Технократическая этика

Новая этика формируется, противопоставляя себя предшествующим этическим моделям, доминировавшим в разные исторические эпохи: этике теоцентризма и этике антропоцентризма. Этика технократизма не видит границы между технически осуществимым и нравственно допустимым. «Технический человек должен применять то, что он уже уразумел … не ставя при этом себе никаких ограничений… то, что можно понять, нужно также и применять» – писал Э.Теллер, создатель американской водородной бомбы [цит. по: 47. С. 84]. И если и видит «технический человек» какие-то границы своей деятельности, то определяет их на основании собственной системы ценностей, весьма далекой от той, которую разделяют его «нетехнические собратья».

Если рассмотреть эволюцию распространенных этических моделей, то можно утверждать, что антропоцентризм, заменяя Бога человеком, исчерпал себя. Начав с противопоставления человека Богу, через «смерть Бога» антропоцентризм дошел до полной секуляризации[17] этики – человек остался один. Последний логический шаг был сделан Ж.-П.Сартром и А.Камю, объявившими смысл жизни абсурдом[18]. Антропоцентризм оказался неспособ-

[ 29 ]

ным указать решение глобальных экологических и экономических проблем, осознанных в конце XX века [35. С. 53]. Поэтому большинством авторов, пишущих на экологические темы, постулируется невозможность решения глобальных проблем человечества на основании старой этики (подразумеваются как антропоцентрический, так и теоцентрический варианты) и ставится вопрос о создании принципиально новой экологической этики.

Сегодня процессы глобализации действительно связаны с формированием новой этики. Но это не экологическая этика, а этика технократизма. Она вызревает в повседневной деятельности людей, вовлеченных в сложнейшие производственные, экономические и культурные отношения. Глобализация становится реальностью благодаря новым возможностям техники. Ее повседневное использование, включение людей в разнообразные технологии, научная деятельность формируют совершенно новый, в этическом плане, страт людей, отличительной особенностью которых становится технократическое мышление. Происходит нивелирование сознания, норм и предпочтений у индивидуумов через производство, торговлю, менеджмент, систему естественнонаучного образования, СМИ и т.д. Сознательная же деятельность по экспансии культурных ценностей является только частью общего процесса формирования технократической этики и представляет меньшую опасность. Если культурной экспансии можно противостоять, то воздействие на отдельных людей не поддается контролю. Важнейшей составляющей, без которой культурная глобализация была бы невозможной, становится повседневная вовлеченность людей в технологические процессы и применение техники. Новая этика формируется на основе ценностей, необходимых для интеграции в разнообразные технологии (не только производящие товары, но и в технологии управления социумом, и управления техникой, и развития науки).

Существовавшие ранее нормы поведения теперь оказались несовместимыми с существующим научно-техническим прогрессом и эволюцией технологий. Это становится заметно не только

[ 30 ]

в развивающихся странах с традиционной культуры, но и в индустриальных, и даже в постиндустриальных государствах [33. С. 144, 148, 151].

На мой взгляд, можно выделить третье, после теоцентрического и антропоцентрического, – технократическое – основание этики и соответствующее ему мышление.

Развитие науки и техники в XIX в. породили этику профессиональной группы – ученых и инженеров, – противопоставленную этике общества. Само формирование этики науки (у Р.К.Мертона «этоса науки») стало возможным благодаря увеличению численности социальной группы, непосредственно связанной с получением, применением и трансляцией научного знания.

Ценностный мир технократизма сегодня широко распространен. «Технология склонна рассматривать себя[19] как создательницу новых ценностей, едва ли не новой этики, как разрушительницу шкалы ценностей, признаваемой самыми различными традициями» [1. С. 99]. Но на место старой этики действительно приходит новая. Она сознательно или бессознательно создается человеком, но никак не технологиями, которые не обладают способностью к рефлексии. Эта новая этика не просто ставит в центр мира технику, вытесняя человека, а применяет ценности, сформированные под воздействием науки, техники и технологий, к окружающему миру, в том числе и к межличностным отношениям. В жесткой детерминации производственного процесса, в поражающей воображение мощи техники выкристаллизовалось представление о человеке как подчиненном и обслуживающем технику элементе. Согласно Н.А.Бердяеву, как христианское, так и гуманистическое мировоззрения Нового времени были основой европейского менталитета. С развитием техники, а я добавлю, и технологий, мир изменился. «Мир не только дехристианизируется,

[ 31 ]

но и дегуманизируется» [11. С. 160]. В целом, деградация идет по пути от монотеоизма, через антропоцентризм к возрождению неоязыческих культов. Технократические основания присутствуют как в тоталитарных режимах XX века, так и при либеральной демократии[20]: несмотря на все свои политические различия и тоталитаризм, и демократия разрушают христианскую доктрину и приводят к возрождению неоязычества. В этой ситуации поддержка гуманизма (антропоцентризма) способствует[21] противостоянию технократизму. Только монотеистическая религиозная философская мысль занимает радикальную позицию по отношению к технократизму [8], [58], [74]. Она не просто критикует технократизм, но и отстаивает свою этику и свою систему ценностей. Для успеха борьбы мало продемонстрировать недостаток противника, но необходимо утвердить альтернативную точку зрения.

