Глава шестая. Начало пути

 

Поскольку я шел посередине — между возглавляющей наш маленький отряд Анной и «зампотылу» Сергеем, — мне особо ничего не оставалось делать, как поглядывать из любопытства по сторонам да размышлять на всяческие лезущие в голову темы. Однако смотреть, говоря откровенно, было пока особенно не на что — поросшая травой холмистая равнина с редкими деревьями и кустарниками навевала исключительно скуку, — а вот поразмышлять хотелось сразу о многом.

Впрочем, начал я почему-то с ерунды. Мне вдруг подумалось, что раз мы теперь отряд, то нужно придумать этому отряду название. Поскольку мы планировали в конечном итоге вернуться домой, в прошлое, то сначала я придумал для отряда название «Ловцы прошлого». Правда, тут был нюанс — для Анны это название не подходило. «Красные сталкеры» не подходило по той же причине. Тогда я решил поиграть аббревиатурами. Например: «Сопробуд» — «Союз прошлого и будущего»… Нет, для Анны сейчас не будущее, а настоящее, так что точнее было бы «Сопронаст». Но как-то уж очень это слово походило на ругательство… Тогда я стал сокращать наши имена. Попробовал и так, и эдак — лучшим из всего, что получилось, было «ФАС». А что? В принципе, неплохо. Коротко, звучно, решительно. Вроде как: «Фас! Взять ее!» В смысле, удачу там, или псевдособаку какую, или даже саму Зону… Очень, по-моему, неплохо. Я бы даже сказал: замечательно! Но все же мне почему-то казалось, что Сереге это название не понравится, а уж Анне — тем более. Так и почудилось ее презрительное «Не собираюсь быть шавкой!»

Кстати, вот, да — тоже ничего себе тема для размышлений, Анна эта. Поначалу я к ней отнесся с огромным подозрением и не испытывал ни малейших теплых чувств. Но сейчас практически поменял свое мнение; сначала мне очень пришлась по душе ее храбрость, затем порадовало ее желание помочь нам, а уж ее рассказ о погибшем женихе и его больной сестренке меня и вовсе растрогал. И все-таки до настоящих теплых чувств к этой дерзкой и независимой девчонке мне было еще далеко. Да и хорошо, собственно. На кой ей сдались мои теплые чувства, равно как и все другие, прочего температурного диапазона? В новые женихи я ей набиваться не собирался — не мой вкус, да и старовата она для меня… Тут я подумал вдруг, что на самом-то деле это я для Анны староват. И о-го-го как староват-то! Ведь мне сейчас было ни много ни мало — восемьдесят девять лет! А Сереге и вовсе девяносто девять!.. Я даже запнулся от таких невероятных цифр и сбился с шага, за что получил легкий тычок в спину от идущего позади «старца». Между прочим, вот ему-то, несмотря на «страшные цифры», Анна вполне бы могла сгодиться в невесты. А что? Оба сильные, смелые, решительные. Даже внешне немного похожи — высокие, сухопарые, жилистые, только цвет волос разный, зато глаза кажутся совсем одинаковыми — и в тех и в других, в самой глубине, застыла утихшая, но вечная боль, а в «видимом диапазоне» они излучали уверенность в себе. Истинную, без рисовки. Хоть я и не считал себя очень уж тонким психологом, но мне показалось, что и Сергей, и Анна тоже успели заметить друг в друге эту схожесть, и, если я не ошибся, какая-то, как пишут романисты, искра между ними уже проскочила. Впрочем, в «искрометных» делах я тоже покуда специалистом не был, поэтому мог и ошибаться. И уж говорить с братом на подобные темы я никоим образом не собирался. С Анной — тем более. Вполне мог бы огрести от обоих, если б рискнул.

Что, кстати, почти сразу и произошло. Сначала я, задумавшись, не заметил, как остановилась Анна, и врезался ей в спину, за что получил от нее чувствительный тычок локтем в грудь, а потом еще добавил по затылку Серега. За дело, не спорю, но все равно обидно.

Но обиды пришлось быстро забыть — Анна остановилась не просто так. Впереди, шагах в ста от нас, вышел из-за кустов человек. Он был в темной куртке — не такой как у Анны, попроще, — и в грязных синих штанах. Шел человек прямо к нам, но, похоже, нас будто и не замечал. Да и походка его показалась мне очень странной — человек пошатывался и подволакивал ноги, но не так, как шатаются пьяные или больные, а так, словно он был вовсе не человеком, а большой куклой, которую дергал за невидимые веревочки невидимый же кукловод. Руки человека-куклы безвольно болтались, точно для них не хватило ниточек. Но нет, я ошибся! То ли кукловод, то ли все же сама «кукла» наконец заметили нас, и одна рука медленно поднялась на уровень груди. И только тогда я заметил, что в ней зажат пистолет.

