КУЛЬТУРА КАК САМОРЕФЕРЕНЦИЯ

 

Человек – существо творческое. Если поведение животного или растения предсказуемо и задано генетической программой характер, то человек, используя гибкие методы адаптации, постоянно посредством механизма самореференции, модернизирует традиции и ритуалы своей жизни, старается осмыслить свое прошлое и устанавливает новые целевые ориентиры для дальнейшей жизни. Но вопрос состоит в том, в какой степени адекватно это осмысление своей жизни и как реальны цели ,которые он себе ставит. Хотя именно неадекватность осмысления и реальности целевых установок не являются необходимыми условиями существования культуры. Механизм запуска в действие того или иного образа мысли и поступка этого не требует, как и не требуется адекватного восприятия качеств самца зарянки для запуска комплекса фиксированных действий (КФД) для сексуального возбуждения самки – для этого достаточно яркой красной грудки у самца.

 

1. САМОСОЗНАНИЕ

 

2. ПОНИМАЮЩЕЕ ПОВЕДЕНИЕ

 

Основой деятельности всякой культурной общности является наличие плана и цели своих действий. Эта стратения вырабатывается. Человек во многом отличается от ос­тальных форм поведения у животных, ввиду того, что объем понимающего поведения значительно больший, чем у других видов высших животных.

 

3. ДЕСТРУКТИВНОЕ ПОВЕДЕНИЕ

 

Человек – существо агрессивное. Выдающийся этолог и философ К. Ло­ренц в духе Ж.-Ж. Руссо подчеркивал: «К сожалению, у высших жи­вот­ных потребность и спо­соб­ность причинять разрушение возрастают прямо пропорцио­нально степени их ра­зумно­сти» (Лоренц К. Кольцо царя Соломона. М.,1978. С.19) Спо­собностью убивать представителей своего рода обла­дают очень немногие представи­тели животного мира - это встречается у личинок плывунов, у крыс (и еще некоторых грызунов) и людей.

Один из несостоятельных тезисов отличия животных от человека состоит в утвер­жде­нии о наличии у человека «нравственности». Эта идея постоянно по­вторяется у философов вплоть до наших дней. И если брать «нравст­венную» сто­рону вопроса о «хищничестве» зверей, то, как правильно говорил К. Лоренц - «можно лишь пожалеть о том, что человек как раз не имеет «натуры хищника». Большая часть опасностей, кото­рая ему угро­жает, происходит оттого, что по натуре он сравнительно без­обид­ное все­ядное существо; у него нет естественного ору­жия, принадлежащего его телу, которым он мог бы убить крупное животное. Именно потому у него нет и тех ме­ханизмов безо­пасности, воз­никших в процессе эволюции, которое удерживает всех «профессиональ­ных» хищников от примене­ния оружия про­тив сородичей. Правда, львы и волки иногда убивают чужих сородичей, вторгшихся на террито­рию их группы; может слу­читься даже, что во внезапном приступе ярости неос­торожным укусом или ударом лапы убьет члена собственной группы.. Однако подобные исключения не должны заслонить тот важный факт, что все тяжеловоору­женные хищники такого рода должны обладать вы­сокоразви­тыми меха­низмами тормо­жения, которые.. препятствуют самоуничтожению вида.» (237). Ему вторил Э. Фромм, который утверждал, что человек «… отличается от животных именно тем, что он убийца. Это единственный представитель приматов, ко­торый без биологических и экономических причин мучит и убивает своих соплеменни­ков и еще находит в этом удовлетворение. Это та самая биологически аномальная и филогенетически не запрограммированнная «злокачественная» агрессия, которая пред­ставляет настоящую проблемы и опасность для выживания человеческого рода; выяснение же сущности и условий возникновения такой деструктивной агрессиии как раз и составляет главную цель этой книги» (Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С.23)

 

