ЖЕРТВЫ ОКОНЧАТЕЛЬНОГО РЕШЕНИЯ ЕВРЕЙСКОГО ВОПРОСА

Количество евреев, ликвидированных в странах Европы

 

Страна Количество погибших Германия (включая Австрию и протекторат) 250 000 Словакия 60 000 Дания и Норвегия менее 1000 Бельгия, Голландия и Люксембург 130 000 Франция и Италия 70 000 Советский Союз (включая Литву, Эстонию и Латвию) 900 000

 

Польша 3 000 000

Югославия 60 000

Греция 60 000

Румыния 270 000

Венгрия 300 000

Всего: 5 100 000

 

Примечание. Цифры эти взяты из исследования американского историка Рауля Хильберга, работавшего с архивными документами СС и министерства иностранных дел Германии.

 

Глава 13

СИЛА И БЕССИЛИЕ СС

 

 

Уничтожение европейского еврейства показало даже последнему сомневающемуся, какой страшной силой является СС по отношению к беззащитным людям в Германии Адольфа Гитлера. Подобно щупальцам спрута многочисленные ее организации охватили всю империю. Служба безопасности и гестапо, войска СС и имперский комиссар по вопросам укрепления немецкого народного духа, вопросы наследственности и рождаемости, концентрационные лагеря и хозяйственно‑экономические мероприятия — не было, пожалуй, ни одной области жизни нации, в которую бы не вторглись ведомства или представители Генриха Гиммлера. Организации СС были подобно лабиринту, а аппаратная система ордена становилась все более корпоративной и запутанной.

Постоянная смена составных частей гигантской организации порою затушевывала размеры влияния СС. Ядро «черного ордена» — СС партии давно уже ушло за кулисы; 60 процентов его членов поглотила воюющая армия, остальные были задействованы на охране внутренних объектов и обеспечении правительственных мероприятий и мало чем отличались от ветеранов СА и партии. Появившиеся вооруженные спецподразделения СС были менее заметными, зато более влиятельными.

С каждым военным годом правовое пространство граждан, и без того небольшое, все более суживалось.

Сразу же после начала войны главное управление имперской безопасности присвоило себе право «корректировать» приговоры гражданских. Оно парировало протесты министерства юстиции тем, что рейхсфюрер СС в соответствии с приказом фюрера должен обеспечивать безопасность рейха всеми средствами, включая экзекуции в случаях нарушения военных законов.

Определенные границы, правда, еще соблюдались, пока во главе министерства юстиции находился доктор Франц Гюртнер, пользовавшийся определенным уважением Гитлера. После смерти Гюртнера в январе 1941 года новый министр назначен не был, а его обязанности возложили на статс‑секретаря Франца Шлегельбергера. От такого удара юстиция уже не оправилась.

Шеф СД Райнхард Гейдрих осенью 1941 года получил назначение в Чехословакию в качестве заместителя протектора Богемии и Моравии. Получив от Гитлера указание принять жесткие меры по отношению к беспокойным чехам, Гейдрих намеревался начать свое правление с показательного процесса против чешского дивизионного генерала Алоиса Элиаша, возглавлявшего национальное правительство в Праге, который уже давно подозревался в сотрудничестве с чешским движением Сопротивления и эмигрантским правительством в Лондоне.

С середины 1940 года СД требовала смещения Элиаша и отдачи его под суд. Но тогдашний имперский протектор барон фон Нейрат возражал. Да и ведущий юрист Эрнст Лауц, обер‑прокурор народного суда, считал, что обвинительный материал недостаточен для проведения такого процесса.

Новый заместитель протектора Гейдрих нашел путь, с помощью которого можно было бы свалить Элиаша. Зная, что тщеславный президент народного суда доктор Отто Тирак, старый боец, бывший до того первым национал‑социалистским министром юстиции Саксонии, мечтал стать рейхсминистром юстиции, Гейдрих пообещал поддержать его кандидатуру на этот пост. И они решили арестовать премьер‑министра Элиаша и судить. Обвинителем вместо скептически настроенного обер‑прокурора Лауца должен был быть назначен представитель полиции безопасности. Главное управление имперской безопасности было близко к осуществлению своей мечты: будущий рейхсминистр юстиции поддерживал отстранение от судебных процессов прокуроров, еще в какой‑то степени связанных с общепринятыми нормами закона. Он не возражал против произвола полиции безопасности, хотя и вынужденной выступать в судебном зале в прокурорской маске. Тирак был готов продать юстицию с потрохами, только бы быть назначенным на пост имперского министра юстиции, как он признался статс‑секретарю Ротенбергеру.

