Женщина на все времена 21 страница

Последняя мысль исчезла в разуме молодого человека, отзываясь эхом вновь и вновь. Разве не была Кенди единственной женщиной, которую он когда-либо любил?.. Которую он смог когда-либо полюбить? Терри взял сумку решительно направился в сад.

Он сел на скамью, которую он несколько раз делил с Кенди, и вытащив кожаную папку, он начал писать письмо. Мужская рука твердо работала некоторое время, пока страница не была вся исписана. В конце он подписал письмо и положил в конверт.

Для Терри не составило труда найти Жюльен Буссени. Женщина была удивлена, когда увидела молодого человека, одетого в униформу и с сумкой на плече.

- Мадам, - сказал он. - Как видите, сегодня я покидаю больницу. Я получил приказ.

- Вот так? Я хотела сказать, так неожиданно? - спросила ошеломленная женщина.

- Ну, все мы знали, что это могло случиться в любой день, но я не хочу уезжать, не поговорив с Кенди последний раз, - сказал он. - Я полагаю, Вы понимаете, что я имею в виду, мадам.

- Да, мистер Грандчестер, я понимаю, - согласилась женщина.

- Тогда, пожалуйста, передайте ей это письмо. Это важно. На самом деле, мадам, вся моя жизнь теперь зависит от этого письма, - попросил он, вручая письмо в руки женщины.

- В таком случае, мистер Грандчестер, - ответила она, - Вы можете быть уверены, что леди получит ваше послание.

- Спасибо, мадам, - любезно сказал он. - Я надеюсь, что Ваш муж скоро вернется к Вам, и я желаю Вам самого лучшего, - добавил он, протягивая руку Жюльен.

- Вам тоже, мистер Грандчестер, - ответила она с улыбкой.

Мужчина выпустил руку женщины и удалился.

Ив Бонно много думал о разговоре с Терренсом. Он знал, что Кенди бы этого не одобрила, но он чувствовал, что ему было нужно увидеть своего соперника перед отъездом в Аррас и сказать ему, что он признает свое поражение. Это было почти вопросом чести. Ив не хотел уезжать как трус. К сожалению, когда он прибыл в больницу в полдень, он узнал, что Грандчестер уже освободил место. Он задался вопросом, пришли ли актер и Кенди, наконец, к пониманию, но поскольку он не мог повидаться с блондинкой, ему пришлось уехать, не зная, что с ними случилось. Его поезд ушел из Парижа в 8 часов тем же вечером.

Когда Кенди вернулась в свою комнату этой ночью, все ее тело ломило. Она непрерывно работала в течение двух дней. Более половины пациентов, прооперированных за все это время, умерло во время операции. Ее расстройство было абсолютно! Но это было не единственным, что ее огорчало. Последняя ссора с Терри в праздничную ночь опустошила ее полностью. Она не знала, злиться или чувствовать себя виноватой.

Ревность Терри той ночью была настолько очевидна, что она была уверена, он чувствовал к ней нечто большее, чем дружба... но его комментарии были настолько оскорбительны для молодой женщины, что она все еще чувствовала обиду, и в то же время, она сожалела о своей яростной реакции. Ее чувства к Терренсу никогда не испытывали недостатка в сложностях. Когда она добралась до комнаты, она хотела лишь крепко уснуть и забыть о своих проблемах, по крайней мере, на несколько часов.

Кенди не знал, что события собирались заставить ее встретиться со своей судьбой вместо того, чтобы укрыться от нее во сне. Сверху на кровати она нашла письмо с хорошо знакомым почерком. Когда она узнала уверенные строчки, ее сердце скакнуло в груди. Нервными пальцами она порвала конверт и начала читать:

 

31-е августа 1918г.

Моя дорогая Кенди,

Письмо не самое верное средство, чтобы выразить мои сожаления о своем поведении. Я обязан принести тебе официальные и личные извинения, и надеюсь, что ты будешь столь любезна, чтобы дать мне эту возможность, хотя я знаю, что не заслуживаю ее. Я осмеливаюсь только просить об этом, потому что я уверен, что у тебя благородное сердце.

Как ты должна уже знать ко времени, когда читаете эти строки, я уже вышел из больницы. Этим утром я получил приказ присоединиться к моему взводу на севере, и уеду через пару дней, но перед отъездом я бы очень хотел увидеть тебя, чтобы сказать, как мне стыдно за то, как я поступил с тобой. Я настаиваю, что такие вещи должны быть сказаны лично.

