Наркотики — ужасная вещь, ибо они клеймят грязью ваше астральное тело и ослабляют физическое. 8 страница

Все это я принимаю очень близко к сердцу. Мы без всякой нужды посылаем людей в космос, ибо то же самое можно сделать с по­мощью астральных путешествий с гораздо лучшими результатами. И вот люди летают в космос, но в изучение того, что происходит после смерти, не вкладывается ни гроша.

Существуют ли астральные путешествия? Я-то знаю, что сущес­твуют, но в интересах обычного человека их необходимо исследо­вать. Обладай наши ученые большей широтой взглядов, тогда те, кто наделен подлинными сенситивными способностями, охотно бы сог­ласились с ними сотрудничать.

Но возьмем случай, когда этакий «исследователь» - самоучка пристает к подлинному сенситиву с требованием: «Ну-ка покажи, что ты умеешь, а я приложу все силы, чтобы доказать, что ты жулик. Не верю я в то, что ты делаешь, и непременно докажу, что это обман». В подобных ситуациях ничего невозможно доказать, ибо оккуль­тные науки весьма хрупки, деликатны и требуют соответствующих условий. Не заявите же вы фотографу: «Вот что, зайду я сейчас к вам в лабораторию и посмотрю, чем вы там занимаетесь», — и не вклю­чите с этими словами свет. Это безнадежно испортило бы всю его работу, не говоря уже о немыслимой глупости такого поступка.

Так что для получения доказательств не обойтись без заинтере­сованных исследователей. Причем от них вовсе не требуется личная вера в эти явления, они просто должны быть заинтересованы, иметь открытый разум и быть готовы к восприятию нового. Ведь именно грубость новоявленных «исследований» отпугивает сенситивов от сотрудничества, да и Пресса приложила сюда руку, ибо газетчики всегда тут как тут со своими крикливыми заявлениями и твердоло­бым скептицизмом, не желая верить даже достоверным истинам. Даже о доказанном вне всякого сомнения факте Пресса будет талды­чить, что где-то здесь не обошлось без жульничества, и очень жаль, что пока они просто не могут доискаться, в чем дело.

Но рано или поздно придет пора вплотную разобраться, что такое смерть, и что наступает после смерти. Пресса уверяет, что взвесить душу невозможно; но этого никто и не пытается сделать, ибо душа пребывает в ином измерении, а ее хотят измерить на свой аршин.

Все сущее на свете представляет собой пучки вибраций. Так и радиосигнал является по сути той же вибрацией, то есть частотой или длиной волны. Человеческие существа также входят в состав опреде­ленного спектра.

Мы, обитатели Земли, имеем вес и, наткнувшись на что-нибудь твердое, встречаем сопротивление. Но если мы сами окажемся в ином измерении, то здешние твердые тела утратят для нас свою твердость, став совершенно бесплотными и недоступными нашему восприятию. То же происходит и на противоположной стороне спек­тра: душа, покидая тело, принадлежит иному времени, иному изме­рению, и потому грубые трехмерные приборы ее не улавливают.

И только когда при проведении подобных опытов наши ученые начнут прислушиваться к советам оккультистов, можно будет найти надлежащие доказательства, ибо есть еще на свете подлинные ок­культисты. Мошенников, само собой, тоже немало, но есть и многие тысячи истинных оккультистов, достойных этого звания. Их следует тщательно беречь, отсеивая прочь шарлатанов.

В: Как, по-вашему, следует учиться медитации?

О: В своих книгах я довольно много писал об этом. Здесь ничего сложного нет. Труднее всего поверить, что это легко. Но людям больше по душе добиваться цели тяжелым трудом, и вот они так этим заняты, что не получают никаких результатов. Если хотите узнать, как медитировать, тогда читайте мои книги. В конце концов даже Прессе надо бы читать книги, прежде чем судить о них, иначе откуда они узнают, за что обрушивать на автора град обвинений? Не то чтобы это происходило всегда и повсюду, но даже газетчикам полагается их доля вежливости.

В: Что представляют собой астральные путешествия, о которых вы все время твердите? Есть в ник что-нибудь или нет?

О: Да, определенно есть. Но очень трудно втолковать что-либо человеку, который не желает в это верить. Так и зрячий вряд ли сумеет объяснить слепому от рождения разницу между оранжевым и розовым цветом или между двумя оттенками зеленого. Как объяс­нить слепорожденному разницу между капустным и салатным от­тенками зеленого? Или разницу в цвете между апельсином и лимо­ном? Как за это взяться?

