Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


Женщина на все времена 11 страница



2015-12-07 417 Обсуждений (0)
Женщина на все времена 11 страница 0.00 из 5.00 0 оценок




Незавидная перспектива – провести праздники посреди пустоши, вдали от дома, то и дело лицом к лицу сталкиваясь со смертью. Но тем не менее, такова была реальность для Второй Американской дивизии. Солдатам предстояло довольствоваться несколькими бутылками дешевого вина да компанией французских священников, которые прибыли из Парижа, чтобы поднять боевой дух армии. Для Терренса Грандчестера, не употреблявшего алкоголь и не являющегося ярым сторонником церкви, эти рождественские торжества ничего не значили. Наоборот, с началом зимних праздников его вновь стали посещать причиняющие боль воспоминания, связанные с этими днями.

- Ты сегодня прекрасно выглядишь! – заметил Ив, любуясь белокурым ангелом, стоявшим рядом с ним. – Тебе очень идет розовый. Ты это знаешь?

- Моя подруга Энни любить повторять это, - мягко улыбаясь, ответила Кенди.

Для такого случая она выбрала нежно-розовое шифоновое платье. Точнее, это было единственное вечернее платье, которое она захватила, когда поспешно покидала квартиру. А Жюльен настояла на том ,чтобы сделать ей прическу. В результате волосы Кенди оказались собранными во французскую булочку, а на спину и плечи спадал каскад волнистых локонов. .

- Вижу, у твоей подруги Энни прекрасный вкус, - с улыбкой прокомментировал Ив.

Молодой доктор был на седьмом небе от счастья, когда девушка согласилась принять его приглашение на вечеринку и намеревался провести вечер с максимальной пользой.

Ив обещал позаботиться о здоровье Кенди, и был несказанно рад, что его любимая пациентка поправилась. Тем не менее молодому человеку не давал покоя отсутствующий взгляд Кенди, время от времени появлявшийся в ее прекрасных глазах, унося ее в неведомые земли, куда Иву не было дороги. О чем думала Кенди, когда ее глаза заволакивала эта дымка печали?

- Выпьете с нами, сержант? – спросил священник среднего возраста с каштановой бородой. – Понимаю, что это не лучшее вино, но мы встречаем Новый год.

- Извините, святой отец, - с вежливой улыбкой отозвался Терри, - но я не пью алкогольных напитков.

- Неужели? – удивленно раскрыл глаза священник. – Для солдата это так необычно. Но чрезвычайно полезно, должен заметить.

- Раньше я много пил, - признался Терри, вдохновленный симпатией, которую почувствовал к незнакомому священнику. Почему-то этот человек с проницательными черными глазами подталкивал его к откровенности. – И уже не мог контролировать себя, поэтому бросил.

- Вы правильно поступили, сержант, - дружелюбно заметил священник. – Но, возможно, вы поднимите тост чашкой чая?

Молодой человек горько улыбнулся, но принял предложение.

Огромный зал, доктора и медсестры в праздничных нарядах, речи, церемонии, танцы, тосты – все проплывало перед глазами Кенди в каком-то тумане. Вопреки намерению весело провести вечер, Кенди думала лишь об одном. Только одна дата вертелась в ее голове.

31 декабря. 31 декабря. 31 декабря.

В ее ушах непрерывно звучала эта дата.

Солдаты вокруг, зимний холод, священник рядом, шутки, смех… для Терри все было подернуто неясной дымкой. Он изо всех сил старался не думать, но в голове вертелась лишь одна мысль.

31 декабря. 31 декабря. 31 декабря.

Невозможно было забыть дату, которая была выгравирована в его сердце.

«31 декабря, - думала Кенди, - шесть лет назад. Было так холодно, и я выпила слишком много шампанского».

 

«31 декабря, - думал Терри, - был туман. Стоял 1911 год, и я чувствовал себя таким одиноким, преданным, покинутым…»

 

«Когда я его увидела, он плакал, - сказала Кенди себе. – Он был так прекрасен!»

 

«В ее волосы были вплетены красные ленты, - вспомнилось Терри. – Той ночью она была так прекрасна!»

Персонал больницы поднял бокалы в тосте.

- За маршала Фоша и победу над Германией! – торжественно произнес майор Волар, и тут же уже веселее добавил: - Bonne annee pour tous! (Всех с Новым годом!)