Я знаю, что завтра у тебя выходной, как всякий раз, когда ты работаешь двойную смену в хирургии. Я понимаю, что для меня очень претенциозно ожидать, что ты могла бы посвятить мне часть твоего времени в свой свободный день, но так как послезавтра я уезжаю, нет никакого другого момента, когда бы я смог встретиться и поговорить с тобой. Мне нужно так много тебе сказать, Кенди, не только мои скромные извинения, но и многое другое, что я не смог сказать тебе за все эти месяцы. Возможно, это будет устаревшим или бесполезным, но я должен это сделать. Пожалуйста, прошу тебя, дай мне возможность поговорить с тобой.

Тем не менее, если ты решишь, что уже достаточно терпела меня, я пойму и приму, что потерял твою дружбу навсегда. Если это так, винить следует только меня. Так или иначе, я буду всегда благословлять мою судьбу за милость встречи с тобой, и лелеять память о тебе до конца моих дней.

Напротив если ты все еще веришь, что этот твой старый друг заслуживает последнего шанса, пожалуйста, моя дорогая Кенди, встреться со мной завтра в полдень, в Люксембургском саду. Я буду ждать тебя около центрального фонтана перед Дворцом.

Если ты не встретишься со мной, я отнесусь с уважением к твоему решению и никогда больше не побеспокою тебя всю оставшуюся жизнь. Даю слово.

Всегда твой,

Терренс Г. Грандчестер.

ГЛАВА 13

Жаворонок и соловей

Как я люблю тебя? Считай.

Во-первых, я люблю тебя

Как простирается душа

До самой кромки Бытия.

Как светят солнце и свеча

На ежедневный хлеб-и-соль.

И как от страсти трепеща

Тиран восходит на престол.

Я потеряла много вер

Пока за солнышком брела.

Как запечатаный конверт

Простая жизнь моя была.

И если Смерть придет за мной

И если я пойду за ней,

То после Смерти буду я

Любить тебя еще сильней.

Элизабет Баррет Браунинг

Кенди села на постели, царапая губы письмом, которое она прочитала в сотый раз. Она закрыла глаза, а ее чувства осаждали ее изнуренную душу. Странно, все беспокойства, страхи и обиды, терзавшие ее предыдущие два дня, были отодвинуты на второй план. Внезапно, единственное, что имело для нее значение, была уверенность, что Терренс покидает Париж, чтобы встретиться со смертью на Западном фронте...

- Послезавтра,.. - думала она с трясущимися руками, - послезавтра ты будешь далеко! Уже через два дня ты будешь опять захоронен в одном из этих ужасных темных траншеях, ожидая своей очереди быть посланным на огневую линию.

Кенди не могла избежать мрачных видений и леденящих звуков, наводнивших ее разум, а ее лицо начали омывать слезы. Она помнила свой собственный опыт вечера, когда умер Дюваль, звук взрывов, крики раненых и ужасающий вид окровавленного тела Терри в ночь, когда его доставили в больницу.

- Боже Всемогущий! Я знала, что это произойдет,.. но в глубине души я надеялась,.. я молила Тебя, Господи, множество раз, чтобы закончилась эта война, чтобы его не послали в этот ад... А теперь, - продолжала она между тихими всхлипываниями, - ...а теперь он возвращается туда... Как мне жить, зная, что он, моя душа, снова рискует своей драгоценной жизнью?

Молодая женщина развернула бумагу еще раз и перечитала последние строчки...

- «Пожалуйста, моя дорогая Кенди, встреться со мной завтра в полдень, в Люксембургском Саду. Я буду ждать тебя около центрального фонтана перед Дворцом».

- Он хочет увидеть меня! - взволнованно повторила она себе. - Терри хочет увидеть меня прежде, чем уедет!.. Но, что мне надо сделать, когда я увижу его перед собой? Что я скажу после того, что случилось между нами той ночью?