Наша цивилизация дей­ствительно во многом напоминает никем не ведомый эшелон, полный пьяных, оша­левших от крови и усталости, прирож­денных убийц, образ которого дан Э. Золя в конце романа «Человек-зверь». Выдающийся польский психиатр и философ А. Кем­пински (1918-1972), анализируя пси­хологию эсэсовцев - охранников Освенцима говорит: «Спо­собность преобразовы­вать мир, кото­рую можно считать специфически человеческой чертой, вмещает в себя огромный диа­пазон противоречий в природе человека. Они по­рождают героизм, свя­тость самопо­жертвования, искусство и науку, но также жестокость, издевательство че­ловека над че­ловеком, насилие и убийство. Чтобы изме­нить об­лик мира, проводятся войны; людей истязают в тюрмах и лагерях. Что не впи­сывается в структуру, хотят на­вязать окружению, то становится чужим и враждебным и подлежит уничтоже­нию» (Кемпин­ски А. Экзистенциальная психиатрия. М.- Спб.,1998 с.10)

Как не парадоксально, многие черты нравственности – это не данное человеческой культурой, а благоприобретение именно нашей «зверской» природы. Тут можно обра­титься к традиции европейского и русского анархизма. В частности, П.Ж. Прудон (1809-1865), крайне популярный в XIX веке мыслитель, утвер­ждает: «До сих пор мы не открыли ничего такого, на что человек мог бы претендовать как на свойст­венное ис­ключительно ему: общественный ин­стинкт, нравственное чув­ство существует и у жи­вот­ных. Со­вершая некоторые поступки, вы­званные состраданием, справедли­во­стью и преданностью, че­ловек мнит себя подобным Богу, забывая, что он при соверше­нии этих по­ступков следует чисто жи­вотному влечению.

Мы бываем добрыми, любящими, сострадательными, но в то же время жадными, злыми, сладо­стра­стными и мстительными - совсем как животные. Высшие наши доб­родетели при тщательном анализе оказываются слепыми проявлениями инстинкта. Как они достойны про­славления и канонизации!» (160-161). Такое мнение вообще было свойственно всем сторонникам анархизма, в частности, П.А. Кропот­кину(1842-1921).

Агрессивность человека по отношению к человеку не является проявлением его животного начала, а проявляется именно благодаря замещению генетической программы традицией и ритуалами, выраженными в виде идеологий, социальных форм организации, технологий производства. Именно идеологии в виде религий, этико-пра­вовых норм являются причиной кровопролитных войн между государствами или граж­данских войн внутри общностей – а не наоборот, сто эти войны являются проявлением животных инстинктов в противовес «высшим идеалам» религии и норм ,принятых в за­данной общности. Если в каом-либо государстве раздаются голоса к возрождению «по­пранных» идеалов народа, к возрождению «забытой» религии народа – все это сигнал к тому, что готовится очередная порция массового «кровопускания.

Более того, хотя общность человека как биологического вида, хотя и нарушена кодами традиций, тем не менее они действуют в человеческом сообществе. Для того, чтобы че­ловек стал способным убить человека нужны довольно эффективные методы идеологического воздействия, типа воспитания в духе «патриотизма» или в духе «свя­щенной веры». Таким способом достигается нарушение механизмов торможения агрес­сивности по отношению к своему собрату по виду. Убить человека нелегко, человек, которы непосредственно убил первый раз человека ,видел это – испытывает тошноту, входит в состояние депрессии и невменяемости. Военначальники прекрасно знают как тяжело заставить своих воинов убивать, они прекрасно знают роль идеологического фактора в войне: без духа воинственности, дисциплинарной «муштры» и подавления он не может достигнуть успех в этом деле.

 

ПСИХОЛОГИЯ ТОЛП

 

Одним из ярких фигур, которые посвятили свои работы исследованию психологии толп является Г. Лебон. Из отечественных историков наиболее ярким представителем являлся Б.Ф. Поршнев

Культурный Ландшафт составлен не только из жестких «Гор-Ин­ститутов», из вольно гуляющих «киников-Философов», из «Героев» и «Личностей». Он со­стоит еще из бурно растекающихся аморфных «Толп». Этот момент в куль­туре был под­мечен Г. Тардом, С. Сигеле, Г. Лебоном, В.М. Бехтеревым, С. Московичи. Толпа – это не пуб­лика. Публика, как подчеркивал еще Г. Тард, это образование, кото­рой свойственно следование модам и традициям. Публика – это организован­ная толпа, она движется по отведенным каналам культурного Ландшафта, ей можно манипулировать. Толпа же – это стихия, которая неуправляема, которую можно, воздействуя не модой или традицией, а часто бессознательным позывом, направить в любую сторону. Толпа при этом сносит все как селевая лавина, многообразный горный ландшафт она превращает в грязное бо­лото. Геологу культурного Ландшафта надо всегда учитывать этот момент, смотреть и изучать воз­можные «сходы» этих «толп-лавин», показывать обществу воз­можные опасности появ­ления в тех или иных местах культурного Ландшафта появление этих селевых «толп-стоков».

