения, что на самом деле есть Просветление или «Сатори» по-Восточному…

Он не сидел часами в «Позе Лотоса» и не занимался «Пранаямой», чтобы через несколько лет приобрести «божественные способности»…

Он не молился с утра до вечера...

Вообщем, он был только футляром ЧУЖИХ Знаний, почерпнутых из книг и ничего более…

И с ужасом и глубочайшим стыдом осознав это, Геннадий Валентинович беспощадно мысленно хлестанул СЕБЯ:

― Сам ты червь бородатый и ничего больше!..

Может быть, потому однажды он и оказался в местном христианском храме.

 

IV

 

Геннадия Валентиновича не волновало, какой конфессии принадлежал христианский храм ― католической, ортодоксальной или протестантской.

К тому времени он уже понимал тщетность деления Истинной Веры, как Психического качества человеческого Сознания, на христианскую, мусульманскую, буддистскую или «языческую»… Но ИДЕНТИЧНОСТЬ религиозных Мифов о Творце-Боге и Вечной Жизни не только в мировых религиях, но и в верованиях всех Народов Земли его занимала настолько, что он готов был принимать любые формы Поклонения Неведомой Истине, лишь бы РЕАЛЬНО познать Нéчто, ради чего только и стоило жить!.. Быть может, Познание этого Нéчто и было бы так называемым «Просветлением»?..

Уважаемый Геннадием Валентиновичем Писатель Л.Н.Толстой, отлученный от православной христианской церкви, Истину пытался познать через чтение Евангелия на оригинальном языке, чтобы избежать ошибок в переводах и наглых искажений в угоду внешнецерковной корысти. Великий Писатель оказался виноватым перед фанатичными и потому невежественными церковными иереями потому, что не стал ограничивать Любовь к Ближнему общепризнанными православно-христианскими религиозно-ритуальными рамками, в свою очередь, признавая Истинные Чувства Сострадания, Милосердия и Самопожертвования и за так называемыми «Язычниками».

Геннадий Валентинович же своим посещением храма не пытался противостоять земной магической церкви невежественных иереев и прихожан, понимая её необходимость, как хотя бы такого кнута усмирения их животным страстям, или признавая как меньшее зло в безумии мировой корысти.

Признавая любые религии и верования, определяющие Ценностью в первую очередь Жизнь ВЕЧНУЮ и обязательно в СВЕТЕ Красоты, Гармонии и Жертвенной Любви, Геннадий Валентинович в храме религиозных Людей пытался найти то, чего ему самому не хватало ― СЕРДЕЧНОСТИ в Вере.

Откуда он это взял, что именно Сердечность или чувственность являлась дефицитом в его интеллектуальном сухом Сознании, Геннадий Валентинович и сам не мог бы объяснить. Но он с интересом наблюдал за обычными Верующими Прихожанами, подходившими к Чудотворным Иконам, сосредоточено зажигавшими свечи, осенявшимися Крестным Знамением, раскланивавшимися до земли, а часто после Молитвы и вытиравшими слезы на своих щеках...

Геннадий Валентинович к тому времени уже много прочитал как христианской литературы о «святых отцах церкви», так и восточной о не менее святых «йогах», «сиддхах», «буддах», чтобы заметить в принципе ОДНО И ТО ЖЕ ПОВЕДЕНИЕ Людей, Верующих в Бога, пусть и Невидимого и Неопределимого утлым человеческими умом. Но всё же про себя отметил, что если даже Искреннею Верою в Бога обладают многие Люди разных вероисповеданий, то полная Святость является прерогативой лишь редких ЕДИНИЦ!

 

Сам Геннадий Валентинович не мог себя причислить к посещавшим храм Верующим. В Бога он, конечно, верил, но всё таки ПО ДРУГОМУ. Он не воспринимал Бога, как хозяина всего Бытия, а себя Его слугой. Для него Бог был в первую очередь непререкаемым Законом Природы, но Природы, которая не ограничена одной Планетой, но Беспредельна в своих проявлениях во всём Мироздании!