Париж разделен рекой Сеной, которая была естественной границей между двумя разными областями, двумя лицами Парижа. Мир дел и ночной жизни находится на правом берегу («rive droite»), принимая во внимание, что левая сторона традиционно известна как Латинский квартал («Quartier Latin»), дом Сорбонны, художников и интеллектуалов. Студенты и мечтатели, Шопен и Лист, Бодлер и Пикассо - лишь некоторые из героев, населявших когда-то «rive gauche» (левый берег). Жемчужина в сердце этой Парижской версии Академии Платона - Люксембургский дворец, красивое роскошное здание, окруженное большим садом, который был свидетелем четырех столетий французской истории.

Люксембургский сад был перестроен Марией Медичи в начале XVII столетия. Это огромная территория протяженностью 224 500 квадратных метров вокруг дворца, который первоначально покрывал большую область, но с годами перенес некоторое число ампутаций. Несмотря на эти изменения, сад не потерял в красоте. Люксембургский сад сначала был открыт публике Принцем Гастоном Орлеанским, в XVIII веке. Даже при том, что после той даты были периоды, когда двери сада были закрыты для простых посетителей, в настоящее время и с XIX столетия это один из самых дорогих парков в городе, одна из наиболее важных вех французской столицы, изящная площадка для многих детей, место встречи для влюбленных, обычный прогулочный путь для студентов и сценарий величайшего романа Виктора Гюго.

Направо бульвар Святого Мишеля; налево Святого Гайнемера; позади, Святого Важирара и прямо перед ним, Святого Августа Комте. Сорбонна находится кварталом далее. Это местонахождение исторического места, украшенное самым большим многоугольным фонтаном, в котором маленькие посетители традиционно развлекаются игрушечными парусными шлюпками. Красивые тротуары окружены деревьями и изящными статуями, тихие и освежающие местечки, где люди могут посидеть на решетке эпохи Ренессанса, на уединенной скамейке, или рядом с фонтаном, - это и даже больше - Люксембургский Сад.

С каждым шагом, который она ступала, складки ее юбки со вставками текли в белой иллюзии льна и органзы. Украшенные белым бантом, ее волосы покрывали ее спину золотыми спиралями, которые отражали солнечный свет, а иногда редкий летний ветерок заставлял завиток пробегать по ее щекам. На ее лице читалась нервозность, поскольку ее зеленые зрачки сфокусировались на еще расплывчатом пятне в конце длинной тропинки, которую она переходила.

Кенди сдавила дрожащими пальцами свою белую сумочку, вспоминая разговор, который она выдержала с Жюльен прошлой ночью, пытаясь придать себе немного храбрости и зная что с каждым шагом она была все ближе к центральному фонтану.

- Что мне теперь делать, Жюли? - печально спросила женщина помладше.

- Разве ты не любишь его? - ответила брюнетка вопросом на вопрос.

- Всем своим сердцем, - было незамедлительным ответом Кенди.

- А разве не очевидно, что и он любит тебя? - снова спросила Жюльен.

- Он никогда этого не говорил... хотя... в тот вечер он был таким ревнивым - задумчиво пробормотала блондинка.

- Тогда я не вижу смысла, почему ты должна спрашивать, что тебе делать, - улыбнулась женщина постарше.

- Я боюсь, Жюли, - призналась молодая женщина. - Я не знаю, что говорить, как реагировать.

Жюльен улыбнулась, нежно беря руку Кенди, чтобы придать ей храбрости.

- Не думай об этом, - шепнула она с заговорщицкой искоркой в глазах. - Следуй своему сердцу, Кенди, просто следуй своему сердцу. Каждый стук подскажет тебе то, что нужно сделать, когда настанет момент.

- Я так волнуюсь, что не могу верно соотнести здесь свои мысли, - сказала девушка, указывая на голову с нервным смешком.

- Тогда доверься мне, и я скажу, что тебе нужно сделать сейчас, - объяснила женщина постарше.

- Что?

- Выпей это, - мягко приказала Жюльен, давая Кенди чашку, которую она предварительно оставила покоиться на прикроватном столике. - Это поможет тебе уснуть. Завтра ты красиво оденешься и пойдешь на свидание. Предоставь любви довершить остальное.

Кенди последовала совету подруги, и когда чай возымел ожидаемый эффект, той ночью она провалилась в сон без сновидений.

- Предоставь любви довершить остальное... предоставь любви довершить остальное, - мысленно повторяла Кенди, пока шла по парку.