«Толпы» существуют не только в «Обществах», но в «Хозяйствах» – это «толпы» «Капиталов» и «Товаров». Как мы знаем, что часто некон­тролируемые «Толпы Капиталов» инициируют деструктивные процессы в культурном Ландшафте, так и но­ровя превратить этот многообразный цветущий Ландшафт в «золо­тую» Пустыню, где бессмысленно бродят люди, совершенно не зная зачем они так стремились к этому обилию золотого песка, который превратил этот мир в «Пустыню бессмыслицы». Так же надо смотреть, чтобы культурный Ландшафт не превратился в мусорную свалку» «Толп Товаров». Все это дело «геолога» культурного Ландшафта – Философа - своевременно предупреждать людей об опасности.

Есть еще «Толпы» не только в Обществе и Хозяйстве, но и виртуальном Ландшафте Мысли. В этом пространстве часто возникают «вихри» и «ураганы», которые полностью нарушают органическую гармонию мысленных движений-«дыханий Пневмы», нарушают режим горения «Огня-Логоса». Это приводит к разрушению этого мира Мысли, к поражению мыслящего сознания. А потому философ Ландшафтных Стихий всегда должен внимательно следить за конвекционными потоками мысленной «Пневмы» и интенсивностью горения «Огня-Логоса».

 

ПСИХИАТРИЯ КУЛЬТУРЫ

 

Интенсификация современной общест­венной жизни ставит перед людьми множество проблем. Прежде всего, происходит увеличение психологи­ческих нагрузок на человека. Но не только. Одной из главных проблем – это проблема снятия нагрузок. В индустриальных обществах человек вынужден посвящать работе значительную часть времени. Что существенно отличает его от неиндустриальных об­ществ. Охотничьи общества посвящали обеспечению себя пропитанием очень мало времени, а жизнь в земледельческих обществах имела сезонный характер.

Существует утверждение некоторых исследователей, из­вестных определенной скан­дальностью, но тем не менее отражающих определенные, имеющие место в чело­вече­ской культуре, факты. Это утверждение о влиянии психотропных средств на ста­новле­ние человеческой культуры. В принципе – всякая культура есть воздействие и преобразование человеческой психики. Но со­вершенно не­обязательно это преобразова­ние производит посредством психотропных средств, это достигается значительно эф­фективнее путем воздействия на психику человека разно­образных символических сис­тем, путем реального взаимодействия людей друг с дру­гом.

Иногда создается вообще ощущение, что прав Т. Маккена – идеолога употребления разных психотропных средств, что современная цивилизация пошла от того, что чело­век попробовал грибов, растущих на «дерьме» копытных животных. Эти грибы содержали псилоцибин – одно из сильных наркотических средств. Т.е., говоря проще, современная цивилизация – это плод окончательно одуревшего от галлюциногенов че­ловека, к которым относятся также и разные стимулирующие средства – соматические напитки, кокаин, алкоголь, кофе, чай, сахар и т.п.

Но и без этого человек – существо довольно странное. С одной стороны, он действует согласно плану, ведет себя как понимающее существо, как существо мыслящее; но, с другой стороны, - он существо явно деструктивное, склонное к агрессии, к совершенно непредсказуемым поступкам. В результате соотношения этих двух сил, если выра­жаться терминологией З. Фрейда – сил «Эроса» и «Танатоса» получается парадоксаль­ная картина полной не­адекватности его поведения. Он действует скорее согласно зако­нам глупости, чем ра­зума. Культура напоминает карнавал, где правят бал шуты, плуты и дураки. Такое ви­дение культуры известно и получило распространение в Европе вре­мен Возрождения. Дурацкая литература имела повсеместное распространение, образ С. Брандта – «Корабль дураков» стал архетипом видения культуры того времени. А твор­чество од­ного из выдающихся писателей того времени – Ф. Рабле стало основой для создания концепции культуры Бахтина.