— Ложись! — выкрикнула, падая, Анна, и я, тоже уже в падении, услышал звуки выстрелов — приглушенные одиночные со стороны и звонкую короткую очередь знакомой и почти родной уже «тээрэски».

Выстрелы стихли. Анна приподнялась на колено, подождала, всматриваясь вперед, а потом резко вскочила и побежала туда, где лежала подстреленная ею «кукла». Но добежать она не успела — вновь щелкнул одиночный выстрел. В ответ послышалось грязное ругательство девушки, а потом и короткая очередь ее винтовки.

Вскочил и бросился к Анне Сергей. Мне показалось некрасивым валяться одному, и я тоже с опаской встал и, согнувшись, пошел к «соратникам». Анна, продолжая тихо, под нос, материться, наматывала бинт на левое плечо. Сергей стоял рядом, готовый помочь, но просьбы об этом так и не дождался.

Я посмотрел чуть вперед. В траве, уткнувшись лицом в траву, лежал, раскинув ноги, человек. Затылок его представлял собой кровавое месиво — видимо, результат последних выстрелов Анны. Удивительно, но меня даже не замутило, хоть смотреть на это и было неприятно. Неужели я так быстро привык к крови?..

За плечами убитого был такой же, что и у Анны, рюкзак. Его, закончив перевязку, и сняла в первую очередь с трупа девчонка. Заглянула внутрь, хмыкнула, достала и выбросила кусок плесневелой колбасы и сказала:

— Три банки тушенки. Негусто, но лучше, чем ничего. Плюс сам рюкзак, плюс пистолет, плюс куртка и ботинки, плюс датчик аномалий… Можно сказать, нам даже повезло.

— Минус твоя рука, — буркнул Серега.

— Рука — фигня, — сморщила нос Анна, — кость не задета. Укол я сделала — завтра будет как новенькая.

— Завтра? — удивился брат. — Чудеса… Ну у вас и лекарства!..

— Так век-то какой на дворе?

— Погоди, — нахмурился я. — Ты что, хочешь сказать, что мы снимем с покойника куртку с ботинками и будем их носить?..

— Вообще-то я думала, что их наденет Сергей. Но мне непонятен смысл твоего вопроса и та интонация, с которой он задан. Тебя что-то смущает?

— Меня смущает, что ты прикончила человека, а теперь собираешься его раздеть.

Анна свела брови и процедила:

— Во-первых, это не человек.

— А кто же? На псевдособаку или там… псевдослона он что-то совсем не похож!

— Это зомби. От человека в нем — только тело. Разума в нем меньше, чем у той же псевдособаки. Я вам рассказывала про них, встряхни память! Во-вторых, он напал первым. Если бы я не убила его, он бы убил тебя.

— Почему именно меня?.. — буркнул я.

— Потому что ты самый неуклюжий и нерасторопный.

Я вспыхнул, но промолчал.

— В-третьих, — продолжила Анна, — в Зоне нет магазинов одежды, как и любых других тоже, и пренебрегать ценными вещами из-за каких-то непонятных принципов или из брезгливости — это даже не глупость, а хрен знает что. Не стоит гневить судьбу, когда так повезло.

— Повезло? — не удержался я. — Кому особенно? — И кивнул на труп. — Наверное, ему?..

— Ему, кстати, тоже. По сути, он умер уже давно, а мы помогли ему наконец упокоиться. А нам, кроме того что удалось хоть что-то с него взять, повезло еще и в том, что он был один. Да и мне повезло, что он попал всего лишь в руку — и то навылет. Так что надевай рюкзак и не зли меня попусту. А ты, Матрос, — повернулась она к брату, — переодевайся. Я бы посоветовала тебе даже поменять штаны, но не настаиваю. Да, и не забудь снять у него с руки и надеть себе датчик. Пистолет — тоже твой. — Девчонка наклонилась, вытащила из мертвых пальцев пистолет и достала из него обойму. — А вот патрон остался всего один, придется покупать. Но это уже почти мелочи. Жаль, что КПК нет, но вы пока все равно со мной будете, так что обойдемся одним.

— КПК? — не удержался я, хоть и дулся еще на девчонку.

— Карманный компик, — ответила та. — Или, как у меня, наручный. — Она подтянула левый рукав, и я увидел, что над запястьем у нее поблескивает стеклом плоский прямоугольный прибор.

— Что такое компик, я тоже не знаю, — проворчал я.

— Ах да!.. — слегка смутилась Анна. — Это такое средство коммуникации… ну, и всего прочего, долго рассказывать. Потом покажу, когда время будет. А сейчас надо поспешать. Матрос, ты готов?

Брат как раз заканчивал завязывать ботинки — высоченные, на толстой подошве, даже на вид очень прочные. Я удивился, что он надел и штаны убитого. Нет, конечно, они выглядели прочней и уж точно были целей драных после схватки с собаками Серегиных, но я бы и после живого человека побрезговал бы, наверное, надеть штаны, а уж с трупа!.. Впрочем, Серега прошел такую страшную войну, что какие-то штаны покойника для него вряд ли значили что-то иное, кроме добротной одежды.