Я уже говорил, что человеческое тело можно уподобить автома­шине, а душу или астральное тело — ее водителю. Так вот, вернувшись из дальней поездки, вы выключаете мотор и оставляете маши­ну на стоянке, а сами выходите и отправляетесь по своим делам. Вот так и происходят астральные путешествия.

Допустим, ваше физическое тело устало. Вы изрядно потруди­лись, раскапывая скандальную историю, после чего весь вечер где-нибудь развлекались. И вот вы смертельно усталый возвращаетесь домой и ложитесь спать. Тем самым вы как бы паркуете свой авто­мобиль, свою оболочку.

Затем вы выключаетесь, то есть засыпаете. Но водитель, то есть ваша душа, или астральное тело, покидает тело и пускается в странс­твия, отправляясь на тот уровень бытия, где путешествуют в астрале и другие. Само собой, потом вы возвращаетесь в свое тело, ибо вас с ним связывает Серебряная Нить, которую можно сравнить с несу­щей частотой, на которую наложена обычная радиопрограмма.

Итак, вы покидаете свое физическое тело и отправляетесь стран­ствовать в астральном мире. Там вам может повстречаться тот, с кем наутро вам еще предстоит встретиться во плоти, и вы поговорите с ним о том о сем, а позже, встретившись с этим человеком в матери­альном мире, подумаете: «Любопытное дело! Не иначе как все это с нами уже было!»

Если ваша встреча предварительно состоялась в астрале, то в материальном мире она проходит успешно и гладко, словно все было заранее предрешено, что, вероятно, так и есть. Многим из самых преуспевающих в мире людей известен секрет осознанных или нео­сознанных астральных путешествий, и они умеют устанавливать контакты в астрале, загодя планируя и подготавливая то, что в бли­жайшие дни должно быть совершено на земном уровне и в земном теле. Благодаря такой тщательной подготовке все проходит без сучка и задоринки, решения четки и выверены, и все становится на свои места с точностью часового механизма.

Ну да, конечно, астральные путешествия существуют. Это очень простое дело, и каждый может их совершать, если запасется доста­точной верой и терпением для первых элементарных шагов. Но если вы приступаете к ним с огромным грузом недоверия и неприязни, то астральные путешествия никогда не сохранятся в вашей памяти.

Решительно заявляю, что путешествуют в астрале все, ибо не сидит же человек всю ночь в своей запаркованной машине до утра? Должен же он выбраться из нее, размять ноги или подкрепиться. Точно так же каждый из нас покидает свое физическое тело и отправляется в астрал, однако многие просто не помнят, что с ними там было, — то ли из-за боязни, то ли из-за недоверия.

Людям снятся сны. Довольно часто они представляют собой переосмысление того, что происходило в действительности. Челове­ку изначально присуще во всем сомневаться, и он просто не желает верить в возможность астральных путешествий. И тогда в качестве решения сложной проблемы его подсознание сочиняет фантастичес­кие образы или сны, куда более невероятные, чем реальные события.

Итак, сны — это либо переосмысление астрального опыта, либо бесцельное блуждание мыслей физического тела, душа или астраль­ное тело которого находится в отлучке, причем так далеко, что мен­тальные процессы спящей оболочки никак не управляются.

Еще раз повторяю, да, вы можете осознанно совершать астраль­ные путешествия. Во сне это может делать всякий. Но помнят их не все. При небольшой тренировке можно путешествовать в астрале и бодрствуя. А это очень интересно. Наибольшая трудность в том, что вы ничего не можете взять с собой, а это временами бывает весьма неудобно.

Так у вас есть еще вопросы? Отвечу и на них, ибо я, как было сказано, намерен использовать их в английском издании новой кни­ги, начатой примерно месяц назад. Какой там следующий?

В: Каково ваше мнение о загрязнении окружающей среды, его при­чинах, проблемах, последствиях, и возможностях, их, преодоления?

О: Загрязнение окружающей среды, безусловно, представляет собой серьезнейшую проблему, ответственность за которую целиком лежит на совести человека. Природа не загрязняет самое себя. А человек прежде всего истощает запасы атмосферного кислорода.