А в углу комнаты молодая белокурая женщина неслышно произнесла собственный тост.

«С Новым годом, Терри!» – шепнула Кенди, прежде чем осушить свой бокал.

- За президента Вильсона и за будущие битвы, - медленно произнес капитан Джексон. – Всех с Новым годом!

«С Новым годом, веснушчатая, - мысленно произнес Терри, поднимая чашку. – И с годовщиной.

Часы пробили полночь. Наступил исторический 1918 год. На разных концах земного шара наши друзья встречали год, который в корне изменит их жизнь.

 

ГЛАВА 9

Полночная песня

Свидание со смертью

Свидание со смертью ждет меня

В полузабытом старом переулке,

Когда весна выходит на прогулку,

Цветочным ароматом всех пьяня.

Свидание со смертью ждет меня,

При ярком свете солнечного дня…

Бог знает – лучше там забыться мне,

Любовь где дремлет в сумраке полночном,

Свидания с которой все короче,

И страстнее в блаженной тишине…

Но предназначено иное мне свиданье –

В заброшенном пустынном городке,

Где солнца луч блеснет невдалеке

И заискрится грустно на прощанье.

И что на свете этом не случится,

Я не могу на эту встречу не явиться.

Алан Сигер

1918 год стал годом великих свершений, омраченных великими жертвами. Вот уже три года сражались союзнические войска на территории Европы, Северной Африки, Месопотамии и Северного Моря. За это время обе стороны потеряли сотни тысяч человеческих жизней, которые, казались, ни на шаг не приблизили войну к завершению. Но все же, в виду ряда причин, центральные державы имели некоторое преимущество.

Во-первых, внутренние экономические и социальные причины в 1917 году привели к Революции в одной из стран Антанты – Российской Империи. Царь Николай Второй был вынужден отречься от престола и передать власть в руки временного правительства, вскоре свергнутого большевиками. Важным фактором популярности большевиков было их противостояние участию России в войне. Поэтому, после победы в октябре 1917 их лидеры предложили перемирие центральным державам. Мир между Россией, Германией и Австро-Венгрией был заключен 15 декабря 1917 года, что положило конец боям на Восточном фронте. Таким образом, Антанта потеряла сильного союзника.

Выход из войны России и Румынии позволил немцам направить на Западный фронт новые войска, предназначенные прежде для борьбы в этих странах. Таким образом, центральные державы теперь имели десятипроцентное превосходство над союзническими войсками.

С другой стороны, Франция был измотана трехлетней оборонительной войной, и воодушевление солдат сошло на нет, к тому же большинство из них были слишком неопытны для борьбы с противником. В свою очередь, британцы ощущали нехватку рабочих рук, и премьер-министр Дэвид Ллойд Джордж приказал сократить численность армии.

Наконец, прибытие во Францию Американских войск не принесло ожидаемых результатов. К началу 1918 года во Франции было лишь 6 подразделений АЭК, к тому же 2 из них все еще не вступали в бои, охраняя участки фронта, далекие от линии огня. Тем не менее, Германия осознавала, что если она не успеет в течение ближайших месяцев нанести решающий удар, то рискует потерять Западный фронт.

Поэтому 21 марта началось немецкое наступление, главной целью которого было разделить французскую и британскую армии, вынудив британцев отступать к Северному морю. В ходе наступления немцы сумели захватить значительные территории, а союзники потеряли70000 пленными и 20000- убитыми. Но все же наступление Германии считалось неудавшимся, потому что не была достигнута главная цель – разбить армии союзников.

Что же происходило с Американским экспедиционным корпусом, пока британцы и французы пытались противостоять нападениям немцев? Американцы оставались в тылу, тренируясь, выполняя незначительные задачи, и ожидая своей судьбы, которая не замедлила встретиться на их пути.

К началу апреля отец Граубнер прослужил в американских войсках четыре месяца. Церковь поручила ему оставаться с американцами, чтобы он помогал в тылу, давал духовную поддержку, а в случае необходимости исповедывал и отпевал солдат. Католическому священнику непросто было работать среди протестантов, но вскоре отец Граубнер заслужил уважение солдат и подружился с протестантским священником.