А вот пистолет его заинтересовал. Брат повертел его в руках, перебросил из ладони в ладонь, прицелился.

— Что за машинка? — спросил он у Анны.

— Обычный «макаров». Старый, но надежный. Неужто не видел? По-моему он как раз где-то из ваших времен.

— Не видел. Наверное, все же после нас уже сделали. Или пока я… — Он запнулся и снова подбросил и поймал пистолет. — На войне мне в основном с трофейным «вальтером» приходилось иметь дело, а после войны — с ТТ. Но у этого вроде как больше калибр, чем у «Трофимова»?

— Девять миллиметров, — кивнула Анна.

— Сколько в обойме? Восемь?

— У этого восемь. Есть еще ПММ, там двенадцать. Но спасибо и на этом.

— Спасибо, — очень серьезно повторил брат и сунул оружие в кобуру, которую успел уже приторочить к поясу.

Надо сказать, вид у Сереги стал вполне бравый. Только совсем какой-то… не советский. Тем более солдатскую свою шапку он тоже снял и отдал ее мне.

— Снимай свой валенок, дарю!

Сам он натянул на голову капюшон куртки и «встал в строй». Я демонстративно швырнул сшитую Анной «феску» как можно дальше. Машинально следя глазами за ее полетом, я увидел, как возле самой земли та вдруг подпрыгнула, бешено завертелась и выстрелила серыми клочьями в стороны.

— Ого! — восхитился я. — Тоже «трамплин»? Тот вроде так не вертел…

— «Карусель», — хладнокровно ответила Анна. — Если когда зацепишь, сразу отскакивай, пока не затянуло в центр, тогда еще есть шанс уцелеть. А сейчас — шагом марш! Дяде Фёдору смотреть только на меня и под ноги, Матросу — по сторонам и оглядываться назад. Если что — стреляй, но только в крайнем случае, помни, что патрон всего один.

Я снова почувствовал свою ущербность. Но в то же время опять должен был признать, что Анна абсолютно права. И в том, что назвала меня самым неуклюжим и нерасторопным — среди нас троих я таковым и был, чего уж там, — и в том, что поставила меня между собой и Серегой, не дав никаких поручений, кроме того, чтобы куда-нибудь не вляпаться. Единственное, что меня чуточку радовало, — то, что у меня тоже появилось оружие. Всего лишь нож, но о-го-го какой, не хлеборез, не перочинный, а самый настоящий, длинный, широкий и острый, с зазубринами у острия наверху, с удобной ручкой!.. Его, вместе с ножнами, молча протянул мне Сергей. Мне понравилось, что он не стал спрашивать разрешения у девчонки, хотя нож был, по сути, ее. В глазах у Анны мелькнуло неодобрение, но вслух она ничего не сказала.

Хоть наша командирша и велела мне смотреть только на нее и под ноги, по сторонам я тоже успевал озираться. И то — попал в будущее, а глядеть должен лишь под ноги — кто бы в здравом уме стал так делать? Правда, особенным будущим вокруг пока и не пахло. Наоборот, пока сильнее прошлым потягивало. Особенно когда впереди показались обветшалые, полуразрушенные дома небольшой заброшенной деревушки. Если бы даже она не была заброшенной, все равно я вряд ли смог бы сказать, что это селение будущего, если бы не знал этого наверняка. Пусть даже, как говорит Анна, отселение жителей проходило после первой аварии, в восемьдесят шестом, — и то это аж на тридцать пять лет позже нас! Мне-то думалось, что к тому времени и в деревнях люди будут жить чуть ли не во дворцах, а тут — вон что… Все точно так же, как и в наше время. Но почему?! Как же так вышло, что коммунизм не смог победить?!.. Стыдно признаться, но слезы в тот момент на моих глазах выступили. Если до этого Анна лишь рассказывала нам об этом, и некая надежда, что ее слова не соответствуют действительности, все-таки оставалась, то теперь я все увидел своими глазами. Ну пусть не все, но мне и этого было достаточно, чтобы понять — как минимум в главном девчонка нам не лгала.

