История развития знаний о невербальных коммуникациях

Как самостоятельное научное направление понятие «невербальная коммуникация» (известное в зарубежной литературе под термином nonverbal communication) сформировалось сравнительно недавно, в 50-х годах XX века, хотя основы этой науки можно искать и в более ранних работах.

Алан Пиз пишет: «Кажется почти невероятным, что более чем за миллион лет эволюции человека невербальные аспекты коммуникации начали серьезно изучаться только с начала 60-х годов, а обществу стало известно об их существовании только после того, как Дж. Фаст опубликовал свою книгу в 1970 г.».

Невербальный язык был известен и использовался еще с древних времен. Один из ярких примеров – древнегреческий театр масок, в котором внешнему выражению внутренних состояний придавалось большое значение. Актеры по ходу пьесы меняли маски, которые изображали различные застывшие эмоциональные состояния: радость, страх, гнев. Знания о невербальном выражении эмоций описывались в древних трактатах по ораторскому мастерству. Немаловажную роль позы, жесты и мимика играли и в античной скульптуре.

В период расцвета древнегреческого театра к изучению внешних проявлений внутренних состояний человека обратился Аристотель, посвятив этому свой труд «Физиогномика». Это стало первой попыткой систематизировать знания о внешности человека и ее связи с чертами характера.

Среди признаков, по которым, по мнению Аристотеля, можно распознать характер человека, преобладают тип тела, фигура, цвет, волосатость, гладкость, мясистость и т.п. Он писал, что «искусство физиогномиста требует тонкой наблюдательности и глубокого ума, умения анализировать и помощи всевышнего»[117], т.е. указывал на границы получения и использования физиогномического знания. Существует мнение, что физиогномикой еще до Аристотеля занимался Пифагор, хотя история не донесла до нас эти труды. Сохранились также исторические данные, что искусством читать человеческое лицо обладали бедуины на Дальнем Востоке – это искусство называлось «кийяфа».

У Аристотеля было множество последователей, среди которых Цельс, Цицерон, Квинтилиан. В средние века развитием этого направления занимался Ибн Сина, а в эпоху Возрождения – Леонардо да Винчи и И.Скотт, а еще позже – Ф. Бэкон и один из самых заметных физиогномистов XVI-XVIII столетий И.Г. Лафатер. И хотя физиогномику нельзя причислять к системе знаний, которая занимается невербальным поведением как таковым, она оказала существенное влияние на развитие знаний о невербальных проявлениях в поведении человека. Так на рубеже XVIII-XIX веков из физиогномики выделилось первое самостоятельное направление – френология. Создателем его является Ф. Галь, который считал, что «по форме и местонахождению выпуклостей и вдавлений на черепе человека можно определить его характер, наклонности и умственные способности»[118].

Физиогномика так и не стала наукой, оставшись скорее искусством. Но знания, накопленные в этой сфере, легли в основу некоторых научных направлений. Например, френология легла в основу биокриминалистики: создание фотороботов преступников – ее заслуга. Еще одним направлением физиогномики, которое в XX столетии получило статус самостоятельного и признанного медицинского метода, является иридодиагностика – диагностика состояния здоровья человека по радужной оболочке глаза.

Здесь следует остановиться и провести воображаемую черту, которая отделяет описанные выше типы знаний в обозначенном русле. Застывшие выражения масок древнегреческого театра, творения древнегреческих скульпторов и художников, работы физиогномистов – это знания о статических невербальных проявлениях. Ниже пойдет речь о динамических выразительных невербальных компонентах. В исторической перспективе именно подход, поставивший во главу угла изучение динамических показателей внешности человека (жесты, позы, мимика, вокальные характеристики и т.п.) раскрыл перед исследователями множество тайн человеческого поведения[119].

Попытку понять и объяснить динамические аспекты невербального поведения с научной точки зрения предпринял Ч. Дарвин. И хотя он был не первым ученым, попытавшимся сделать это (до него были Пидерит, Дюшен, Белл, на которых ссылался сам Дарвин), его работа стала своеобразной точкой отсчета в истории исследования невербального языка, от которой отталкивалось большинство специалистов в этой области. В конце XIX века Дарвин попытался определить, что же такое невербальное поведение (он называл его «выражением ощущений»). Он посвятил этой теме целый труд «О выражении эмоций у человека и животных». Дарвин, будучи биологом, наблюдал за тем, как ведут себя животные в тех или иных ситуациях, как проявляются их эмоции (например, «выказывание собакой своей преданности хозяину или переживание животным сильной боли»). Результатом этих наблюдений было выделение неких последовательностей невербальных символов экспрессивного поведения у животных. Но Дарвин пошел дальше и сравнил экспрессивное поведение животных с экспрессивным поведением человека в схожих эмоциональных ситуациях. Оказалось, что оно крайне схоже. Возможно, что этот факт стал одним из доводов для его известной теории о происхождении человека.

Вообще практика сравнения поведения человека с животными пошла еще от Аристотеля. В своей работе «Физиогномика» он соотносит признаки, по которым можно распознать характер человека, с признаками животных. Например, по мнению Аристотеля, если у человека большие глаза – он ленив (сходство с волом), маленькие глаза – он малодушен (сходство с обезьяной), если у него рыжие волосы – он хитрый (сходство с лисой) и т.д. Однако Дарвина, в первую очередь, интересовали механизмы перехода внутренних состояний во внешние выражения. Ученый ставил перед собой задачу понять причины возникновения невербальных символов экспрессивного поведения. Он также попытался объяснить механику возникновения тех или иных невербальных движений, проследить, движение каких мышц заставляет нас совершать эти движения (например, «причины косого положения бровей при страдании»).

