Женщина на все времена 14 страница

- Просто прекрасно, - парировала медсестра. – Если вы будете так себя вести, раны откроются, и мне придется наложить пару швов без наркоза. А теперь прекратите дергаться и дайте мне закончить работу.

С тех пор, как Терри очнулся в больнице Сен-Жак, прошло пять дней. За все это время он так ни разу и не увидел Кенди. Утром за ним ухаживала Ведьма, которую звали Нэнси, в полдень приходил Ив, вечно уклонявшийся от прямых вопросов о Кенди, по вечерам его опекала крошечная молоденькая медсестра по имени Франсуаза, а ночью ее работу продолжала старушка. Кендис Уайт ни на мгновение не напоминала о своем существовании.

Утром шестого дня Терри впервые заметил, что лилия в вазе за все это время ничуть не увяла. Его мать обожала эти цветы, и он знал, как они нежны. Он задумался, почему цветок остается свежим и неувядающим вот уже столько дней. Потом он обратил внимание, что на других тумбочках никаких цветов не было. Кто же приносит эти лилии ему?

Терри догадался, что кто-то менял цветы ночью, пока он крепко спал под действием обезболивающих. Поэтому он решил этим вечером не принимать таблетки, чтобы не уснуть и узнать, чья рука заботливо ставит у его изголовья свежие цветы. Одна мысль о том, что это могла быть Кенди, заставила его трепетать.

Наконец наступила ночь, и соседи Терри мало-помалу прекратили свои разговоры и погрузились в сон. К 12 часам в палате стояла полная тишина. Тут Терри услышал, что дверь приоткрылась, и к его кровати приближаются легкие женские шаги. Внезапно шаги остановились около него, и он услышал шум наливаемой воды.

Изящную руку, готовую опустить свежую лилию в вазу, внезапно перехватила другая рука.

- Вот и я поймал тебя, таинственная незнакомка, - улыбаясь, шепнул Терри изумленной Кенди.

- Терри! – выдохнула молодая женщина, - ты должен спать.

- Как я могу спать, если ты меня совсем забросила? – обиженно спросил он, не выпуская ее руки.

- Я… я… вовсе не забросила тебя, Терри, - попыталась оправдаться она. – Ты быстро поправляешься, а у меня… у меня еще море обязанностей.

- Но ты могла выкроить минутку, чтобы зайти поздороваться! – упрекнул он, большим пальцем нежно поглаживая ее руку.

По правде говоря, его сердило ее отсутствие, но то, что каждую ночь она приносила ему цветок, мгновенно растопило его гнев. Кроме того, ее кожа под его пальцами была такой гладкой и нежной, что он просто не мог злиться на нее.

- Я была очень занята, - оправдывалась она. – А теперь, Терри, отпусти, пожалуйста, мою руку, - нервно попросила она, боясь, что он почувствует ее дрожь, вызванную его прикосновением.

- Отпущу только, когда ты пообещаешь остаться ненадолго, - умоляющими глазами взглянул он на нее.

- Терри, уже заполночь! – воскликнула Кенди. – Тебе давно пора спать!

- Но я не могу уснуть, а здесь так скучно, - продолжал он, не выпуская руки.

- Ладно, ты победил, - закатила глаза она. – Ну а теперь дай мне поставить в вазу цветок.

Молодой человек неохотно выпустил ее руку, и наряду с облегчением Кенди почувствовала внезапный холод, перестав чувствовать его прикосновение. Она поставила в вазу цветок, отчаянно пытаясь придумать оправдание своему поведению. Сразу после разговора с Жюльен Кенди, как и обещала, попросила перевести ее в другую палату. С тех пор она постоянно хотела увидеть Терри, но не знала, как объяснить ему причины, по которым ушла, поэтому предпочитала держаться на расстоянии.

Но, несмотря на свои опасения, каждую ночь она приносила Терри цветы, которые хоть немного скрасили его пребывание в больнице. А теперь, застигнутая врасплох, она не знала, что ему сказать.