Новая технократическая этика, конечно, не сводится ни к этике науки, ни к этосу научного сообщества или этическому кодексу инженера[22]. Отличие технократической этики в ее отрыве от породивших ее профессиональных групп и охвате широких слоев населения.

[ 32 ]

В современном обществе, разделенном на профессиональные группы (в предельном случае, на отдельных индивидуумов), кажется, нет и не может быть единого этического основания. Для каждой такой группы доминирующими становятся этические отношения, возникшие для оптимизации совместной деятельности. Для каждой группы они могут базироваться на несопоставимых ценностных основаниях. Распространено мнение, что именно в рамках такого морально-этического плюрализма [1. С. 275] и возможно практическое решение глобальных проблем современного общества. В этом случае мы сталкиваемся с интуитивным ощущением, что общие этические основания все-таки существуют, но формализация данной этики произойдет в отдаленном будущем.

С моей точки зрения, такая этика уже существует. Она возникает как соединение несоединимого: множественности и раздробленности этических идеалов профессиональных этик с одной стороны и единства, возникающего в процессе упрощения этих норм, с другой. Название этой новой этики – технократизм. Ее содержание – этические правила, возникающие на основе использования достижений науки, техники и инженерной деятельности. Ее распространение обеспечено вовлечением людей в технологические процессы. Так как одинаковая техника используется в различных странах и разных культурах, то создается ощущение этической нейтральности техники. Это неверно, потому что техника лишь необходимое, но часто недостаточное условие для новых отношений, наоборот, технологии объединяют людей и технику. Люди, вовлеченные в технологии, трансформируют национально-культурные ценности. Без такого процесса невозможно разрешить конфликт между старым (традицией) и новым (технологией).

Процесс упрощения этических норм заслуживает внимания, ибо в нем и сила, и слабость технократизма. Сила – в убедительности и простоте обоснования происходящего; слабость – в невозможности регулярно выводить технократическое мышление на новый уровень, адекватный возникающим проблемам (например, глобальным экологическим проблемам современ-

[ 33 ]

ности). Описывая ценностный мир технократического мышления, В.П.Зинченко и Е.Б.Моргунов пишут: «Информация стала подменять знания, память – понимание, составление планов и программ – формирование образа наличной ситуации и ее возможных изменений, их осмысление и осознание, эмоции, аффекты и амбиции стали возникать вместо интеллектуальных чувств, творческих переживаний, милосердия, ученые доспехи стали не пускать на порог науки реальные научные успехи, наконец, посредственное образование стало подменять культуру» [30. С. 188-189]. Разум, зараженный технократизмом, погружен в лапласовский детерминизм. Он не созерцает, не удивляется, не рефлексирует в обыденном понимании. Он стремится сделать мир адекватным своим представлениям о нем, а не наоборот. Вся мощь техники, вся проникновенность и взаимосвязь технологий на его стороне [60. С. 171-174].

Распространение этики технократизма – один из важнейших процессов глобализации, имеющий отношение как к формированию новой культурной идентичности, так и к разрушению старых представлений народов о самих себе.

Для человека, мыслящего технократично, источником системы культурных ценностей теперь выступает не общество в целом, с трансляциями старых идеалов, а узкоспециализированная профессиональная группа, к которой по образованию и роду деятельности принадлежит данный индивид. Сформированная этика тяготеет к общей – «внепрофессиональной», «вненациональной», «надкультурной» – основе. Так как многочисленные профессиональные этики имеют ограниченную область применения, то их объединение достигается вынесением человека «за скобки». В этом случае остается некоторый «остаток», максимально упрощенный и далекий от человеческой жизни, но этот вариант настолько «общечеловечен», что, кажется, применим во всем и всегда. Объединяющей и общей основой выступают технологии. Единство производственных действий формирует представление о том, что все люди в мире стандартизированы как элементы технологического процесса. Следовательно, в идентичной

[ 34 ]

ситуации они должны вести себя одинаково: «если загорелась желтая лампочка, – по инструкции, – оператор обязан повернуть правый выключатель вверх, до упора». Любое иное поведение продемонстрирует профессиональную непригодность. Точно также должно происходить и с ценностями, они одинаковы для всех людей: «Язык шоппинга понятен всем!» - убеждает реклама. А если кто-то не разделяет эти ценности, то он является «проф. непригодным» для жизни в этом мире. Новые «общечеловеческие» ценности стали формироваться тогда, когда повсеместно возникли одинаковые социально-профессиональные условия для их распространения.