Вот в Бразилии постепенно вырубается сельва, и по предвари­тельным оценкам, если ее вырубят окончательно, спустя тридцать лет наша атмосфера обеднеет кислородом на одну треть. Все это действительно очень серьезно, ибо чем меньше кислорода, тем боль­ше загрязнение. Таким образом человечество совершает массовое самоубийство.

Есть и другие тяжкие последствия вырубки лесов. Американцы пришли к выводу, что появлением гигантских смерчей они обязаны именно вырубке своих лесных массивов. Деревья не только обогаща­ют атмосферу кислородом, но и скрепляют корнями верхний слой почвы, предотвращая ветровую эрозию.

Деревья помогают сохранить в почве влагу, поддерживают в ней жизнь. Но когда они вырублены, ничто уже не удерживает почву, характер всей местности разительно меняется и земля иссыхает. И вот из-за недостатка влаги пересохшие частицы почвы превращают­ся в летучую пыль. Не встречая никакой преграды, налетают сильные ветра и проносятся над землей, вздымая в воздух мельчайшие части­цы почвы и унося их в моря и реки.

Так или иначе, некогда плодородная, полная жизни местность превращается в бесплодную пустыню, сотворенную руками челове­ка. Другой тяжелейшей проблемой человечества является вся эта нефтяная мерзость. Вот уж поистине проклятие. Паровые двигатели — вот что нужно, ибо пар не загрязняет атмосферу, а парообразная влага возвращается дождями на землю, тогда как дым сгорающих нефтепродуктов отравляет все на свете. Взгляните на взлет или по­садку реактивного самолета, взгляните только на длинный шлейф омерзительного дыма, накрывающий все на своем пути.

Полсотни лет назад существовали паровые автомобили, напри­мер, старина «Стэнли Стимер». Ему и до сих пор нет равных. «Стэнли Стимер» был чрезвычайно удобен, быстро ездил, обладал высокой мощностью и совершенно не загрязнял ни земли, ни воздуха. Но алчные интересы денежных мешков погубили паровой автомобиль и положили начало самоубийству всего рода человеческого. Массовый выпуск автомобилей с бензиновым двигателем привел к широкому распространению рака и тому подобных губительных для человечес­тва недугов.

Если род людской в своей безудержной погоне за прибылью будет продолжать производство всех этих дьявольских химикатов и синтетических материалов, то вскоре на Земле не останется никакой жизни. Многие компоненты синтетических материалов смертельно опасны.

Наши озера и реки отравлены, превратившись в огромные мас­сы жидкого яда. Во многих районах мира люди уже не могут купаться в реках и морях из-за сильнейшего загрязнения вод. На подходах к гаваням корабли встречают гигантские скопления плавучего мусора. Моряки без всяких радаров легко узнают о близости суши по цвету морской воды за многие мили от берега.

Вы спрашиваете, есть ли выход? Что ж, выход есть, ибо свое решение существует у каждой проблемы. Человечество должно обра­титься к религии — не важно к какой, лишь бы она учила человека духовной дисциплине, позволяющей ему разумно управлять своими действиями. Подлинно религиозные люди не поставят деньги превыше здоровья ближних. Легкой наживе они предпочтут усилия по сохранению жизни на земле.

Необходим возврат к Природе, ко всему природному. Люди дол­жны вернуться в деревни, вместо того чтобы стадами скапливаться в городах. Обширные земельные угодья пустуют зря, потому что люди не желают возделывать землю, предпочитая этому работу на воню­чих фабриках, выпускающих отраву для населения. Все это необхо­димо изменить. В социальной структуре у фермеров не Бог весть какой статус, и его надлежит решительно повысить, чтобы привлечь работников на фермы.

Много-много лет назад, когда Земля была очень молода, ее ат­мосфера была совсем не такая, как теперь. Человек в его нынешнем виде не смог бы в ней выжить, ибо она была перенасыщена серными парами от действующих вулканов, а гигантские грязевые гейзеры выбрасывали потоки метана и прочих газов. Да и сама атмосфера было гораздо более плотной, чем теперь.

Со временем атмосфера становилась все чище. По мере распрос­транения растительности воздух все больше насыщался кислородом, и развитие человека началось в полном соответствии с насыщенной кислородом атмосферой.

Но теперь кислорода все меньше, его место занимает газообраз­ная отрава, повсюду ширятся легочные заболевания, здоровье людей слабеет, и если мы не вернемся к простому образу жизни, поставив вне закона нефтепродукты и кое-какие синтетические материалы, то к 2000 году человек может исчезнуть с лица Земли.