Поскольку была суббота, было много народу, особенно матерей и нянь с маленькими детьми. Она миновала детей, бегающих по саду, а ее сердце билось быстрее такими громкими ударами, что она думала, что их слышно в каждом углу огромного сада и даже в дворцовых палатах. Внезапно она поняла, что уже пришла на нужное место. Она увидела огромный фонтан и задалась вопросом, где именно мог он быть. Она оглядела удивительный размер многоугольного памятника и множество людей, сидящих и гуляющих вокруг него. Пожалуй, ей было нужно пройти сотни метров прежде, чем она могла бы различить Терренса среди остальных посетителей.

Однако, внезапная догадка велела ей некоторое время не двигаться и лишь позволить голосам в душе подсказать, где он находился. Несколько секунд она тихо стояла, и потом начала идти, будто внутренняя сила вела ее к ее назначению. Она не боролась, чтобы найти его. Он был там, стоящий с его характерным галантным видом, широкими плечами, которые заставляли ее чувствовать себя маленькой, и потаптывающей правой ногой.

- Он становится отчаянным, - мягко улыбнувшись, предположила она. Она осталась неподвижной на некоторое время, любуясь его фигурой, и в этот самый момент она забыла о последнем остатке обиды за слова, сказанные пару ночей ранее.

Его глаза затерялись на водной поверхности, следуя за одним из игрушечных парусников, оставляющих волновой след на прозрачной воде. Все, кто видел молодого человека, одетого в темно-зеленую униформу, неподвижно стоящего около фонтана, мог подумать, что это еще одна статуя в парке, таким собранным и спокойным он казался. Никто не мог почувствовать ужасное смятение внутри него.

Он нервничал. Силы Небесные! Он действительно волновался гораздо больше, чем на премьере. Придет ли она? А если нет? Как тогда ему продолжать жить? Его грудь бурлила как котел, и его тело подсознательно жаждало облегчения потоптаться по вымощенной дорожке. Если она собиралась прийти, она запаздывала,.. но возможно она только что решила не ходить,.. ожидание было мучительным.

Острая боль на секунду резанула его грудь, и потом в его ноздри сразу проник аромат роз. Терри знал, что его сердце опознало присутствие Кенди за его спиной. Еще боящийся обмануться, он отказался повернуться и увидеть, была ли она действительно там.

- Привет, - сказал приятный голос, и он знал, что сердце не солгало.

Молодой человек медленно повернулся, и когда он увидел перед собой молодую леди небольшого росточка, его глаза затерялись в белизне ее фигуры, но он не мог молвить и слова. Девушка заметила его сильное напряжение и ободрила его улыбкой, которая творила с мужчиной чудеса.

- Привет, Кенди, - ответил он, улыбаясь в ответ, поскольку обрел самообладание, по крайней мере, частично. - Я… я так рад, что ты пришла.

- Ну, я у меня не было других планов на сегодня... Так что... я сказала себе, что было бы неплохо принять приглашение одного солдата, - небрежно ответила она в попытке ослабить натянутую атмосферу.

- Спасибо, - было его единственным ответом, но Кенди поняла, что он сказал это от всего сердца.

- Теперь не мог бы ты рассказать мне, какие планы у тебя на прогулку? - спросила она с оживленным выражением на лице, чувствуя себя более непринужденно в присутствии мужчины. Знакомое тепло начало согревать ее душу при его близости.

- Э-э... я… я хотел бы знать, - пробормотал он, - хочешь ли ты прогуляться по саду. Это красивое место, и есть много мест, которые стоит увидеть. Ты была здесь раньше?

- Да, я ходила сюда с Жюли и... и другими друзьями, - Кенди уклонилась от упоминания Ива, - но мы были здесь случайно и недолго, так что я немногое видела.

- Тогда позволь мне показать тебе все здесь, - предложил он. - Я говорил тебе, что, когда мне было двенадцать, мой отец послал меня сюда на летние курсы?

- Нет, никогда, - ответила она удивленно. - Это было хорошо с его стороны.

- Должен признать, что сначала я не хотел приезжать, - объяснил он. - В то время я был слишком обижен из-за невнимания своего отца, но теперь я благодарен ему за опыт. Я приходил в это место несколько раз в течение того лета.

- Должно быть, это так волнующе! - отозвалась молодая женщина. - Твои учителя были очень добры, что приводили тебя сюда.