Граубнеру было за пятьдесят, но он был высоким и стройным, словно молодой кипарис, имел густую бороду и пару темным проницательных глаз. Хотя священнику полагается быть серьезным, но Граубнер казался одним из самых веселых людей на свете. Но это была лишь одна из граней его сложной натуры. Его дед был французским инженером, который переехал в Германию на строительные работы. Переезжая в Германию, господин Бернар был женат и имел маленькую дочь. Семья поселилась в маленьком городке близ Франкфурта, расположенном в самом сердце страны, где и выросла мать Армана. Потом она вышла замуж за богатого немецкого фермера Эрхарта Граубнера.

Хотя Арман рос в протестантской стране, придерживаясь французских традиций, мать воспитала его в католической вере. Однако его отец использовал любую возможность, чтобы привить сыну марксистские и другие революционные идеи. В итоге к пятнадцати годам Арман превратился в законченного атеиста и скептика.

Окончив среднюю школу, молодой Граубнер поехал в Париж учиться в Сорбонне. Оставшись без родительской опеки, молодой человек предавался разгулу на многочисленных вечеринках и попойках. За три года пребывания в Париже он стал безнадежным игроком и бабником, без конца ввязывавшимся в драки.

Но неожиданно для своих друзей изменив свои жизненные убеждения, Арман устремился в Рим, чтобы поступить в духовную семинарию. Шестью годами спустя, в 1889 году он принял сан католического священника.

Несмотря на пересмотрение своих жизненных идеалов, в душе Арман остался таким же мятежником духа. Он веровал со всей искренностью и страстью, но его идеи были не по нраву высшему духовенству. Литература, любовь к которой отец потрудился привить сыну еще в детстве, оказывала сильное влияние на молодого священнослужителя. В его проповедях часто присутствовали идеи социального равенства, незаконной эксплуатации труда рабочих и другие «странности».

Поэтому отца Граубнера всегда направляли в далекие заброшенные городишки, но он не жаловался на судьбу, потому что его интересовала вовсе не карьера в Ватикане, а общение с народом. Его удовлетворяло пребывание в американском лагере, где он проводил духовную работу не совсем обычными для христианина методами.

Капитан Дункан Джексон нашел в отце Граубнере нового соперника для поединков в шахматы, но продолжал приглашать и Терри, играя с ним и разговаривая со священником и наоборот. Но когда Терри играл роль собеседника, говорить больше всего приходилось отцу Граубнеру, потому что по возвращении из Парижа молодой человек стал еще более замкнутым и неразговорчивым, чем раньше.

- Нижний Манхэттен, потом Англия, возможно, Лондон, - были первые слова, с которыми обратился к нему капитан Джексон, едва он приехал в лагерь.

- Прошу прощения, сэр? – с отсутствующим видом переспросил Терри.

- Я наконец-то понял, откуда вы родом, сержант, - гордо ответил тот. – Вы родились в Нижнем Манхэттене, отсюда ваше умение говорить с Нью-Йоркским акцентом, но в то же время типично британские обороты вашей речи позволяют понять, что долгое время вы жили в Великобритании. Я прав?

- Да, сэр, вы абсолютно правы, - ответил Терри, потерявший малейший интерес к этой игре с тех пор, как в его жизнь снова вошла некая девушка.

- Но я все еще не имею понятия, чем вы занимаетесь, - признался капитан.

- Я актер, сэр, - откровенно ответил Терри, не замечая выражения лица Джексона. – Я живу в Нью-Йорке и работаю на Бродвее. В этом нет большой тайны. А теперь извините меня, сэр, мне нужно сменить одежду.

- Да, да, конечно. Вы свободны, Грандчестер, - разочарованно и с оттенком раздражения отозвался Джексон.

Он хотел разобраться во всем сам, но внезапно Терри испортил ему удовольствие от игры своей неуместной откровенностью. Теперь придется придумать что-то новенькое, чтобы развлечь себя.

Именно тогда в лагере появился отец Граубнер, прирожденный игрок в шахматы и неумолкающий болтун.

- Что у вас с этой коробке, святой отец? – однажды вечером, когда солдаты собрались у костра, спросил священника капрал.

- Это подарок, который я получил в Испании, - отвечал отец Граубнер. – Гитара.

- Правда? – заинтересованно переспросил солдат. – А вы умеете играть?