Однако все страны стараются перещеголять друг друга в том, кто больше выбросит в воздух всякой дряни. И это они называют соци­альным прогрессом. Идет настоящее соревнование: кто изведет больше лесов на бумагу, чтобы напечатать на ней никчемные газеты.

Я давно говорю и твердо верю, что нет худшего зла на Земле, чем Пресса, и одним из проявлений этого зла всегда было использование ею гигантского количества бумаги. Газетная бумага делается из де­ревьев — из их живой плоти, и чем больше спрос на газеты, на их сенсационные новости, тем больше гибнет деревьев. И вот люди все дальше вгрызаются в лесные массивы, вырубая то, чего не должна касаться рука человека.

Забираясь все дальше в заповедные уголки, лесорубы оставляют за собой настоящую пустошь, лунный пейзаж с огромными кратера­ми от вывороченных корней, голыми камнями там, где прежде была плодородная земля. Вот почему если не повернуть обратно, если не начать высаживать деревья вместо беспощадной их вырубки, — то можно распрощаться не только с жизнью человека как биологичес­кого вида, но и со всякой жизнью на Земле, пока не возникнет некое новое существо, приспособленное к жизни среди всей этой вони и грязи.

Речь идет уже не о выживании человека, но о жизни в целом. Рыба в морях и реках вымирает от загрязнения вод, птицы вымира­ют, поедая отравленную рыбу. Все возвращается на круги своя — как необходим и возврат к религии, к земле.

Люди нашего времени сломя голову несутся на работу, пытаясь скопить немного денег. Их дети, будущее поколение, в большей или меньшей степени остаются без присмотра на улицах и, предоставлен­ные самим себе, подпадают под влияние сильных личностей, нередко оказывающихся носителями зла.

Времена становятся все хуже и хуже. Желая обзавестись прекрас­ным садом, человек занимается селекцией, обрезкой, скрещиванием растений. Желая улучшить породу — коров, лошадей, чего угодно — человек берет под контроль их разведение. Особям, не удовлетворя­ющим требованиям породы, не дают размножаться, то есть воспро­изводить себе подобных ущербных существ.

Зато у людей, этих «Повелителей Природы», обратный уклад жизни. Чем немощнее человек, чем низменнее его нравственность и слабее умственные способности, тем больше он плодит детей и тем больше эти дети остаются без присмотра, ибо их родители всецело заняты накоплением денег. И такое положение вещей искусственно поддерживает большой бизнес.

Коль скоро есть массовое производство, то должно быть и много денег, чтобы покупать вещи. А если в семье работает только мужчи­на, то либо он не зарабатывает достаточно денег, чтобы купить все необходимое для дома, либо на заводах недостаточно дешевых рабо­чих мест, и тогда женщина так или иначе приучается к мысли о том, что им не хватает денег на жизнь. И вот отец и мать, муж и жена работают на заводе, а дети оставлены в небрежении, и раса постепен­но вырождается, все равно что породистый скот, размножающийся как попало.

Единственное решение проблемы в том, что главы государств должны создать нечто вроде всемирного правительства. Главы рели­гиозных течений во всем мире должны прекратить внутренние рас­при и попытаться сделать что-нибудь на благо человечества. Они должны учить тому, что спасение людей не в заводах, а в земле, и если человек не обратится к религии, то Земля будет обречена на гибель.

В: Что вы думаете о студенческих акциях протеста, о всевозмож­ных мятежах в университетах и т. д.?

О: Не могу отделаться от мысли, что все эти студенты слишком высоко о себе возомнили. Рассмотрим эту проблему в истинном свете. Если люди ходят в школу — а университет та же школа, — то значит, они чего-то не знают, иначе они бы туда не ходили.

Не могу взять в толк, как эти студенты — в сущности, те же дети — осмеливаются думать, будто лишь они одни способны навести в мире должный порядок. На мой взгляд, лучше бы им заниматься учебой, и, только завершив ее и успешно сдав экзамены, браться за переустройство мира. К тому времени они побольше о нем узнают, свыкнутся с ним и примолкнут!

Я нисколько не симпатизирую всем этим школярам-недоучкам, возомнившим, будто они способны «перехитрить Черчилля» и лю­дей его масштаба.

В; А что вы скажете вообще о забастовках и профсоюзах?

