Понятие и основные признаки судебной власти

Судебная система и ее структура

ПЛАН.

Понятие и основные признаки судебной власти.

Судебная система, её структура.

Понятие звена судебной системы – основные суды, суды среднего звена, высшие суды.

Понятие правосудия, его признаки, принципы.

Понятие и основные признаки судебной власти.

Проблему рационального устройства государственной власти и ее органов пытаются разрешать, пожалуй, столько времени, сколько су­ществует государство как форма организации общества. Люди, раз­мышлявшие над этой проблемой, уже давно, многие столетия тому назад, заметили, что концентрация государственной власти в чьих-то одних руках неизбежно ведет к отрицательным последствиям. Чем больше такая концентрация, тем выше вероятность произвола и зло­употреблений. Об этом свидетельствует многовековой опыт человече­ства. Самые просвещенные властители, в руках которых сосредоточи­вались неограниченно все нити власти, рано или поздно становились своенравными тиранами, признававшими только свой авторитет, попи­равшими свободу и не считавшимися с неотъемлемыми правами чело­века. На этом фоне и велись поиски путей преодоления тенденций такого рода.

Наиболее широкое признание получила и продолжает сохранять его вплоть до настоящего времени идея, в соответствии с которой основ­ные направления (ветви) государственной власти должны разделяться и вверяться “в разные руки”. Это будет мешать узурпаторским намере­ниям, а вместе с этим злоупотреблению властью и произволу. Чаще всего сторонники данной идеи (концепции) придерживаются мнения, что государственная власть в целом включает три основных направле­ния (ветви) — законодательную, исполнительную и судебную. Сферы их реализации должны быть четко разграничены, они не должны быть помехой друг другу. Разделение властей следовало бы основывать прежде всего на их сотрудничестве, которое, однако, сдерживало бы каждую из них, ставило бы в определенные рамки и балансировало.

Активным сторонником рассматриваемой концепции, внесшим за­метный вклад в ее разработку и популяризацию, вполне заслуженно считают известного французского просветителя, правоведа и философа Ш. Монтескье. В своем знаменитом сочинении “О духе законов” (1748 г.) он писал: “Когда одному и тому же лицу или одному и тому же составу должностных лиц предоставлены вместе законодательная и исполни­тельная власти, тогда нет свободы, потому что можно опасаться, что монарх или сенат будут создавать тиранические законы, чтобы тирани­чески исполнять их. Нет также .свободы, если судебная власть не отде­лена от законодательной и исполнительной. Если бы она была соедине­на с исполнительной властью, судья обладал бы достаточной силой, чтобы сделаться угнетателем. Все было бы потеряно, если бы один и тот же .человек, или корпорация высокопоставленных лиц, или сословие дворян, или, наконец, весь народ осуществляли все три вида власти: “власть создавать законы, власть приводить их в исполнение и власть судить преступления и тяжбы частных лиц”. Не все в этом высказыва­нии современно. Оно относится к XVIII веку и с точки зрения накоплен­ного к настоящему времени опыта может быть кое в чем оспорено. Однако в целом сказанное тогда не утратило своей актуальности и в наши дни.

Концепция разделения властей на российской почве прижилась не сразу. Ведь она в какой-то мере ориентирована на подрыв устоев монар­хического устройства. Только в конце XIX — начале XX века о ней заговорили в полный голос, в том числе в университетских аудиториях, как об идее, реализация которой должна привести к преобразованию России в правовое государство.

После октября 1917 года положение круто изменилось. Основная причина— курс на всевластие Советов, а впоследствии и на господство командно-административной системы, которая не допускала и не могла допустить какого-то разделения государственной власти. В таких усло­виях концепция разделения властей оказалась в немилости и нередко преподносилась как выдумка, которая понадобилась буржуазии в пери­од ее борьбы за господство.

Лишь в конце 80-х годов стало появляться более серьезное отноше­ние к проблеме разделения властей. По времени это совпало с официозным провозглашением курса на преобразование нашего государства в правовое, с признанием того, что такое государство невозможно без верховенства закона и надежно обеспечивающего его механизма, ос­новной рычаг которого многие усматривали и усматривают в разделе­нии властей.