- Что бы ты ни делала все это время, это оказалось важнее, чем навестить страдающего друга, - шутливо продолжал обижаться он, пока она садилась на стул.

- Я правда была очень занята, - пробормотала она. – Постоянные операции и тому подобное…

- А вот я, наоборот, не делал ничего полезного, кроме как скучал о тебе, - он устремил на нее свой выразительный взгляд. – А ты так жестоко поступила со своим другом.

- Но ты был в хороших руках, - попыталась возразить она.

- Ну да, конечно, - хмыкнул Терри. – Эта Ведьма, мисс Дюймовочка, старая Матушка Гусыня да этот вечно скучающий французишка.

- О ком ты, Терри? – удивленно спросила Кенди. – Какая Ведьма?

- Я имел в виду милейшую Нэнси, вечно раздирающую мою кожу до крови, - пожаловался Терри. – О Господи! Она самая жуткая уродина, которую я только видел. Нужно принять закон, запрещающий таким женщинам становиться медсестрами.

- Терри! – раздраженно воскликнула она. – Нэнси прекрасная медсестра, и ты не должен ее так называть. Ну когда ты научишься называть людей по имени?

- Но это ведь так скучно, - невинно ответил он. – Вот например, Веснушчатая звучит гораздо интереснее, чем Кендис.

- Ты просто невозможен! – отмахнулась она.

- Вовсе нет, дорогая моя, - он сверкнул глазами. – Кто правда невозможен, так это твой французишка.

- А можно узнать, это еще кто? – полюбопытствовала Кенди.

- Кто же еще, как не эта пародия на врача, который меня наблюдает, - горьким тоном объяснил он.

- Терренс! – возмущенно вскочила Кенди. – Ив замечательный врач, кроме того, если ты до сих пор этого не понял, он спас тебе жизнь!

- Ах да, конечно, это я уже знаю, и я премного благодарен, - согласился он. – Но я не могу смотреть на него, зная, что это он виноват в том, что ты не приходила ко мне!

- О чем ты? – с недоверием спросила Кенди. – Что это за глупость?

- Не прикидывайся, Кенди! – Неужели ты считаешь, что я до такой степени глуп и не понимаю, что этот французишка ухлестывает за тобой? – расстроено ответил он.

- Не смей так говорить об Иве! Он не имеет к этому никакого отношения. Я сама попросила, чтобы меня перевели в другую палату! – взорвалась Кенди, но тут же прикусила язык. Но было уже слишком поздно.

- Ах так!? – обиженно воскликнул Терри. – Значит, ты считаешь меня каким-то прокаженным, раз не хочешь даже приближаться ко мне?

- Ты не понимаешь, Терри, - Кенди снова принялась спорить с ним, совсем как когда-то.

- Ну еще бы, я понимаю, - продолжал он. – Но да будет вам известно, мисс Одри, я так просто не отступлюсь!

- Это угроза? – с вызовом спросила Кенди.

- Понимай как хочешь, но очень скоро ты обо мне услышишь! – он скрестил руки.

- Это мы еще проверим! – заявила она, вставая и в ярости выходя из комнаты.

Выйдя за дверь, Кенди тут же остановилась. Ее щеки раскраснелись от переполнявших ее чувств. В ее ушах до сих пор звучали слова Терри.

«Какая-то Ведьма! – прошептала она, не в силах сдержать улыбку. – И как только он придумывает все эти прозвища? И эти слова насчет Ива… Неужели… Терри… неужели он меня ревнует!!??» – Кенди с сомнением покачала головой и направилась к своей комнате.

А Терри в своей палате с улыбкой взглянул на цветок, оставленный девушкой, и уснул, думая о планах на завтра.

- Что случилось, доктор Коллинз? – спросил майор Воллард, когда в один прекрасный день в его кабинет вошел врач-американец. Ему сообщили, что в одной из палат пациенты подняли бунт.