Не обманула она и насчет схрона. Возле одной наполовину развалившейся хатки бугрилась неопрятная груда камней и досок. Наверное, когда-то это было чем-то вроде летней кухни, судя по разбросанным возле фаянсовым черепкам тарелок и проржавевшей кастрюле, надетой на огрызок такой же ржавой трубы, торчащей из-под камней. К этой куче хлама и направилась Анна. Осмотревшись по сторонам, она стала разгребать с одной стороны камни и доски, под которыми обнаружился вполне себе целый сундук, закрытый сверху клеенкой. Девушка сняла ее, откинула крышку сундука и склонилась над своими сокровищами. Она извлекла еще один рюкзак — побольше чем тот, что висел за ее и моей спинами и, судя по всему, тяжелей. Она обернулась к Сергею и кивком показала ему на рюкзак — дерзай, дескать. Брат не без усилий забросил его за спину, поправил лямки и пару раз подпрыгнул. Сама же Анна вновь полезла в сундук и достала пару высоких металлических… кастрюлек — так, во всяком случае, выглядели эти непонятные емкости. Их девчонка прицепила себе на пояс и в ответ на наши с братом вопросительные взгляды пояснила:

— Контейнеры для артефактов. Не каждый просто так в руки возьмешь. У тебя в рюкзаке, — кивнула она Сергею, — тоже артефакты. Так что на спину не падай и под пули ее не подставляй.

— Я спину под пули никогда не подставляю, — сухо в ответ отчеканил брат.

— Прости, — быстро, но отнюдь не смущенно сказала Анна. — Я ничего такого не имела в виду, просто предупредила. Хабар денег стоит. И я, между нами, девочками, жизнью ради него рисковала.

— Я понял. Можешь не переживать за свой хабар, — буркнул Серега.

— За наш хабар, — твердо и четко поправила Анна.

Она уперлась прищуренным взглядом в глаза Сергея и не отвела его до тех пор, пока тот не откликнулся запоздалым негромким эхом:

— За наш хабар.

 

 

Глава седьмая. «Бар»

 

— Ну, теперь в «Бар», — вернув схрону прежний неприметный вид, выдохнула Анна. — Очень прошу не нарываться там на неприятности. «Бар» расположен на территории лагеря «Долга», с «долговцами» и так-то не стоит шутить, а поскольку они делают милость и пускают в «Бар» также и других сталкеров, то и поведения требуют соответственного. За применение там оружия, например, они карают расстрелом.

— Ни фига себе! — сказал я. — А если мутанты?

— Я думала, всем понятно, что я имела в виду его использование против людей. Так что учтите и запомните это хорошенько. И вообще, все переговоры предоставьте мне. Но если спросят напрямую, кто такие, — отвечайте, что вольные сталкеры, новички, а я ваш наставник. И называйте те имена, которые я вам дала. Настоящие в Зоне не в ходу.

— А как же твое? — не удержался я.

Мне показалось, что девчонка смутилась. Впрочем, если и так, то лишь на мгновение.

— Во-первых, из всякого правила есть исключения. А во-вторых, тебе что, мое имя не нравится?..

— Вообще-то нравится, — честно ответил я. — Оно не совсем обычное — имя-палиндром.

— Это как? — заинтересовалась девчонка.

— В обе стороны читается одинаково. Из женских имен я таких только три мог вспомнить — твое, Алла и Ада. Но последние встречаются редко.

— Ну да! — хмыкнула девушка. — Особенно Алла.

— Не знаю, в наше время было так. А из мужских я вообще одно вспомнил — Тит.

Анна заливисто вдруг рассмеялась, а потом сказала:

— Вот уж действительно мужское.

Я почувствовал, что краснею. Ну что за девчонка! Такой палец в рот не клади!.. Мысль неожиданно заскользила дальше, и я поспешил отвернуться, чтобы не услышать реплику Анны насчет цвета моего лица, от которого наверняка уже можно было прикуривать.

Но девушка вновь уже стала серьезной и коротко скомандовала:

— Строиться! — А когда мы это сделали, выдала незнакомую и явно не строевую команду: — Почапали.

Мы «чапали» не то чтобы очень уж долго, но, откровенно говоря, мне надоело. Тем более клубящиеся на небе тучи собрались в однородную серую массу и забрызгали мелким дождем. Я испугался, что он кислотный, — поднял воротник пальто, развязал на шапке уши и спрятал руки в карманы. Однако Анна, глянув на мои манипуляции, а потом на один из своих приборов, «успокоила»:

— Дождичек не сильно опасен, хоть и не особо полезный, радиоактивность лишь втрое выше нормы.

— Лишь?.. — закашлялся я.

— Нормально. В «Баре» водки выпьем, подлечимся.

— Но я не пью водку!

— Придется. В Зоне водка — лекарство. Лекарства ты пьешь?

— Лекарства пью, но…

— Вот и топай себе.

Я и топал. Что я еще мог сделать? Радиация совсем недавно вошла в нашу жизнь — по меркам, разумеется, пятьдесят первого года, — американцы лишь пять с половиной лет назад сбросили на японские города атомные бомбы, так что психологически для меня более пугающим стал бы обжигающий кислотный, а не абстрактно опасный радиоактивный дождь, но я все-таки был студентом университета и что такое радиоактивность знал. Понимал я также и то, что организму она наносит реальный, а вовсе не абстрактный вред. Вот только о том, что бороться с ее последствиями можно водкой, я услышал впервые и, если честно, поверил в это с трудом. С другой стороны, почти все, что я слышал и видел в Зоне, было для меня впервые, и почти во все поверить было исключительно трудно, даже в те вещи, реальность которых была очевидна. Взять те же самые аномалии…

Наверное, зря я про них вспомнил. Анна замерла и подняла руку. Я заглянул через ее плечо. К тому времени мы вышли уже на неширокую дорогу, покрытую растрескавшимся серым асфальтом. Метрах в пяти перед нами над дорогой висел едва заметный голубоватый туман. Если бы не Анна, в такую вот ненастную сырую погоду я точно не обратил бы на него внимания.

