Мегаобучалка Главная | О нас | Обратная связь


БАРЬЕР, ЕГО ЛОМКА И ПАДЕНИЕ В ВОДОВОРОТ



2015-12-07 347 Обсуждений (0)
БАРЬЕР, ЕГО ЛОМКА И ПАДЕНИЕ В ВОДОВОРОТ 0.00 из 5.00 0 оценок




Леонид дал мне тот памятный стих, разумеется, не случайно.*
Мы общались и гуляли во время ланча в окружающих наш оффис садах, Леонид рассказывал мне о суфизме, о котором я до того ничего не знал, но отнёсся сразу же отрицательно, как к явлению мусульманскому, с типичной для великодержавного русского шовиниста априорной заносчивостью профана. Помню молчаливое неодобрение Леонида, когда после какого-то исламского теракта я сказал ему "Вчера ваши суфисты опять взорвали автобус с детьми". Но всё, что он возразил мне тогда было – "Не суфисты, а суфии".

Не оспаривая мои запальчивые высказывания, Леонид мягко перевёл разговор на менее конфликтные темы – христианскую теологию и духовный кризис Запада. Тогда как раз шумела работа Френсиса Фукуямы "Конец Истории" Оказалось, у Леонида была написана на близкую тему своя книга "Золотой Век", изданная ещё в 1995 году, с предисловием уважаемого мною Г.С.Померанца). Узнав это, я постарался заткнуться и больше слушать, чем говорить, что мне всегда даётся нелегко. Леонид любезно дал мне прочесть эту тонкую книгу в бумажном переплёте, которая мне показалась интересной, но неконструктивной. Многое из её содержания я уже знал из работ Леви-Стросса и Маклюэна, с работами последнего Леонид не был тогда знаком. Я заметил, что в математике есть чёткий водораздел между конструктивизмом и интуиционизмом, а в теологии такого нет, вызвав у Леонида приступ бурного веселья, после чего он и выдал мне вышеприведённый стих Руми.

Потом Леонид рассказал мне о суфизме и предложил дать почитать биографию Руми, написаную для серии ЖЗЛ Радием Фишем в 1972 году. Я вначале не хотел читать про какого-то "восточного мудреца", никакой модной ныне "тяги к Востоку" я никогда не испытывал и не испытываю, получив ещё в детстве крутую прививку, мне на восьмой день рождения соседка-одноклассница подарила книжку некоего Турсуна Задэ, которую я "ниасилил", хотя и был ненасытным пожирателем любого чтива - как бумажный шреддер – от газет и сказок, до Медицинской Энциклопедии. Потом я и сам попутешествовал по "Стране Востока" (выражение Гёте), увидел отсталость, убогость, раболепие, унижение женщины и не верил, что такая "культура" может дать что-то полезное современному человеку, тоись – мне драгоценному, конешно.

Первым автором с "восточным" именем, которого я стал читать в зрелом возрасте, был Фазыль Искандер, которого меня буквально вынудил начать читать бывший босс. Было это так – он за обедом восторгался модным у московских диссидентов Искандером, а я на это съязвил, типа "и задэ своё турсует". Он запомнил и примерно месяц настойчиво убеждал меня почитать Искандера самому, но я отнекивался да отшучивался. До тех пор, пока он решительно не подарил мне книжку Искандера, пригрозив сослать в колхоз на месяц за великодержавный шовинизьм, если я через неделю не скажу, что именно мне в Искандере не нравится. Или наоборот. За это я ему очень благодарен, а культуру в России традиционно прививают методами Петра Великого.
Но Искандер – москвич, полукровка, получивший европейское образование, и "восток" у него – всё же экзотика, описанная глазами европейца, другой, как говорится, случай, не турка затурканная, не современник Чингиз-хана.
Даже японских прозаиков, Акутагаву и Кавабату, которых любит моя жена, я тоже "ниасилил", не тот темперамент, покоя во мне нету.