- Сэр, - смущенно начал тот, - боюсь, здесь что-то вроде… эээ…

- Вроде чего? – нетерпеливо переспросил Воллард.

- Вроде мятежа, - пробормотал Коллинз.

- Что-что? – Воллард недоверчиво вскинул брови.

- Это мятеж, сэр, - побледнев, повторил Коллинз. – Пациенты одной из палат устроили настоящую забастовку – отказываются принимать лекарства и вообще есть.

Впервые за всю карьеру майор Воллард столкнулся с забастовкой солдат. Он опустился на стул и в раздумии почесал затылок.

- А что их не устраивает, можно узнать? – спросил он, оправившись от изумления.

- Видите ли, сэр, - слабым голосом начал Коллинз, не зная, как лучше объяснить происходящее, - вообще-то они требуют одну медсестру.

- ЧТО?? – вскричал Воллард.

- Эта медсестра, - продолжал Коллинз, - когда-то там работала, но потом ее назначили в другую палату, а эти пациенты хотят, чтобы ее вернули.

- И кто же эта знаменитая медсестра? – раздраженно поинтересовался Воллард.

- Мисс Одри, сэр, - пролепетал доктор.

Воллард в отчаянии поднес руку ко лбу.

- Однажды эта девчонка сведет меня с ума! – пожаловался он.

- Так что нам делать с этими пациентами, сэр? – дрожащим голосом спросил Коллинз.

- Ради Бога, Коллинз! – всплеснул руками Воллард. – У нас нет времени на всякую ерунду, пусть мисс Одри работает где угодно, лишь бы там было безопасно. Переведите ее обратно, пусть эти солдаты снова наслаждаются ее присутствием, но если вспыхнет еще один такой... мятеж, мне придется отправить ее в другую больницу.

После долгого ожидания, показавшегося Терренсу Грандчестеру вечностью, в его палате, наконец, показалась стройная фигурка в белом. Лежа на кровати в углу комнаты у окна, Терри любовался, как она переходит от одной кровати к другой, приветствуя каждого пациента улыбкой и несколькими ласковыми словами. Терри открыто не сводил глаз с этого зрелища.

Его глаза исследовали ее фигуру, скрытую белой формой до лодыжек, а в голове кружились воспоминание об их ночном разговоре. С тех пор Кенди каждое утро приносила ему лилии, но она вечно торопилась, и они никак не могли поговорить. Он столько всего хотел сказать ей, но, когда она, наконец, приблизилась к его кровати, все слова куда-то исчезли, и его разум не желал ему подчиняться.

Его сердце сжималось каждый раз, когда соседи бросали восхищенный взгляд на красивую женщину. Но он не мог винить их, кроме того, они так поддержали его, когда он потребовал вернуть Кенди в палату. Красноречивому молодому человеку было совсем нетрудно убедить остальных, что красивая молодая медсестра гораздо больше подойдет для утренней смены, чем злюка Ведьма.

Итак, присутствие Кенди обеспечила умелая манипуляция другими пациентами. Он гордился своим достижением, но это была лишь часть плана. Следующим шагом должен быть «разгром французишки» Вспоминая свой последний разговор с ним, Терри чувствовал, как его кровь кипела от злости.

- Вы все же добились своего, сержант, - заметил Ив, совершая ежедневный обход.

- Вот видите, какова сила демократии. Как французу, вам это хорошо знакомо, мсье Бонно, - беспечно отозвался Терри.

- Можно задать вопрос, сержант? – проверяя раны Терри, спросил Ив. – Неужели вы вправду считаете, что мисс Одри найдет время и желание ответить на ваши дурацкие заигрывания?

- Как смешно, мсье Бонно, - хмыкнул Терри. – Но что еще можно ожидать от человека, мечтающего о невозможном, - ехидно заметил он. – Ай! Больно же! – вскрикнул он, когда Ив случайно задел самую болезненную точку.