Однако, Бог-Закон представлялся Геннадию Валентиновичу никому не преодолимой Величиной или Резонирующей Психической Силой Единого РАЗУМА Сущих Мироздания, игнорирование Которой приводит лишь к страданию и саморазрушению уже существующих Форм Жизни, в том числе как человеческого физического Тела, так и его Души.

Потому Геннадий Валентинович и Поклонение, как он считал, слепому безличностному Закону Природы, для себя отрицал, но признавал Страх Божий не как животное чувство, но как ОСОЗНАНИЕ необходимости Контроля своих физических поступков и ментальных грёз ради Гармоничной Жизни согласно именно этому Закону Божиему АЛЬТРУИЗМА!

Тем не менее, наблюдая за Верующими, Геннадий Валентинович подозревал, что эти интеллектуально недалекие Люди каким-то образом обходили его в Вере в Бога!.. Не он, а именно они исцелялись у Чудотворных Икон, именно им являлись Ангелы, именно они созерцали Богородицу и даже самого Христа!.. Именно среди них, не обладавших никакими пустозвонными эзотерическими знаниями, иногда появлялись святые Мученики, во плоти несшие на себе боли грешников даже кровоточащими Ранами Христа ― Стигматами!..

И Геннадий Валентинович честно себе признавался, что по-свóему ревнует Бога и Христа к этим Верующим в храмах!

 

Он не мог бы объяснить, почему для него Христос, как Сын Бога, являл непререкаемую Знáчимость, как Совершенная Сознательная Индивидуальность Мироздания, пусть и невидимая простому человеческому глазу, но каким-то образом присутствующая в каждом Человеке, даже в грешнике, в том числе и в нём самом… И это присутствие АЛЬТРУИСТИЧНОЙ Энергии Христа он действительно спонтанно чувствовал в себе, не дающей ему покоя Совестью, Стыдом, Состраданием, Милосердием, дажедо некоторой степени Жертвенностью, или качествами Сознания, которые Геннадий Валентинович обычно пытался скрывать в обществе, насквозь пронизанном тотальной корыстью. Порою ему совершенно явно казалось, что Христос пристально за ним наблюдает и чего-то ожидает от него!.. И это стыдливое Чувство присутствия Жертвующегося Христа его и утомляла, но и непостижимо сладострастно радовала, вроде как он сам ещё не безнадёжен!..

Быть может, потому Геннадий Валентинович в глубокой задумчивости и просиживал долгие часы в храме, пытаясь проявить Христа в себе не только Мыслью и Чувствами, но как-то более осязаемо, более реально, что ли. Ведь читал же он, что были конкретные Явления Христа не только новозаветным Апостолам, но и многим Верующим в разные годы за прошедшие две тысячи лет после Распятия и Смерти его на Кресте!..

Геннадий Валентинович, сидя в раздумьях в храме, толком даже не знал, был сам он Крещён Водою или нет, да и узнать за давностью лет уже не у кого было, но, помня из Нового Завета христиан, что и «Язычники» без всякой христианской религиозной магии удостаивались Даров Духа Святого лишь ПО ВЕРЕ их в Бога и ЛЮБВИ к ближнему своему, тайно надеялся когда-нибудь всё же сподобиться Созерцания Христа…

Но так как Христос есть Любовь, в которой и Всеведение, и Прощение, и Мудрость, и Жертва, то Геннадий Валентинович ДО СЛЁЗ УСТЫДИЛСЯ своей нетерпимости к грешным людям, своим осуждениям, своему самомнению лишь потому, что много начитался всяких чужих мистических Книг и Духовных Откровений, что обладал более развитым Интеллектом.

 

И наступило, наконец, время, когда Геннадий Валентинович однажды, взяв в руки свечку, медленно обходил иконы и картины в храмах, пытаясь найти святой Образ, который бы соответствовал его представлению Лика столь любимого им Христа.