Как и было обусловлено в Берлине, в Праге разыгралась драма Элиаша. Как только Тирак отпустил обер‑прокурора в краткосрочный отпуск, Гейдрих арестовал чешского премьер‑министра, а шеф пражского гестапо оберштурмбанфюрер СС Ганс Гешке взял на себя роль обвинителя. Прежде чем в министерстве юстиции в Берлине разобрались что к чему, спектакль был разыгран. 29 сентября Гешке предъявил Элиашу обвинение, 30 сентября коллегия народного суда прибыла в Прагу, 1 октября провели судебное заседание, длившееся четыре часа. Приговор гласил: смертная казнь за попытку совершения государственной измены и поддержку вражеских действий.

Отто Тирак проделал неплохую работу, за что был вознагражден: благодарный диктатор назначил его 20 августа 1942 года рейхсминистром юстиции. Новый министр и далее тесно опирался на СС, передавая «черному ордену» одну часть законов за другой. 18 сентября 1942 года, по соглашению с Гиммлером, Тирак разрешил гестапо «корректировать» приговоры «специальными распоряжениями». Лица, получившие срок наказания более восьми лет, передавались полиции. В начале ноября 1942 года Тирак возлагает на полицию безопасности право ведения судебного разбирательства и вынесения приговоров в отношении поляков и евреев в захваченных восточных районах. Летом 1943 года он согласился на передачу права применения судебных наказаний в отношении евреев на территории рейха также главному управлению имперской безопасности.

Власть главного управления все более крепла. Некоторые круги в министерстве внутренних дел, которому полиция была формально подчинена, попытались навести определенный порядок, но в августе 1943 года, когда Гиммлера назначили министром внутренних дел, они уже ничего не могли сделать. Важнейшие функции министерства перешли к СД.

В ходе прошедшей чистки особенно пострадало главное управление министерства, которому подчинялась полиция общественного порядка, а контроль над уголовной полицией перешел к СД. Служба безопасности взяла на себя и такие аспекты полицейской деятельности, как вопросы регистрации граждан, организаций самой полиции и определения ее прав, прежде всего в области политики.

Гиммлер на вершине своей карьеры ликвидировал ведомство управления и права, с начальником которого министериальдиректором Вернером Брахтом ему нередко приходилось сталкиваться. Вместо него он создал ведомство управления экономикой, во главе которого поставил «старого бойца», группенфюрера СС Августа Франка. Поскольку к этому времени начальник полиции общественного порядка и соперник Гиммлера Курт Далюге тяжело заболел, рейхсфюрер СС ликвидировал последние остатки ее самостоятельности. Летом 1944 года СС взяла на себя и вопросы материального обеспечения полиции.

Следующим нововведением Гиммлера, свидетельствовавшим об усилении власти СС, стало создание главного экономического управления.

Предшественником его был управленческий отдел руководства СС, который с 1934 года решал все административные вопросы. Во главе его Гиммлер поставил бывшего морского начальника финансовой части Освальда Поля, чиновника и бюрократа, внешне напоминавшего Муссолини и не менее тщеславного. Ставший бригадефюрером СС Поль показал себя хорошим организатором. Вскоре его отдел был расширен, а сам он назначен казначеем всей организации СС. Впоследствии он возглавил главное административно‑хозяйственное управление «черного ордена».

В 1939 году Поль получает звание группенфюрера СС и назначается Гиммлером шефом ведомства управления и экономики. Через три года ему подчинили управление руководства концлагерями. Поль становится одним из главных действующих лиц СС.

Он контролирует вопросы администрирования и снабжения войск СС, ему подчинены 20 концентрационных и 165 так называемых рабочих лагерей, он руководит всеми строительными работами и хозяйственно‑промышленными организациями и предприятиями охранных отрядов. В возможности обеспечения предприятий СС бесплатной рабочей силой за счет заключенных он усматривал вероятность превращения своего ведомства в мощнейшую властную структуру немецкой экономики.