- О чем это вы? – таким же тоном ответил Ив, подняв на Терри глаза.

- Да все о том же, доктор, - отвечал Терри. – Я ведь в курсе ваших ухаживаний за Кенди.

- Честных ухаживаний, прошу заметить, чего не могу сказать о ваших, - парировал Ив, удивленный столь откровенным выпадом соперника. – А вот вы всего лишь ищете себе развлечение на время пребывания в госпитале. Так что предупреждаю вас, Грандчестер: и не думайте играть с мисс Одри. Кстати, с каких это пор вы называете ее Кенди?

Последний вопрос позволил Терри с превосходством улыбнуться. Именно такого вопроса он ждал.

- Это долгая история, - загадочно ответил Терри. – Но вы ошибаетесь, если считаете, что я играю с Кенди. Она мой старый друг.

Ива больно кольнули слова Терри. «Кенди правда знакома с этим человеком?» - подумал он, но нашел в себе силы ответить на прямой взгляд таким же.

- Тогда ведите себя как друг, и не приставайте к ней, - холодно заметил он. – Кстати, с завтрашнего дня вы сможете вставать и пробовать ходить. И душ будете принимать самостоятельно, - промолвил Ив, покидая палату.

Воспоминание об этом разговоре заставило Терри еще сильнее возненавидеть врача, но, увидев знакомую фигуру, он тут же забыл о своем гневе. Подойдя, Кенди с улыбкой поздоровалась:

- Доброе утро, Терри, - нежно сказала она. – Как видишь, в этой революции ты победил.

Молодой человек пристально смотрел на Кенди, пытаясь найти на ее лице признаки недовольства или раздражения, но видел лишь яркую улыбку, которая очаровывала его столько лет. Ему казалось, что она злится на него из-за всей этой суеты, и уже приготовил пламенную речь в свою защиту. А теперь она стояла перед ним, ослепительно улыбаясь, глядя на него соблазнительными изумрудными глазами.

- Я же сказал, что ты еще обо мне услышишь, - доверительно произнес он. – Но мне казалось, ты разозлишься.

- У меня нет на это причины, - ответила она, просматривая предписания врача. – Я попросила перевести меня в другую палату, потому что там было несколько занимательных случаев, - лгала она, не отрывая глаз от бумаги, чтобы он не заметил, как она нервничает, - но этих пациентов уже выписали, так что я была не против вернуться. Кроме того, должна признать, мне польстило рвение, с которым вы настаивали на моем возвращении, - закончила она, отложив заметки доктора и потянувшись за лекарством для Терри.

По правде говоря, Кенди согласилась снова работать в палате потому, что Терри теперь мог передвигаться и стал более независим. Так что теперь она уже не могла попасть в щекотливую ситуацию. Когда ее назначили в старую палату, она приняла новость с радостью: ведь это позволит ей больше времени проводить с Терри. «В конце концов, - подумала она, - возможно, Жюли права… возможно, у меня еще есть… шанс». И все же она думала и об Иве.

- Вряд ли твоему докторишке твое назначение пришлось по душе, - предположил Терри, не сводя с нее глаз.

- Терри, прекрати! – оборвала его Кенди, пытаясь сменить ему повязку под пристальным взглядом зеленовато-синих глаз. – Ив не мой доктор, и он вовсе не грустит по этому поводу, - ответила она.

- Да он в тебя безумно влюблен. Разве ты не видишь? – настаивал он, частично затем, чтобы увидеть реакцию Кенди, а еще чтобы оградить себя от тех чувств, которые вызывало ее легкое прикосновение.

- Не думаю, что тебя касается личная жизнь Ива, - сказала она, во второй раз за это утро посмотрев ему прямо в глаза, но тут же отвела взгляд. Она так боялась синей глубины этих глаз.

- Касается, когда он вмешивается в твою, - прошептал он, снова схватив ее за руку.

