Лекция 8. Отношение к женщинам

Роль женщины в жизни средневекового сословия "воюющих"

Проблемы изучения рыцарства и "воюющих" являются одними из наиболее популярных в медиевистике, поскольку напрямую связаны с целым комплексом системообразующих черт средневекового общества. В богатой историографии, посвященной рыцарству, кажутся изученными буквально все стороны этого феномена, тем не менее, роль женщин и семьи в их жизни остается исследованным слабо. Неизученными остаются степень влияния и воздействия женщин на формирование рыцарских кодексов поведения, и их нравственного облика. Более исследованными в этом отношении, по известным причинам, является западноевропейские рыцари, менее – воюющие других Евразийских регионов. Тем более, эти вопросы никогда не рассматривались в комплексе, на широком территориальном и временном фоне, хотя правомерность такого подхода очевидна[1].

Используя доступный нам исторический материал, мы попытаемся реконструировать образ идеальной жены воина-рыцаря, и создадим некую общую модель их взаимоотношений. В случаях если элементы этой модели имели региональную специфику, мы будем обращать на это особое внимание. Ограничиваясь рамками статьи мы используем в качестве исторического фона представителей четырех воинских культур, наиболее близких к понятию "рыцарство" – это собственно западноевропейские рыцари, кавказские уорки, индийские раджпуты и японские самураи.

Представления о браке в средневековой Европе на протяжении всей ее истории переживали глубокую метаморфозу. В раннем средневековье во Франции бытовали две матримониальные традиции – позднеантичная и древнегерманская. Ни одна из них не исключала одновременного существования двух-трех видов супружеских союзов. Они различались по своей престижности, но, ни один из них не имел ничего общего с моногамным христианским браком[2]. Приниженность женщины, неравноправие по сравнению с мужчиной – характерные черты христианской модели мира. "Созданная" в качестве "помощника" мужчине и лишь потому, что "нехорошо быть человеку одному" (Бытие, 2, 18), женщина согласно христианскому вероучению, тем более обязана была подчинятся мужчине, что именно она, действуя "по наущению Сатаны", явилась непосредственной виновницей первородного греха. Однако вопреки устоявшемуся представлению такое отношение к женщинам в средневековье не было широко распространено, оно было непонятно многим европейцам и даже осуждалось.

Важным этапом в изменении отношения к женщинам явилось возникновение куртуазного любовного идеала[3]. Модель этой любви проста. В центре ее находилась замужняя женщина, "Дама". Неженатый мужчина "юноша", "рыцарь", обращал на нее внимание и загорался желанием. Однако же в XII - XIII в. рыцарю предписывалось понять, что женщина имеет не только тело, но и душу, к завоеванию которой ему необходимо было стремиться. Для рыцарей было достоинством овладеть женщиной своего круга[4]. По их мнению, женщина - возвышенное существо, способное через любовь облагораживать мужчину и наделять его высоким достоинством[5]. Западноевропейские труверы и трубадуры всегда изображали любовь и преданность женщины наградой за мужество и верность[6]. Трусость, малодушие им были ненавистны, и поэты, которые лишь отражали мнения, господствующие в обществе, в своих сочинениях довольно резко обличали трусов. Смысл поиска военной славы в рыцарских романах зачастую предопределялся стремлением заслужить благосклонность дамы сердца, куртуазный идеал "милитаризировался", и любовь служила вдохновительницей на военные подвиги.

Однако некоторые исследователи считают, что этот культ следует рассматривать скорее как игру, в которой женщина получает "пинок вверх". В мире, которым правило насилие, женщина по-прежнему зависела от опеки мужчины. "Слуга в любви, господин в браке" - так определяет эту ситуацию М. Гривc[7]. Рукоприкладство было делом обычным, до сломанного носа включительно. Супружеская неверность, которая у мужчин разумелась сама собой и отнюдь не наносила ущерба их достоинствам, у женщин наказывалась - в легендах эпохи - сожжением на костре.

Если в большинстве других воинских культурах выставление чувств на показ не допускалось, о чем мы скажем далее, и женщина должна была узнавать от других о геройском поведении мужа, то в Европе было все наоборот. Еще у германцев, когда два отряда сражались между собой, специально назначенный наблюдатель должен был следить, кто как себя показал. Присутствие женщин также поддерживало склонность к соперничеству и стремление отличиться[8]. Таким образом, специфической чертой западноевропейского рыцарства была обязательная публичность всей их жизни, и в том числе поединки и войны. Отсюда возник турнир, придававший неповторимое своеобразие западноевропейскому рыцарству. Ни в одной другой воинской культуре мероприятие, которое по сути своей всего лишь тренировка перед настоящей войной, не превратилось в столь регламентированное, костюмированное и театрализованное шоу.