О: На мой взгляд, забастовок вообще быть не должно. Забастов­ки — это особо злостная форма шантажа. Эту книгу я пишу в Мон­реале, городе, пораженном тяжким недугом в столь же недужной провинции, где забастовки и насилие стали повседневным образом жизни.

Насколько я могу судить, от забастовок теряют деньги как рабо­чие, так и хозяева. Для разрешения спорных вопросов должен сущес­твовать арбитраж, какие-нибудь промышленные или другие суды. Но мне приходилось в жизни встречаться с несколькими профсоюз­ными функционерами, которых не могу назвать иначе, как мерзки­ми подонками. Мне кажется, что рядовой член профсоюза до смерти запуган своим же лидером, и если бы кто-нибудь из этих негодяев попытался ко мне приставать, я бы тотчас обратился в полицию.

У меня впечатление, что профсоюзы существуют ради блага их лидеров, ибо, как я слышал, чем большего эти лидеры добиваются для рядовых членов профсоюза, тем большего они требуют для себя лично. Мы знаем случаи махинаций с присяжными, знаем случаи, когда ни в чем не повинных рабочих избивали железными прутьями. Так чем же оправдано существование профсоюзов? Полагаю, их сле­дует запретить законом, как, впрочем, и забастовки.

Много лет назад у английских рабочих была гораздо лучшая система. У них были гильдии, оказывавшие им помощь, и на мой взгляд, все рабочие должны иметь свои профессиональные гильдии, а не профсоюзы. Иначе говоря, я решительно против профсоюзов.

Совсем недавно состоялась забастовка медицинских работни­ков, и один мой знакомый медик сказал: «Да, мы знаем, что многие умерли за то время, пока не работали больницы. Но что поделаешь? Все мы это знаем, но если бы мы возбудили дело в суде, профсоюзы снова подняли бы людей на забастовку, и было бы еще хуже».

Как раз в это время мне надо было лечь в больницу, но из-за забастовки я не смог этого сделать, так что никакой приязни к забас­товщикам я не испытываю. Однако когда-нибудь такая же забастов­ка больно ударит по самим забастовщикам или их семьям.

В: Насилие в мире — что вы о нем думаете? Как с ним бороться?

О: Насилие объясняется просто. Людям навязали ложные цен­ности. Религия снесена до основания. Люди не верят более в простые жизненные истины. Они слушают радио, видят ужасные вещи по телевидению, читают описания кровавых сцен в газетах. Их воспи­тывает радио, воспитывает телевидение и, конечно же, «подогрева­ет» Пресса, смакующая кровопролитие.

Люди видят по телевидению какой-нибудь шикарный дом из очередной голливудской сказки и думают: «А почему это у них есть такой дом, а у меня нет? И я хочу такой же. Хочу кадиллак, хочу яхту, хочу самолет». Недовольство нарастает. А недовольство порождает недовольство, сколачиваются преступные банды, совершаются ог­рабления, похищения ради выкупа, в судах возбуждаются дела из-за любого пустяка.

Вот сейчас некая спортсменка требует через суд, чтобы клуб выплатил ей несколько миллионов долларов — несколько миллио­нов! Больше, чем она бы заработала за несколько жизней. Но у людей непомерно раздутое представление о собственной ценности. В наши дни миллион долларов обращается в сущую мелочь, когда дело дохо­дит до судебных исков.

Ну и здесь, разумеется, приложила руку Пресса. Именно она подстрекает людей на все эти дурацкие поступки, ибо, не приходи им в голову безумные идеи, Прессе не о чем было бы писать. Много лет назад мне было сказано, что Прессе не нужна правда, ибо она желает публиковать то, что охотно читается обывателем. Им требуется сен­сация, и мне сказали, что дам я интервью или нет, его все равно «выдумают».

Вот небольшой пример: на прошлой неделе местные газеты мно­го писали об одной женщине из Тибета. Она якобы дала интервью, во время которого говорила совершенно несусветные вещи. Но сама эта женщина заявила, что не видела этого репортера в глаза! Ни один газетчик и близко к ней не подходил. И интервью тоже никакого не было, разве что в воображении репортера. Сам порядком натерпев­шись от Прессы, я охотно готов ей поверить, зато Прессе не верю ни на грош.

Но насилие порождается и недостатком родительского присмот­ра. Отцы и матери работают на заводах, а после работы толпятся в кабаках, убивают время за игрой в бинго или еще где-нибудь. А дети — законные или нет — предоставлены самим себе на улицах, где попадают под тлетворное воздействие озлобленных юнцов, порож­денных тем же водоворотом.