- Конечно, капрал, - ухмыльнулся священник, открывая футляр.

- Тогда, может, что-то сыграете? – попросил рядовой, сидящий у самого огня.

- И правда, - поддержал его другой солдат. – Сыграйте что-нибудь зажигательное.

Тот молча взял в руки гитару и заиграл веселую мелодию, знакомую всем солдатам. Когда он закончил, все вокруг зааплодировали.

- Вы хорошо играете, святой отец, - заметил совсем еще молоденький солдат. – Вам надо сыграть с сержантом Грандчестером.

- Ага, станет он, - насмешливо сказал капрал, поднимая глаза к небу.

- А сержант Гранчестер тоже на чем-то играет?

- Ну в общем да, - ответил все тот же капрал. – Но для нас он никогда не играет. Он настоящая сова. Бывает, ночами не спит. Когда я на дежурстве, то вижу, как он встает посреди ночи и часами играет на гармонике.

- Ясно, - проговорил священник.

- Странный парень этот Грандчестер, - заключил один из солдат.

- Да уж, странный не то слово, - согласились остальные.

Кенди работала в ночную смену. С севера прибывало множество раненых и пострадавших в боях между американцами и противниками. Среди всех этих стонов и криков, исполненных боли, невозможно было найти спокойное местечко. У Кенди даже не было времени расслышать боль собственного сердца.

Девушка отдавала себя пациентам со своей неуемной энергией, стараясь утешить их улыбкой, ласковым словом или просто выслушать то, что они хотели рассказать.

А неподалеку да Кенди внимательно следила пара серых глаз, пытаясь отыскать знак, что ее сердце открыто. Но дверь была все так же заперта, а ключ затерялся где-то на просторах Западного фронта.

- Кенди! – прошептал Ив, поманив ее рукой. – Подойди на минутку, пожалуйста.

- Иду. В чем дело? – отозвалась Кенди, подходя к кровати, у которой стоял Ив.

Молодой человек отбросил простыню, чтобы показать ей рану пациента. Пока Кенди осматривала раненого, Ив позабыл о нем и не отрывал глаз от копны золотых завитков, выбившихся их аккуратной булочки. Потом его глаза опустились к молочно-белой шее, и ему подумалось, какова эта кожа на вкус, а закончили его глаза путешествие у самого кружевного воротника униформы медсестры.

- Ив? – уже во второй раз спрашивала Кенди.

- Oui, - пробормотал он, отрываясь от своих грез. – Ах да. Ты видишь это? – он указал на один из участков раны.

Глаза Кенди уже заметили нагноение, и она почувствовала характерный запах. Ее лицо пересекла тень.

- Что нам делать? – наконец осмелилась спросить она, заранее боясь ответа.

- Ты должна провести ирригацию в течение 24 часов, - мягко ответил Ив, вдыхая аромат ее тела. – Флэмми она помогла, есть шанс, что поможет и этому бедняге. Как считаешь?

- О Ив! – выдохнула девушка, невинно обнимая молодого человека, забыв, что он вовсе не каменный.

Это было лишь дружеское объятие, длившееся не более пары секунд, и в следующее мгновение Кенди снова склонилась над кроватью, не замечая замешательства молодого доктора. Это была лучшая новость, которую она услышала за многие месяцы, и слишком обрадовалась, чтобы обращать внимание на жесты, которые могли быть неправильно оценены со стороны Ива.

- Спасибо за доверие! – просияла она. – Что еще я могу сделать?

- Повтори то, что сделала секунду назад, - едва слышно шепнул он.

- Pardon? – переспросила она, уже перевязывая спящего пациента.

- Я сказал, что тебе не за что меня благодарить, - солгал он. – А теперь мне нужно осмотреть остальных пациентов, - добавил он, кивнув.

Молодая женщина рассеянно кивнула в ответ и снова занялась работой. Из ее кармана раздался тихий звон, и она машинально вынула часы, которые всегда носила с собой.

«Полночь, - подумала она, открывая крышку. Внезапно ее сердце пронзила сильная боль. – Что это? – она приложила руку к груди. – С тобой все в порядке? Господи, защити его!» – прошептала она, перекрестившись.