— У меня этот… детектор запищал, — подал сзади голос Сергей.

— Правильно сделал, — сказала Анна. — Это «электра». Смотрите!

Девчонка достала болт и швырнула его в аномалию. Долетев до тумана, кусочек железа, громко шипя, заискрил, а потом в него с несколько сторон сразу влупили извилистые яркие молнии. Болт на пару мгновений превратился в маленькое косматое солнце, потом все резко успокоилось, а на асфальте заблестела крохотная дымящаяся лужица — то, что осталось от железного болта.

— Ого! — вырвалось у меня.

— Ага, — кивнула Анна.

— Это на нее ты мне предлагала тогда посс… ну… это самое?..

— Ага, — опять сказала девчонка и подмигнула: — Эффектно бы получилось, правда?

Я представил подобный «эффект», и меня аж передернуло. Нет уж, в этой Зоне отправлять так называемые «физиологические потребности» надо крайне осторожно. Как и делать все остальное, впрочем. Нужно бы, кстати, где-то запастись болтами и гайками.

Между тем Анна мотнула нам головой и сошла с дороги, чтобы обойти потом аномалию стороной метров, наверное, за десять.

А когда мы снова вернулись на дорогу, я посмотрел вперед и увидел здания. Это явно были промышленные постройки — некий завод или фабрика со складами. Всю территорию окружал забор из металлической сетки, а когда мы подошли ближе, оказалось, что еще и ров с утыканным железными штырями дном.

Выглядело все это чрезвычайно неуютно и мрачно — впечатление усиливало, конечно, и низкое серое небо, и моросящий радиоактивный дождь, и опрокинутые тут и там ржавые остовы автомобилей, и даже деревья вдоль дороги — огромные, мертвые, раскинувшие высохшие безлистные ветви, будто лапы, готовые схватить зазевавшегося путника. Кто знает, может, это было вовсе не аллегорией, а очередной аномалией. На всякий случай я стал шагать ближе к центру дороги.

Когда мы подошли ко рву, я увидел перекинутые через него листы гофрированного железа. Убрать их было делом пары минут — и тогда территория лагеря этой самой группировки «Долг» становилась не особо-то и доступной. С учетом, что она, конечно же, еще и охранялась.

В этом я убедился совсем скоро. Перейдя ров и обойдя брошенный старый грузовик, мы подошли к проходу между двумя большими длинными зданиями, собранными из бетонных плит. С обеих сторон от прохода высились брустверы из мешков с песком, за которыми стояли несколько парней в черных, похожих на Аннину куртках и с оружием наперевес. Оружие было мне почти что знакомым: у двух бойцов оно было таким же или почти таким, что и винтовка Анны, еще двое были вооружены чем-то очень напоминающим автомат Калашникова, принятый на вооружение Советской Армии года три назад. Наших, разумеется, года. А еще на рукавах этих парней я заметил нашивки с изображением красного щита. Его цвет меня даже несколько успокоил: красные — значит, свои. Я понимал, что здесь, в Зоне кошмарного, отнюдь не советского будущего красный цвет мог означать все что угодно, но его «предназначение» я, как говорится, впитал с молоком матери и ничего не мог с этим поделать.

Один из «долговцев» вышел из-за бруствера и, держа автомат наготове, направился к нам.

— Стойте и молчите, — шепнула нам Анна и сделала несколько шагов навстречу парню.

Они о чем-то негромко поговорили. При этом «долговец» дважды махнул рукой в нашу сторону, Анна тоже один раз сделала это, а потом парень кивнул и неспешно двинулся на свое место, показав своим соратникам жестом, что все, мол, в порядке.

Я облегченно выдохнул, только теперь осознав, что стоял все время переговоров не дыша. Анна мотнула нам головой: пошли, дескать! И мы с Серегой пошли. Когда проходили мимо охранников, я уловил их насмешливые взгляды, направленные на мою намокшую, отнюдь не для этого сезона, да и для времени, видимо, тоже, одежду. И мне очень вдруг захотелось одеться в такой же, как у них или Анны, комбинезон, или хотя бы в такую, как у брата, куртку. Очень уж неприятно было выглядеть белой вороной, да и, говоря откровенно, моим пальто и шапке и впрямь самое место было в январе пятьдесят первого года, но никак не здесь и не сейчас.