- О нет, не они, - признался Терри, обретая свою дьявольскую улыбку впервые за три дня. - Я обычно приходил сюда сам, - добавил он, хитрым знаком почесывая виски.

- Ты хочешь сказать, что сбегал! - обвиняюще догадалась Кенди.

- Если хочешь, можешь назвать и так... Скорее, я привык все исследовать сам.

Кенди весело рассмеялась, и солнце взошло для Терри. Пара начала ходить вокруг фонтана прогулочным шагом.

- Сколько лет прошло с тех пор, как мы вот так вот гуляли вместе, Кенди? - думал Терри, пока они прогуливались вокруг дворцовых газонов, полных разными цветами. - Времена, которые мы проводили в зоопарке "Голубая Река"... Те беззаботные дни так далеко... и все же, твоя улыбка такая же ослепительная, как была тогда, такая же полная света и свежей сладости. Что же в тебе такого, Кендис Уайт, что всякий раз, когда я рядом с тобой, мощный поток энергии наполняет меня с ног до головы? Ты добавляешь света в мою сумрачную картину, создавая из нее прекрасное сочетание света и тени.

Они продолжали гулять, болтать о тысяче пустячных вещей, и смеяться над глупейшими мелочами, пока их ноги вели их по проходу, усаженному деревьями.

- Только ты знаешь, как заставить меня так чувствовать, Терри, - говорила себе Кенди, притворяясь полностью поглощенной рассматриванием Статуи Пана. - Будто я и не чувствовала страха или одиночества, будто недостающая часть внутри меня нашла, наконец, свое место, и сокровенное тепло укрыло мое сердце, защищая меня от суровой зимы. Ты костер, который греет мою душу.

Они продолжали прогулку, пока не достигли статуи Марии Медичи, и решили отдохнуть на ближайшей скамейке.

- Это место так замечательно, - с волнением сказала девушка. - Каждый дюйм полон красоты и гармонии! А посмотри на вон те дубы. Разве они не великолепны?

- Скажи мне, Кенди, - попросил молодой человек, удивленный энтузиазмом девушки, - как ты умудряешься сохранять способность всему удивляться?

- Никак… просто этот мир настолько удивителен! - улыбаясь, отвечала она. - Куда бы я ни повернулась, я нахожу миллион причин восхищаться и благодарить Бога за жизнь. Разве ты не чувствуешь то же самое, Терри?

- Ну, моя способность ценить вещи заглушается урчанием в моем желудке! - указал он, подмигивая. - Ты не голодна?

- Теперь, когда ты это говоришь, - ответила она, - я думаю, что было бы замечательно перекусить.

- Тогда я тебя приглашаю. Я знаю бистро неподалеку отсюда, где вкусно готовят, - предложил он.

- Ты рискуешь меня приглашать? - пошутила она. - Знаешь, мой аппетит и я могут привести тебя к банкротству.

- Я рискну, - сказал он с улыбкой и, вставая, предложил свою руку молодой леди.

Секунду Кенди колебалась, но, наконец, приняла галантный жест, поместив руку на его локоть, несмотря на электрические разряды, пробежавшие по ее мышцам при первом контакте. Вскоре они шли к Восточным Воротам, чтобы пройти Бульвар Святого Мишеля.

Полуденное солнце омывало «rive gauche», отражаясь светом на красных и белых тентах ресторанчиков и баров вдоль бульвара. В другое время настоящие орды молодежи, в основном студентов, переполнили бы места, чтобы перекусить в это время дня. Но в это лето многие из тех студентов покинули Париж, чтобы пополнить французские войска на Западном фронте. Так что однажды преуспевающие рестораны были фактически пусты, и служащие томились от скуки.

Терри привел Кенди в одно из тех небольшого бистро вдоль бульвара Святого Мишеля с железными стульями, окрашенными в яркие цвета, и безупречно белыми скатертями. Столы были расставлены внутри и снаружи ресторана, на каждом стояла синяя хрустальная ваза с красной розой, чтобы украсить атмосферу, а во внутренней части молодой человек время от времени играл на старом фортепиано, чтобы сделать обед более приятным. Молодая пара выбрала столик внутри бистро, и несмотря на шутки Кенди о своем аппетите, она заказала лишь легкую закуску.

