Произведение искусства

Одиннадцатилетняя Кэри оказалась в центре сражения, которое вели ее родители за право опеки над девочкой. Поскольку уступать не ^х°тел никто и страсти не утихали, пришлось прибегнуть к терапии, чтобы помочь Кэри сохранить чувство достоинства и самоценности в ^этой нелегкой для нее ситуации.

На одном из сеансов девочка услышала рассказ о прекрасном про­изведении искусства, о шедевре, который был выставлен для прода-

 

I

 

жи на аукционе. Подробно описывались его неповторимость и красо­та. Сам процесс торгов в метафорической форме передавал атмосферу той войны, которую родители вели за девочку и свидетелем которой она была. Чтобы убедить Кэри в том, что, невзирая на все дрязги, родители любят ее, в истории было сказано: "Хотя все набавляли цену, чтобы завладеть произведением искусства, делали они это потому, что им действительно нравилась эта вещь и каждому хотелось, чтобы она украшала именно его дом".

Таким образом подчеркивалось, что шедевр остается шедевром, кому бы он ни принадлежал.

 

Часть вторая

СОЗДАНИЕ ТЕРАПЕВТИЧЕСКИХ МЕТАФОР

4. СБОР ИНФОРМАЦИИ

Когда я была еще маленькая, моя бабушка решила связать скатерть. Я с интересом наблюдала, как она собирает все нуж­ное для работы в красивую корзинку из соломки: большой клубок ниток бежевого цвета, крючок, ножницы и рисунок узора. Я попросила научить меня все,иу, что она умеет, и бабушка со­гласно кивнула головой.

Умение создавать терапевтические метафоры приходит не сразу, оно накапливается с опытом. Главное здесь — улавливать, разузнавать и перерабатывать в метафору различного рода сведения о клиенте. Эта информация может быть получена через сенсорные и речевые сис­темы как прямым, так и косвенным путем.

Выявление и утилизация положительных впечатлений

Возможно, самое главное для терапевта — выявить положитель­ное впечатления ребенка: его увлечения, любимые фильмы, героев ^льтипликационных фильмов, друзей, любимых животных, прият­ные события, воспоминания и тому подобное, короче, все, что оста­вило в ребенке благотворный след. Такой подход отличается от тра­диционного, когда в центре внимания врача находится само

заболевание. Как терапевты, мы вполне осознаем силу воздействия горьких воспоминаний и душевных травм, но как-то приуменьшаем или вовсе не замечаем, что не меньшей силой обладают положитель­ные эмоции. Наша практика показывает, что порой полезно и для врача, и для ребенка отвлечься от негатива и для равновесия поинте­ресоваться приятной стороной жизни ребенка. Эти положительные ассоциации станут для терапевта чем-то вроде "входного билета" в неповторимый внутренний мир ребенка с его богатыми возможнос­тями. Кроме того, они послужат "каркасом" для метафоры, подсказав знакомые ребенку события и обстоятельства.

Опираясь на факты собственной жизни, Эриксон умело и очень человечно использовал эту сторону жизни в своей терапевтической практике. В биографическом очерке об Эриксоне Росси описывает, как Эриксон поднял себя на ноги после полного паралича в возрасте 17 лет, в результате полиомиелита. Удалось ему это с помощью сен­сорной памяти:

"В последовавшие затем [за болезнью] недели и месяцы Милтон перебрал отпечатавшиеся в памяти чувственные ощущения, чтобы за­ново научиться двигаться. Часами он смотрел, например, на руку, пытаясь вспомнить ощущение в руке, когда она держит вилы. Понем­ногу пальцы стали едва заметно и не в лад подергиваться и шевелиться. Эриксон не сдавался, движения стали заметнее и согласованнее, он уже мог сознательно управлять ими. Надо вспомнить, как рука дер­жится за сук? Что делают ноги, ступни и пальцы ног, когда лезешь на дерево?"

Росси публикует разговор с Эриксоном, в котором выясняет, как происходил процесс реабилитации.

Росси (Р):Во время самореабилитации между 17 и 19 годами ты учил­ся на своем прошлом опыте, используя воображение для воссоздания того же результата, что достигается с помощью реального физическо­го усилия.