Дипломированные коммерсанты, братья Георг и Ганс Лёрнеры и прораб Франц Айреншмальц, возглавившие чисто эсэсовские предприятия еще задолго до всего этого, рискнули занять место в сфере экономики страны. К началу же войны СС имела четыре крупных объединения: предприятия строительных материалов, объединявшие 14 каменоломен, кирпичных и клинкерных заводов, давших в 1943 году 14 822 000 марок оборота; предприятия по производству оснащения и оборудования, в которые входили все производственные мастерские в концентрационных лагерях — от хлебопекарен и кузниц до дерево— и металлообрабатывающих предприятий, имевших в том же 1943 году оборот в 23 204 032 марки; фабрики по выпуску продуктов питания и хозяйства по производству кормов, к которым впоследствии были присоединены лесные и рыборазводные хозяйства; текстильные предприятия и предприятия по обработке кожи, основной из которых находился в женском концлагере Равенсбрюк, где изготовлялось обмундирование для войск СС, и оборот которого составил более 9 миллионов марок в 1943 году.

Все эти предприятия Поль объединил в одном холдинговом концерне, получившем название «Немецкие хозяйственные предприятия». Внешне СС к нему не имела никакого отношения: основателями его являлись министериальдиректор Освальд Поль и дипломированный коммерсант Георг Лёрнер. Но мало кому было известно, что обергруппенфюрер СС Поль являлся начальником, а группенфюрер СС Лёрнер — заместителем начальника главного административно‑хозяйственного управления СС.

«С помощью казуистики торгового права, — говорит историк Энно Георг, — эсэсовская империя была идеально закамуфлирована, и указанный картель представлен как обычное монополистическое объединение».

Энергичный капиталист Поль прибрал к рукам целые отрасли хозяйства страны и открыл дорогу монополистическим вожделениям СС.

Одной из таких отраслей явилась безалкогольная продукция. В Судетах размещались фабрики по разливу минеральной воды, находившиеся во владении евреев или англичан, многие из которых перешли в собственность уполномоченных Поля в соответствии с декретом о передаче арийцам еврейского имущества. Это были источники «Грюн», переименованные затем в «Судетские», «Фройдентальские» и т. д. Почти ни одно предприятие по производству безалкогольных напитков не осталось без внимания СС. Да и в самой империи наиболее известные источники были либо арендованы, либо перешли в собственность главного управления (например, «Пидерзельтерc», «Аполинарис»). В 1944 году Поль контролировал 75 процентов внутреннего рынка минеральной воды.

В Судетах находилась крупнейшая мебельная фабрика Чехословакии, принадлежавшая в свое время еврею Эмилю Герштелю. Она тоже оказалась добычей Поля. Правда, ему пришлось прибегнуть к хитрому маневру, чтобы это предприятие не попало под юрисдикцию имперского министерства экономики. Для этого штутгартский мебельный фабрикант Курт Май вместе с двумя компаньонами создали фирму по производству немецкой высококачественной мебели, которая и присоединила к себе бывшую фабрику Герштеля. На то, что Май был унтерштурмфюрером СС и начальником IV отдела главного административно‑хозяйственного управления СС, никто, естественно, не обратил никакого внимания. После надлежащего оформления дел акции фирмы перешли в эсэсовский концерн.

Следующими шагами стали поглощение лесопильного завода Бахманинга под Линцем, фанерной фабрики Рихарда, мебельных предприятий с еврейским капиталом Друкеров и других.

Не упустил Поль и такую отрасль экономики, как строительные материалы. Особое внимание было обращено на предприятия в оккупированных восточных районах. В Познани было создано общество с ограниченной ответственностью «Восточногерманские предприятия строительных материалов», осуществлявшее управление 313 секвестрированными польскими и еврейскими кирпичными заводами, имевшими в 1943 году оборот более 11 миллионов марок.

Другое общество, «Клинкер‑цемент», «арендовало» на территориях Верхней Силезии и Польши основную часть кирпичных, цементных, известковых и керамических предприятий.

Щупальца Поля проникали и в другие отрасли экономики оккупированных районов — дерево— и металлообрабатывающие заводы, текстильные фабрики, типографии, консервные заводы, сельскохозяйственные предприятия.

Небезынтересен характер деятельности другого отдела этого же главного управления СС — строительного. Возглавлявший его дипломированный инженер Ханс Каммлер строил с одинаковым рвением газовые камеры в концлагере Аушвиц и пусковые площадки для ракет «Фау‑1 и —2»[137].

Оберрегирунгсрат Ханс Каммлер долгое время работал директором строительства в министерстве авиации. В 1941 году на него обратил внимание Поль, и талантливого инженера привлекли в СС. Возглавив отдел и получив звание штандартенфюрера СС, он разработал амбициозные планы, для осуществления которых потребовал в 1942 году порядка 175 000 заключенных и пленных.