Съезд народных депутатов РСФСР одобрил 12 июня 1990 года Декларацию “О государственном суверенитете Российской Советской Федеративной Социалистической Республики”, в п. 13 которой четко сказано: “Разделение законодательной, исполнительной и судебной властей является важнейшим принципом функционирования РСФСР как правового государства”. Почти два года спустя, 21 апреля 1992 года, эта идея была закреплена на конституционном уровне. В ст. 3 действо­вавшей тогда Конституции РСФСР говорилось, в частности, что “сис­тема государственной власти в Российской Федерации основана на принципах разделения законодательной, исполнительной и судебной властей...”. Это положение приобрело несколько иное звучание в Кон­ституции РФ, принятой 12 декабря 1993 года: “Государственная власть в Российской Федерации осуществляется на основе разделения на зако­нодательную, исполнительную и судебную. Органы законодательной, исполнительной и судебной власти самостоятельны” (ст. 10).

Приведенные положения дают основание считать, что судебная власть — одно из проявлений государственной власти в целом. Следо­вательно, ее понятие производно от общего понятия власти и понятия государственной власти в частности.

Общее понятие власти, как известно, категория многоаспектная и многоликая. Власть родительская и отцовская, власть чувств, власть толпы или улицы, местная власть, власть тьмы и т.д. — столь широк диапазон употребления слова “власть”. Поэтому общее определение власти тоже является весьма широким.

В него нередко включают прежде всего способность и возмож­ность оказывать определяющее воздействие на деятельность, пове­дение людей с помощью каких-то средств: авторитета, волевого влияния, правовых велений, принуждения и т.п. Таким его видят не только философы и обществоведы, но и знатоки русского языка. Напри­мер, В. Даль писал, что власть — это “право, сила, воля над чем- либо, свобода действия и распоряжения, начальствование, управление...”. Несколько иначе, но по сути так же определял власть и С. Ожегов. По его мнению, таковой следует считать “право и возможность распоря­жаться кем-либо или чем-либо, подчинять своей воле”. Другими слова­ми, властью нельзя считать какое-то лицо, орган, объединение, учреж­дение. Они — действующие лица, но не власть.

Более узким является понятие государственной власти. В отличие от общего это понятие персонифицировано. В нем уже присутствует действующий субъект — народ и (или) государство, его аппарат и орга­ны местного самоуправления, которым народ делегирует свою власть (см. ст. 3 Конституции РФ). Соответственно, такого рода властью при­нято считать возможность и способность народа и(или) государства в лице его органов оказывать воздействие на поведение людей и в целом на процессы, происходящие в обществе, с помощью убеждения либо принуждения. .

Еще уже понятие судебной власти. Это, как отмечено выше, одна из ветвей государственной власти. Субъектом, осуществляющим ее, является не любой государственный орган, а лишь суд, который облада­ет присущими только ему возможностями и способностями воздействия на поведение людей, а через это — и на процессы, происходящие в обществе. С учетом этого судебную власть можно было бы определить как реализуемые занимающими особое положение в государственном аппарате органами (судами) присущие им возможности и способно­сти воздействия на поведение людей и социальные процессы.

Из этого определения следует, что понятию судебной власти свой­ственно по крайней мере два компонента: во-первых, данная власть может реализоваться только специально создаваемыми государствен­ными учреждениями — судами; во-вторых, у этих органов должны быть свои, присущие только им способности и возможности воздействия. Эти признаки взаимосвязаны и взаимозависимы. Их нельзя изолировать друг от друга или противопоставлять.

Будет ошибкой сведение судебной власти к суду как государствен­ному органу (нередко говорят: “Судебная власть — это суд”). Еще большей ошибкой и даже свидетельством низкого уровня правовой культуры является встречающаяся иногда склонность называть судеб­ной властью должностных лиц, работающих в судебных учреждениях, (порой при появлении где-то, скажем, судебного исполнителя можно услышать и такое: “Смотрите-ка, судебная власть явилась!”). Властью надлежит считать не орган или должностное лицо, а то, что они могут и в состоянии сделать. По существу, это полномочия, функция, но не ее исполнитель. Пользуясь театральной терминологией, вполне допусти­мо утверждать, что это роль, но не актер.

Довольно распространены- ошибки и иного рода — сведение судеб­ной власти к какому-то одному из видов судебной деятельности. Неред­ко о судебной власти говорят и пишут как о синониме правосудия и наоборот. Такого рода ошибка распространена, пожалуй, шире, чем отмеченная выше.

В следующей главе учебника о правосудии будет сказано достаточ­но подробно, и это позволит убедиться, что судебная власть и правосу­дие — понятия родственные, но не тождественные. Последнее надо рассматривать как важное проявление судебной власти, но не единст­венное.

Упомянутые в приведенном определении понятия судебной власти “возможности и способности” — это многогранные полномочия, кото­рыми наделяются суды. Их реализация в целом и есть реализация судебной власти.

