История создания и жанровые особенности

О составителе «Хождения за три моря» Афанасии Никитине известно сравнительно немного. Сведения об этом авторе мы можем почерпнуть лишь из самого «Хождения» да из небольшой авторской приписки, предваряющей текст этого памятника в составе Львовской летописи. Здесь говорится, что Афанасий Никитин был тверским купцом, провел в Индии четыре года, всего же, по подсчетам автора, шесть раз встречавшего в пути Пасху, его путешествие заняло более шести лет, однако домой ему вернуться было уже не суждено. Афанасий умер в дороге, не дойдя до Смоленска. После смерти путешественника его тетради были некими купцами привезены в Москву, к дьяку Василию Момыреву, а после 1475 года попали к составителю летописи. В свою очередь и этот летописец, и более поздние исследователи затруднялись даже определить точное время странствий тверского купца. Традиционно на основании авторских указаний времени Пасхи их принято относить к 1466–1472 годам, однако сам Афанасий Никитин в своем сочинении неоднократно признается, что, не имея с собой книг, он не мог во время скитаний по Индии правильно вычислить время подвижных праздников христианского календаря. Последние расчеты, выполненные на основании авторских указаний на праздники мусульманские, а также изучение содержащихся в «Хождении» сведений по истории Индии, позволяют датировать путешествие скорее периодом с 1468 по 1474 год.

Содержащиеся в записках Афанасия Никитина сведения позволяют также сделать некоторые выводы о личности автора. В своем деле он, вероятно, был человеком опытным, возможно, ему пришлось некогда побывать в Византии, так как в одном из фрагментов он сравнивает статую индийского божества с константинопольским памятником императору Юстиниану. Однако никакой особой значимостью этот тверской купец, по-видимому, не обладал, напротив та тщательность, с которой автор фиксирует, что он миновал разные русские земли – Углич, Кострому, Плес без происшествий, позволяет скорее видеть в нем человека зависимого, боящегося обид и поборов даже от своих русских наместников.

В Нижнем Новгороде для большей безопасности Афанасий рассчитывал пристроиться к посольскому каравану Василия Папина, однако караван этот он пропустил и вынужден был две недели дожидаться другого, где ехал посол от татарского Ширван-шаха, но даже и эта предосторожность не помогла. В конце концов, корабль тверского купца разграбили возле Астрахани нагайцы, оттуда несчастный торговец, у которого на Руси остались долги и для которого путь назад домой был поэтому закрыт, «отправился, куды его очи понесли».

Таким образом, становится очевидно, что решение идти на юг в Иран и Индию было принято отважным путешественником абсолютно спонтанно и, следовательно, он не мог выполнять никаких особых поручений, как полагали исследователи середины XX столетия. Да и вообще едва ли заранее собирался столь значительно отклоняться от привычных русских торговых путей. Что же до упоминающихся в самом начале его повествования неких грамот, то подобные документы удостоверяющие личность и цель поездки, самые древние аналоги современных заграничных паспортов, еще в те далекие годы были необходимы путешественникам, дабы беспрепятственно миновать земли того или иного правителя.

«Хождение за три моря» дошло до нас в составе нескольких списков двух разных редакций, о происхождении которых долго велись научные споры. Скорее всего, сочинение Афанасия Никитина с самого начала имело характер разновременных авторских записей, своеобразного дневника, но без разбивки на даты. Об этом говорит его свободная, не подчиненная какому-либо плану композиция, когда авторские рассуждения то и дело возвращаются к мыслям о вере, значительно занимавшим русского купца вдали от родины. Кроме того в «Хождении» в свободном порядке сочетаются наблюдения о различных народах Индии, их жизни и обычаях: краткий пересказ местных преданий, деловые записи о местах и времени проведения ярмарок, товаров и ценах в разных городах, перечисление крупных индийских портов, авторские, иногда, по-видимому, выполненные с чужих слов заметки о военных и политических событиях в Индии начала 70-х годов XV столетия, важных для купца с точки зрения возможности торговли и проезда. Повествование обрывается на прибытии Афанасия Никитина в Феодосию (Кафу), часть записей имеющих политический оттенок, например рассуждения о русских князьях, а также характеристика ислама, весьма подходящего, по мнению автора, воинственным индийским хоросанцам, и некоторые интимные замечания переданы здесь по-тюркски и по-персидски. Видимо, автор рассчитывал, что его писание прочтут когда-нибудь на Руси и заранее пытался подстраховаться от возможных неприятностей. Впрочем, по ходу повествования таких иноязычных отрывков становится все больше, в их число попадают отдельные выражения и даже тексты молитв. Вероятно, со временем русский путешественник стал думать и писать на том языке, на котором вынужден был разговаривать. Большинство представленных здесь записей явно современны событиям. Повествуя о своих злоключениях, автор еще не знает, чем они закончатся, а общая последовательность рассказа четко соответствует маршруту его составителя.

Таким образом, с точки зрения жанровой природы сочинение Афанасия Никитина оказывается вполне в рамках традиции древнерусских путевых заметок – разнообразных «хожений» и «странников» и отличается от лишь максимальной откровенностью и непосредственностью автора, к тому же несколько дезориентированного, попавшего в чужую бытовую, языковую и религиозную среду.

Если дневник Афанасия Никитина и несет на себе следы попыток какой-то авторской обработки, вроде написания небольшого, всего в два предложения предисловия и завершающей текст персидской молитвы, то такая редактура здесь минимальна. Логично было бы предположить, что после возвращения из восточных стран, до границ Московской Руси автор так и не добрался. Смоленск в XV веке принадлежал Литве, у Афанасия Никитина не было достаточно времени, чтобы привести в порядок свои записи, придать им вид законченного повествования. Скорее всего, он оставил нам единственный вариант своего дневника, появление же разных его редакций дело рук позднейших переписчиков.