Каммлер не удовлетворился строительством продовольственных складов, камер смерти в концлагерях, бункеров для хранения боеприпасов и казарм для войск СС. Министр вооружений Шпеер вспоминал:

«Когда Каммлер возглавил свой отдел, я и не догадывался, что его уже тогда рассматривали в качестве моего преемника».

Цели Каммлера и рейхсфюрера СС фактически совпадали: Гиммлер вынашивал идею создания собственной промышленности вооружений, чтобы не зависеть от вермахта, а Каммлер намеревался возглавить суперминистерство вооружений.

В 1943 году Каммлер интенсивно занимался строительством заводов по производству вооружений и переводу важнейших из них под землю, используя в качестве рабочей силы целые армии рабов. Созданный им «специальный штаб» постепенно перешел в непосредственное подчинение Гиммлера. Ставший группенфюрером СС, Каммлер называл себя «особоуполномоченным рейхсфюрера СС». Он выполнял самые различные задания — строительство подземной штаб‑квартиры фюрера в Тюрингии, возведение подземных цехов для производства самолетов и летающих бомб, форсирование процесса создания реактивного истребителя Ме‑262, контроль за выпуском секретного чудо оружия — ракет.

Поскольку Гиммлера после событий 20 июля 1944 года (покушения на Гитлера) назначили командующим резервной армии, он подчинил ракетные подразделения групп «Север» и «Юг» Каммлеру. В результате к 31 декабря 1944 года по Лондону и Антверпену было выпущено 1560 ракет «Фау‑2». В начале 1945 года 5‑я зенитная дивизия с ракетами «Фау‑1» была также переподчинена Каммлеру, а сам он стал подчиняться лично Гитлеру.

Успехи главного управления имперской безопасности и главного административно‑хозяйственного управления позволяли Гиммлеру надеяться, что недалек тот день, когда СС встанет во главе государства. Подобная аккумуляция престижа, личностей и занимаемых позиций побудила некоторых историков усмотреть в этом всесилие охранных отрядов и расценить третий рейх лишь как составную часть «черного ордена». Такое суждение, однако, исходит из неправильного понимания немецкого тоталитаризма.

Многие историки приписывают господствующей системе третьего рейха высокую степень планирования, структуризации и иерархии, короче говоря, необычайный порядок, чего на самом деле в гитлеровской Германии никогда не было. Фюрерской диктатуре было присуще полное отсутствие строгого государственного уклада. Адольф Гитлер не признавал новые порядковые структуры, которые, по его мнению, стали бы только тормозить динамическую волю руководства. Из личных соображений Гитлер не допускал и возникновения никакого иерархического слоя между собой и массами, чтобы этим не поколебать единовластной позиции.

Национал‑социалистский режим отличает отсутствие всякой системы. В третьем рейхе происходило постоянное смещение центров власти между чиновниками, обрубание поперечных связей между лидерами, рост соперничества между иерархами.

«Воля фюрера, — как отметила Ханна Арендт, — могла проявиться в любое время и во всем, поскольку он не был связан ни с какой иерархией, даже им самим основанной».

Отсутствие авторитета любых инстанций могло рассматриваться как средство поддержания единовластия фюрера, а правомочность того или иного действия рассматривалась не как исполнение приказов, отданных различными инстанциями, а лишь как исполнение воли фюрера.

Только в такой обстановке СС с ее многочисленными организациями и смогла занять целый ряд важнейших позиций в государстве. Отсутствие авторитетов вызывало появление противоборствующих сил, однако взять верх одной из них СС решительно противодействовала, шла ли речь о партии, СА или вермахте. Тем не менее вермахт, потерявший политический вес после кризиса Бломберга — Фрича в 1938 году, находил средства и возможности противостоять СС в ее претензиях на руководящую роль, сохраняя до конца войны свое особое положение.

Оккупационная политика в захваченных немцами странах Европы отражала скрытую войну между СС и вооруженными силами, начавшуюся еще со времени польской кампании.

Вермахт требовал, чтобы в оккупированных районах Польши власть находилась в руках военных. Однако Гиммлер отказался подчинить генералам спецподразделения полиции безопасности, которые творили свое черное дело. Из‑за постоянно возникавших недоразумений военные власти перестали играть активную роль. Поэтому перед походом в Норвегию главком сухопутных войск генерал‑полковник Вальтер фон Браухич потребовал от Гитлера, чтобы оккупационная власть в этой стране принадлежала полностью войскам, а деятельность спецподразделений СС — запрещена.