- А моя личная жизнь тоже не должна тебя беспокоить, - резко бросила она, вырвав руку. – В любом случае, хочу сказать, что мы с Ивом всего лишь друзья, и давай закончим на этом, - командным тоном добавила она.

От последних слов Кенди сердце Терри встрепенулось. Он узнал то, что так надеялся услышать. Ему вспомнилась та зимняя ночь. Значит, ничего нет! Отец Граубнер был прав, говоря, что надежда умирает последней. Терри был готов спрыгнуть с кровати и пуститься в пляс. Но выразил свою радость лишь тем, что покорно согласился со словами Кенди:

- Ладно, договорились, больше ни слова об этом французишке, - протянул правую руку он.

- Его ЗОВУТ Ив, - поправила она.

- Хорошо, хорошо, не будем говорить о… нем, - с невинной улыбкой повторил Терри, все еще избегая произносить имя доктора.

Кенди улыбнулась в ответ, сознавая, что привычка Терри давать всем прозвища не исчезнет только потому, что ей того захотелось. Но в конце концов, это была одна из тех милых особенностей, которые она так любила в нем.

Кенди добралась до своей комнаты лишь поздно вечером. У нее выдался трудный день, в течение которого она принимала участие в нескольких операциях. Молодая женщина узнала, что завтра Флэмми вернется в Париж. Ей не терпелось скорее увидеть подругу.

Кенди распахнула окно, впустив в комнату прохладный ветер. Стояла звездная летняя ночь. Мерцающие небесные огни отражались в зеленых глазах, сияя еще ярче.

Она распустила волосы, золотым водопадом заструившиеся до ее талии. Кенди подняла руки, запустив их в пышную гриву волос. Была такая теплая ночь. Слишком теплая, чтобы забыть все, что случилось сегодня. Перед ней стояло видение ясных синих глаз, ее руки все еще прикасались к его телу… Невозможно было не заметить, что он постоянно искал ее глаза, касался ее руки, а его голос был так нежен. Неужели все эти годы, пока он был с Сюзанной, он все еще чувствовал к ней что-то?

«Он знаменит, у него блестящая карьера, он чертовски красив, - убеждала она себя. – Теперь, когда он свободен, о нем мечтает столько женщин. Уверена, женщины гораздо красивее и утонченнее меня будут счастливы разделить с ним судьбу. Разве может быть, что он все еще не забыл простую медсестру, бывшую его школьной подругой?… И все же…»

Кенди опустила глаза, и взгляд ее упал на конверт, оставленный кем-то на столе. Она тут же узнала почерк Ива.

Она открыла конверт и прочла:

«Моя дорогая Кенди,

Окажи мне честь, приняв мое скромное приглашение.

Я прошу тебя пойти со мной на День Независимости, который состоится через две недели.

Я сообщаю тебе об этом заранее, чтобы ты подумала.

Всегда твой,

Ив».

Кенди вздохнула и опустилась на кровать, почесав конвертом подбородок и пытаясь разобраться, что же происходит в ее сердце.

ГЛАВА 11

Такие трудные слова

Патти уселась перед трюмо, глядя в итальянское зеркало на свои пылающие щеки, в то время как ее грудь все еще вздымалась от волнения ниже линии шеи ее шелкового желтого платья. Она поднесла руку, затянутую в перчатку, к лицу, чувствуя сквозь материю свое все еще колотящееся сердце. Как будто неконтролируемый шум наводнил ее внутренний мир.

Она сняла перчатки, чтобы с обожанием смотреть на руки. Белая искорка драгоценного камня на левой руке подмигнула ей ослепительным блеском. Она глубоко вздохнула, и улыбка расцвела на ее лице. Затем робкий стук в дверь заставил ее очнуться от грёз. Она почувствовала некоторое раздражение от вторжения.

- Кто там? - спросила она, не очень-то желая открывать.