Иногда боль, скрывающаяся на дне наших душ, поднимает голову и всплывает на поверхность. Днем голова обычно занята многочисленными мыслями, но едва наступает вечер, все дневные заботы уходят, уступая место вырвавшимся наружу чувствам и воспоминаниям. Те, кто принадлежит к немногочисленной счастливой части человечества, пребывающей в мире с собой, спокойно засыпают. Для остальных же ночной отдых лишь пора, которая погружает в царство бессонницы.

Терри это состояние было знакомо с детства. Он хорошо помнил привкус тех бесконечных ночей, когда его посещали самые мрачные, самые горькие мысли.

В те юные годы, во время его одинокой учебы в школе Святого Павла его тревожили мысли об отсутствующем отце, об исчезнувшей матери, о надоедливых сводных братьях и вечно недовольной герцогине. Потом его бессонница приобрела новый характер: вместо кошмаров и неприятных воспоминаний, ему грезились искрящиеся зеленые глаза той, что похитила его сердце. Но спустя годы даже эти прекрасные видения уступили место новым переживаниям…

Молодой человек любовался апрельской луной, когда из его груди вырвался глубокий вздох. Была полночь, и вокруг стояла чарующая тишина, прерываемая лишь тихим разговором двух солдат, стоящих на страже. Он прислонился к стволу, а его правая рука скользнула в карман. Стояла теплая звездная ночь.

«Смогу ли я когда-нибудь спокойно уснуть?» – размышлял он, играя на гармонике.

Шум твердых шагов, послышавшийся позади, затерялся среди звучания печальной мелодии. Эти мгновения одиночества, когда его губы ласкали серебряную поверхность, выдавая чарующие звуки из самого дорогого его сердцу подарка, были единственными минутами покоя в его мятежной душе. Лишь закончив играть, он заметил рядом с собой человека.

- Не можете уснуть, сержант? – спросил отец Граубнер, выискивая себе местечко на поваленном стволе.

- Да, - коротко ответил Терри, не желая завязывать разговор.

- Такое случалось и со мной… в прошлой жизни, - улыбнулся тот.

- В прошлой жизни? – смущенно переспросил молодой человек.

- Да, сержант, - отвечал священник. – Моя жизнь разделилась на две части: до и после прежнего Армана. Хотите услышать мою историю?

- Да, святой отец, хорошая история – это способ скоротать долгую ночь, - слегка заинтересованно откликнулся молодой человек.

Этот француз с немецким именем чем-то заинтриговал Терри.

- Когда я был в вашем возрасте, сержант, - начал священник, - я покинул Германию, где я вырос, и отправился учиться в Париж, но вместо этого я проводил время в пьянках и дебошах. Моими спутниками стали женщины, игры, неподходящие компании. Я потерял свою по-детски наивную веру, а жизнь разочаровала меня. Ничто не удовлетворяло меня, даже любовь молодой женщины, которую я не ценил.

- А вы ее любили? – осмелился задать вопрос Терри с глазами, засиявшими во мраке ночи.

- Теперь я в этом не уверен, сержант, - грустно ответил священник. – Она много раз умоляла меня покончить с разгульной жизнью, но я был слишком горд, чтобы признать свои ошибки. Я не хотел ни к кому привязываться и поэтому покинул ее. Я разбил ей сердце, хотя она этого и не заслуживала.

- Я уже слышал эту историю, - рассеянно заметил Терри.

- Да, к сожалению, эта история сотни раз повторялась со многими глупцами этого мира, - вздохнул старик. – Я продолжал жить, даже не вспоминая ее, пока она не вышла замуж за другого. Но я был слишком занят, чтобы о чем-то жалеть.

- А как вы оказались священником? – заинтересовавшись историей Граубнера, спросил Терри.

- Однажды ночью, когда я играл в карты, то ввязался в драку с одним из проигравших. В конце концов, он вызвал меня на дуэль.

- Настоящую дуэль?

- Да, сержант, настоящую глупую дуэль. В те времена дуэли очень почитались, но в результате я чуть не погиб, - серьезным тоном продолжал священник. – К счастью, Господь дал мне второй шанс, и я выжил. И эта страшная близость к иному миру заставила меня осознать пустоту моей жизни глубже, чем любые проповеди моего отца.

- И тогда вы решили принять сан, - подытожил Терри.