Впрочем, одежда одеждой, однако главным, конечно, было оружие и все остальное, что необходимо в Зоне для выживания. Иначе так и придется сгинуть здесь, в этом неприветливом будущем, скорее напоминающем по духу средние века. А мне очень хотелось вернуться домой, в родной и любимый Советский Союз, в самый лучший на Земле город Ленинград. И, что уж там скрывать, мне чертовски хотелось к маме и папе, я по ним уже очень соскучился. И хотя разумом я понимал, что вернуться навряд ли получится, надежда, доводы рассудка которой были чужды, продолжала тлеть в моем сердце, вспыхивая порой вполне ощутимо и ярко. Вот и сейчас, когда первый пункт нашего плана был уже так близок к осуществлению, она разгорелась и стала греть мою душу. Мне так не терпелось выполнить наконец этот пункт, что я даже обогнал Анну, за что получил от нее неслабый тычок в спину. Обижаться я не стал — сам виноват, — потому быстро встал на место и послушно зашагал за нашей наставницей, которая повернула вскоре к открытой секции забора, и мы, войдя наконец на территорию базы, очутились перед массивными железными воротами в некий бетонный ангар, над которыми красовался большой черный щит с тщательно выведенной желтой краской надписью «Территория „Долга“. Применение оружия в пределах лагеря ЗАПРЕЩЕНА! Нарушителей ждет РАССТРЕЛ!» Не обманывала, выходит, девчонка — «долговцы» шутить явно не собирались. Если честно, мне от этой строгости стало даже чуточку легче на душе, я сразу почувствовал себя в безопасности. Да и доверие к Анне, надо сказать, заметно возросло.

Ангар оказался то ли опустевшим складом, то ли заброшенным цехом, из которого убрали оборудование. Мы быстро прошли его насквозь и вновь очутились на улице. Перед нами высилось тоже мощное здание, но уже из кирпича, с такими же большими железными воротами, на которых и над которыми было написано «АРЕНА». Что под этим подразумевалось, я не знал, да и не очень-то хотел узнавать, тем более что Анна свернула налево, к похожему кирпичному зданию. Ворота того были приоткрыты и я заметил внутри пламя костра и сидящих возле него несколько человек. А левее ворот, прямо на стене, было крупно выведено белой краской «БАР» и нарисована стрелка. Свернув, куда она указывала, мы очутились перед зданием, поменьше и пониже предыдущих. Оно было сложено из серых кирпичных блоков и в нем тоже имелись большие металлические ворота. И — наконец-то! — над ними висел большой щит с надписью: «BAR „100 рентген“». Не знаю уж, почему слово «Бар» изобразили латинскими буквами, но удивляться я, похоже, здесь уже почти разучился.

Но и это здание не оказалось еще «Баром»! В нем нас встретил цепким, хмурым взглядом еще один, на сей раз молчаливый и, кажется, совсем неподвижный охранник. На стене была еще одна надпись «БАР» со стрелкой, которая вновь вывела нас под открытое небо, и я понял, что один теперь, пожалуй, могу в этих бетонно-кирпичных джунглях заблудиться и вряд ли сразу найду дорогу назад. Но я, к счастью, был не один, тем более Анна, похоже, не чувствовала никакого дискомфорта и шагала так непринужденно-уверенно, словно совершала променад по Невскому проспекту.

Отвлекшись на эти мысли, я не заметил, куда мы свернули, — лишь увидел перед собой очередные железные ворота, обе створки которых были призывно распахнуты, а на стене над ними горела под дощатым козырьком забранная в проволочный кожух лампочка.

За воротами оказалась ведущая вниз лестница с широкими бетонными ступеньками. Стены по обеим ее сторонам тоже были бетонные, шершавые, грубые. Откровенно говоря, обстановка больше напоминала каземат, нечто тюремное, не имеющее к общественному питанию никакого отношения. Усилил это впечатление очередной охранник, которого мы увидели, когда спустились по лестнице. Тот стоял за металлическим ограждением с черной маской на лице и автоматом в руках.

— Сдать оружие! — зычно скомандовал он.

Я немного струхнул — уж не арестовывать ли он нас собрался? Но Анна отреагировала на его приказ совершенно спокойно и так же спокойно сняла и протянула охраннику винтовку, а затем обернулась к нам и кивнула — делайте, мол, то же самое.

Серега достал из кобуры и отдал пистолет, я точно так же поступил с ножом. И лишь после этого, пройдя еще один небольшой, слегка опускающийся вниз пролет коридора и повернув налево, мы наконец вошли в «Бар».