Формирование "рыцарского" отношения к женщинам у народов Северного Кавказа можно наблюдать уже в нартовском эпосе[9], однако они имели некоторую двойственность. С одной стороны, кавказские рыцари, несомненно, находились под определенным влияние своих "дам Сердца", набеги на соседей и совершения подвигов предпринимались зачастую, для того чтобы снискать благосклонность своей возлюбленной, добыть калым на ее выкуп. А с другой стороны своеобразное отношение черкесов к слабому полу выразил один известный своим мужеством и подвигами наездник, который "на вопрос, почему он не женился на известной своей красотой девушке, отвечал: "Я не хочу, чтобы меня только по жене моей знали"[10].

Каждый уорк считал за честь выполнить просьбу девушки или женщины, что нашло отражение в непереводимой черкесской пословице: "ЦIыхубз пшэрыхь хущанэ". Это выражение имеет несколько смысловых оттенков, одно из которых означает невозможность для мужчины не уважить просьбу женщины. Большим позором считалось для мужчины, в том числе и для мужа, поднять руку на женщину. "У черкесов, - сообщает Хан-Гирей, - обхождение мужа с женою также основывается на строгих правилах приличия. Когда муж ударит или осыплет бранными словами жену, то он делается предметом посмеяния..."[11].

Нравственность черкесских жен довольно строга, покушение на честь матери, жены или сестры в понятии черкесов были самым сильным оскорблением, которое можно нанести мужчине. Если дела об убийствах можно было путем выплаты цены крови уладить, то подобные посягательства на честь женщины обычно заканчивались кровопролитием. Но и примеры неверности нередки, особенно у шапсугов, где женщины необыкновенно хороши и кокетливы. Не менее того любят шапсуги волокитство (пс-хтапсеныр). В прежнее время нравы были свободнее, и каждая женщина должна была иметь своего любовника (ч-ас) — это была вывеска достоинства женщины. Мужья гордились тем, что жены их любимы другими мужчинами[12]. Можно с известной долей оговорок сказать, что общество шапсугов было куртуазным.

С другой стороны настоящий уорк, в отличие от западноевропейского рыцаря, не должен был перед женщиной рассказывать о своих подвигах, о его геройском поведении она должна была узнать от других людей. Также уорк не должен был долго засиживаться дома с молодой женой, так это умаляло его воинские способности. Большим позором считалось обнажить в присутствии женщины оружие или же, наоборот, не вложить его тотчас в ножны при ее появлении[13]. По кодексу поведения черкесского дворянства поединки должны были обязательно проходить без свидетелей, в поле, около какого-нибудь кургана[14]. Нет смысла делать добрые дела, если им суждено остаться неизвестными, говорил Кретьен де Труа, одобряя неустанную рыцарскую заботу о своем "отраженном Я". Черкесский же уорк должен был скрывать свои героические деяния, а на действительное оскорбление отвечать оружием с быстротою молнии, но без угрозы, без крика и брани[15].

Традиционная роль раджпута - защита женщин, их жизни, безопасности и добродетели. Раджпутские героические песни полны историй о спасении героями прекрасных дам от алчных преступников и насильников, то же самое мы наблюдаем и в средневековых рыцарских романах. Но глубинная сущность защиты гораздо серьезнее. Считается, что защита женщин состоит в том, что им обеспечивается нормальная жизнь - такая, при которой они могут спокойно выполнять свое предназначение жены и матери. Раджпутская женщина имеет ценность в обществе как счастливая супруга, хранительница судьбы своего мужа и мать сыновей. В этом ее сакральный характер, ее дхарма; дхарма женщины практически не зависит от ее касты. Недопустимо, чтобы женщины клана попадали в обстоятельства, при которых их добродетель может быть нарушена - это не только позор, обесчещение, но и прямая опасность для дхармы мужчины-раджпута. Страдания женщин от нарушения правильной жизни означают, что раджпут не выполнил свое предназначение[16].

Любая женщина раджпутского клана знает, что от ее поведения зависит честь всего клана, честь отца (до замужества) и мужа прежде всего. Отсюда раджпутское правило: незамужняя дочь, вступившая в любовную связь, должна быть убита тем, чья обязанность - защищать ее добродетель, т.е. отцом. Европейские исследователи отмечают, что раджпутская этика "мало заботится о святости человеческой жизни, и признает, что человек должен ставить честь своего клана выше, чем жизнь собственной дочери"[17]. Это действительно европейское понимание святости жизни и чести. Индуистская святость жизни состоит в том, чтобы каждый ее миг проходил в соответствии с дхармой, а честь - в том, чтобы своей жизнью можно было гордиться. Поэтому в понятие женской чести у раджпутов не входят вопросы супружеской верности жены: это вообще не подлежит сомнению и не обсуждается.