Гитлер согласился с этим требованием, и головорезы Гейдриха в операции по захвату Норвегии не участвовали. Однако уже через десять дней после окончания боевых действий диктатор нарушил свое слово. Гауляйтером Норвегии назначили Иосифа Тербовена, но одновременно с ним в Осло прибыл представитель полиции и СС высокого ранга, затребовавший направления в страну спецподразделений. Таким образом, игра повторилась: после назначения рейхскомиссара появились и спецподразделения.

А рейхскомиссаром в Нидерланды поехал Артур Зейсс‑Инкварт[138], группенфюрер СС.

Тогда военные потребовали предоставления им права оккупационной власти в Бельгии и Франции, где во время боевых действий подразделения СС не появлялись. Лишь спустя некоторое время командующий немецкими войсками во Франции генерал Отто фон Штюльпнагель разрешил по просьбе Германа Геринга направить туда группу полиции безопасности из десяти человек во главе с оберштурмбанфюрером СС Хельмутом Кнохеном, который разместился в парижской гостинице «Отель дю Лувр».

У шефа СД Гейдриха появились опасения, что вермахт сможет создать собственный полицейский аппарат, используя две с половиной тысячи полевых жандармов и призванных из резерва офицеров абвера, не всегда политически надежных. Поэтому он потребовал введения во Франции, как и во всех других оккупированных странах, рейхскомиссара в качестве главы подразделений СС и полиции безопасности, который подчинялся бы Гиммлеру. Военные возразили, согласившись лишь на принятие представителя СД. В качестве такового в Париж послали бригадефюрера СС Макса Томаса. Но как только он стал проявлять слишком большую активность, вермахтовцы выдворили его из страны.

Еще до этого Томас познакомился с французским антисемитом Евгением Делонком, который предложил ему фантастический план окончательного решения еврейского вопроса во Франции путем подрыва нескольких парижских синагог. Томас клюнул на это и поручил своему сотруднику оберштурмфюреру СС Хансу Зоммеру привезти из Берлина взрывчатку. В ночь со 2 на 3 октября 1941 года в 2.30 взлетела на воздух синагога на улице рю де Турель, а вслед за ней были повреждены еще шесть.

Кнохен был вынужден начать расследование и через несколько дней доложил Штюльпнагелю, что это дело рук французских правых экстремистов, возглавляемых неким Делонком.

Однако Зоммер в пьяном виде проболтается доверенным лицам военной администрации в баре «Кабаре Шантили», что взрывы инсценированы самим Кнохеном.

Главное командование сухопутных войск направило 21 октября 1941 года Гейдриху следующее донесение: «Взрывчатка была доставлена из Берлина оберштурмфюрером СС Зоммером и передана преступникам. Ему было точно известно время и место намечавшихся акций. Действовал он по приказу начальника парижской службы безопасности оберштурмбанфюрера СС Кнохена»

Военные использовали этот просчет СД, и 22 октября верховный главнокомандующий вермахта генерал‑фельдмаршал Кейтель потребовал отзыва Кнохена, Зоммера и Томаса. В качестве обоснования было сказано, что в результате замаскированных действий Кнохена командующий войсками во Франции попал в щекотливое положение, требуя наказания французов за террористические акты, подготовленные в действительности службою СД.

6 ноября Гейдрих продиктовал свой ответ в очень осторожных выражениях: «Из‑за специфики проводимых мероприятий начальник моей службы в Париже не стал докладывать о них командующему войсками во Франции, поскольку, как это показывает практика предыдущего сотрудничества, тот не понял бы необходимости проведения подобных мероприятий в отношении мировоззренческого противника».

Военные продолжали настаивать на своих требованиях, и Гейдрих был вынужден уступить. Томаса и Зоммера отозвали. Сфера деятельности оставшегося Кнохена была ограничена в еще большей степени. Время от времени связь его с Берлином нарушалась, а проведение самостоятельных расследований запрещалось. Он проявлял вынужденную бездеятельность. Поэтому шеф гестапо Мюллер заявил даже, что у Кнохена стала проявляться слишком прозападная ориентация. Только в мае 1942 года Гейдриху удалось настоять на назначении во Францию представителя полиции безопасности и СС высокого ранга, который освободил Кнохена и его людей от жесткого контроля вермахта. Им был Карл Альбрехт Оберг, бывший сослуживец генерала Карла Генриха Штюльпнагеля, кузена Отто фон Штюльпнагеля, командующего войсками во Франции, с которым он старался поддерживать хорошие отношения.