Неадекватности культурного развития и парадоксам цивилизации посвятили много ис­следований представители неомарксизма. Один из них Г. Маркузе

 

1. НЕАДЕКВАТНОСТЬ ПОНИМАНИЯ

 

Человек странно мыслит, он убежденно утверждает ка­кие-либо истины, спорит о тро­ичности Бога, облекает это в систему доказательств. Иногда даже сам знает, что он не прав, но это еще больше его убеждает в истинности своих утверждений. В этом его сущностная «хитрость»: чем больше он лжет, тем больше убеждается в истинности. В действиях людей действует «невидимая рука» Адама Смита – вроде бы преднамерен­ные и сознательные действия людей приводят к разрушительным и деструктиным ре­зультатам, этот феномен А. Смит объяснял действием «невидимой руки».

 

Его ментальные формы по большей части – это фантазии, даже наука – это лишь сим­волическая система из идеальных объектов, все её законы – это законы, которые спо­собны действовать лишь при соблюдении особых идеальных условий.

Споры об истине обставлены совершенно непродуктивными формами, напоминают свифтовские персонажи

 

2. НЕАДЕКВАТНОСТЬ ОБЩЕСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА

 

Социальные формы – это, по большинству случаев, совершенно не приспособленные для эффективного осуществле­ния задач, стоящих перед человеком, формы. Человек всегда говорит о справедливости общественного устройства, призывает к «Свободе», «Равенству» и «Братству». Радеет об эффективном управлении, но сам, когда непосред­ственно начинает осуществлять управлеченские функции, то он действует прямо про­тивоположным образом.

Управленческий аппарат решает сугубо свои задачи воспроизводства как социальной страты крайне плохо выполняя функции управления. Законы плохи и не выполняются. Социальные слои находятся часто не в условиях стимулирующей конкуренции, а в ус­ловиях непродуктивного конфликта, приводящего к постоянным деструктивным про­цессам в общественном устройстве.

Свои поступки человек часто плохо осознает, движимы бессознательными мотивами, которые они не понимают и не в состоянии регулировать. Хотя, с другой стороны, че­ловек, понимая все это неадекватно, никогда не сознается, что он действует ничего не понимая, ибо это будет свидетельствовать о его неразумности. А Разм в общественном устройстве является не столько регулятором его поведения, сколько символом превосходства перед другими. Так он и понимается людьми, для которых разум не яв­ляется регулятором поведения, а именно символом превосходства, потому ни один из этих людей не признает то, что он «знает, что ничего не знает», ибо это высказывание под силу только тем людям для которых разум является регулятором поведения.

 

3. НЕАДЕКВАТНОСТЬ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Типы хозяйственной деятельности крайне несовершенны и неадекватны сути возлагаемых на них функций, - с одной стороны, они энергетически обеспечивают вос­производство человеческого рода, но, с другой, создают такие отвратительные эко­ло­гические условия, которые приводят к ухудшению качества жизни.

Человек достигает огромных успехов в своей деятельности, но все его успехи странным образом получают развитие лишь в тех областях, которые не служат непосредственно для улучшения качества жизни, а либо для уничтожения себе подобного, либо для удовлетворения каких-то низменных страстей. Именно на это он кладет основные свои усилия. Усилия же по непосредственному улучшению качества жизни: качества и ко­личества пищи, улучшения жилищных условий и здоровья, - у него происходят как-то привходящим способом, и не получают должного развития.

В связи с этим можно согласиться с мнением Э. Фромма: «… человек в подлинном смысле этого слова родился всего несколько минут назад. Или более того, мы можем даже принять такую точку зрения, что процесс его рождения еще не окончен, что пупо­вина еще не перевязана, что при родах возникли осложнения и потому все еще остается сомнение – родится ли наконец человек, или речь идет о мертворожденном младенце» (Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994. С.191). Именно в XXI веке будет решен этот вопрос, XX век, как правильно утверждает Н. Моисеев – был лишь «веком предупреждения», теперь за ближайшим будущим задача позитивно ос­мыслить дальнейшие пути развития Человечества и найти конструктивные решения. Может быть, именно в XXI веке и будет решен положительно вопрос о рождении Че­ловека. А может быть, следуя известному высказыванию М. Фуко, он, только появившись как смутные очертания, исчезнет.