Все эти свои соображения я тогда вывалил на добросердечного Леонида, на что он в своей сдержаной манере лишь усмехнулся и мягко посоветовал мне "рискнуть". Я рискнул и как вскоре выяснилось, по-крупному. Начав читать Руми и о Руми, я не могу утолить жажду вот уже более пятилетки. И подобно тому, как меня сначала потрясла его поэзия, в биографии Руми, поражают масштабы его личности – пережитые личные трагедии, духовная стойкость, гуманизм, плодотворность и титанические размеры наследия. Но я не буду тут рассказывать про Руми, этому посвящены другие писания.

Прочтя биографию Руми, я захотел почитать и самого Руми. У Леонида "совершенно случайно" оказалась под рукой целая книжка, полная Руми, которую, так уж случилось, он сам и перевёл: "Сокровища Вспоминания. Суфийская поэзия" М.: "ИИФ ДИАС лтд. "
Из предысловия этой книги я вдруг с удивлением узнал, что Леонид не только писатель и программер, но и философ, шейх суфийского братства Ниматуллахия. Он от меня это вначале благоразумно скрывал, учитывая возможную негативную реакцию в обстановке нервозности, вызванной исламским терроризмом в США.

Я начал читать Руми и рифмовать подстрочники Леонида, как белка в колесе. Вскоре, убедившись в моём серьёзном интересе к Руми, Леонид эту книгу мне подарил с такой памятной надписью: "С благодарностью за отличные рифмовки моих подстрочников и с пожеланием дальнейших успехов в нашем нелёгком деле, 14 июля 2000 г."

Я очень благодарен Леониду и, ретроспективно, искренне поражаюсь его долготерпению!

ЗАПОЙ

С тех пор у меня начался беспробудный запой учением и поэзией Руми. Я беру его с собой везде – в спальню, на работу, в туалет, в очередь к дантисту, в самолёт, в отпуск. Несколько раз я пытался бросить, активно побуждаемый женой, но нарки, алкаши, табачники, шахматисты, педофилы, графоманы и прочий маргинальный сброд, читающий этот текст, поймут, это оказалось выше моих сил. После пары дней воздержания резко портится настроение, проявляются тоска, несдержанность и неоправданная агрессивность.
Вот мнение самого Руми о поэзии:
"Клянусь Аллахом, я никогда не питал к поэзии никакой склонности и, по-моему, нет худшего занятия, чем она".

Но медитация над поэзией Руми лечит и освежает мне душу, как миллионам людей до меня, на протяжении уже более 750 лет. Руми оставил ОГРОМНОЕ наследие, намного больше, чем, например, Шейкспир или Пушкин. Он начал писать стихи в зрелом возрасте – 37 лет (Пушкин в этом возрасте погиб), но творил всю долгую жизнь до 66 лет, сохраняя удивительную продуктивность.
Поэтические книги Руми состоят из двух больших частей:
1. "Диван Шамса Тебризи" (Собрание Трудов Шамса из Тебриза, кратко - Диван).
В Диване 44,282 (!) строки и три раздела:
- Газельят - 3,229 од или газелей состоящих из 34,662 строк;
- Тарджийат - 44 поэмы, состоящих из 2 или более газелей, общим числом 1,698 строк.
- Рубайат - 1983 кватрена или рубая, общим числом 7932 строки.
Важно отметить, что Диван создавался параллельно с Меснави в последние 15 лет жизни Руми.
2. "Мeснави-йи Mанави" (Двустишия и пояснение скрытого смысла, кратко - "Меснави").
Шесть книг из 25,000 стихов (!), написаных в дидактической манере. В отличие от Дивана, подобранного из мало связанных между собой сюжетов, Меснави считаются последовательной работой, в которой важен порядок следования стихов.
Великий Джами назвал Мeснави "Кораном на персидском языке", их изучению посвящены академии, расположенные от границ Китая до границ Испании, и функционирующие со средневековья до наших дней.

То, что написал о любви Пушкин, я пережил в возрасте Пушкина. Более того, я долго придерживался воспринятой в детстве глупой догмы, что "любовь – детская забава". Уже перед самой смертью Пушкин написал "Любви все возрасты покорны." Но, к сожалению, он не смог развить эту тему – в России поэты умирают молодыми.

Я считаю, что творчество Руми заполняет духовную лакуну, имеющуюся в русской поэзии. Руми – это поэт, который развил тему любви зрелого ума и зрелого духа. Руми даёт голос поколению тех, у кого седина в бороде, а в ребре – не только пресловутый бес, но и вера, смятение и вечные поиски Бога. Такого поэта нет в русской литературе. Тютчев вообще поэт средней руки и близко не подошел к уровню Руми, исписавшись и душевно устав намного ранее.