Руководство СС держало себя тактично по отношению к военным еще и потому, что вермахт продолжал оккупировать все новые страны. После балканского похода в Греции и Югославии была установлена военная власть, не допускавшая в эти страны СС, к ее большому неудовольствию. Правда, Гиммлеру удалось протащить в административные структуры некоторых стран Западной и Юго‑Восточной Европы своих представителей в качестве советников, но толку от них было мало. Особенно недоволен Гиммлер был советником в штабе командующего войсками в Бельгии и Северной Франции, бригадефюрером СС Эггертом Реедером.

Реедер, представитель старых прусских бюрократических традиций, не склонный к компромиссам, придерживался оккупационной политики, проводимой главою военных властей фон Фалькенхаузеном и вызывавшей неудовольствие на Принц‑Альбрехтштрассе. Группенфюрер СС Готтлоб Бергер, начальник одного из главных управлений СС, подручный Гиммлера, заявлял даже, что Реедер "проводит политику, угодную не рейху, а бельгийцам.

Реедер пропускал мимо ушей увещевания Гиммлера, прислушиваясь к мнению оберкригсфервальтунгсрата Франца Тедика, антинацистски настроенного правого католика, посещавшего в военной форме богослужения в церкви. В который уже раз рейхсфюрер СС потребовал от Реедера: «Вы пообещали группенфюреру СС Бергеру освободить от занимаемой должности до 31.12. 1942 года референта Тедика, не вызывающего у нас доверия и плохого советника в политических вопросах в оккупированной Бельгии. Но обещания своего не выполнили».

Реедер на это не обратил внимания.

В не меньшей степени разочаровал Гиммлера и бригадефюрер СС Вернер Бест, начальник административного отдела в штабе оккупационного правления во Франции. После прибытия туда Оберга военные решили обезопасить свои тылы от представителей СС и сократили численность оккупационных структур. Министериальрат Бест мог рассчитывать только на должность референта, но он от нее отказался.

Подобный трюк проделали военные и с группенфюрером СС Харальдом Турнером в Сербии. Его сотрудник, штурмбанфюрер СС Георг Кизель, доложил 31 марта 1942 года в Берлин: «Нет никакого сомнения в том, что вермахт попытается всеми средствами выжить группенфюрера СС Турнера из органов оккупационного правления, считая его присутствие слишком для себя опасным».

От своего шпика Кизель узнал, что командование вооруженных сил Юго‑Востока намерено, как и в Париже, сократить численность управленческого аппарата, и выдворить Турнера из Сербии. Поводом послужило направление в Сербию представителя полиции безопасности и СС высокого ранга.

Военное командование решило поиграть на нервах Турнера, выселив его из служебной квартиры и запретив подписывать любую документацию, а тем более ее отправку, так как командующий «обнаружил в одном из его донесений непозволительную критику в адрес своего управления». А начальник штаба командования, полковник Герман Фёрч, сообщил Турнеру: «Полагаю, что дальнейшее развитие событий, да и воя обстановка в Сербии не будут в ближайшее время представлять интерес для человека с вашим опытом и способностями».

Турнер забил тревогу, и Гиммлеру удалось добиться отмены запланированной в Сербии реорганизации оккупационных структур. Однако военные получили неожиданную поддержку со стороны вновь прибывшего в Сербию группенфюрера СС Августа Майзнера, у которого сразу же не сложились отношения со своим коллегой из СС по вопросам контроля за сербской полицией, управления имуществом расстрелянных евреев и приоритетов в борьбе с партизанами. Майзнер неоднократно обращался к командованию вермахта призвать к порядку «их» начальника административного отдела.

Август Майзнер относился к числу тех фюреров СС, выходцев из армии и полиции, которые испытывали ностальгию по войсковому товариществу и военной форме, полагая в душе, что вермахт должен быть единственным носителем оружия в стране. Бывший адъютант Гитлера, генерал‑лейтенант Энгель, рассказывал, что даже такой высокопоставленный чин в иерархии СС, как обергруппенфюрер СС Карл Вольф, «испытывал, будучи бывшим гвардейским офицером, тяготение к вермахту».