Да уж, сказать прямо и откровенно, я ожидал все-таки чего-то иного, не того, что увидел. Разумеется, в Ленинграде я по барам не шлялся, не знаю даже, есть ли они там вообще, но я о барах читал и видел их пару раз в кино. Бар в моем представлении был одним из порождений капиталистического мира, атрибутом буржуазной роскоши, праздного времяпрепровождения богатых бездельников. В этом же «Баре» роскошью даже не пахло. Если бы не грубые дощатые столы вдоль не менее грубых кирпичных стен, я бы принял его за некое производственное помещение. Кроме некрашеных выщербленных стен на это намекали как высокие арочные потолки, так и мощный крепеж в виде металлических профилей, а еще — квадратные кирпичные колонны по центру помещения, поставленные там отнюдь не для красоты, а исключительно в качестве несущих конструкций. А уж пол — дощатый, некрашеный, грязный — полностью убедил меня, что к миру капитализма это заведение никакого отношения не имеет вовсе, оно на все свои сотню рентген, в смысле, процентов, выглядело исключительно по-рабоче-крестьянски.

Богатых праздных буржуа здесь мною также замечено не было. Тут вообще было мало народу: пара сталкеров в комбинезонах с голубыми нашивками в дальнем, за колоннами, правом углу, да один молодой по виду мужчина в простой серой куртке и синих, как на Сергее, штанах — Анна называла их «джинсами». Справа у входа был не закрытый дверью проход, за которым виднелся широкий, плохо освещенный коридор. Возле того прохода стоял еще один охранник в маске и с оружием в руках.

У правой стены имелось что-то вроде грубого деревянного прилавка, за которым было сооружено нечто похожее на продуктовую лавку с деревянными полками, на которых стояли немногочисленные бутылки, несколько невзрачных банок и что-то еще, что я не сумел разглядеть и узнать.

За прилавком стоял средних лет мужчина, одетый в черный свитер и меховую безрукавку. Он дружелюбно кивнул Анне и вопросительно уставился на нас с братом.

— Это со мной, — сказала, кивнув в ответ, девчонка. — Новички, натаскиваю вот… Спрут у себя?

— У себя, — скривился мужчина, — но зачем отвлекать человека? Я за ту же цену возьму у тебя хабар, не обижу, не бойся, ты же меня знаешь, Анна!

— Знаю. Но мне нужен Спрут. Дело тут не только в хабаре, не обижайся, Упырь.

— Чего мне обижаться? Мое дело — торговать спиртным да жрачкой. Кстати, ошиваться в «Баре», ничего не покупая, не принято, — вновь обвел нас с двоюродным братом взглядом Упырь.

— Это — Матрос, это — Дядя Фёдор, — представила нас Анна. — Мы с Матросом сходим к Спруту, а потом обязательно подкрепимся, не переживай. А Дядя Фёдор пусть пока «Non-Stop» хлебнет, дай ему баночку, я потом расплачусь.

Я насторожился, но Анна меня успокоила:

— Это не алкоголь, энергетический напиток с кофеином, витаминами и прочими фишками. Сразу бодрей себя чувствовать станешь. Ну, и чтобы не скучал, пока мы с Матросом сходим по делам.

— Может, и я с вами? — на всякий случай спросил я.

— Не стоит, — помотала головой Анна. — Спрут не любит сутолоки. Да не бойся ты, мы скоро!

— Я и не боюсь, — соврал я. Ну, не то чтобы совсем уж соврал — мне скорее было неуютно и тревожно оставаться одному, нежели страшно.

— И главное, — приблизившись ко мне, шепотом проговорила Анна, — ни во что не вмешивайся, ни в какие споры не встревай. Стой себе тихонечко и посасывай напиток. Понял?

Я кивнул. Что ж тут непонятного? К тому же я меньше всего горел желанием во что-то здесь вмешиваться и встревать.

Взяв протянутую барменом жестяную баночку, я отправился к одному из пустующих столов. Бармен же показал взмахом ладони охраннику, чтобы тот пропустил Анну с Сергеем, что человек в маске и сделал. И я, впервые с тех пор, как очутился в Зоне, остался один, без своих спутников.

Пристроившись за столом, я принялся вертеть жестянку с напитком. Сверху к крышке было прижато кольцо и, логически рассудив, я понял, что его, для того чтобы банка открылась, нужно потянуть. Я потянул. Кольцо, отломившись, осталось у меня руке. Что делать дальше, я не знал. Можно было расковырять жесть ножом, однако тот остался у охранника. Еще было можно обратиться за помощью к бармену, но мне показалось стыдным это делать.

— Да оставь ты это пойло в покое! — услышал вдруг я.

К моему столу с початой бутылкой водки в одной руке и стаканом в другой подошел сталкер в серой куртке. Если сначала он показался мне молодым, то теперь я в этом уже сомневался. Какого-то он был неопределенного возраста. Может, этой неопределенности способствовала густая темная щетина, да то еще, что мужчина был в натянутом по самые брови капюшоне.

— Лучше водочки хряпни, — сказал он.

— Я не пью водку, — неуверенно проблеял я.

— Не говори ерунды! Вон, мокрый весь, а дождичек-то радиоактивный. Тебе водку бы сейчас даже врач прописал.