Однако в отличие от рыцарей Северного Кавказа у раджпутских раджей было заведено брать на охоту дам, если те хотели. Их усаживали на специальную охотничью вышку, откуда они могли наблюдать охоту и даже стрелять зверей[18]. Дж. Тод писал: "Если поклонение прекрасному полу считать критерием культурности и цивилизованности, то раджпуты должны занимать очень высокое место. Их восприимчивость предельна, и они вспыхивают при малейшем покушении на честь женщины; и этого никогда не прощают"[19]. Раджпутские хроники и поэмы донесли до нас многочисленные свидетельства того, что раджпутские женщины часто буквально выпроваживали мужей на войну и на борьбу: считалось, что поскольку в их объятьях воины забывают обо всем на свете, жены имеют моральное право отрезвить их, напомнив об оставленных обязанностях.

Главное в воспитании девочек в самурайской семье – это с детских лет прививать им целомудрие. Девочка не должна подходить к мужчине ближе, чем на два метра, смотреть ему в глаза и брать вещи из его рук. Она не должна ходить на прогулки и посещать храмы. Если она получит строгое воспитание и будет много страдать в родительском доме, ей не на что будет жаловаться, когда она выйдет замуж[20].

В целом самураи относились пренебрежительно к женщинам вообще и своим женам в частности, они считались низшими существами и их необходимо было постоянно опекать, наставлять, руководить.

Некто молвил:

- Я знаю форму Разума и форму Женщины.

Когда его спросили, каковы эти формы, он ответил:

- Разум имеет четыре угла и не будет двигаться даже в случае смертельной опасности. Женщина же кругла. О ней можно сказать также, что она не ведает различия между добром и злом, между хорошим и плохим, и может закатиться куда угодно[21].

Хотя с другой стороны грубое и непочтительное отношение к женщинам так же осуждалось. Еще менее самураю подобает хвататься за меч или грозить жене кулаком – храбрость, на которую осмелится только трусливый самурай. Ибо девушка, рожденная в самурайском доме и достигшая брачного возраста, никогда, будь она мужчиной, не стала бы терпеть, чтобы кто-нибудь грозил ей кулаками. Лишь потому. Что она имела несчастье родится женщиной, ей остается лить слезы и мирится с этим. Храбрый самурай никогда не угрожает тому, кто слабее его. Тот же, кто любит и делает то, что презирает отважный человек, справедливо называется трусом[22].

В Японии куртуазного отношения к женщине никогда не было вовсе. В средневековых японских легендах часто встречаются рассказы о верности и жертвенности женщин и очень мало – о тех же чувствах со стороны мужчин. В самом деле, самурайская традиция не содержит ничего похожего на идеализацию женской любви и добродетели, которые были столь важным мотивирующим фактором для поведения рыцаря в средневековой Европе. Вступая в бой, японский воин не намеривался совершить великие подвиги ради своей возлюбленной или во имя недостижимого совершенства женственности. Хотя средние века в Японии в некотором смысле можно назвать "эпическими", но они ни в коем случае никогда не были "романтическими"[23].

Главная роль в обществе "воюющих" отводилась женщине как хранительнице домашнего очага. Господство женщины в домашнем хозяйстве истолковывается обычно с привкусом явной современной модернизации – как показатель приниженного хозяйственного положения женщины. Между тем в условиях средневековой цивилизации, с характерным для нее господством потребительского хозяйства, именно дом – центр потребления – был, по мнению Фоссье, основной жизненной ячейкой[24]. И несмотря на то что воюющие мало проводили времени дома, постоянно участвуя в войнах и походах, все же спустя какое то время они возвращались именно туда, а мудрость женщин заключалась в том что бы не дать им там долго задержаться, сохранить остроту чувств.

Еще Аристотель отмечал влияние женщин, столь характерное, по его мнению, для общества, устроенного по военному образцу: ведь Арес в мифологии недаром сочетается с Афродитой. Этот общий закон можно было бы объяснить так: мужчины, постоянно рискующие жизнью на войне, особенно склонны к амурам, а женщины этим пользуются, оказывая определенное влияние на своих мужчин.

Правильная жизнь жены рыцаря состояла в том, что она помогала мужу на его воинском поприще, в его трудном жизненном предназначении, в выполнении дхармы, пути, судьбы. Эта помощь выражалась не только и не столько в том, что жена устраивала быт мужа и, как говорят у нас, "обеспечивала ему тыл". Главная помощь жены своему мужу - сакральная. Она, будучи преисполненной добродетели, тем самым защищала своего мужа, охраняла и укрепляла его дхарму.