Эриксон(Э): Скорее напрягая память, а не воображение. Мы ведь
хорошо помним вкус разных продуктов, например, холодок на языке
от мятных таблеток. В детстве я любил лазить по деревьям и прыгать с
ветки на ветку. Вот я и вспомнил все те выкрутасы, чтобы почувство­
вать движения, доступные только упругим мышцам.
Р: Ты активизировал реальные воспоминания детства, чтобы опреде­
лить, насколько ты можешь управлять своими мышечными движения­
ми и как восстановить эту способность полностью.
Э: Да, нужна действенная память. В восемнадцатилетнем возрасте мне
пришлось восстановить в памяти все мои детские движения, чтобы
заново научиться управлять своим телом. .,■ .,,

 

Естественно, что Эриксон постарался использовать свой порази­тельный личный опыт в работе с пациентами. Это был один из тех подходов, которые в совокупности позволили Эриксону создать но­вую парадигму в терапии, когда центр тяжести был перенесен с пато­логии на потенциальные ресурсы.

Приводим краткий диалог врача и ребенка, иллюстрирующий процесс восстановления в памяти положительного опыта.

В семье с двумя детьми двенадцатилетняя Полана была младшей. Родители отзывались о ней как об "идеальном ребенке с ровным и пред­сказуемым поведением". В школе она была лучшей ученицей и хорошо ладила со сверстниками. Все изменилось несколько недель тому назад, когда старший брат решительно ушел из дома, разругавшись в пух и прах с отцом. Полана потеряла аппетит, стала плохо спать. Исчезло ее прежнее усердие, домашние задания оставались невыполненными, а в школе, как жаловались учителя, она все время "витала в облаках".

Выслушав родителей, терапевт встретился с девочкой наедине.

Терапевт (Т):Времени прошло немного, а какие значительные перемены в твоей жизни!

Полана (П):Да, я так скучаю по Бобби. Я так беспокоюсь за него, что с ним. От него было только два звонка с тех пор, как он ушел, а я оба раза была в школе. [Полана начинает плакать.]

[Каждый раз, вспоминая Бобби, Полана снова переживает ту ужасную ночь, когда папа и Бобби кричали друг на друга, грохали стульями и хлопали дверьми. Она никогда раньше не видела их в та­ком гневе.]

Т: Как ты думаешь, от чего тебе стало бы легче?

П: Если бы Бобби был здесь, прямо сейчас [плачет]. ■ **^:

Т: Допустим, он здесь, что было бы тогда, что бы ты почувствовала? ' '

П: Бобби бы крепко обнял меня и сказал, что никогда больше не ^г Уйдет. Мне было бы так хорошо внутри [почти перестает плакать].

Т: А есть в твоей жизни еще что-нибудь, от чего тебе делается хорошо внутри?

П: Я очень музыку люблю. Вы об этом?

Т: Угу (утвердительно кивает головой). А что еще помимо музыки?

П: Мой песик Педлз, он такой глупыш ... А еще мама учила меня шить на машинке, и я придумала себе платье — до того, как Бобби УШел [снова грустнеет].

[ Чтобы упоминание о брате не привело девочку вновь в негатив­ное состояние, терапевт предпринимает отвлекающий маневр и быст-Ро бросает девочке фломастер со словами, что через минуту он ей при­годится, потому что она будет рисовать.]

Т: Молодец, Полана, ловко поймала! А что тебе особенно нра­вится в музыке?

П: [Лицо проясняется.] Когда я слышу мою любимую группу, _я начинаю приплясывать под музыку, это так здорова¹. Больше ни о чем не хочется думать. [Терапевт определяет сенсорные ресурсы как кинес­тетические и слуховые.]

Надо отметить, что необходимая положительная информация "до­бывается" очень ненавязчиво, и процесс этот нельзя изобразить в виде схемы, которая годится на все случаи жизни. Терапевту не всегда уда­ется с первых вопросов пробудить в ребенке нужные воспоминания. У нас на лечении был один мальчик в состоянии глубокой депрессии, который вначале не мог вспомнить ничего радостного в своей жизни. Использовав более тонкую тактику, мы стали задавать ребенку "наво­дящие" вопросы, пытаясь вызвать какие-нибудь специфические ассо­циации в его памяти. Вдруг он воскликнул: "Звук дождя! Я люблю слушать, как дождь барабанит по крыше!"

Приводим пример терапевтической метафоры, придуманной на основе собранной информации.