Я вспомнил, что о пользе водки — именно как лекарства против радиации — говорила и Анна.

— Не во что наливать, — пробормотал я.

— Не проблема, — подмигнул сталкер, сходил к прилавку и вернулся с граненым стаканом, который тут же наполнил почти до краев и придвинул ко мне. Себе он тоже плеснул и поднял стакан: — Ну, чтоб не болеть!

Я поднес стакан ко рту, но, почувствовав резкий спиртной запах, поморщился.

— Ты не нюхай, ты пей, — сказал сталкер.

Я, зажмурившись и стараясь не дышать, сделал пару глотков. Горло обожгло, водка запросилась обратно. Я замер, так и не раскрывая глаз, и с огромными усилиями переборол рвотные спазмы. Вскоре после этого в моем животе разлилось приятное тепло. Стало удивительно хорошо. Я раскрыл глаза.

— Ну, вот видишь — не умер же, — улыбнулся парень. — Кстати, ты бы снял пальтецо с шапкой — радиоактивные ведь — жуть! Или замерз, что так вырядился?

— Не замерз, — помотал я головой и почувствовал, что мне не только не холодно, а напротив — невыносимо жарко.

Я стянул и впрямь неприлично мокрые пальто и шапку, не зная, куда их теперь деть.

— Да бросай их на пол, делов-то, — посоветовал сталкер, что я тут же и сделал. А когда поднял глаза, увидел перед собой протянутую руку. — Мурзилка!

— Где? — ошалело заморгал я. В голове начало шуметь, что определенно мешало ясности мысли.

— Здесь, — подмигнул парень. — Мурзилка — это я. Вольный сталкер.

— Дядя Фёдор, — вырвалось у меня. Надо же, я впервые назвал себя придуманным Анной именем и получилось это вполне естественно. — Тоже… э-э-э… вольный сталкер.

Мы пожали друг другу руки.

— Ты мало выпил, — покачал головой Мурзилка. — По радиации нужно бить ударными дозами.

— Сам-то тоже не бьешь, — слегка заплетающимся языком прокомментировал я то, как мой новый знакомый снова лишь чуть-чуть плеснул на дно своего стакана.

— Ну, я-то под дождь не попадал, — сказал тот. — И я здесь уже давно торчу, это далеко не первый стакан. Ты давай не увиливай, а пей, когда угощают. А то обижусь!

Обижать доброго парня мне вовсе не хотелось, и я выпил за раз чуть ли не половину стакана. Теперь водка проскочила в пищевод куда легче.

— Молодец! — похвалил Мурзилка. Сам он, по-моему, так и не выпил. Впрочем, ручаться я бы не стал — в голове уже не только шумело, но и стало мягко покачиваться. То есть покачиваться стало не в голове, а вокруг… В общем, ощущения были довольно забавными. А когда шум и качка более-менее затихли, я почувствовал к новому знакомцу такой прилив благодарности, что готов быть лезть обниматься. Однако я все же удержался от подобного проявления чувств и сказал лишь:

— Спасибо, Мурзилка! Хороший ты… А вот Зона… эта ваша Зона!.. — Я погрозил кулаком потолку и едва не упал.

— Спокойней, Дядь Фёдор, спокойней, — услышал я. — Выпей лучше еще. За знакомство. Мы ведь еще с тобой за знакомство не пили.

Я согласно закивал и немедленно выпил.

— А вот что ты говоришь: ваша Зона? — спросил Мурзилка. — Ты ведь тоже в нее приперся, значит, она теперь и твоя тоже.

— Я не приперся, — сказал я. И почувствовал вдруг, что очень-очень хочу рассказать все этому замечательному доброму парню, хочу поделиться с ним своим горем, открыть ему нашу с Серегой тайну. Ведь Мурзилка — свой, он по духу советский, это же сразу видно! А может… может, он тоже от нас? Может, его тоже забросило сюда из прошлого? И он не просто по духу, а и на самом деле советский? Вот было бы здорово!.. В любом случае, такому человеку, как он, можно смело все рассказать. Такой ни за что не предаст!

И я рассказал. Все, от начала и до конца. И сталкер Мурзилка мне поверил! Правда, он оказался не от нас, но он все равно был замечательным парнем…

— А давай с нами! — сказал ему я. — Ведь одному, наверное, плохо.

— Я бы с радостью, так ведь ваша Анна меня, наверное, не возьмет.

— Возьмет! — завопил я. — Анна возьмет! Я попрошу — и возьмет! Сейчас попрошу… Анна! Где Анна?!..

Я бросился к проходу, в который ушли девчонка с братом. Вернее, хотел броситься, но ноги почему-то перестали меня слушаться, заплелись, и в следующий миг я вдруг увидел перед самыми глазами серые грязные доски пола. А потом славный и добрый мир заботливо погас.