Подобным же образом обстояло дело с бывшим саперным обер‑лейтенантом Артуром Нёбе, который, будучи командиром оперативного отряда Б группы армий «Центр», прислушивался к советам офицеров штаба группы больше, чем к приказам главного управления имперской безопасности.

Даже группенфюрер СС Оберг, о котором мы упоминали выше, никогда не скрывал того уважения и даже обожания, которые он испытывал к бывшим товарищам по оружию и, в частности, к генералу Карлу Генриху фон Штюльпнагелю. После покушения на Гитлера он спас нескольких заговорщиков, а командующий немецкими войсками во Франции генерал Штюльпнагель как‑то заявил: «Если бы Оберг мог поступить, как ему хотелось, думаю, что он был бы на нашей стороне».

Для ряда эсэсовских фюреров военная компетентность вермахта была настолько очевидна, что они в случае необходимости обращались за консультацией и советом к генералам. Начальник служб СС и полиции безопасности в Центральной России, группенфюрер СС Геррет Корземан, подтвердил это столь наглядно, что привел в ярость Гиммлера, снявшего его с должности и направившего в порядке наказания в войска СС.

Когда летом 1943 года Корземана стали упрекать, что он слишком поторопился оставить Кавказ при отступлении оттуда войск, Корземан обратился с письмом к генерал‑фельдмаршалу Эвальду фон Клейсту с просьбой подтвердить его нахождение на своем посту до тех пор, пока в этом была необходимость.

«Письмо это глупое и представляет собой попытку втереться в доверие, что бросает тень на СС и в особенности на рейхсфюрера СС», — прокомментировал тогда начальник административного управления Бергер.

Гиммлер жестоко пресекал любые попытки заигрывания с вермахтом, считая, что генералы стремятся расширить сферу своего влияния, используя старые связи, чтобы положить конец экспансии СС. Вместе с тем в качестве другого противника СС он усматривал СА.

Оставшиеся в живых соратники Рёма были низведены до положения ветеранского союза. Однако ненависть к убийцам своих товарищей 30 июня 1934 года в рядах штурмовиков не затихала. Да и начальник штаба СА Виктор Лутце не забыл жаркие дни лета 1934 года, когда он, ослепленный преданностью к Гитлеру и подгоняемый чувством карьеризма, по сути дела, предал Рёма.

Он не простил Гитлеру его кровавую оргию и был полон желания отомстить эсэсовским убийцам, но понимал, что СА слаба и открыто выступить против СС не может. Штурмовикам требовался союзник, которого они видели в вермахте.

Лутце был готов к сотрудничеству с вермахтом против СС сразу же после падения фон Бломберга и Фрича. Во время закладки памятного камня при строительстве автозавода «Фольксваген» в Вольфсбурге в мае 1938 года, Лутце отвел в сторону генерала Улекса, ярого противника нацистской партии, и заявил ему о необходимости использования отставки Фрича для свержения Гиммлера, начавшего набирать силу. На вопрос генерала, как поступит СА в случае выступления вермахта против СС, Лутце ответил без колебаний: «Она будет, безусловно, на стороне вермахта!»

Когда же Улекс спросил, как быть, если Гитлер поддержит шефа СС, Лутце сказал: «Фюрера надо будет по возможности пощадить».

Улекс истолковал его ответ по‑своему, посчитав, что, если фюрер не захочет быть на нашей стороне, его следует свергнуть".

В заключение разговора Улекс заверил Лутце, что поставит в известность о его плане генерал‑полковника барона фон Фрича и его преемника Вальтера фон Браухича. Но только в том случае, если Лутце сможет представить доказательства, что шантажист Шмидт действовал по принуждению гестапо, выступая против Фрича.

Когда Улекс через две недели получил сообщение о готовности Лутца представить необходимые доказательства, он тут же пошел к Фричу и Браухичу. Однако ни тот ни другой не согласились поддержать планы Лутце. Главнокомандующий сухопутными войсками фон Браухич, отрицательно относившийся к режиму, но верный присяге, вновь поверил Гитлеру.

Лутце тем не менее не оставил своих попыток склонить Браухича к совместному выступлению против СС, используя свое с ним родство по линии жены, становясь все более настойчивым по мере ухудшения военной обстановки и усиления СС. Деятельность его не осталась вне поля зрения партийных бонз. Министр пропаганды Геббельс с неудовольствием отметил: «Лутце, используя свои семейные связи с Браухичем, все более резко выступает против СС. Он повсюду наводит критику и выражает недовольство, считая, что СА отодвинута на задний план. Следовательно, он попал не в те руки».