Терри положил лицо на левую руку локтем на стол, а другой лениво водил вилкой, слишком поглощенный белокурой женщиной перед ним, чтобы обратить внимание на еду на тарелке. Девушка, прекрасно осведомленная об испытующем взгляде на нее молодого человека, пыталась сосредоточиться на своей тарелке, мерно поедая пищу, полностью фокусируясь главами на салате, будто он был самым привлекательным в мире. Затем, когда она, наконец, осмелилась поднять глаза, она нашла пару синих огней, нацеленных на нее настойчивым светом.

- Кенди, - произнес он, наконец, нарушая тишину, и молодая женщина ощутила, что ее сердце остановилась от звука его голоса, - мне очень жаль, - только и сказал он.

- Прошу прощения? - переспросила она, отставляя тарелку в сторону, все еще не веря тому, что она ясно расслышала.

- Я сказал, мне очень жаль, - повторил молодой человек с серьезным выражением в прекрасных чертах. - Я попросил тебя встретиться сегодня со мной, потому что хотел принести извинения за свое поведение в тот вечер.

- И... - выдавила она.

- И потому я приношу извинения, Кенди, - сказал он, и повинуясь бессмертной привычке, он поймал руку Кенди. - Я ужасно сожалею об ужасных вещах, которые наговорил... Я даже не имею права проводить это время вместе с тобой. Возможно, ты не должна была приходить вообще, так, чтобы я действительно получил то, что заслуживал... - хриплым голосом произнес он, и она чувствовала, как его рука нервно ее стиснула. - Но мне так повезло, что ты пришли… Спасибо тебе, Кенди!

- Я принимаю твои извинения, Терри, - ответила она, не в силах смотреть прямо ему в глаза. - Я тоже была не слишком любезна… Давайте больше не будем говорить об этом. Просто представим, что этого не было, и мы снова все те же хорошие друзья, какими всегда были.

- Да... Хорошие друзья,.. как всегда, - пробормотал он, обращая свой взгляд к человеку, игравшему на пианино в углу ресторана, а в это время пальцы актера начали слегка поглаживать тыльную часть ладони Кенди. Контакт с ее кожей и ее примиряющие слова были столь ободряющи, что он мало-помалу возвратил свою обычную смелость.

Тишина воцарилась лишь на краткое время; ни мужчина, ни женщина не размыкали губ, чтобы заговорить, а музыкант в углу закончил свою песню. Молодой артист взял бокал вина, который как обычно, послал ему владелец бистро, и немного отдохнул. Другой молодой человек, сидящий за столом рядом с Кенди и Терри, неожиданно встал и подошел к пианисту. Оба мужчины, похоже, хорошо знали друг друга и говорили оживленно, как знакомые. В другом углу бистро завтракала пара средних лет, а в нескольких метрах от них человек в форме потягивал пиво. Официанты болтали между собой, пытаясь одолеть скуку, делясь шутками и анекдотами. Затем пианист встал и обратился к поредевшей аудитории.

- Дорогие друзья, - заговорил он неофициальным тоном. - Здесь присутствует мой приятель Жак Превер, который, как некоторые из вас уже знают, написал следующую из своих прекрасных поэм, и я осмелился написать музыку, чтобы получилась песня. Я надеюсь, что вам понравится, и вы вспомните ее, когда Жак станет известным поэтом. Потому что, поверьте мне, я не сомневаюсь, что когда-нибудь он станет знаменитым.

Молодой пианист сел напротив инструмента и искусными пальцами начал ласкать клавиши из слоновой кости. Каскад печальных нот полился из старых фортепианных аккордов и наводнил помещение, достигнув ушей Кенди. Приятная и грустная мелодия песни заставила ее сосредоточить внимание на словах, но, несмотря на год, который она прожила во Франции, ее ухо еще не было столь натренировано, чтобы понимать их.

- Красивая музыка, - тихо прошептала она. - Какая жалость, что я не очень хорошо понимаю текст, - призналась она. - Но я уверена, поэма, которая вдохновила такую песню, должно быть, также прекрасна.

- Так и есть, - ответил Терри, все еще держа руку блондинки. - Хотя и очень грустная.

- О чем там говорится?

- Ну, похоже, что поэт говорит о прошлой любви, которую он все еще не может забыть. Ты хочешь, чтобы я перевел ее для тебя? - спросил он, утопая синими глазами в ее омутах.

- Пожалуйста.