- Это я, Энни, - ответил нежный мелодичный голос за дверью. - Пожалуйста, Патти, нам надо поговорить!

Патти улыбнулась, чувствуя облегчение от того, что посетителем была Энни. Ведь молодая леди была единственной, кого Патти действительно хотела видеть в этот момент. Она не могла дождаться, чтобы поделиться с подругой своей чудесной новостью.

Поэтому Патти живо встала и побежала открывать подруге дверь.

- О Патти! - выдохнула Энни, как только она вошла, и Патти закрыла дверь, удостоверившись, что им никто не помешает. - Вы должны мне все рассказать, девушка! О чем вы говорили? Что он сказал?

Обе девушки сели на широкую кровать и держались за руки, некоторое время не в силах вымолвить хоть слово.

- Ну же, Патти, рассказывай, - настаивала Энни.

- О Энни, я даже не знаю, как начать! - воскликнула Патти, чье лицо сияло радостью.

- Начни с того, что покажи мне это колечко! - показала молодая женщина, держа руку Патти в своей.

- Разве оно не прекрасно? - спросила Патти, а в ее глазах тенцевали блестки бриллианта.

- О, да, потрясающе красивое, и в форме сердца! - отозвалась Энни, хихикая. - Никогда не думала, что у Тома может быть такой тонкий вкус? Но теперь, девушка, выкладывайте, как он предлагал?. Ты должна рассказать мне все!

Патти отчаянно покраснела и робко потупила взор. Ее сердце опять забилось быстрее от простого воспоминания того момента, когда Том, наконец, осмелился признаться в своих чувствах и попросить ее руки. Альберт навещал их в Лейквудском поместье, в честь чего старая тетя Элрой устроила чаепитие. Том был приглашен, и вечером молодой человек вместе с Патти покинул общество, чтобы прогуляться в розовом саду.

- Энни, - начала объяснять Патти, - я никогда не предполагала, смогу почувствовать что-то такое еще раз. Я думала, что никогда не полюблю снова, но сегодня вечером... он взял мои руки в свои и сказал, как сильно он любит меня... и я...

- Да... Патти?.. - подбадривала Энни, будучи в восторге от счатья подруги.

- Я поняла, что чувствую к нему то же самое, - продолжала та, - я поняла, что я влюбилась в него, и теперь я больше не могу этого отрицать!

- А он что сказал? - было интересно Энни, не желающей упустить ни малейшей детали.

- Ой, он так нервничал! - хихикнула в ответ Патти. - Вначале он немного запинался, но потом, наконец, он сказал мне, полюбил меня с самой первой встречи в Доме Пони.

- Я знала, я знала это! - торжествующе воскликнула Энни, смяв подушку от нахлынувших эмоций. - Но скажи, что было потом.

- Он спросил меня, могла бы я когда-нибудь подумать о таком беспризорнике как он, как о чем-то большем, чем друг...

- О, он сказал это, глупый?

- Он начал говорить бог знает какую ерунду о моем происхождении и его корнях.

- И что ты ответила? - Энни была заинтригована.

- Я сказала ему, что меня это не волнует, и он онемел!

- А-А-АХ! - воскликнула Энни, кусая ногти.

- И тогда я... сказала ему... - Патти сделала нерешительную паузу.

- ЧТО? - беспокойно спросила Энни.

- Что я тоже люблю его, - вымолвила, наконец, Патти, пряча лицо в ладонях.

- О Боже мой!!! Боже мой!!! - восклицала радостная Энни. - Я так счастлива за вас! Скажи... Как он попросил ...?

Патти подняла лицо, и Энни увидела, что оно еще больше покраснело.

- Он взял мои руки вот так, - начала Патти, беря руки подруги, - и спросил, выйду ли я за него замуж. А потом он вынул из пиджака коробочку и показал мне кольцо... и потом...

- Да? - выспрашивала Энни, задаваясь вопросом, почему ее подруга остановилась и вновь прячет взгляд.