Среди этих полномочий доминирующую роль играет правосудие. Его может осуществлять только суд, и никакой другой орган. Это специфиче­ски судебное полномочие. Но судебная власть, как уже говорилось, не сводится только к данному полномочию. Она включает и ряд других, которые, как и правосудие, имеют большое социальное значение:

· конституционный контроль;

· контроль за законностью и обоснованностью решений и действий государственных органов и должностных лиц;

· обеспечение исполнения приговоров, иных судебных решений и решений некоторых других органов;

· разбирательство и разрешение дел об административных право­нарушениях, подведомственных судам;.

· разъяснение действующего законодательства по вопросам судеб­ной практики;

· участие в формировании судейского корпуса и содействие орга­нам судейского сообщества.

Эти полномочия было бы неправильно полностью отождествлять, как это нередко делается, с правосудием. Можно говорить, пожалуй, лишь о том, что их реализация тесно связана с правосудием и содейст­вует его надлежащему осуществлению.

Проведению в жизнь каждого из названных полномочий, образую­щих судебную власть, призвано способствовать наделение органов, на которые возложено осуществление данной власти, средствами принуж­дения к исполнению принимаемых ими решений. Закон, к примеру, прямо провозгласил общеобязательность судебных решений всех видов. Он требует от организаций и должностных лиц, граждан неукоснитель­ного подчинения велениям судебной власти.

И это не обычный, “дежурный” призыв, с какими нам нередко приходится сталкиваться. Реальность велений судебной власти под­крепляется довольно внушительными средствами воздействия. Напри­мер, если .какое-то лицо не представляет без уважительных причин имеющийся у него документ, необходимый для правильного разреше­ния дела арбитражным судом, то последний вправе подвергнуть такое лицо штрафу в сумме до 200 минимальных размеров оплаты труда (ч. 3 ст. 54 АПК). Гражданин, нарушивший порядок в зале обычного (не арбитражного) суда, разбирающего гражданское дело, и не подчиняю­щийся распоряжениям судьи, в соответствии с ч. 2 ст. 149 ГПК (в редакции Закона от 28 апреля 1995 года—СЗ РФ. 1995.№ 18. Ст. 1570) может быть оштрафован в сумме до 50 минимальных размеров оплаты труда. Эффективные меры применяются судами и к гражданам (обви­няемым в совершении преступления, потерпевшим, свидетелям и др.) в случаях, когда они, скажем, уклоняются от явки в суд по его вызову. Закон разрешает подвергать их по решению суда (судьи) принудитель­ному приводу с помощью милиции и (или) денежному взысканию. Пре­дусматриваются и иные меры воздействия на тех, кто не желает уважи­тельно относиться к судебным велениям. При определенных в законе обстоятельствах может возникнуть вопрос, как будет показано ниже, и о применении самых строгих мер юридического воздействия — мер уголовного наказания.

Общее положение о властном характере выполняемых судами фун­кций сформулировано в ч. 6 ст. 1 Закона о статусе судей следующим образом: “Требования и распоряжения судей при осуществлении ими полномочий обязательны для всех без исключения государственных органов, общественных объединений, должностных лиц, других юриди­ческих или физических лиц. Информация, документы и их копии, необходимые для осуществления правосудия, представляются по требо­ванию судей безвозмездно. Неисполнение требований и распоряжений судей влечет установленную законом ответственность”.

Обобщенное знание полномочий судов (их “способностей и воз­можностей”) не только дает представление о том, чем могут и должны заниматься эти государственные органы, но и ориентирует относитель­но их роли и места в системе всех учреждений, реализующих в целом государственную власть, а равно и соотношения названных выше трех ее ветвей (отраслей). Оно наполняет конкретным содержанием широко употребляемое, хотя и несколько упрощенное объяснение сути разде­ления властей: законодатель законодательствует, исполнительные ор­ганы исполняют законы, а суды судят. Во всяком случае, один только перечень судебных полномочий свидетельствует о том, что за формулой “суды судят” скрывается весьма емкая и разнообразная деятельность, которая в целом существенно отличается от того, что должны делать законодательные и исполнительные органы.

Круг судебных полномочий говорит и о том, что данная власть призвана выполнять важную и ответственную социальную функцию, не менее значимую, чем функции, выполняемые другими ветвями вла­сти. А это позволяет делать вывод уже о равнозначности, равноправно­сти и паритетности всех ветвей власти.