Повторяю, спасение мира только в религии. Человеческое су­щество разлагается, постепенно теряя способность отличать добро от зла. Современные служители религии стоят на глиняных ногах, ибо неспособны учить добру, и вместо этого суют нос в политику, стараясь сколотить на этом побольше денег. Духовные пастыри дол­жны быть духовными пастырями. Им надлежит заботиться о чело­веческой душе, но никак не вмешиваться в политику.

Вот так. Вы задали вопрос, и я говорю, что если не будет возврата к религии и суровой цензуры прессы, то для приходящего во все больший упадок человечества не останется никакой надежды.

В: Что вы думаете о войне во Вьетнаме?

О: Ну, я бы от всего сердца хотел бы поздравить вьетнамцев! По-моему, чрезвычайно забавно, что «бедные невежественные цвет­ные людишки», какими их изображают американцы, вначале высто­яли под напором могущественной Франции, а теперь противостоят всей военной мощи Америки. Америка не сможет победить во Вьет­наме, пока жив боевой дух ее народа.

Что толку в сбрасывании сотен тысяч тонн бомб на болота? Разве что получится огромный грязевой пузырь, вот и все. Настоящую войну ведут вьетнамцы — партизанскую. И будь вьетнамцы так свирепы, какими их представляют, они бы, поверьте, давно выгнали американцев из Вьетнама, которые, по-моему, крепко нечисты на руку. Но вьетнамцы просто выполняют свою задачу — добиться, чтобы их страна шла своим путем, а не тем, куда их толкают амери­канцы.

Глава 7

 

Слова Старого человека «Ну, вот и все. Я ответил на все вопросы» заставили мистера Телли слегка вздрогнуть.

М-р Телли немного помялся, пошаркал ногами, нарисовал еще парочку завитушек и, наконец, сказал: «Послушайте! Почему бы вам не постелить на пол ковры? Здесь чертовски холодно. Ковры можно купить и по дешевке. Я даже могу указать местечко, где их продают совсем недорого».

Старый человек, фыркнув, ответил: «Но я же вам все время толкую, что не привык к роскоши и потому ковры меня не интересу­ют».

Еще немного помявшись, мистер Телли сказал: «Нам бы еще надо привезти сюда бригаду телевизионщиков и сделать о вас не­большой фильм. Все хотят увидеть вас на экранах».

Старый человек чуть не подпрыгнул в постели от гнева. «Ну, нет, никакого телевидения. Меня не интересует ни этот дурацкий ящик, ни те болваны, которые его смотрят. По-моему, худшим из зол наше­го времени после Прессы является телевидение. Показывая красоты шикарной жизни, оно не вызывает у людей ничего, кроме глухого раздражения».

Мистер Телли предложил: «Ну, тогда я бы принес свою кинока­меру, подсветку и магнитофон, а вы скажете несколько слов — всего несколько. Даже эта малость очень мне пригодится, а вам не доставит никаких неудобств».

Старый человек призадумался, — вся эта затея стала нравиться ему еще меньше. Классический случай, когда дай человеку палец, а он отхватит всю руку. Но наконец он сказал: «Ладно, при условии, что вы придете один, можете принести кинокамеру и магнитофон, но имейте в виду: если вы приведете с собой компанию телевизионщи­ков, вам даже дверь не откроют».

На другой день, со свистом вспарывая воздух, к дому лихо под­катил мощный автомобиль мистера Телли. Пару минут спустя в бетонном коридоре послышались его торопливые шаги и наконец явился он сам с раскрасневшейся физиономией, с ног до головы увешанный видео и кинокамерами, осветительными приборами и с магнитофоном в руках. «Вот и я, вот и я», — воскликнул он, подчер­кивая и без того печальную очевидность.

С завидным умением и ловкостью он разместил свет, установил съемочную аппаратуру и включил магнитофон, походя не то на ми­фического человека-оркестр, не то на однорукого жонглера. Едва вспыхнула яркая подсветка, как тотчас явилась мисс Клеопатра и уселась рядом со Старым человеком, чтобы тоже попасть в кадр. После успешного кинодебюта мисс Клеопатры в комнату внесли Толстушку Тадди, ибо Толстушка Тадди не любит ни съемок, ни вообще каких-либо нарушений привычного распорядка, состоящего из чередования еды и отдыха. Однако и ей пришлось явиться, чтобы поучаствовать в съемках.