- Дай-ка послушать… он говорит:

Я хочу, чтобы ты вспомнила

О днях, когда мы были друзьями,

В то время жизнь была прекрасней,

И солнце горячее, чем сегодня.

Облетают опавшие листья,

Вместе с воспоминаниями и сожалениями,

Северный ветер уносит их

В холодную ночь забвения,

Видишь, я не забыл

Песню, что пела ты мне.

Кенди слушала слова Терри, и в это время ее сердце на секунду замерло. Казалось, каждая строка в поэме поразительно точно передавала ее собственные чувства словами, которые она не могла высказать.

- Как печально, - прошептала она и почувствовала, что ее рука загорелась от касания молодого человека.

- Дальше еще. Слушай, теперь он поет припев:

Это песня, что признает нас лишь вместе,

Ты любила меня, а я тебя,

И мы были единым целым,

Ты, что любила меня, и я, что любил тебя.

Но жизнь разделяет тех, кто любит друг друга,

Так спокойно, без единого звука,

И море стирает следы на песке

Тех влюбленных, кого разлучили.

Последние ноты умерли в фортепиано, а Терри оставался безмолвным. В прошлом его душа так много плакала с тем же раскаянием, отображенным в поэме, что он не мог не поразиться совпадению. Он смотрел на молодого поэта, который сидел с равнодушным видом в углу и курил сигарету. Он был еще подростком и был, наверное, столь же молод, как Терри в тот зимний вечер, когда потерял женщину своей жизни... Но теперь он был здесь и держал ее руку и простой факт того, что она пришла на встречу, придал ему силы.

- Кенди, - позвал он ее, поскольку к нему в голову пришла идея, - есть обещание, которое ты мне дала, и которое еще не исполнила.

- Что, правда? - спросила она, возвращаясь из своего внутреннего мира.

- Да, ты сказала, что потанцуешь со мной, когда мои раны заживут, ради старых времен. Помнишь?

- Кажется, да, - с застенчивой улыбкой ответила она.

- Тогда... Ты потанцуешь со мной сейчас?

- Здесь? - удивилась она, недоверчиво оглядываясь.

- Почему нет? Есть зал для танцев, музыка, ты и я. Что еще тебе нужно? - спросил он с озорной усмешкой, и секундой позже более серьезным тоном добавил: - Завтра я буду далеко, и Бог знает, когда ты сможешь сдержать свое слово, если не сделаешь этого сейчас.

Кенди ощутила укол в грудь, когда он упомянул о своем близком отъезде, и затем чувство смущения танцем с Терренсем на виду у немногочисленной ресторанной публики перестало иметь значение. Хотя она не отвечала.

- Я полагаю, ты не хочешь запятнать честь Одри. Альберту бы это не понравилось, - подмигнул он ей, видя, что она хранила молчание.

- Нет, конечно, - ответила она, наконец. - Я согласна.

Терри встал и подошел к отдыхающему пианисту.

- Excusez moi, monsieur, - обратился он к мужчине. - Voudriez vous jouer une autre fois la chanson de votre ami? [Простите, сэр. Не могли бы Вы еще раз сыграть песню Вашего друга?]

- Pour la belle dame qui est avec vous monsieur, - с улыбкой ответил пианист, - Moi, je jouerais jusqu'а la fin du monde,[Для прекрасной дамы, которая рядом с Вами, монсеньер, я бы играл до скончания века] - заключил он и без лишних комментариев заиграл, глядя, как пара встала и начала танцевать.

Стоило хрипловатому, но мелодичному голосу музыканта снова зазвучать, на волшебный момент Кенди забыла о всей ужасной нервозности, которая истязала ее сердце каждый раз, когда она была близко к Терренсу. Он придерживал ее, пока их тела медленно двигались под мягкую песню, и она ощущала, как его дыхание ласкает ее виски. Сладкое тепло прокралось по их коже, проникая в каждую пору до самых глубин их сердец. Такое не происходит, если человеческая душа полностью не открыта, как их души в тот момент.

- Теперь я понимаю другую часть песни, - прошептал Терри Кенди на ухо.

- Что там говорится? - спросила она во вздохе, а переполняющее осознание объятий молодого человека заставляло дрожать ее позвоночник.

- Там говорится:

Улетают опавшие листья,

Вместе с воспоминаниями и сожалениями,

Но моя любовь, молчаливая и преданная,