А 12 марта 1940 года группенфюрер СС Бергер констатировал: «Поведение начальника штаба СА Лутце начинает становиться опасным не только в отношении СС, но и партии. Устраиваемые им товарищеские вечера, особенно совместно с вермахтом, Лутце использует для пропаганды против СС, причем в форме, недостойной порядочного человека… Считаю необходимым установить за ним наблюдение».

С того момента все высказывания и замечания Лутце регистрировались и доносились в партийную канцелярию. В одном из донесений сообщалось: «Гитлер нарушил свои обещания в отношении церкви… — сказал Лутце. — Мы хотим быть носителями идей, а не кинжалов».

Руководство СС обратило внимание и на сближение Лутце с гауляйтером Польши, явным врагом СС, Хансом Франком.

Созданная Франком так называемая особая служба, нечто вроде частной полиции, просуществовала два года. Тогда оберфюрер СА Пельц, ответственный за восточные районы, предложил использовать в Польше штурмовиков в качестве вспомогательной полиции. Это явилось бы своеобразным противовесом подразделениям СС и полиции безопасности.

Но такое предложение не прошло, Пельц намеревался представить подразделения СА в распоряжение авиационного командования в Кракове (в этом случае он получил бы оружие, включая пулеметы и зенитные орудия). Ставленник Гиммлера Крюгер добился отмены согласия краковского авиационного командования на использование штурмовиков. СА предприняло еще одну попытку: она испросила в министерстве по делам восточных районов разрешение на создание восстановительной службы на всех захваченных восточных территориях. Гиммлеру опять удалось перечеркнуть интригу своего противника.

Известие о том, что Лутце в феврале 1943 года выехал в «королевство» Франка и поселился на его вилле в курортном местечке Криница, вызвало у Гиммлера панику. Он тут же написал Борману письмо следующего содержания: «Считаю пребывание начальника штаба СА Лутце в генерал‑губернаторстве Польша не отвечающим складывающейся обстановке… Думаю, что ему лучше направиться на один из курортов рейха».

Через несколько месяцев Лутце погиб в автокатастрофе. Но хотя СС избавилась от опасного противника, СА продолжала оставаться тем резервом, к которому обращались противники «черного ордена». Даже рейхсминистр по делам восточных районов Альфред Розенберг пытался опереться на лидеров СА, чтобы ослабить железную хватку СС на оккупированных территориях. Все тот же Бергер почувствовал возможность создания новой оппозиции, о чем сообщил своему шефу. «К своему удивлению я установил, — писал он, — что вокруг Розенберга собирается целый ряд гауляйтеров, лидеров СА и партии, считающих его „последним защитником прав“, высказывающих мнение, что рейхсфюрер СС слишком высоко вознесся, и неодобрительно относящихся к росту влияния СС».

Новоколониалисты в России держались по отношению к СС настороженно. Среди десяти генеральных комиссаров, управляющих восточными районами, были два гауляйтера, два обергруппенфюрера СА, два представителя национал‑социалистской партии, два деятеля немецкого рабочего фронта и два чиновника, но ни одного эсэсовца. Не благоволило СС и высокое начальство: рейхскомиссар Украины Эрих Кох (от которого СС хотела избавиться еще в середине тридцатых годов) и гауляйтер «Остланда» Хинрих Лозе (по оценке Бергера, «человек без понятий»). На рейхскомиссариат Москвы планировался обергруппенфюр СА Зигфрид Каше, чудом оставшийся в живых и саботировавший действия СС где только возможно.

Мотивы их неприязни к СС были самыми разнообразными. Неоимпериалист Кох, жестоко расправлявшийся со славянскими «недочеловеками», опасался за свое положение феодала. Лозе считал методы СС слишком жестокими.

Изменение характера войны на Восточном фронте побудило некоторых лидеров СС абстрагироваться от концепции «сверхчеловеков» и смягчить обращение со славянскими народами. Даже Бергер летом 1943 года стал сторонником дифференцированной восточной политики. Перейдя в качестве начальника политического управления в «восточное» министерство, он сделался ярым помощником Розенберга в его борьбе с самоуправством Коха.

Генрих Гиммлер словно заглянул в пропасть. В будущем его ожидали новые столкновения с партией.

Как только Адольфа Гитлера покинуло военное счастье, во властных структурах усилилась поляризация. СС и партия грызлись между собой все сильнее