 

Современное развитие человеческой культуры за последние 400 лет носит явно характер патологической экспансии, что свойственно, как правило, популяциям на гра­ницке перехода от стадии взрывного роста к стадии деградации в виду снижения кор­мовых ресурсов и ухудшения генофонда популяции. Если смотреть шире, то вообще непонятно как воспринимать переход человека к производящему хозяйству со всеми присущими ему типами ментальности и формами социальной организации, который произошел где-то 10 тыс. лет тому назад. То ли это новый скачок, революция в цепи эволюционного развития, то ли завершающий процесс агонизирующей популяции био­логического вида?

Ясно, что при этом стиле ведения жизни человек явно противопоставил себя окружающей природе и самой своей биологической организации. К чему приводят та­кого рода нарушения – это вопрос, на который нет пока однозначного ответа. Пока от­ношение к такому образу жизни двойственное, двойственное с самого начала. Во всех мифологиях этот переход переживается, как правило, негативно – постоянны сетования на «испорченность нравов», тоска по «золотому веку» присваивающей системы хозяйства, основанной на мифе и коммунистической форме организации. Современные исследования подтверждают, что человек себя чувствовал в этот период неплохо, не­достатка в пище не испытывал, деятельность по добыче пищи занимала не более 3-4 часов в день. Причиной же перехода в производящему хозяйству была, видимо, резко возросшая популяция неоантропов, ввиду создания крайне благоприятных условий для репродуктивной деятельности, а, с другой стороны, ввиду потепления климата во мно­гих регионах, к ухудшению экологии и снижению объема кормовых ресурсов на еди­ницу популяции человека.

 

КУЛЬТУРА И ЛИЧНОСТЬ

 

1. РОЛЬ ЛИЧНОСТИ В КУЛЬТУРЕ

 

В культуре роль личности достаточно велика. Это обусловлено тем, что традиция – ос­новной механизм культуры, основан на явлении подражания. Повышенная способность к подражанию – специфическая черта человека, а потому какое-либо мировоззрение изощренного ума обладает большой вероятностью распространения в культуре со ско­ростью цепной реакции, если оно крайне эффективно воздействует на сознательные или подсознательные слои личности других людей. Роль личности, как личности вну­шающей, ограничивается не только этим. Культура – это система, требующая управления. А потому личности, которые находятся на вершине власти, или высту­пающие в качестве лидеров тех или иных общественных движений играют суще­ствен­ную роль. Но и эта роль личности ведущей, не единственна. Может быть самой важной, является то, что изобретение какой-либо технологии производства отдельным человеком может кардинально изменить облик культурной жизни человечества. По­тому роль и личности изобретающей наиболее существенна. Наличие личностей вну­шающих, ведущих и изобретающих – это, по сути одна из наиболее отличительных черт человеческой культуры.

В этом отношении интересно высказывание нашего мыслителя, последователя анархизма Л. И. Мечникова: «В памяти людей остается лишь то, что ослепляет; но ис­тинные благодетели человеческого рода остаются в тени. Имена людей, научивших людей употреблению огня, искусству приручения животных и возделывания хлебных злаков, навсегда останутся неизвестными. Пантеон истории населен только извергами, шарлатанами и палачами» (Мечников Л.И. Цивилизация и исторические реки. ; Статьи. М., 1995. С.232).

 

Во всех мифах, которые отражали реальные события далекого прошлого, фигурируют культурные герои-демиурги, изобретения и действия которых создали культуру, резко изменили образ жизни человеческого общества. Можно согла­ситься с Эвгемером из Мессены (IV в. до н.э.), который считал богов далекими предками, которые были либо уникальными изобретателями, либо талантливыми орга­низаторами-вождями.

Наиболее известен апологией роли личности в истории Т. Карлейль, который утверждал следующее: «.. всемирная история того, что человек совершил в этом мире, есть, по мо­ему ра­зумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на земле. Они, эти вели­кие люди, были вождями человечества, воспитателями, образцами и, в широком смысле, твор­цами всего того, что вся масса людей вообще стремилась осуществить, чего она хотела достигнуть; все, содеянное в этом мире, пред­ставляет, в сущности, внешний материальный ре­зультат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежавших великим людям, посланным в наш мир. История этих последних составляет поистине душу всей мировой исто­рии» (Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994.С.6). Но, к слову сказать, о современной культуре он пишет, что ге­рои ушли - настало время шарлатанов.