- Да, тогда. Никогда прежде я не переживал подобного. Я посмотрел на себя, думая, что вот-вот умру, и не пришел в восторг от увиденного. А когда понял, что моя жизнь еще не окончена, то пообещал тому, кто сохранил мне жизнь, что посвящу себя служению ему. И я не пожалел о своем обещании ни на секунду в своей новой жизни, - улыбаясь в бороду, закончил священник.

- А правда довольны своей жизнью, святой отец? – с сомнением спросил Терри.

- А почему вы сомневаетесь, сержант? – хмыкнул Граубнер.

- Вы не слишком соответствуете образу священника. Надеюсь, я не обидел вас, но я действительно так считаю, - прямо сказал Терри.

В ответ на замечание молодого человека священник разразился смехом.

- Молодой человек, - все еще хихикая, начал Граубнер. – А что вы подразумеваете под образом священника?

Настала очередь Терри засмеяться.

- Видите ли, святой отец, - сказал Терри. – Все свое детство и большую часть юности я провел в католической школе-интернате.

- Правда? – изумленно прервал его священник. – Наверное, это было невыносимо! – улыбнулся он, и Терри улыбнулся в ответ, удивленный, католический священник такого мнения о католическом обучении.

- Видите, святой отец, - продолжал Терри. – Вы не должны были говорить, что обучение в католической школе невыносимо!

- А разве это не так? – поднял бровь старик.

- Ну, так, конечно, - признался Терри. – Там все было ужасно… кроме одного. Но я не хочу об этом говорить, - пробормотал он, а затем с новой силой продолжал: - Вы совсем не такой, как священники и монахини в школе. Помню, однажды вы даже отказались исповедовать лейтенанта Харриса. Разве это не ваша святая обязанность?

- Позвольте объяснить вам мою точку зрения, - ответил старик. – Я считаю, что исповедь неуместна между двумя незнакомцами. Я стараюсь подружиться с человеком, и лишь потом вправе исповедовать его.

- Вряд ли ваше руководство разделяет подобные взгляды, - заметил Терри.

- Нет, но обычно я не обращаю на это внимания, - усмехнувшись, признался священник. – И поэтому я здесь с вами посреди ночи, а они в Ватикане спят на шелковых простынях.

- Да вы мятежник, святой отец! – улыбнулся Терри.

- Мне уже говорили об этом, - согласился он, вглядываясь в звездное небо.

Медленно проходили дни, сменяя друг друга на берегах Сены. С наступлением весны снег начал таять, и в садах Тюильри распустились первые цветы. Ничто не напоминало о том, что на севере продолжаются ожесточенные бои. Вдоль длинных парижских улиц выстроились уличные торговцы, продающие мелкие белые лилии, похожие на колокольчики с приятным свежим ароматом, которые парижане называли "muguets"(ландыши). В соответствии со старинной традицией люди дарили друг другу букетики из ландышей в знак дружбы и привязанности.

Но напускной оптимизм парижан отступал под угрозой скорого наступления немцев. Смогут ли союзники победить врага и не позволить ему разрушить прекраснейший город на земле?

Каждую недели газеты печатали списки, которые наполняли всех страхом и печалью. Сотни женских глаз с беспокойством просматривали списки, и лишь после этого с губ срывался вздох облегчения. Но иногда удача оказывалась не на их стороне. Жюльен была одной из тех, кто ранним утром бежал за газетами и отчаянно выискивал имя дорогого человека в списках, одновременно молясь не увидеть его там.

Тем апрельским утром Жюльен сжимала в руках газету, в который раз благодаря Бога, что в списках погибших не оказалось Жерара. Она листала страницы, пытаясь найти информацию о передвижении союзнических сил. Вести были не радостными. Британцы все еще находились в Арментьере. Брюнетка сложила газету и направилась в больницу. Она рассеянно шла по коридору, пока не добралась до комнаты Кенди и Флэмми. Дверь была полуоткрыта, и она вошла, спеша поприветствовать подруг.

К тому времени Флэмми уже оправилась от перелома и была на дежурстве, поэтому Жюльен обнаружила в комнате лишь Кенди. Глаза Жюльен тотчас заметили что-то новое в скромной спальне. Это были огромнейший букет ландышей и большой пакет, лежавший на кровати Кенди.

Кенди заметила искорки любопытства в ее глазах и смущенно улыбнулась.