Но главная особенность Руми в том, что он прежде всего – теолог и вероучитель. Не религиозный наставник, а вероучитель, и разница эта очень существенна, недаром Руми так охотно цитируют священники, раввины, буддисты, а не только муллы. Но Руми не только теолог, он ещё и философ и учёный-энциклопедист, универсальный гений. Некоторые из его стихов, совершенно непонятные его современникам, понимаются нами совершенно иначе. Например, "ЛОКОН"

Я был там в первый день творенья.
Предметы не носили имена,
И не было на "ты" и "я" деленья,
И смерть ещё не знали времена.

 

Я видел зарожденье мира
Из локона Возлюбленной моей,
Созданья возникали из эфира ...

Исчез лишь локон ...
мы исчезли с Ней.

И комментаторы сегодня гадают, знал ли Руми о ДНК и генетике.
Или вот такое, "Дух и Интеллект"

Философ - интеллекта раб.
Раб духа - правит как джигит.
На интеллекте он сидит,
Kак принц. Гарцует как араб!


Запомни, дух - твое зерно.
А интеллект, как та мякина,
Сыта которой лишь скотина.
Лелей зерно - взрастет оно!


Ишак тоскует по мякине,
Книжонки интеллект чернит ...
Дух проникает, как магнит,
Грядущее он видит ныне.


Дух интеллекту - интеллект.
Весь мир пронизывает пламя,
Не знающими тьмы лучами.
Реальность порождает свет.


Не знает этот свет контраста,
Ни черноты, ни белизны ...
Он хладен, будто свет Луны,
Душе и сердцу виден ясно.

И комментаторы опять гадают, знал ли Руми о радиоактивности, нейтрино и прочей физике. Ничего подобного мировая поэзия не знает. Но любопытно, как эта братия гадала об этом стихе 200 лет назад, до возникновения современной физики? У Руми поэтому прочная репутация "тёмного поэта".

Светская массовая литература появилась в России только в Век Просвещения, одновременно с религиозным скептицизмом и вольтерьянством. Поэтому Россия не знала эпохи массовой высокой светской литературы, полностью проникнутой верой. Светская литература в старой России тоже была, но она не выходила за рамки знаменитого "Домостроя", оставаясь утилитарной. Лубок да сказки – всё, что мог читать грамотный русский человек помимо Писаний, Псалтыря, Житий, Деяний и Сказаний. Руми заполняет и эту лакуну.

Рифмование Руми для меня сродни формулировке теоремы или решению шахматной миниатюры, при этом мне доставляют удовольствие много вещей, например, передача многосложности оригинала при сохранении лаконичности его формы и четкой формулы коана, которыми Руми любит заканчивать поэмы.
И поэзия – форма медитации.

Об этом хорошо сказал Иосиф Бродский в нобелевской лекции: "Пишущий стихотворение пишет его прежде всего потому, что стихотворение - колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения. Испытав это ускорение единожды, человек уже не в состоянии отказаться от повторения этого опыта, он впадает в зависимость от этого процесса, как впадают в зависимость от наркотиков или алкоголя. Человек, находящийся в подобной зависимости от языка, я полагаю, и называется поэтом."

И хотя я себя поэтом не считаю, но подсел, похоже, крепко.

КАК Я РИФМУЮ РУМИ



2015-12-07 347 Обсуждений (0)
БАРЬЕР, ЕГО ЛОМКА И ПАДЕНИЕ В ВОДОВОРОТ 0.00 из 5.00 0 оценок









Обсуждение в статье: БАРЬЕР, ЕГО ЛОМКА И ПАДЕНИЕ В ВОДОВОРОТ

Обсуждений еще не было, будьте первым... ↓↓↓

Отправить сообщение

Популярное:



©2015-2020 megaobuchalka.ru Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. (347)

Почему 1285321 студент выбрали МегаОбучалку...

Система поиска информации

Мобильная версия сайта

Удобная навигация

Нет шокирующей рекламы



(0.008 сек.)