Часто личность противопоставляется традиции. Этого мнения придерживаются многие. В частности, этого придерживались отечественные мыслители П. Лавров, Н. Кареев, Н. Михайловский. Но, как правильно пишет, в частности, известная исследовательница культуры З.В. Удальцова: «Традиции, стереотипы, повторяющиеся явления в культуре на первый взгляд противоречат инди­видуаль­ному, творческому началу, но в конечном счете помогают его саморазвитию. Изучение в куль­туре традиционных явлений, сте­реотипности в то же время помогает пониманию причин рож­дения новых индивиду­альных черт в культурной жизни обществ» (Удальцова З.В. Византий­ская культура. М.,1988с.9)

 

Но не все придерживаются мнения о большой роли личности в культуре. Л. Уайт, в ча­стности, был склонен считать именно так. Он писал: «Поток культуры течет, изменяется, растет и развивается в соответствии со своими законами. Человеческое по­ведение есть лишь реакция организма на этот поток культуры» (White L. The Science of Culture. N.Y.1949.p.328)

 

Вспомним диалог Платона «Менон»: «не с помощью мудрости и не как мудрецы руко­водят го­судар­ствами люди вроде Фемистокла и других.. Потому-то и не удается им сделать других по­добными себе, что они стали такими, как есть, не благодаря знанию» (Платон Сочинения в 3-х томах. Т.1, М., 1968 с.409-410, 99в)

 

«..разумом же они совсем не отличаются от прорицателей и боговдохновенных провидцев: ведь и те в исступлении говорят правду, и очень часто, но сами не ведают, что говорят» ( с.410, 99с)

 

И в этой точке зрения есть своя правда. Сами по себе личности, как видно из их биографии, личности достаточно убогие.

В результате, по крайней мере, ясно, что все культур­ные процессы сопровождаются диалектикой между личностью-ге­роем и идущей за ним социальной группой, сопровождаются постоянной коррекцией взаимоотношений ме­жду этими агентами культурного процесса.

 

 

Проблема поведения человека в мире культуры является, по сути, основной проблемой философии. Потому философия это, прежде всего, этическое учение. В фи­лософии этические проблемы всегда ставились как центральные: это соотношение че­ловека с устоями и обычаями существующего общества, это проблемы соотношения личности и культуры, это про­блемы свободы и необходимости.

Этическая проблема «свободы воли», в которой , как хорошо подметил русский фи­лософ, зарубежья ученик Н. Лосского – С.А. Левицкий (1908-1983), «…как в огненном фокусе, скрещиваются основные проблемы гносеологии, метафизики, этики и религиозной философии» (Левицкий С.А. Трагедия свободы. М. 1995. С.7), является по сути основной проблемой теории традиции – как сочетается детерминизм традиции со свободой инновационных процессов, как с социальном плане существует традиция, реализуясь через свободная реализация личностей, как происходят процессы инноваций в процессах деятельности.

 

Культура и че­ловеческая личность постоянно находятся в противоречии друг с другом. С одной сто­роны, - именно культура формирует человеческую личность, ибо без ос­воения всех достижений культуры, человек всего лишь «голая обезьяна» (Д. Моррис). Но, с другой стороны, человек живет как индивидуальность, как самоценность для са­мого себя, ко­торая не приемлет всех тех условностей, которыми обставило себя общество. Культура всегда предполагает наличие действую­щих согласно своим личностным убеждениям личностей, но она не всегда создает воз­можности для их реализации, - в этом состоит исходный трагизм человеческого существования. И эта трагическая ди­лемма неразрешима, ибо в самой дилемме состоит и специфика че­ловеческой культуры, бла­годаря этому она приобрела исходный динамизм своего су­ществования, чем выгодно отличается от других форм биологиче­ской жизни.

 

 

Общество представляет столкновение различных характеров. Склонности, темперамент личностей играют определенную роль в культуре. Характеры личностей имеют устойчивы до такой степени, что, когда человек вынужден дейсвовать не согласно своим наклонностям, темпераменту и предпочтениям, что и составляет его характер, то он иногда кончает жизнь самоубийством, или же, в лучшем случае, несчастлив. Ос­нователем учения о характерах считается Гиппократ, который классифицировал харак­теры по гуморальному признаку.