Ему никогда не нравились изображения Христа как светскими художниками, так и церковными иконописцами. Все они казались ему то глупыми, то детскими, то смешными, иногда наивными…

Геннадий Валентинович же представлял Лик Христа с более глубоким и проницающим взглядом Всеведения и Мудрости из-за обладания Вселенским Опытом всех моментов Жизни всех живых Существ в разнообразных Солнечных Системах… Быть может, в приземлённых Образах Христа на иконах и картинах, созданных обычными бескрылыми людьми по их недалекому представлению, кроме какой-то церковномыльной Благодати Геннадию Валентиновичу не хватало Романтичности, Сталкерства в глазах Христа, безудержного Устремления к Неведомому, Всеведения и Мудрости или всего того, чем сам он, подозревал, видимо внутренне обладал, но что и являлось Тайной для художников?..

Быть может, потому только много времени спустя в одном католическом Храме Геннадий Валентинович вдруг остановился перед рафаэлевским Образом Христа, Лик которого больше всего соответствовал его представлению… В вечернем сумраке в почти пустом Храме он долго и пристально вглядывался в глаза Христа на Картине, пытаясь разобраться в себе, что именно его так привлекло в этом Образе… И вдруг его Сердце ёкнуло, да так сильно, что Геннадий Валентинович чуть не вскрикнул!.. Сердечные спазмы не были болью… До толе неведомое, но очень приятное жжение в груди и вдруг УЧАСТИВШЕЕСЯ СЕРДЦЕБИЕНИЕ непостижимо сладостным вкусом, словно проглотил нечто неземное, наполнило его Чувством, которое, видимо, и обозначалось, как БЛАГОДАТЬ от Духа Святого?!.. И сопровождалось это Чувство абсолютно для него реальным удивительным Благоуханием, словно он оказался в цветущем саду!.. В его Памяти молниеносно прозвучали когда-то прочитанное, что как раз именно

 

«Это есть изобильное излияние благодатного состояния и радости о Бозе Спасителе своем, свидетельствуемое искреннею любовью к Богу и ближним и готовностью на всякое доброе дело» («На горах Кавказа»)!..

 

Ошарашенный Геннадий Валентинович уже не отдавал отчёта своим поступкам, он только неотрывно глядел прямо в глаза вдруг ожившего перед ним Христа и впитывал в себя нечто такое, что испытывалось им, как непрерывный ослепительный Световой Поток Неописуемой Небесной Благодати в его земное Сердце!.. Геннадий Валентинович уже не замечал, как по щекам и седой стриженной бородке ручьем текли слезы, а губы хотя и беззвучно внешне, но где-то в нём внутри громовым эхом произносили одно единственное: «Прости!.. Прости!.. Прости за всё!..»………………………………………………………………………..

 

Сколько продолжалось Экстатическое Состояние в Храме, Геннадий Валентинович потом не мог вспомнить. Но когда уже вернулся домой, продолжительно сидя за письменным столом в халате или лёжа в постели без сна, он всю ночь взволнованно вспоминал случившееся, и вновь и вновь пытался прочувствовать то, что испытал в момент удивительного Созерцания перед собою ЖИВОГО Христа!.. И опять неописуемое Тепло словно разливалось по всему телу и слёзы Умиления текли по щекам…

После этого случая он уже совсем по иному стал относиться как к многочисленной эзотерической литературе на книжных полках своей комнаты, так и к самомнительным «посвященным интеллектуалам», из числа которых он как-то незаметно выпал, предпочитая не мозговать о Боге и Христе, но ДЕЛОМ проявлять Свет его В СЕБЕ в отношениях с людьми, как бы трудно это ни было.