В качестве предположения сформулирую мысль о возникновении нового интернационального класса – мыслящего «технократически». Как в начале XIX в. существовал пролетариат, интернациональный по своему образу жизни (убогий – потому что такими были условия труда, с минимальной национальной культурой, потому что труд забирал все силы), так теперь, возможно, происходит новое формирование класса: убогого по своей культуре, потому что она мешает бизнесу; интернационального, потому, что думает на английском; мигрирующего в поисках работы со всего света в страны «золотого миллиарда» или остающегося на своей родине, но рассматривающего весь мир как космополитическую глобальную деревню.

По отношению к национальным культурным идеалам универсальная этика технократизма выглядит очень примитивно: она оставляет без рассмотрения сложные коллизии межличностных отношений. Именно эта простота маскирует ее существование. Поэтому очень долго этическая нейтральность приписывалась науке, а теперь технике и технологиям. На фоне существующих культур новое основание этики представляется просто неразличимым. Только анализ происходящих изменений, идущих вслед за внедрением технологий, позволяет разглядеть эти новые нормы. Культурные идеалы по-прежнему остаются недостижимыми (это является свойством всех идеалов), а ценности, сформированные техникой и технологиями, наоборот,

[ 35 ]

становятся достижимыми благодаря получению соответствующего профессионального образования и включению индивидуума в профессиональное сообщество.

С точки зрения культуры и религии подобная этика крайне примитивна из-за ограниченной области применения: например, она не может учитывать не поддающиеся рационализации межличностные отношения, творчество, религию и т.д. Однако с точки зрения технократа все внешние факторы только затемняют существо дела, а технократ ясно видит цель, достижению которой должны быть подчинены все ресурсы, в том числе и этика. Вне сознания и рациональной деятельности технократа остается все остальное, не рационализированное многообразие мироздания.

Технократическому мышлению свойственно пренебрежение духовными запросами и бытовыми потребностями человека, игнорирование биологически обусловленных и психических процессов или, наоборот, их безудержная эксплуатация (в рекламе, политике и т.д.). Сексуальная составляющая любви всегда эксплуатировалась технократами. Техника заменяла духовное многообразие любви. От первых веков христианства до сибирского скопчества предлагались радикальные решения. Технократическая тенденция была настолько популярна, что уже апостол Павел, выступая против «технократов», проповедовавших тотальное воздержание, писал, что абсолютизация полного воздержания как единственного пути спасения есть заблуждение. Два пути открывают двери спасения: воздержание и достойная семейная жизнь (1 Кор. 7).

Многие технократы презирали существующий биологически обусловленный половой акт, который, с их точки зрения, должен быть заменен на нечто «более цивилизованное». И тут проявлялась технократическая страсть все рационализировать, даже то, что невозможно изменить не разрушив. Например, утверждалось, что коитус будет заменен на «прикосновение к определенному месту тела или еще как-то, но не так, как это делается теперь, достаточно варварски», - утверждает В.П.Гончаров [17. С. 98]. Необходимо обратить внимание как на аргументацию,

[ 36 ]

так и на терминологию, используемую технократически мыслящими людьми. Остается совершенно непонятным, по каким причинам будущее другое «определенное» место будет лучше, чем ныне используемое, а также кем или чем оно будет «определено». Ответа на эти вопросы мы не получим. На самом деле для технократа идеалом сексуального акта является искусственное оплодотворение, а в дальнейшем вынашивание ребенка вне матери: «Интересны мысли об искусственном предварительном оплодотворении всех женщин от высших мужчин, без их участия» [98. С. 141], – писал К.Э.Циолковский. Для технократов представляется особо важным технологизировать биологический процесс, лишить его духовной составляющей, отличающий человека от животного мира, а соответственно, поставить продолжение человеческого рода под контроль. Начиная с Платона, технократы придерживались принципа: «тот, кто контролирует секс, контролирует все общество». Поэтому не случайно, что социальные утопии включают в себя трансформацию и жесткую регламентацию сексуальных отношений. Физиология сексуальных отношений заменяется технологическим процессом. Этика технократизма, игнорируя традиционные проблемы «любви», «добра» и «зла», другие центральные этические представления теоцентризма и антропоцентризма, предлагает новые ценности и новые кардинальные решения.

[ 37 ]