 

Вся структура тех или иных форм культуры подразделяется на два «идеальных» типа – это модель культуры как равнодействующей свободно действующих личностей и мо­дель строго детерминиро­ванного поведения личностей в рамках заданной культурной общ­ности, которая пред­писывает каждой личности действовать строго определенным обра­зом. Индивидуализм и коллективизм – два исходных принципа построения культуры. Индивидуалистиче­ские общества отличаются следующими характеристи­ками: своей открытостью, склон­ностью к перманентным инновационным процессам, динамично­стью развития, критицизмом и стремлением к рациональному обоснованию образа мысли и поведения - такой тип свойственен был эллинской Греции, новоевро­пейскому буржуазному обще­ству. При определенных положительных чертах такого типа культуры, всем известен образ «Вавилонской башни», который как раз характери­зует деструктивные моменты, возникающие в таком типе обществ – хроническая несо­гласо­ванность движений в та­кого рода общности приводит к дестабилизации общества, к разрушительным конфликтам между стратами общества.

Коллективистские общества отличаются своей закрытостью, склонностью придержи­ваться тех или иных традиций и установленных норм, неприятием критики и догматическому обоснованию образа мысли и поведения, которое имеет мистико-ирра­циональный характер по преимуществу – такой тип был свойственен древнему Египту, многим обществам Древнего Востока, свойственен и России. С одной стороны, общественная солидарность снимает напряжения в общественном устройстве, к примеру, в период Древнего царства в Египте это привело к мощному взлету культуры, которая послужила исходным фундаментом для всего Человечества. Но, с другой сто­роны, возникает в этом обществе склонность к загниванию и невозможность этого об­щества к дальнейшему развитию.

3. СВОБОДА И НЕОБХОДИМОСТЬ

 

Центральная проблема человеческого существования – это проблема взаимоотноше­ния между свободой и необходимостью. Человек находится между Сциллой необходи­мости и Ха­рибдой свободы - в этом со­стоит трагичность его судьбы и состоит исходный фундамент всякой мировоззренческой системы, социаль­ной формы и вида хозяйственной деятельности. Во всех культурных формах, которые формируются тра­дициями, эта проблема свободы и необходимости является основополагаю­щей. С од­ной стороны че­ловек стремится к свободе, но, с другой, - он стремится к стабильности и устойчивости в своей жизни. Эта дилемма пронизывает все области человеческой культуры. В сфере ментальности – это проблема преемст­венности мысли и свободы творчества; в социальной области – это проблема стабильного развития общества и не­обходимости постоянного процесса реформиро­ва­ния форм управления; в хозяйствен­ной сфере – это проблема четкой ор­ганизации про­изводственных процессов и необходимо­сти инициирования предприимчивости и лич­ной инициативы. Если человек

жил бы только исходя из необходимости, то он так бы и ос­тался высокоорганизован­ным животным. Человек по­тому Человек, что он стремится к свободе от своей биологически заданной программы: он мечтает, создавая в своей го­лове фантастиче­ские образы, стремясь их реализовать в реальности; он обладает «во­лей к власти»; он изобретает новые, не данные ему при­родой способы обеспечения своего существова­ния. Многие считают, что традиция – это «враг свободы». Этой идеей про­никнуты мно­гие философские концепции, особо ярко эта идея была выражена в эпоху европейского Просвещения в XVII-XVIII веках. Но эта концепция ошибочна. Ибо именно в традиции заложено так необходимое для устойчивого развития культуры единство свободы и не­обходимости. И свобода не только, как при­нято считать у многих, «осознанная необходимость», а и бессознательно принятая система устойчивых образов веры, мысли и эмоций, форм поведения и типов деятельности, в рамках которых человек себя уверенно существует и свободно действует. Чистая же абстрактная свобода (анархия) не дает такой уверенности, а по­тому и не обеспечивает свободы действия, это хаос, в котором невозможно обладать устойчивыми формами сознания, иметь гарантию своей личной безопасности и каким-либо образом целенаправленно действовать.

 

«Судьба и свобода вверены друг другу. Только тот встречается с судьбой, кто претворил в действительность свободу» (Бубер М. Два образа веры. М.,1995. С.45).