- Это от Ива, - со вздохом произнесла она, указав на ландыши, наполнившие комнату своим свежим ароматом.

- А пакет…? – сверкнув глазами, спросила Жюльен.

- Из АМЕРИКИ!! – с сияющей улыбкой, способной рассеять самую темную ночь, ответила Кенди. – Из Чикаго. Хочешь знать, что там?

- Bien sure, ma chere amie! (Конечно, дорогая моя!) – отозвалась Жюльен, садясь на кровать рядом с Кенди.

Молодая женщина дрожащими руками сорвала оберточную бумагу, под которой обнаружилась белая прямоугольная упаковка. К ней было прикреплено письмо, адрес на котором был выведен изящными буквами, в которых Кенди тут же узнала почерк мисс Пони. Она распечатала письмо и начала читать вслух, чтобы Жюльен тоже могла узнать новости.

 

Наше дорогое дитя,

Скоро твой день рождения, и на твой двадцатый день рождения мы с сестрой Лин хотели бы подарить тебе нечто особенное. Ты приносила нам столько радости с самого первого дня, когда попала в нашу скромную обитель, что мы просто не могли упустить возможности еще раз сказать тебе, что, несмотря на расстояния между нами, мы всегда с тобой.

Возможно, подарок покажется тебе несколько необычным, но сестра Лин настояла, а я привыкла полагаться на ее мнение. Не волнуйся о деньгах, Анни все оплатила, а мы лишь придумали сам подарок.

Надеемся, ты удачно отметишь день рождения.

С любовью,

Твои мамы.

 

Женщины тут же поторопились открыть коробку и одновременно восхищенно вздохнули, когда их взору предстали два великолепных платья. Одним из них было роскошное изумрудно-зеленое шелковое платье с темно-зеленой отделкой и довольно смелым вырезом, другим же – белоснежное платье из органди с пышными рукавами и вырезом в форме сердца.

- О, дорогая моя, какая прелесть! – в полном восторге вдохнула Жюльен, в отличие от Кенди, не привыкшая видеть красивую одежду. Блондинка же была лишь озадачена подарком сестры Лин.

- С чего бы им дарить мне это? – задумчиво пробормотала она.

- Чтобы порадовать тебя, зачем же еще? – рассеянно отозвалась Жюльен, разглядывая зеленое платье. – Это платье чудесно гармонирует с цветом твоих глаз!

- Но когда и где мне их носить? В полевом госпитале во время операций? – хмыкнула та, и обе улыбнулись абсурдности этой идеи.

Неожиданность – всегда большое преимущество, эту аксиому прекрасно знал генерал Людендорфф. Он решил атаковать участок, которым пренебрегали союзники, - «Дорогу Дамм», дорогу, которая проходила вдоль реки Эна и соединяла Реймс с северными провинциями. Хотя американское командование и предупреждало генерала Фоша о такой возможности, он не обратил внимания на эти предупреждения. Когда французы и британцы, наконец, осознали, что немцы действительно собираются атаковать «Дорогу Дамм», они начали подтягивать армии на север, но было очевидно, что они не успеют вовремя.

Итак, 27 мая немцы нанесли удар по территориям союзника, использовав 17 дивизий на фронте и 13 в тылу. Цель нападения состояла в том, чтобы вынудить союзников отступать к реке Эне. Когда же их войска отступят к югу, немцы планировали начать нападение на Фландрию. Таким образом, Людендорфф рассчитывал легко нанести поражение истощенной британской армии. Но легкость захвата «Дороги Дамм» заставила его изменить свои планы. Он решил продолжать наступление в том же направлении, вместо того, чтобы зайти с севера, и в скором времени подойти к Парижу. Через три дня немецкие войска достигли реки Марна и оказались всего в 37 милях от столицы Франции.



2015-12-07 417 Обсуждений (0)
Женщина на все времена 11 страница 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: Женщина на все времена 11 страница

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:
Как выбрать специалиста по управлению гостиницей: Понятно, что управление гостиницей невозможно без специальных знаний. Соответственно, важна квалификация...
Как распознать напряжение: Говоря о мышечном напряжении, мы в первую очередь имеем в виду мускулы, прикрепленные к костям ...
Почему люди поддаются рекламе?: Только не надо искать ответы в качестве или количестве рекламы...



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (417)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.014 сек.)