И действительно, за его Альтруистичные потуги люди в большинстве своём платили ему не признанием и даже не благодарностью…

Геннадию Валентиновичу раньше и в голову не приходило, что значило НЕСТИ СВОЙ КРЕСТ на Земле подобно Христу среди толп невежественных людей, считавших себя цивилизованными лишь потому, что технически способны были выходить даже в открытый космос, а попросту кое-как техническими средствами преодолевать гравитацию Планеты!.. Только после того, как подлость и клевета, ложь и лицемерие, жестокость и предательство, казалось бы, от самых близких друзей коснулись его непосредственно, он всем СЕРДЦЕМ осознал, что именно ПОСТОЯНО ИСПЫТЫВАЕТ Вселенский Христос не физическим Телом, но куда как более ужасными МУКАМИ ДУШИ!..

И Геннадий Валентинович пал на колени, в уже ПОКАЯННОМ ПЛАЧЕ пытаясь искупить хотя бы свои чёрные грехи и пороки, хотя бы свои эгоцентричные чувства и мысли, хотя бы свои осуждения и отвращение, раздражение и сквернословие, хотя бы свою нетерпимость и самомнение, даже не подозревая, какие «ягодки» Искупления в действительности ожидали его впереди…

Но было и ещё одно препятствие, всё ещё затенявшее до некоторой степени его Сознание, не позволявшее полностью раствориться во Христе Спасителе...

 

V

 

Отношения молодого Геннадия с женщинами ограничивались очень редкими близкими знакомствами и ещё более редкими интимными отношениями.

Обжегшись в молодости на своей первой любви к однокласснице, он больше не доверял «слабому» полу, ожидая от его представительниц чего угодно, но только не верности и уж тем более не дружбы. Времена Нефертити и Жён декабристов, считал он, давно миновали, а наблюдая за семейными друзьями и знакомыми, он меньше всего желал быть рогоносцем или финансовым кошельком в глазах «избранницы». К собственному потомству он не испытывал никакого интереса, не желая в людскую массу, к которой всё же относился с подозрением, добавлять свою лепту плотью, которая, быть может, совсем не оправдает его представлений о «homo sapiens».

Правда, Геннадий часто задумывался над тем, что ему всё же бывал необходим интим с женщиной, но он никогда не кидался на первую попавшуюся, долго ожидая сперва некой обоюдной симпатии и хотя бы уважения прежде, чем позволить себе непосредственную близость. При этом, он никогда первым не предпринимал шагов к завоеванию женщины, сразу считая их любые кокетливые ужимки отказом, чтобы тут же раз и навсегда порвать с ними всякие отношения. Но Геннадий всё же чувствовал, что способен к Искренней Любви и БОЯЛСЯ этого, ибо по собственному Опыту знал, что любовь женщины всегда находится на грани предательства...

Тем не менее, его здоровое мужское естество требовало внимания и… удовлетворения. Это Геннадия очень тяготило.

 

Конечно, Геннадий много читал о том, в чём Смысл полового Воздержания, и любому мог объяснить и теоретически доказать необходимость ограничений или полного отказа от плотской близости с женщиной.

Но он не мог даже представить, как ему самому этот отказ реализовать, если каждое утро просыпался со стальной эрекцией мужского органа, не обделённого размерами, палаткой приподнимавшего одеяло?!.. Как он мог воздерживаться от похотливых мыслишек, если порою даже не мог оторвать взгляда на улице от соблазнительной женской или девичьей попки в джинсах?!..

Геннадий, конечно, также знал, что Истинно Святые Праведники от искушений бежали в леса, пещеры, скиты, пỳстыни и в отшельничестве усиливали свою Молитву, стараясь избавиться от наваждения греховных мыслей и желаний, но он не мог жить полным отшельником, словно в тюрьме, почему-то отдающей кладбищенским духом. Он также наслушался, как католические мирские священники, обязанные соблюдать целибат или безбрачие в Воздержании от женских соблазнов, а также многие монахи часто грешат не только тайными связями с женщинами, онанизмом и мужеложством, но даже педофилией!..