В XX столетии изучением невербального поведения стала заниматься в основном психология. Именно эта наука дала ответы на многие вопросы, смогла классифицировать это явление, описать его наиболее полно по сравнению с попытками, предпринимавшимися ранее.

Долгое время изучение невербального поведения в психологии осуществлялось в русле идей, сформулированных Дарвином. Одно из поворотных открытий психологии в отношении невербального поведения – признание его коммуникативной функции. С.Л. Рубинштейн сформулировал утверждение о том, что выразительные движения не являются простым сопровождением эмоций, как считал Дарвин; они выполняют «определенную актуальную функцию, а именно – функцию общения; они – средство сообщения и воздействия, они – речь, лишенная слова, но исполненная экспрессии»[120].

Современные направления в исследовании невербального поведения.За последние несколько десятилетий возникали различные направления и школы, которые развивались, сливались, распадались, а на их месте возникали новые. Так, долгое время, до середины XX века, и в западной, и в российской психологии культивировался подход к невербальному общению как сопровождению вербального ряда – паралингвистический подход. В его рамках исследователей в основном интересовали такие явления как частотный диапазон речи, громкость голоса, скорость и длительность речи, изменения мелодики, распределение пауз, речевые ошибки, звуковые заполнители пауз (звуки типа «м-м-м» или «э-э-э»). Исследователи данного направления полагали, что невербальное поведение «иллюстрирует» наши слова, помогает лучше донести до собеседника их смысл, т.е. имеет вспомогательное значение по отношению к речевому поведению[121].

Помимо паралингвистического подхода, в изучении невербального общения долгое время ведущую роль играл лингвоцентрический подход, в рамках которого невербальные средства изучались по образу и подобию человеческой речи, на основе лингвистических критериев.

Психологи Е. Фейгенберг и А. Асмолов объясняют причины доминирования лингвоцентрического подхода в изучении невербального поведения тем, что «современный человек живет в мире слов, в лингвистическом мире, а древнее высказывание «вначале было слово» во многом определяет логику исследований в поведенческих и социальных науках»[122].

Весьма показательна точка зрения крупного лингвиста Э. Бенвениста, который писал, что «вне языка есть только неясные побуждения, волевые импульсы, выливающиеся в жесты и мимику»[123].

Апогеем лингвоцентрического подхода стала лингвистическая модель, которую в 60-х годах предложил исследователь R.L. Birdwhistell – один из представителей школы символического интеракционизма. По его мнению, символические интеракции между людьми включают в себя ограниченный репертуар из 50-60 элементарных движений, жестов и поз тела. Поведение человека, по его словам, складывается из кинем – элементарных единиц движения (как бы букв движения тела) точно так же, как человеческая речь организуется из последовательности слов. Именно Бёрдвистл первым ввел понятие кинесики (знания о невербальных движениях человека в процессе общения), которое продолжает использоваться в психологии.

Во второй половине XX века был проведен ряд исследований речевых нарушений, возникающих при локальных повреждениях мозга – афазиях. Психологами Келманом, Росси и Валенстайном были получены результаты, которые явно указывали на то, что многие люди с нарушениями речи сохраняют способность опознавать пантомиму. Росси делает вывод, что хотя нарушения речи и опознания пантомимы могут иногда коррелировать друг с другом, но представляют собой явления различного происхождения. Это говорило о том, что физиологически невербальный канал передачи информации может существовать автономно от речевого канала. Эти исследования пошатнули позиции сторонников паралингвистического и лингвоцентрического подходов.

Сильным аргументом против лингвоцентрического подхода стали исследования американского психолога П. Экмана, который долго занимался изучением универсальности основных человеческих эмоций (счастье, удивление, страх, гнев, отвращение и грусть) вне зависимости от культурных различий и уровня цивилизации человека. Экман провел множество исследований по всему миру, включая нецивилизованные племена Новой Гвинеи, и пришел к выводу, что практически во всем мире люди одинаково выражают и интерпретируют эти эмоции.

Наконец, американский исследователь Р. Харрисон внес определенность в статус невербального языка. Результаты его работ показали, что вербальный язык обладает следующими характеристиками – дискретность, произвольность, определенность, в то время как невербальный язык обладает прямо противоположными характеристиками – континуальность, непроизвольность, вероятностное происхождение. На основании этого, Харрисон сделал вывод, что значительная часть невербальных текстов вообще не может быть переведена в код какого-либо языка без существенной потери их смысла для партнеров.

После серии исследований в этой области западные ученые отказались от лингвоцентрического и паралингвистического подходов в изучении невербального поведения. С этого момента (40-70-е годы) зарождается деятельностный подход, суть которого в том, что невербальная коммуникация представляет собой непосредственный канал передачи личностных смыслов.

Сейчас деятельностный подход преобразовался в направление, которое современные психологи называют личностным подходом, согласно которому невербальное общение выступает формой существования, развития, а также способом целенаправленного формирования личности как индивидуальности и субъекта общения в социуме. Таким образом, еще одним важным достижением психологии можно считать включение социального контекста в изучение невербального поведения. Однако А.Е. Лагун пишет, что некоторые российские психологи до сих пор придерживаются в своих работах паралингвистического либо лингвоцентристского подхода в изучении невербального языка[124].