Старый человек произнес несколько слов по-английски, мистер Телли, наконец, столь же стремительно бросился прочь — он вообще всегда носился, словно реактивный самолет, — и после недолгой сумятицы в доме воцарился долгожданный покой.

Впоследствии этот фильм был показан по франкоязычному те­левидению. И снова ничтожная кучка людей не поскупилась на злые слова. На имя мистера Телли и Старого человека потоками хлынула почта, которая на 99,9% состояла из доброжелательных, заинтересо­ванных писем. И только один или двое узколобых типов попытались мутить воду, ибо Старый человек выступал по-английски. Если он не говорит по-французски, заявили они, то и по французскому телеви­дению его незачем показывать.

Какая жалость, что все эти французские канадцы так цепляются за свой язык. Даже занимаясь бизнесом и пытаясь вести дела с Сое­диненными Штатами и другими странами, они непременно требуют, чтобы американские и другие иностранные фирмы общались с ними только по-французски. По моему личному мнению, французский язык в Канаде должен быть исключен из сферы бизнеса и сохранять­ся только ради удовольствия тех немногих, кто предпочитает гово­рить по-французски. На мой взгляд, всякий канадец должен быть прежде и превыше всего канадцем и общаться на основном языке этой страны, то есть английском, а не играть игры с псевдолингвис­тикой. Говорю без обиняков, что не испытываю никакой симпатии к французским канадцам, к их чрезвычайно агрессивным взглядам и постоянному выпячиванию себя вперед без оглядки на права и чувс­тва других людей.

А обстановка все усложнялась. Всякий раз при выходе из дома Старому человеку казалось, что за каждым столбом притаился в засаде репортер. Число непрошеных визитеров под самыми неверо­ятными предлогами все возрастало, и каждый во что бы то ни стало жаждал лицезреть Лобсанга Рампу.

Несколько ночей подряд двое типов, словно куры на насесте, проторчали на гребне невысокой стены напротив окна спальни Ста­рого человека. Однажды они даже принялись постукивать по стеклу длинным шестом в надежде, что он подойдет к окну и выглянет. У одного из них всегда была наготове фотокамера со вспышкой.

Не добившись успеха, один направил на окно свет нескольких вспышек, а другой нацелился туда же телеобъективом в надежде сделать снимок. Но и здесь у них ничего не вышло.

Впрочем, у этих репортеров был наготове целый запас всевоз­можных — хотя и безуспешных — трюков, лишь бы подманить Старого человека к окну хотя бы в пижаме. Иногда в стекло бросали горсти камешков. Поначалу раздавался легкий шорох нескольких песчинок, затем чуть больше, и наконец, кто-то в крайнем раздра­жении швырял в окно пригоршню песка и камней. Но — нет, шторы никогда не раздвигались на эти приманки, ибо этим людям просто невдомек, что помимо заглядывания в окна есть другие способы смотреть на людей. Они с таким рвением вели свою слежку, что начисто забыли о других окнах, о том, что в других квартирах тоже есть люди, которые могут заявить в полицию! Но ситуация склады­валась все более невыносимая. Появляться на людях — просто выхо­дить в город — стало крайне неловко из-за вечных приставаний зевак, кивков и смешков. Столь же неудобно стало и выезжать куда-либо в такси, так как усилиями французской прессы и телевидения сугубо личные дела человека превратились в достояние досужей пуб­лики. Ни с английскими газетами, ни с английским телевидением проблем не было — только с французскими.

Прохожие тыкали пальцами, кивали, улыбались — далеко не все с дурными чувствами. Действительно враждебно настроенных лю­дей было не больше одной десятой доли процента, но уж они-то шумели больше всех. А ведь каждый имеет право на частную жизнь, каждый вправе отрешиться от окружения, если сочтет это нужным. Но в Монреале нет и речи о частной жизни. Словом, настоящая деревня. Не успеет кто-нибудь чихнуть в одном конце города, как репортаж об этом тотчас появляется в другом.

В конце концов было принято решение. Семья уедет из Монреа­ля, уедет из провинции Квебек, французская часть которой оказалась столь негостеприимной и щедрой на неприятности. Похоже, французские канадцы превратили ненависть в хобби настолько, что даже сами ненавидят друг друга больше, чем кого-либо другого!