Такой вывод до сравнительно недавнего времени считался ошибоч­ным, противоречащим основной государственно-политической уста­новке, выражавшейся в словах “Вся власть Советам”. Сообразно с этим у судов не было многих из перечисленных полномочий. Они, к примеру, не могли заниматься конституционным контролем, проверять закон­ность и обоснованность решений и действий большинства исполнитель­ных органов. На них смотрели как на органы, которые должны зани­маться главным образом разбирательством гражданских и уголовных дел, содействием исполнению собственных решений. Лишь в крайне ограниченных случаях им дозволялось разбирать дела об администра­тивных правонарушениях и рассматривать жалобы на незаконные дей­ствия некоторых (далеко не всех) исполнительных органов.

Поворот произошел в конце 80-х — начале 90-х годов, когда начало расти сознание того, что правовое государство без полноценной судеб­ной власти немыслимо. С этого времени и начался процесс принятия конкретных мер, направленных на повышение авторитета судов. Это проявилось не только в совершенствовании порядка подбора и форми­рования судейского корпуса, создании условий для его независимости, повышении материальной обеспеченности, установлении ответствен­ности за неуважение к суду, но и в существенном расширении судебных полномочий.

Такую тенденцию можно видеть во многом. В частности, в наделе­нии судов правом осуществлять контроль за законностью и обоснован­ностью действий правоохранительных органов, призванных занимать­ся выявлением и раскрытием преступлений, в первую очередь в тех случаях, когда есть опасность ограничения конституционных прав и свобод граждан. В наши дни суды (общие и военные), как будет показа­но ниже, могут проверять законность и обоснованность задержания лиц, подозреваемых в совершении преступлений, ареста, продления его срока, совершения действий, связанных с ограничением права гражда­нина на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, теле­графных и иных сообщений, а также права на неприкосновенность жилища и т.д. Уже только в этом четко просматривается признание положения о том, что суды — это вершина пирамиды правоохранитель­ных органов.

Признание высокой социальной значимости судебной власти про­явилось весьма недвусмысленно и в том, что одним из ее полномочий стал конституционный контроль. Это, как будет показано ниже, за­креплено сначала в Конституции РФ, а затем и в законах о Конститу­ционном Суде 1991 и 1994 года. Следующим шагом стало предоставле­ние всем судам возможности проверять законность решений местных представительных и всех исполнительных органов. Еще в Законе “О дополнительных полномочиях местных Советов народных депутатов в условиях перехода к рыночным отношениям” от 24 ноября 1990 года (см.: ВВС. 1990. №26. Ст. 322) предусматривалось, что граждане имеют право обжаловать в суд решения местных Советов народных депутатов, их органов, должностных лиц, если они нарушают права и охраняемые законом интересы граждан.

Конституция РФ 1993 года явилась логическим завершением эво­люции в данной области. В ч. 2 ст. 46 говорится: “Решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд”. Это конституционное положение существенно развито и дополнено другим: “Суд, установив при рассмотрении дела несоответствие акта государственного или иного органа закону, прини­мает решение в соответствии с законом” (ч. 2 ст. 120 Конституции РФ).

За сравнительно непродолжительное время, прошедшее после при­нятия ныне действующей Конституции РФ, тенденция более широкого привлечения судов к контролю за действиями и решениями органов, осуществляющих другие ветви государственной власти, дает о себе знать все чаще и ощутимее. Состоялся ряд решений высших судебных инстанций, свидетельствующих о том, что суды и впредь будут прояв­лять активность в данной сфере и станут делать это в расширяющихся масштабах.

К числу таких решений можно было бы отнести принятые в 1995 и 1996 годах, к примеру, постановления Конституционного Суда РФ, ориентирующие на расширение судебного контроля за законностью и обоснованностью решений и действий правоохранительных органов, занимающихся выявлением и расследованием преступлений. Внес свой вклад в признание значимости социальной роли судов и Верховный Суд РФ, вынесший в октябре 1995 года постановление, в котором судам даны разъяснения относительно прямого применения Конституции РФ. В этом постановлении внимание судов обращено на то, что ныне дейст­вующая Конституция РФ, в отличие от всех своих предшественниц, . является актом, который можно и нужно применять непосредственно, особенно тогда, когда тот или иной закон не соответствует ее предписа­ниям. Наряду с принципиальными решениями такого рода уже состоя­лось немало судебных процессов по конкретным делам, по итогам кото­рых вынесены решения, давшие авторитетную юридическую оценку соответствующим действиям и решениям и законодательных (предста­вительных) , и исполнительных органов. Не ушли от судебного контроля даже воинские начальники, чья деятельность практически всегда была “запретной зоной”, в том числе, разумеется, и для судов.