В.В. Морозова, В.А. Четвернин

Уже в обществах первобытных охотников-собирателей проявляются институты и эквивалентного обмена, и публично-властного (потестарного) распределения и перераспределения; первые позволяют эгоистическое поведение всех участников обменов (хотя и не исключают альтруистическое поведение), а вторые допускают эгоизм только распределяющих, но подавляют эгоизм всех остальных и требуют от них альтруистического поведения. Если социокультура формируется в относительно благоприятной среде, когда нет необходимости мобилизовать, ради выживания, все ресурсы общества, то могут доминировать институты правового типа, обеспечивающие удовлетворение потребностей посредством эквивалентного обмена, стимулирующие рост производительности труда, и, в конечном счете, обеспечивающие не просто сохранение (выживание), а развитие человечества как вида (развитие группы на основе внутригруппового отбора делает группу более конкурентной в сравнении с теми, в которых такой отбор тормозится уравнительно-распределительными институтами). Если же социокультура формируется во враждебной, агрессивной среде, то однозначно доминируют институты потестарного типа, подавляющие эгоизм большинства и подчиняющие социальные обмены «общим интересам» – в том виде, как их понимают носители социальной власти. Понятно, что в начале цивилизованной истории социокультуры формировались по второму пути, и греко-римская правовая цивилизация является труднообъяснимым исключением из общего правила. В дальнейшем ходе истории цивилизация правового типа продемонстрировала большую конкурентоспособность в сравнении с цивилизациями потестарного типа, что до сих пор выражается в мировом господстве «золотого миллиарда».

Цивилизационное преимущество правовых институтов, в их сравнении с потестарными, заключается в том, что они ориентированы на благоприятные условия социокультурного развития как норму социальной жизни, в то время как потестарные нормальны лишь для жизни в агрессивной среде, во враждебном окружении, ориентированы не на развитие, а на выживание. Но социалистическая идеология (идеология государственного интервенционизма), культивируемая при уравнительно-перераспределительном регулировании (при социал-капитализме), утверждает, что правовые институты ориентируют только на эгоистическое поведение, что приводит к нарушению «социальной справедливости», и, наоборот, принудительное перераспределение является «правомерной» коррекцией последствий эгоизма (отсюда – «права человека второго поколения»), необходимой реакцией «общества» на неспособность большинства добровольно следовать альтруистическим моделям социальных взаимодействий.

Для неправовой, потестарной социокультуры характерны коллективизм (несамостоятельность), безусловное подчинение приказам как типичное поведение (непременное условие коллективизма), нивелирование индивидов, уравнительность, солидарность, высокая мобилизационная способность населения, особенно, в кризисной ситуации. Неправовой тип личности отвергает ценность свободы в пользу общинности, тотальной властной организации общественной жизни, которая дает ощущение стабильности бытия. Собственность в неправовой культуре имеет низкий ценностный статус. Ибо возможность присвоения порождает противоречия интересов внутри коллектива,разрушает общинный строй.

Основное отличие правового от неправового типа культуры состоит в ценностных установках, выступающих в данном обществе как господствующие. Такие ценности, как жертвенность на благо общности, отказ от сопротивления посягательствам на свою свободу (агрессивному насилию) во имя интересов «целого», безусловно, способствуют закреплению в популяции паттернов альтруизма в боулсовском смысле. Однако сами они базируются на еще более односложных вещах – а именно приоритета общего над частным, абстрактного над конкретным и, если вдаваться в психологию, «оно» над «я» – Ид над Эго, где Ид фактически подменяет собой Супер-Эго и начинает восприниматься не как проекция впечатлений и действий Эго на подсознательное, а как самостоятельный, объективный конструкт и независимый от Эго актор.

На этом базисе, сугубо индивидуальном, выстраивается и более сложная, абстрагированная конструкция культивируемых в обществе ценностей – естественный для кризисной ситуации конгломерат постулатов, способствующих легкой и быстрой управляемости членов сообщества, помогающих ему действовать как нечто единое с единой самостоятельной волей. Приоритет общего перед частным, абстрактного перед конкретным, концепция индивида не как самостоятельного микрокосма, а как необходимой, но одной из многих взаимозаменяемых деталей единого механизма – «общества», вообще метафоры общества как чего-то единого и целостного – органического ли, механического ли, но существующего как некий самостоятельный, надчеловеческий, верховно ценный субъект… все это как неотъемлемые признаки потестарного типа социокультуры, так и очевидные обязательные условия развития альтруизма.

Альтруизм в понятии Боулса есть характеристика неправового типа личности в терминологии либертарианства. Рассматривая боулсовскую эволюцию альтруизма в либертарианских терминах, мы приходим к тому, что перед нами разворачивается классическая картина зарождения и развития цивилизации потестарного типа.

Склонность к холизму является генетической «опцией» живого организма, приходящей в действие тогда, когда индивиду для выживания необходимо быть членом стабильной, успешной группы, способной дать отпор агрессивной внешней среде.

Однако холизм по самой своей природе способствует не устранению потенциально опасных факторов, а к дальнейшему их развитию. Таким образом, закрепление в обществе паттернов неправовой культуры приводит к дальнейшему формированию в нем условий угрозы для популяции, что в перспективе исторического развития определяет экстенсивное, ресурсное развитие общества и трудности с развитием в нем правовой свободы – что, уже в свою очередь, вновь заставляет природу активнее «включать» холистские защитные меры. Соответственно, мы можем сделать тот вывод, что, во-первых, экономические и политические институты, имеющие хождение в данном обществе, лишь на первый взгляд обусловлены первичными, объективно-материальными своими функциями; в действительности же они представляют собой органическое продолжение социокультуры в целом, которая, в свою очередь, представляет собой проекцию биологической реакции популяции на агрессивную внешнюю среду.

Но, приходя к этому выводу, мы неизбежно приходим и к иному – к тому, что замыкание в экстенсивном развитии и неправовом типе культуры de facto представляет собой порочный круг, ведущий к дальнейшей стагнации данного общества и его цивилизационной гибели. Если на начальных этапах человеческой истории подобный финал обоснован и даже отчасти исторически желателен, способствуя «естественному отбору» более прогрессивных конструкций социального общежития, то по мере роста цивилизационного разнообразия, он перестает быть единственно возможным способом существования человечества как вида. Таким образом, хотя холизм и обусловлен биологически как защитная мера, биологической предпосылкой развития сообщества выступит именно индивидуалистический паттерн поведения субъектов. Противодействуя конструкту сообщества как самостоятельного актора, он будет способствовать развитию реципрокных отношений формального равенства и, через то, приводить сообщество к развитию по принципу свободной конкуренции.