- О Энни, я не знаю, а вдруг я сделала что-то не так!

- Не так? - Энни опять была заинтригована. - Что ты имеешь в виду?

- Энни! Я... - едва выговорила Патти, но не смогла продолжить, снова не заслонив руками лица.

- Я позволила ему поцеловать себя! - вымолвила она, наконец, бросаясь в объятия верной подруги.

Энни приняла подругу со всей своей нежностью, но она была и крайне потрясена признанием Патти. Энни хорошо помнила, как во времена их учебы в Академии монахини вдалбливали им бесконечный список, что должна и что не должна делать леди. И одним из наиболее неукоснительных было то, где четко говорилось: никогда и ни при каких обстоятельствах леди не позволит джентльмену поцеловать себя, кроме как в руку, если она не замужем за этим джентльменом. Энни также помнила беседу с Патти и Кенди той осенью в полдень, после урока.

Они обсуждали список правил, один за другим, и Кенди забавлялась, высмеивая каждую инструкцию, пока не добрались к правилу поцелуя. Энни предположила, что такое правило кажется вполне справедливым по отношению к ней, и Патти согласилась. Однако Кенди лишь улыбнулась с мечтательным выражением лица, и через некоторое время она сделала смелое заявление, улегшись на кровать: "Сестра Грей может так говорить, потому что она никогда не была влюблена!"

Энни помнила, что это был их последний разговор вместе, прежде чем произошел инцидент с Терри на конюшне.

- Ты думаешь, я поступила неправильно? - спросила Патти, находясь еще в объятиях Энни.

- Ну, полагаю, ты думаешь о правилах Сестры Грей, да? - намекнула Энни, беря руку Патти в свои, стоя перед подругой.

- Ээ... ну... да, что-то в этом роде, - призналась Патти, глядя подруге прямо в глаза.

- Знаешь, Патти, - сказала Энни, колебаясь, - спустя годы я обнаружила, что все эти правила не для практики. Ты помнишь, как Кенди смеялась над ними?

- О да! Я так и слышу ее сейчас! - улыбнулась в ответ Патти. - А неделю спустя после того урока она сбежала из Академии!

- Верно! - хихикала Энни, вспоминая, - Сестру Грей чуть удар не хватил!

Две девушки разразились смехом, держась за животы. Разговор замер на время, пока молодые женщины позволили нахлынуть потоку воспоминаний. Мало-помалу, их смех стихал, и разговор продолжился.

- После того, что была способна сделать Кенди в своей жизни, - начала Энни, - я не думаю, что невинный поцелуй может быть чем-то плохим, - сказала она, наконец, и Патти снова посерьезнела.

- И должна признать, что это было... - осмелилась произнести она.

- Как? - с любопытством спросила Энни.

- Приятно! - застенчиво призналась Патти.

Этим же вечером в своей комнате, в одиночестве, Энни Брайтон смотрела на звезды и задавалась вопросом, почему все эти годы ее отношений с Арчи он никогда не пытался поцеловать ее. Внезапно холодная дрожь вторглась в ее душу, повергая ее в состояние подавлености.

Летнее утро, одно из прекраснейших, что когда-либо появлялось на планете Земля, приветствовало Терренса Гранчестера в день месяца июля, который, казалось, был самым захватывающим дух и благословенным днем в истории человечества. Он сидел на окне, наблюдая, как рассвет окрасил небо своими нежнейшими тонами, пока он слушал внутренние голоса в своем сердце.

Он пересматривал в памяти различные эмоции, которые он прочувствовал в течение своей жизни, и после этого анализа он заключил, что пережитое им сформировало новую смесь чувств, с которыми он никогда прежде не сталкивался, хотя было и ощущение дежа вю.

- Почти четыре года жизни на дне безнадежности, - думал он, - и тут вдруг я допускаю возможность счастья. Обманываю ли я себя или это реально?

Он помнил свое безрадостное детство и долгие Пятые воскресенья, когда всех учеников Академии навещали родители и гуляли с ними. Всех кроме него, конечно. От природы живой и веселый ребенок, каким он был в три года, когда он еще жил в Нью-Йорке, в суровой школе словно поджаривался на медленном огне. Во время одного из тех воскресений он надеялся, что однажды его долгожданный отец появится и возьмет его на прогулку по Лондону. Но эта желанная мечта никогда не сбылась, и этот ребенок, наконец, умер, оставив мальчика постарше с ожесточившимся сердцем, который никому не доверял.

Последний друг, которого он мог вспомнить, был мальчиком его возраста, которого он встретил, когда был совсем маленьким, и жил в Нью-Йорке. Позже, в Академии, его отец предупредил его, чтобы он не слишком фамильярничал со своими одноклассниками, боясь, что маленький мальчик мог поделиться с одним из друзей тайной своего происхождения, тем, что должно быть скрыто ради чести семьи. Желая угодить отцу, юный Терренс повиновался, приобретя репутацию странного и мрачного человека. Однако, время шло, и он понял: что бы он ни сделал или сказал, ничто не достучалось бы до отцовского сердца. Так что он запер двери в свое на многие годы, вроде протеста против необъяснимого отказа в отцовском внимании, он решил, что проживет и так.

Но в год, когда он встретил Кенди, все разительно изменилось. Она появилась как раз в тот момент, когда он чувствовал себя ничтожнейшим человеческим созданием в мире, чтобы показать ему, что кому-то он все-таки небезразличен. Это заняло некоторое время, но постепенно, живая молодая девушка открыла замки его сердца, пока не распахнулась последняя дверь, и он оказался открытым свету любви. Все же, любовь, которую она пробудила, была чем-то новым. Непохожим ни на что, что он чувствовал когда-либо. Теплое и сладкое чувство, но вместе с тем тревожное, чего никогда не было раньше. Теперь уже было недостаточно быть рядом с ней и болтать; появилось острое желание объять ее своими руками, ощутить шелковистую кожу ее рук всякий раз, когда он мог поймать их в свои ладони, и пить из ее рта нежнейшие ароматы.

В то время он постоянно искал ее прикосновений, но с ней было действительно НАСТОЛЬКО непросто, что иногда он терял остатки терпения. Все же, он должен был признать, что все эти гонки были восхитительны, и каждый раз, когда он вспоминал те дни, он знал, они не могли бы быть лучше. Позже, длинное разделение прибыло, и тоскующие годы начались. Но были времена обнадеживающих математических ожиданий и каждого одиночного утра, которое он осознаст, думают, что когда-нибудь он был бы способен видеть ее снова. Годы позже, это поразило его насколько безопасный он был то, что она будет все еще помнить и заботиться для него. Наиболее логическая вещь была бы, чтобы понять, что она могла бы забывать старого одноклассника и заменять его другой любовью, но в его основе он был так или иначе уверен, что она чувствовала все равно путь, которым он делал.

Потом настала долгая разлука, и начались годы тоски. Но это были времена надежд и ожиданий, и каждое утро, когда он просыпался с мыслью, что когда-нибудь он снова сможет ее увидеть. Годы спустя, он поразился, насколько он был уверен, что она все еще помнит и думает о нем. Наиболее логичным было осознать, что она могла забыть прежнего одноклассника и найти ему замену, но так или иначе, в сердце он был уверен, что она чувствовала то же, что и он.

Когда они, наконец, снова увидели друг друга и через письма обменялись обещаниями любви, для него это было время, о котором он и представить себе не мог. Это было и боль, и волнение. Возможно, он был близок к счастью, как никогда раньше. Но его блаженство недолго длилось. Боль, пережитая в детстве, показалась незаметной и безвредной по сравнению с той, с которой он столкнулся после несчастного случая с Сюзанной.